CC BY
136
Средиземноморский мир в античную и средневековую эпохи Вестник Нижегородского университета им. Н.И. Лобачевского, 2012, № 6 (3), с. 195-199
УДК 94(37).07
ИМПЕРАТОРСКИЙ КУЛЬТ И ИМПЕРСКАЯ ПРОПАГАНДА КАК СЮЖЕТЫ ДЕКОРА РИМСКОГО ОРУЖИЯ
© 2012 г. А.Е. Негин
Нижегородский госуниверситет им. Н.И. Лобачевского
aenegin@mail. т
Поступила в редакцию 05.11.2012
Рассматривается декор римского вооружения эпохи принципата. Автор анализирует декор оружия и доспехов, содержащий сюжеты и мотивы, связанные с императорским культом и правительственной пропагандой.
Ключевые слова: римская армия, парадное вооружение, шлемы, императорский культ, династическая пропаганда.
В декоре римского вооружения иногда встречаются темы, которые непосредственно связаны с государственной пропагандой, а также с императорским культом. Эти сюжеты наиболее распространены на парадном доспехе, но встречаются и на обычном оружии. Их появление связано со временем правления Октавиа-на Августа и непосредственно с провозглашением идеи имперского «Августовского мира» (Suet. Aug. 100. 3) и «золотого века» [1].
Внешний «имперский» аспект идеи «Августовского мира», судя по известной статуе Августа из Прима-Порта, мог быть лейтмотивом декора собственной кирасы основателя принципата, если только предположить, что это не фантазия скульптора, а реальный образец, с которого и была снята калька для императорского изображения. Хранящаяся в Ватикане статуя представляет императора в виде полководца, произносящего речь перед войском. Изображения на панцире рассказывают о заслугах прин-цепса и о наступившей при нем счастливой эпохе. Это достигается символическим изображением наступления солнечного утра для всего римского народа: божество неба убирает завесу, выпуская Солнце на колеснице, вслед за утренней звездой Венерой и утренней зарёй Авророй. Внимание зрителя акцентируется на центральной части композиции, где расположен сюжет, показывающий один из дипломатических успехов Августа - возвращение парфянином римскому воину тех военных значков, которые были утрачены при позорном поражении Красса в битве при Каррах (53 г. до н. э.) [2, c. 24-27]. По бокам этой композиционной группы помещены женские фигуры, олицетворяющие замирённые Августом провинции. Нижняя часть панциря
украшена фигурами Аполлона и Дианы, между которыми помещена Мать Земля с двумя младенцами, держащая в руках наполненный плодами рог изобилия - символ наступающей эпохи благоденствия и процветания [3, с. 594].
Ещё при жизни Августа утвердилось представление о принцепсе как гаранте «золотого века» [1, с. 7]. Императорский культ [4-9] очень скоро стал носить черты династической пропаганды, довольно эффективным средством которой являлся выпуск монет, но, вероятно, не менее действенным было размещение портретов представителей императорской династии на оружии и предметах воинского снаряжения. Медальоны с портретом Августа помещали на ножнах мечей [10]. И это, по всей видимости, символизировало нерушимость «вечного мира», гарантом которого служил император, готовый в любой момент, если понадобится, отстоять его при помощи римского оружия.
С хронологической точки зрения наиболее ранним предметом, сюжет декора которого отражает династическую пропаганду, является обкладка ножен гладиуса из Бонна [11, S. 786, Taf. 189]. Примерная его датировка может быть основана на предположении, что из двух возможных кандидатур изображена именно Юлия, дочь Августа, как это доказывает Э. Кюнцл [12, S. 72-73]. Если принять его версию, то датировка данной находки находится в пределах 102 гг. до н. э.
На обкладке этих ножен изображены три фигуры; между двумя юношами показан женский портрет, интерпретация которого предполагает две версии. В зависимости от интерпретации окружающих ее мужчин можно предполагать, что это либо жена Августа Ливия, либо
его дочь Юлия. Есть, однако, сильные сомнения в том, что это изображение Ливии, так как причёска не имеет аналогов среди известных ее портретов.
Медальоны с портретом Августа украшали ножны мечей из Виндониссы [11, S. 908, 912, Taf. 189; 13, S. 62, №. 2401, 2402], а также имеются они и среди находок на поле боя у Каль-кризе [11, S. 787, Taf. 189].
После смерти Августа возникла необходимость в преемственности идеологии. Тиберию, у которого не было детей, пришлось всеми средствами пропаганды доказывать, что «золотой век» Рима продолжится. И в эту концепцию вписывались не только многочисленные потомки Августа. Портреты самого Тиберия, помещённые на оружии, были распространены в германских легионах, где он был особенно популярен как военачальник, вернувший знамена уничтоженных в Тевтобургском лесу легионов.
Наиболее известный образец развернутой им династической пропаганды - так называемый меч Тиберия. Его ножны украшены изображением Германика, который предстает перед Тиберием, сидящим на троне в окружении Марса и Виктории [6, p. 232-233]. В средней части ножен меча крепится медальон с изображением Божественного Августа (Divus Augustus). Его портрет представлен в обрамлении венка из дубовых листьев (corona civicae).
Такая пышность художественного оформления, естественно, сказывалась на стоимости предмета. Поэтому следует предполагать, что владельцем «меча Тиберия» был военный ранга не ниже центуриона, ведь для рядового солдата подобные суммы были значительной тратой, и общая масса найденных римских мечей имеет более скромную отделку.
Если принадлежность богато украшенных чеканными накладками мечей к парадному вооружению и подвергается сомнению, то на примере шлема из Ксантен-Вардта [14] мы имеем дело именно с парадным образцом, хотя это и обычный, широко распространенный кавалерийский шлем типа «Вейлер», разве что пышно украшенный. Если учитывать императорское изображение на лобной его части, то можно предполагать, что этот экземпляр был получен в качестве награды. С другой стороны, можно думать, что шлем был заказан мастеру ярым приверженцем императорского культа, желавшим выказать почтение и верность своему императору. В пользу этой версии говорят конструктивные особенности данного экземпляра. Г. фон Приттвиц унд Гаффрон, который детально изучил этот шлем, отмечает, что легкий пе-
рекос осевой симметрии является результатом не случайной деформации, а асимметричного монтажа. Видимо, человек, для которого был изготовлен шлем, страдал врожденным пороком, мешающим ему носить шлем серийного производства [14, S. 225-241]. Если это действительно так, то и декор шлема должен быть выполнен с учетом пожеланий владельца. В этом случае оливковый венок опоясывающий тулью, а также налобный медальон, изображающий, по-видимому, императора (Тиберия [12, S. 85-86] либо же Калигулу или Клавдия, как предполагает М. Фежер [15, р. 107]), могут быть отражением статуса владельца для демонстрации в ходе армейских церемоний (ovatio или участие в триумфе). Несмотря на свой недуг, владелец данного экземпляра сделал неплохую воинскую карьеру и хвастался своими достижениями, изобразив их на своем шлеме.
Налобная часть другого шлема, входившего в состав клада, обнаруженного возле Халлатона (Лестершир, Великобритания) [16, р. 40], украшена высоким чеканным рельефом — фигурой богини или императрицы, изображённой в окружении львов. К сожалению, из-за плохой сохранности шлема интерпретация данной фигуры затруднена. На нащёчнике шлема показана конная фигура облаченного в доспехи императора, поддерживаемого крылатой фигурой победы - Ники. Императорский конь вздымается над покорённым варваром, который изображён посреди захваченного римлянами трофейного оружия. В общей сложности на пяти нащёчни-ках из состава клада изображены аналогичные конные фигуры. Данный сюжет с участием богини-покровительницы, покорённого варвара и грудой трофейного оружия практически не оставляет сомнения в том, кто изображен верхом на коне. Интерпретируя данную фигуру в качестве победоносного императора, следует помнить еще и то, что в войнах античного мира немалое значение имело непосредственное участие правителя как верховного главнокомандующего в военных кампаниях [17, S. 87-126]. На поле боя, кроме всего прочего, полководец должен был верхом на коне объезжать выстроенные войска и поднимать боевой дух тем, кто находится в опасности, (Опа8. Strat. 33. 6). Для этого военачальнику необходимо было быть визуально узнаваемым, выделяясь определенными элементами одежды и вооружения [18, р. 12 £]. С этой целью обычно использовался полководческий плащ (раМашепШш), чаще всего алого или пурпурного цвета, который и виден на конной фигуре с нащёчников, найденных в Халлатоне. Изображение же императора-
триумфатора, топчущего конем вражеское трофейное оружие, должно было придавать оружию победителей определённое смысловое значение, цель которого заключалась в пропаганде образа правителя всепобеждающего и находящегося под неусыпным покровительством богов.
Некоторое сходство с шлемом из Халлатона имеет образец из Ксантен-Вардта [14]. Он также изготовлен из обложенного серебряным листом железа и имеет на тулье изображение венка, чеканенный на лобной части бюст (на сей раз облаченного в доспех императора) и похожий растительный орнамент на назатыльнике.
Другая параллель шлему из Халлатона -шлем с маской из Неймегена (Нидерланды) [19]. Он был найден на южном берегу реки Ваал у железнодорожного моста. Внутри этого экземпляра (так же как и в случае с кладом в Хал-латоне, где вместе со шлемом были найдены сразу несколько нащечников) находились два нащечника от другого шлема. Исходя из этого, можно предположить, что данное наголовье было брошено в реку в качестве жертвенного дара. От самого шлема сохранился только край с бронзовой обкладкой. На лобной части изображены пять позолоченных бюстов (три женских и два мужских), которые могут быть аллюзией на персонажей вакхического круга [20,
S. 51], но с некоторой степенью осторожности, в них можно видеть и изображение императорской семьи.
После смерти Германика необходимость продемонстрировать безоблачные перспективы династии стала особенно актуальна. Именно к этому времени относятся медальоны с ножен легионерских мечей, где Тиберий показан в окружении Марса и богини победы Виктории [21, p. 73; 13, S. 62, № 2397, 2403].
Окончательно сформировавшийся именно во времена Августа так называемый «римский миф» изображал принципат как итог всей предшествующей истории потомков Энея [1, с. 15]. В декоре оружия едва ли единственным сюжетом, непосредственно связанным с «римским мифом», является волчица, вскармливающая близнецов Ромула и Рема. Её изображения можно видеть на пряжках воинских поясов [22, p. 63, № 27, 29; 21, p. 97; 13, S. 63, № 24152421] и на обкладках ножен мечей из Валкен-бурга (Нидерланды) [11, S. 886, Taf. 192], Фулхэма (Великобритания) [11, S. 657, Taf. 14] и Райковой могилы (Болгария) [11, S. 710, Taf. 206].
Поскольку армия и император в официальной пропаганде являлись гарантами «вечного
мира» и «золотого века», их военные успехи были главным мотивом визуального воплощения пропагандистских посылов в декоре вооружения. Так, император появляется в декоре римского оружия главным образом как аллегория на тему покорения стран и провинций. В этом случае он, как правило, изображается среди трофеев по случаю той или иной победы. Кроме того, император предстаёт в образе удачливого полководца. В этом случае он показан либо у трофея с пленными (ножны меча из Виндониссы [11, S. 761, Taf. 28]), либо венчаемый военными божествами, либо попирающий пленного или волокущий его за волосы [11, S. 909-912]. Изображение императора в венке («меч Тиберия», нащёчник от шлема из Франкфурта [12, S. 86], шлем из Ксантен-Вардта [14]) напоминает о его почитании как триумфатора, покорителя народов. Еще одну группу императорских изображений на оружии составляют декоративные сценические композиции на обкладках ножен мечей из Франкфурта [11, S. 813, Taf. 207] и Аквинка [11, S. 788, Taf. 208], изображающих обращение полководца к войску с речью (adlocutio). Эти речи обставлялись как торжественная церемония и были своеобразным ритуалом, призванным демонстрировать согласие и единство императора и его армии [23]. Сценические композиции с изображением битв, пленников, коронации римского императора Викторией, а также обряда жертвоприношения, которые также могли так или иначе прославлять удачные результаты военных кампаний императоров, находятся только на шлемах из Ом Хаурана (Нава) [24], Ньюстеда [25, p. 166, pls. XXVII, XXVIII], Рибчестера [26, p. 112-113] и Никюпа [27, S. 328, № 23, Taf. 12, 3; 26, p. 113, pl. 317; 28, S. 65, Taf. 19, 4].
Стоит отметить ту особенность императорского культа, благодаря которой на протяжении почти трех столетий правитель при жизни не обожествлялся. Обожествлению подлежали только те из умерших императоров, которые, по мнению сената, имели право на апофеоз. Но и это не приравнивало принцепса к богу в полной мере, так как ему не молились и не давали обетов. Во времена правления Адриана вспомнили о введенном Калигулой посмертном обожествлении членов императорской семьи, в том числе и женщин. Пожизненное же обожествление членов имераторской семьи получает распространение только в правление Септимия Севера. В германских гарнизонах стали особо почитать его супругу Юлию Домну, получившую титул Mater castrorum («Мать лагерей»). Хотя этот титул и прославлял традиционные римские
представления о женщине как матери, одновременно с этим он предоставлял более высокий статус его обладательнице, а также укреплял личную взаимосвязь императорской семьи с армией [29, p. 50, 57].
По-видимому, некоторые из шлемов с масками, изображающими женские лица [30, с. 128-137], были созданы под влиянием образа Mater Castrorum. Все причисляемые к этой группе масок экземпляры датируются второй половиной II - первой половиной III в. Личины этой группы находят в разных уголках Римской империи. Богатые ювелирные украшения в виде бус, цепочек и диадем присутствуют на всех масках этого типа, хотя существуют некоторые различия в комплектности этого убранства. Воплощением этого типа личин служит маска конца II в. н. э. из реки Олт в Румынии, выловленная из воды в окрестностях города Решка [31]. Такие маски могли применяться в ходе торжественных и театрализованных церемоний почитания Mater Castrorum и совершения жертвоприношений в ее честь, когда маски этой модификации могли надеваться исполнителем роли божественной покровительницы военных лагерей [32, с. 294].
Э. Кюнцл полагает, что вся серия этих масок появилась именно благодаря потребности в портретах этих представительниц императорской семьи для ритуальных действ [12, S. 115— 117]. Поскольку изображения августейших покровительниц воинского сообщества присутствовали в военных святилищах и ставках римских военачальников, логично предполагать, что уже хорошо знакомые черты лица могли быть использованы оружейниками как шаблон для изготовления во многом схожих, а подчас практически идентичных образцов, которые широко распространились по территории Римского государства.
Рассмотренные предметы вооружения найдены в различных местах римского лимеса, где были расположены войска. Они являются отражением той воинской культуры, которая сложилась и распространилась на этих удаленных от центра империи территориях, где отмечаются специфические черты солдатского мировоззрения. Для большинства солдат вспомогательных войск неримского происхождения выражение верности римскому государству и лично императору являлось важной и неотъемлемой частью их службы, условием карьерного роста и в конечном итоге получения ими римского гражданства. Поэтому понятно стремление военнослужащих приобретать для себя такие предметы воинской экипировки, которые несли
в своем декоре отражение той победоносной воинской силы и той идеологии, благодаря которым они становились полноценными гражданами великой империи.
Подводя итог, следует отметить один интересный аспект. Надо полагать, что оружие, на котором имелись изображения того или иного правителя, должно было эксплуатироваться главным образом лишь тогда, когда он находился у власти. Следовательно, такое оружие фактически жертвовалось вождю, ведь использование его в правление нового властителя имело бы смысл лишь в том случае, если особо подчеркивалась династическая преемственность. В связи с этим, необходимо вспомнить вышеупомянутые находки шлемов в Неймегене [33] и Халлатоне. Эти приношения выделяются на общем фоне ритуальных кладов римских военнослужащих. В обоих случаях шлемы были зарыты и выброшены в воду не только в хорошем состоянии, но и с запчастями. В случае со шлемами из Халлатона запасные нащёчники были украшены изображениями императора-триумфатора. Вследствие этого можно предполагать, что эти вотивные приношения связаны не столько с missio honesta какого-нибудь воина вспомогательных войск [34, p. 193-199], сколько именно с ритуальным приношением после смерти императора того оружия, в декоре которого присутствовало его изображение и которое вследствие этого было ему посвящено.
Список литературы
1. Чернышов Ю.Г. Социально-утопические идеи и миф о «золотом веке». Ч. 2: Ранний принципат. Новосибирск: Изд-во Новосибир. ун-та, 1994. 167 с.
2. Rose Ch. B. The Parthians in Augustan Rome // American Journal of Archaeology. 2005. Vol. 109. 1. P. 21-76.
3. Машкин Н.А. Принципат Августа. Происхождение и социальная сущность. М.-Л.: Изд-во Академии наук СССР, 1949. 686 с.
4. Scott K. The Imperial Cult under the Flavians. N.Y.: Arno, 1975. 355 p.
5. Price S.R.F. Rituals and Power: The Roman Imperial Cult in Asia Minor. Cambridge: Cambridge University Press, 1984 320 p.
6. Zanker P. The Power of Images in the Age of Augustus. Ann Arbor: University of Michigan Press, 1988. 396 p.
7. Hekster O. The Roman Army and Propaganda // A Companion to the Roman Army / Ed. by P. Erdkamp. Oxford, 2007. P. 339-358.
8. Kunzl E. Politische Propaganda auf romischen
Waffen der fruhen Kaiserzeit // Kaiser Augustus und die verlorene Republik: eine Ausstellung im Martin-
Gropius-Bau, Berlin, 7. Juni - 14. August 1988. B.: An-tikenmuseum Berlin, 1988. S. 541-545.
9. Kunzl E. Sol, Lupa, Zwillingsgottheiten und Hercules: Neue Funde und Bemerkungen zur Ikonographie romischer Paradewaffen // Archaologisches Korrespon-denzblatt. 2004. Bd. 34. S. 389-406.
10. Kunzl E. Gladiusdekorationen der fruhenromi-schen Kaiserzeit: Dynastische Legitimation, Victoria und Aurea Aetas // Jahrbuch des Romisch-Germanischen Zentralmuseums Mainz .1996. Bd. 43. S. 383-474.
11. Miks Ch. Studien zur Romischen Schwertbe-waffnung in der Kaiserzeit. Archaologische Zeugnisse und bildliche Uberlieferung // Kolner Studien zur Archa-ologie der Romischen Provinzen. Bd. 8. Rahden: Verlag Marie Leidorf GmbH, 2007. 937 S.
12. Kunzl E. Unter den goldenen Adlern: Der Waf-fenschmuck des romischen Imperiums. Mainz: RGZM -Regensburg: Schnell & Steiner, 2008. 154 S.
13. Um K., Deschler-Erb E. Katalog der Militaria aus Vindonissa: Militarische Funde, Pferdegeschirr und Jochteile bis 1976. Brugg: Gesellschaft Pro Vindonissa, 1997. 96 S.
14. Prittwitz und Gaffron H.H., von. Der Reiterhelm des Tortikollis // Bonner Jahrbucher. 1991. Bd. 191.
S. 225-241.
15. Feugere M. Les casques antiques: Visages de la guerre de Mycenes a l'Antiquite tardive. P.: Editions Errance, 1994. 176 p.
16. Sharp H, James S. Reconstructing the Hallaton helmet // Current archaeology. 2012. № 264. P. 38-41.
17. Stacker J. Princeps und miles. Studien zum Bindungs- und Nachverhaltnis von Kaiser und Soldat im 1. und 2. Jahrhudert n. Chr. Hildesheim: G. Olms. 485 S.
18. Gilliver K. Display in Roman Warfare: The Appearance of Armies and Individuals on the Battlefield // War in History. 2007. Vol. 14. Issue 1. P. 11-21.
19. Curle J. On a Roman visor helmet recently discovered near Nijmegen, Holland // Journal of Roman Studies. 1915. Vol. 5. P. 81-86.
20. Junkelmann M. Reiter wie Statuen aus Erz. Mainz am Rhein: Von Zabern, 1996. 128 S.
21. Bishop M.C., Coulston J.C.N. Roman Military Equipment. From the Punic Wars to the Fall of Rome. 2n ed. L.: Oxbow books, 2006. 322 p.
22. Beck F., Chew H. Masques de fer. Un officier romain du temps de Caligula. Musee des Antiquites Nationales, St. Germain en Laye, Paris, 6 nov. 1991, 4 fevrier 1992. P.: Editions de la Reunion des musees nationaux, 1991. 175 p.
23. Махлаюк А.В. Роль ораторского искусства полководца в идеологии и практике военного лидерства в Древнем Риме // Вестник древней истории. 2004. № 1. С. 31-48.
24. Abdul-Hak S. Rapport preliminaire sur des objets provenant de la necropole romaine situee a proximite de Nawa (Hauran) // Les Annales Archeologiques de Syrie, 1954-1955. Vol. 4-5. P. 163-188.
25. Curle J. A Roman frontier post and its people. Glasgow: Maclehose, 1911. 431 p.
26. Robinson H. R. The Armour of Imperial Rome. L.: Arms and Armour Press, 1975. 200 p.
27. Benndorf O. Antike Gesichtshelme und Se-pulcralmasken // Denkschrift der philosophisch-historischen Classe der kaiserlichen Akademie der Wis-senschaften zu Wien. 1878. Bd. 28. 77 S.
28. Garbsch J. Romische Paraderustungen. Munchen: Beck, 1978. 148 S.
29. Ricciardi R. A. Where Did All the Women Go: The Archaeology of the Soldier Empresses. PhD Dissertation. University of Cincinnati, 2007. 423 p.
30. Негин А.Е. Римское церемониальное и турнирное вооружение. СПб.: Факультет филологии и искусств СПбГУ; Нестор-История, 2010. 232 с.
31. Vladescu Cr. M. Masca de parada de la Romula si incercarea de reconstituire a coifului de cavalerie romana // Studii §i cercetari de istorie veche. 1981. T. 32. № 2. S. 195-203.
32. Негин А.Е. Mater castrorum, амазонки, горгона Медуза и шлемы-личины с женскими чертами лица в римской императорской армии // Stratum plus. 2012. № 4. С. 283-300.
33. Enckevort H.L.H. van, Willems W.J.H. Roman cavalry helmets in ritual hoards from the Kops Plateau at Nijmegen, The Netherlands // Journal of Roman Military Equipment Studies. 1994. Vol. 5. P. 125-137.
34. Nicolay J. Armed Batavians: Use and Significance of Weaponry and Horse Gear from Non-military Contexts in the Rhine Delta (50 BC to AD 450). Amsterdam: Amsterdam University Press, 2008. 424 p.
IMPERIAL CULT AND IMPERIAL PROPAGANDA AS SUBJECTS OF ROMAN DECORATED WEAPONS AND ARMOR
A.E. Negin
The paper analyzes the decoration of Roman weapons during the era of the Principate. The author considers the decoration of weapons and armor containing subjects and motives that are associated with the Imperial cult and Imperial propaganda.
Keywords: Roman army, ceremonial weapons, helmets, Roman Imperial cult, dynastic propaganda.
