CC BY
165
УДК 141 Вестник СПбГУ. Сер. 6. 2013. Вып. 2
К. Г. Фролов
СТРУКТУРНЫЙ РЕАЛИЗМ: ИНФОРМАЦИОННАЯ ВЕРСИЯ1
В истории самых разных эпох и цивилизаций можно найти персонажей, утверждавших, что вся наша жизнь, весь окружающий мир, как мы его знаем, — это лишь иллюзия, кажимость. Но вместе с тем всегда хватало сторонников и у «здравого смысла»: весь повседневный жизненный опыт указывает на то, что окружающие вещи существуют реально, независимо от нас и что они в целом именно таковы, каковыми кажутся, иначе бы мы не могли ими пользоваться. За всю историю человечества у каждой точки зрения накопилось немало аргументов как в свою пользу, так и против позиции оппонентов. Одной из наиболее свежих теорий, отстаивающей реалистическую позицию, является концепция информационного реализма Лучано Флориди. Но вначале нам нужно сказать несколько слов о таком более широком явлении, как структурный реализм2, вариацией которого и является реализм информационный.
Термин «структурный реализм» был введен в 1989 г. Джоном Уорраллом [2] в противовес научному реализму, суть которого состоит в том, что все успехи науки, как экспериментальные, так и технические и прикладные, убедительно свидетельствуют о том, что те объекты и процессы, с которыми имеет дело наука, которые она исследует, описывает и предсказывает, существуют реально и независимо от исследователей. Причем именно в таком виде и смысле, в каком она их и описывает.
Структурный реализм на это приводит так называемый аргумент исторической (пессимистической) мета-индукции. Он состоит в том, что исторический опыт показывает, что теории, бывшие в свое время общепризнанными и даже позволявшие делать точные предсказания, со временем уступают место новым, более передовым теориям, а интерпретации и объекты старых теорий, такие как, например, эфир, признаются ложными и несуществующими. Соответственно, у нас и сейчас нет оснований в полной мере доверять той картине мира, которую нам рисует современная наука, поскольку в будущем она наверняка будет еще не один раз пересмотрена и многое опять же будет признано заблуждениями. Но дабы не впадать в глубокий скептицизм, структурный реализм отмечает тот факт, что хотя те самые теории прошлого, которые были признаны в свое время успешными и которые давали хорошие предсказательные результаты, а потом были пересмотрены, несли в себе ряд ошибочных интерпретаций происходящих событий, они вполне адекватно описывали их структуру. И как раз эти структуры, которые мы в разное время можем несколько по-разному описывать и интерпретировать,
1 Работа выполнена в рамках исследований по проекту «Идеализм, физикализм и психофизический дуализм как стратегии философского анализа человека», МК-1969.2011.6, грант Президента Российской Федерации для государственной поддержки молодых российских ученых.
2 Более подробное рассмотрение проблем структурного реализма можно найти в статье Рината Нугаева, опубликованной в журнале «Analytica» [1].
Фролов Константин Геннадьевич — инженер-исследователь, Санкт-Петербургский государственный университет; e-mail: [email protected] © К. Г. Фролов, 2013
30
но которые мы так или иначе реально наблюдаем во внешнем мире, и есть подлинный предмет нашего познания.
Было бы большим преувеличением считать подобные взгляды Уорралла абсолютно новым словом в философии. Скорее, имеет место возрождение интереса к некоторым идеям прошлого. В частности, сам Уорралл ссылается на слова Анри Пуанкаре: «Цель науки — не вещи сами по себе, как воображают в своей простоте догматики, но отношения между вещами; вне этих отношений познаваемой реальности не существует» [3, с. 124].
Структурный реализм условно разделяется на два направления: эпистемический и онтический. Первый — это своего рода версия неокантианства, которая утверждает, что хоть мы моделируем и таким образом познаем структуру взаимодействия объектов внешнего мира, сами эти объекты, их сущность и природа остаются для нас принципиально непознаваемы. Они есть «вещи в себе». Онтический же структурный реализм более радикален и утверждает, что те самые структуры и отношения, которые мы познаем, собственно и конституируют для нас определенные объекты, которым совершенно нет никакой необходимости приписывать какое-то собственное, независимое от системы существование.
Если эпистемический структурный реализм восходит своими корнями, как мы видели, еще к Пуанкаре, то истоки онтического структурного реализма можно обнаружить в философии нейтрального монизма Бертрана Рассела. В 1920-е годы у него выходят знаковые работы, такие как «Анализ материи» и «Очерки философии», в которых он и формулирует свою знаменитую онтологическую концепцию. Общая суть идей такова.
Когда наука рассматривает электрон или какую-то другую элементарную частицу, то в ее распоряжении есть определенные формулы и законы, определяющие поведение этой частицы в данных условиях, которые собственно и конституируют эту частицу как объект рассмотрения. То есть при таком анализе ее субстанциональность, телесность оказывается абсолютно вне рассмотрения, и она даже вовсе не требуется. Таким образом, электрон при нашем его рассмотрении является логической конструкцией, элементом некоей сложной структуры: «Материя перестала быть "вещью" и стала просто математической характеристикой отношений между сложными логическими структурами» [4, р. 290].
Это довольно непростой момент: как возможны структуры, состоящие, в сущности, «из ничего», и реально взаимодействующие объекты этих структур, не обладающие материальностью в привычном нам, «повседневном» смысле слова? Но, вероятно, прояснить эту идею способен пример с натуральным рядом. Мы вполне можем говорить о том, что натуральный ряд состоит из объектов, из чисел, которые в то же время есть элементы структуры. И именно эта структура и задает их свойства и определяет их как объекты. То есть они не представляют собой ничего, кроме элементов структуры с определенными правилами взаимодействия и отношения. При этом эти объекты хоть и нематериальны, но тем не менее существуют объективно и независимо от нас. И когда мы говорим об электроне, то в принципе ситуация обстоит до некоторой степени сходным образом: у нас есть структура, и в рамках этой структуры у нас есть формулы и уравнения, описывающие поведение электрона. И в этих условиях у нас уже нет необходимости приписывать электрону никакой телесности, поскольку это в любом случае не то, что мы описываем, и не то, что могло бы играть какую-то роль в нашей модели. Мы не описываем, как электрон выглядит, какой он на ощупь и т. д. Он вообще никак
31
не выглядит, и это очень важно. Поскольку в некотором смысле он никак не выглядит в том же смысле, в котором никак не выглядит семеричность.
Теперь, после того как мы уяснили для себя основную идею структурной онтологии, нам следует предпринять усилия для того, чтобы вывести из получившейся конструкции картины мира все то, что привнесено в нее нашим видением, нашим моделированием, а именно все формулы и уравнения, все обобщающие и агрегирующие законы. Поскольку реально существуют не они, а именно отдельные взаимодействия, отдельные события. В итоге мы получаем полноценную онтологию в духе Бертрана Рассела: «Мы далеко ушли от идеи материи как разновидности "вещества" или "субстанции", из которых "создана" или "состоит" вселенная. Вместо этого с понятием излучаемой энергии мы приняли и онтологию событий, поэтому если спросить: "Что существует?" — то наиболее основательным ответом будет: "События"» [4, р. 293].
И все же, относясь с большим уважением к концепции Бертрана Рассела, нам следует признать, что понятие события едва ли может претендовать на звание «элементарного кирпичика» онтологии хотя бы уже потому, что оно несет в себе явно выраженный темпоральный, диахронический аспект. То есть всякое событие само по себе уже представляет собой некую диахроническую структуру. Поэтому имеет смысл продолжить наш анализ.
Итак, после того, как мы вывели из наших онтологических построений не только понятие субстанционального, телесного элемента, но и все уравнения, формулы, модели и теоретические обобщения, нам нужно внимательно посмотреть, что же у нас после этого осталось. Согласно теоретикам онтического структурного реализма, таким как С. Фрэнч и Дж. Лэдиман [5, р. 293], а также и Лучано Флориди [6], остались отношения между элементами структур. И главное из этих отношений — это отношение различия. Точки пространства различаются между собой и тем самым образуют структуру.
А когда мы заявляем в качестве основы нашей онтологии отношение различия, то отсюда уже один шаг до введения понятия информации как меры определенности в рамках того или иного различия (разнообразия). Более того, сами эти различия и есть информация. Таким образом, в рамках информационного реализма информация становится фундаментально важной онтологической категорией. На вопрос: «Что существует?» — он дает ответ: «Информация»3.
Самый тонкий ход в интеллектуальных усилиях информационного реализма связан с тем, чтобы сделать информацию объективно существующей вне актов мышления и теоретического моделирования субъекта. Иначе сама эта онтология останется лишь нашей интерпретацией происходящего, а мир по сути так и останется принципиально непознаваемым, даже не будучи «вещью» в привычном смысле этого слова.
Чтобы понять всю остроту этой проблемы, обратимся к тому примеру, который приводит сам Флориди в одной из своих статей [7]. Он рассматривает шахматную пешку и говорит о том, что она является по сути «информационным объектом». То есть то, что делает ее собственно пешкой, — это не материя, из которой она состоит, не вещество и даже не форма. А правила игры. Ее расположение на шахматной доске. И те ходы, которые согласно этим правилам ею можно сделать. И вместо самой деревянной или пластмассовой пешки у нас могла бы быть только картинка шахматной доски. И даже пешка могла бы быть на этой картинке не нарисована, а, например, обозначена буквой
3 Ср. с концепцией «К &от ЬИ» Дж. Уиллера [8].
32
«П». И даже просто запись партии до определенного хода тоже несла бы в себе информацию о расположении данной пешки на данной клетке и ее возможностях на данном ходу. Все это говорит о том, что информационная природа пешки, ее смысловое наполнение действительно превалирует по своему значению над ее материальным воплощением.
И все же проблема в том, что это наши правила. Это мы наполняем пешку смыслом. И без нашего участия, осмысления нет ни структуры, ни правил, ни пешек. И когда мы, желая быть реалистами, говорим о том, что, когда два компьютера играют друг с другом в шахматы, они играют в том же самом смысле, что и мы, в ту же игру и по тем же правилам, и в этой игре действительно существуют пешки, то нам стоит быть очень осторожными: возможно, мы просто выдаем желаемое за действительное.
Отчасти помочь информации обрести объективный онтологический статус может введение в рассмотрение особой информационной причинности, принципиально отличной по своей природе от причинности физической. Например, когда я прошу кого-нибудь дать мне шариковую ручку, то он протягивает мне ее не вследствие моего физического воздействия на него упругими колебаниями молекул воздуха определенной частоты, а вследствие переданной информации. С тем же успехом я мог бы написать и показать ему свою просьбу на бумажке. В обоих случаях его дальнейшее поведение было бы предопределено вовсе не физическим воздействием. Да, без физического взаимодействия подобное было бы невозможно, но и только лишь к нему не сводимо. По крайней мере, при моделировании этого процесса было бы в высшей степени неправильно игнорировать смысловое, информационное наполнение значков на этой бумажке и пытаться создать теорию воздействия «палочек и черточек» на поведение человека. На этот факт указывает и Х. Патнем: «линия "сама по себе" не репрезентирует что бы то ни было в большей степени, чем нечто иное» [9, с. 14].
При этом понятно, что нам такое стремление к информационной онтологии дает: мы тем самым пытаемся найти путь для ответа на извечный философский вопрос о соотношении бытия и мышления. И в такой форме мы можем говорить, что мышление есть информационный процесс, но в то же время и бытие есть по своей природе тоже информационный процесс. И именно поэтому они могут сочетаться, взаимодействовать, существовать, грубо говоря, «одно в другом» и иметь в своем содержании нечто общее — структуры. Это и к вопросу о подчас удивительной «пригодности» математики для описания мира. И к вопросу о квалиа, которые уже сейчас нередко переопределяются в терминах «состояний информированности», т. е. информационного моделирования внешней, удаленной структуры с помощью внутренних структур организма. А Д. Деннет утверждает, что само сознание — это «громадный комплекс ме-мо-эффектов в мозге, организованный как структура, сделанная скорее из правил, чем из проводов, с последовательной "тьюринговской" или "ньюмановской" архитектурой, накладывающейся на «параллельную архитектуру мозга» [10, р. 210]. Причем именно в рамках структурного реализма мы можем говорить о том, что эти наши внутренние модели отражают картину реально существующих внешних структур. И было бы в корне неверно понимать это просто как разработку некоей альтернативной терминологии.
Скорее, речь идет о том, что структурный реализм может быть весьма прочным фундаментом для последовательных современных эпистемологических построений (например, для экологического подхода к зрительному восприятию Дж. Гибсона [11]). В то же время, когда речь заходит о метафизической проблематике, особенно применительно
33
к онтологическим построениям, информационная версия структурного реализма оказывается перед опасностью необоснованного гипостазирования содержания наших мыслительных актов, она как бы «онтологизирует» их наполнение. Такого рода сближение механизмов мышления с механизмами функционирования процессов действительности заманчиво и перспективно, с одной стороны, и достаточно спекулятивно и рискованно — с другой. Поэтому делать окончательные выводы о будущем данного направления философской мысли пока преждевременно.
Литература
1. Нугаев Р. Внутренний реализм и объективность научного знания // Analytica. № 5. 2011. С. 1-35.
2. Worrall J. Structural Realism: The Best of Both Worlds? // Dialéctica. 1989. N 43. P. 99-124.
3. Пуанкаре А. Наука и гипотеза. М., 1983.
4. Russell B. An Outline of Philosophy. London, 1970. P. 290.
5. Ladyman J. What is structural realism? // Studies in History and Philosophy of science. 1998. N 29. P. 409424.
6. Floridi L. Against Digital Ontology // Synthese. 2009. Vol. 168, Issue 1. P. 151-178.
7. Floridi L. A defence of informational structural realism // Synthese. 2008. Vol. 161, Issue 2. P. 219-253.
8. Wheeler J. Information, physics, quantum: The search for links article // Complexity, Entropy, and the Physics of Information. 1990.
9. Патнем Х. Разум, истина, история. М., 2002.
10. Dennett D. C. Consciousness Explained. Boston, 1991.
11. Гибсон Дж. Экологический подход к зрительному восприятию. М., 1988.
Статья поступила в редакцию 19 декабря 2012 г.
34
