CC BY
69
лую мощь, начинают «уступать» глянцевым и электронным изданиям.
Анализируя опыт прошлого, ошибки настоящего, многие известные критики и литературоведы все же верят в сохранение, а в дальнейшем и постепенное возрождение «толстяков». Именно литературно-художественные журналы, выступая в своих материалах, прежде всего за нравственное основание в жизни, должны бороться и вновь быть первыми в формировании культурной политики страны.
Библиографический список
1. Барабохин Д.А. Профессионально-журналистские издания и руководство печатью в первые годы Советской власти // Журналистика. Наука. Образование. Практика. - Л.: Изд-во Ленинградского университета, 1971. - С. 98-113.
2. Белинский В.Г. Полное собрание сочинений: В 13 т. - М.: Изд-во АН СССР, 1953-1959. - Т. 4.
3. Бочаров А. Как живешь, русский феномен? // Литературное обозрение. - 1996. - .№3. - С. 57-64.
4. Есть ли у «Знамени» будущее? // Знамя. -1997. - №>1. - С. 183-211.
5. Калашникова Л. Региональные литературно-художественные журналы // Вестник МГУ. Серия 10. Журналистика. - 1993. - №4. - С. 13-15.
6. Коновалов В. Критика в контексте журнала // Русская литературная критика 70-80 гг. XIX века. -Казань, 1975. - С. 123-133.
7. Корнилов Е.А. Типология периодической печати: основные понятия и категории // Типология периодических изданий. - Ростов-на-Дону: Изд-во РГУ 1984. - С. 7-31.
8. Короленко В.Г. Вступительная статья // Русское богатство. - 1904. - №2. - С. 5
9. Кулешов В.И. «Отечественные записки» и литература 40-х гг. XIX века. - М.: Изд-во МГУ, 1958. - 402 с.
10. Орлова Е.И. Научно-практическая конференция: литературные журналы в 1997 году // Филологические этюды. - 1998. - №4. - С. 125-128.
11. Симкин Я.Р. Изучение журнальной периодики как научная проблема // Вестник МГУ Серия 10. Журналистика. - 1974. - №6. - С. 25-26.
12. Смирнов В.Б. «Отечественные записки» и русская литература 70-80 гг. XIX века. - Волгоград: Издательство ВолГУ, 1998. - 264 с.
13. Смирнов В.Б. Журналистика и литература. Методологические и историко-литературные проблемы. - Волгоград: Волгоградское научное изд-во, 2005. - 360 с.
14. Теплинский М.В. История литературной журналистики как научная проблема // Методы исследования журналистики. - Ростов-на-Дону: Изд-во РГУ 1984. - С. 94-99.
15. Теплинский М.В. О некоторых задачах изучения журнального контекста // Методы исследования журналистики. - Ростов-на-Дону: Изд-во РГУ 1974. - С. 34-35.
16. Типология изданий. - М.: Книжная палата, 1999.
17. «Толстый» и «глянцевый»: круглый стол // Литературная газета. - 1996. - №49.
18. Шкловский В.Б. Журнал как литературная форма. О журналах «толстых» и «тонких» // Журналист. - 1924. - №11.
Е.В. Карасева
СТРУКТУРНАЯ СХЕМА «КОМУ ЕСТЬ КАКОВО» И ЕЁ УЧАСТИЕ В ФОРМИРОВАНИИ РЕЧЕВЫХ РЕГИСТРОВ
Перед нами стоит задача описать компонентный состав выделенной (нами) структурной схемы простого предложения «кому есть каково» и особенности ее функционирования в тексте. Исследование выполнено на языковом материале объемом две тысячи высказываний со значением «состояния живого существа», изъятых методом сплошной выборки из произведений русских писателей Х1Х-ХХ веков.
К структурной схеме простого предложения подходим как к знаку отдельного синтаксического концепта, представляющего собой определен-
ный вид типового отношения, установленного между компонентами пропозиции, избранными на роль субъекта и предиката суждения [6, с. 38, 77-79; 4, с. 23-24].
1. Структурная схема «кому есть каково» является синтаксическим знаком концепта «состояние живого существа», представленного пропозицией, которую «формируют смыслы» 'паци-енс' + 'состояние'.
Составителями четырехтомного «Словаря русского языка» издания АН СССР, состояние трактуется как «физическое самочувствие или
© Е.В. Карасева, 2007
Вестник КГУ им. Н.А. Некрасова ♦ № 3, 2007
107
настроение, расположение духа человека» [5, с. 209], что позволяет нам дифференцировать состояние как физиологическое и психологическое. Структурообразующим компонентом схемы являются слова категории состояния соответствующей семантики.
Состояние непроизвольно, неконтролируемо, оно неизменяемо во времени; «предикаты состояния описывают временные "стадии" существования предмета (лица), приписывая ему именно как индивидууму признак, актуальный для данного отрезка времени (или для нескольких временных отрезков), и в этом смысле - признак преходящий, "случайный"» [1, с. 33]. Непроизвольность состояния определяет пассивность его носителя, отсутствие целенаправленности, активности; это в свою очередь определяет специфичность его грамматической формы, формы косвенного падежа имени со значением носителя состояния, или пациенса. В нашем случае - это дательный падеж, представленный личными местоимениями, личными именами и, реже, зоо-нимами. Лексическое наполнение субъектива-па-циенса «диктует» описываемая ситуация и отношение говорящего к сообщаемому. Обычно квалифицировать состояние способен сам носитель, если он является говорящим. В этом случае па-циенс маркирован личным местоимением 1-го лица. Например: Мне стало скучно, и я осторожно вышел на улицу (К. Паустовский. Поездка в Чен-стохов); - Нет, мне не страшно (А. Толстой. Аэлита). Анализируемый языковой материал показал, что повествование от первого лица (так называемое «Ich-Erzählung» [2, с. 40], чаще встречается в произведениях эпистолярного жанра и лирике. Подобные формы произведений наиболее богаты возможностями передать внутренний мир автора и его героев, их душевное состояние, для вербализации которого и предназначена прежде всего структурная схема «кому есть каково». Например: Мне сегодня как-то необыкновенно весело (Ф. Достоевский. Бедные люди); Стыдно мне, что я в бога верил. Горько мне, что не верю теперь (С. Есенин. Мне осталась одна забава).
Если же носителем состояния является собеседник или лицо, не принимающее участие в разговоре, то квалифицировать испытываемое состояние по внешне проявляемым признакам или анализу ситуации способен наблюдатель. Им, как правило, является автор высказывания или один из его героев. Позиция субъектива оказывается
заполненной личными местоимениями 2-го или 3-го лица или личными именами. Например: Она была в коротком жакете и легком платочке на голове. Ей было холодно, и даже губы у нее посинели (К. Паустовский. Искусство белить хаты). Автор делает такое предположение (Ей было холодно) исходя из того, что героиня была легко одета (не по погоде), кроме того, у нее посинели губы, что также является признаком того, что человеку холодно. Ср. также: Смотри, как он дрожит! Ай! Да у него ушко в крови. Это ты его ножиком ранил, когда доставал. Ему больно (В. Бианки. Мышонок Пик). Наблюдающий сделал вывод о физиологическом состоянии мышонка по внешне проявленным признакам: зверек был в крови и дрожал.
Однако такие указания наличия внешних признаков проявления состояния редки. Чаще о состоянии героев сообщается без каких-либо комментариев. Например: Философу сделалось страшно, особливо когда он заметил, что глаза ее сверкнули каким-то необыкновенным блеском (Н. Гоголь. Вий). В приведенном высказывании отсутствует описание внешне проявляемых признаков, помогающих квалифицировать состояние пациенса, отсутствует и анализ ситуации. Автор говорит нам о причине изменения состояния героя: причиной страха философа явился пугающий блеск в глазах старухи. Другие примеры: Ему было горько, ему было стыдно; но вместе с этим горем и стыдом он испытывал радость и умиление пред высотой своего смирения (Л. Толстой. Анна Каренина); Вареньке было и больно и стыдно, но вместе с тем она испытывала и чувство облегчения (Л. Толстой. Анна Каренина).
Испытывать состояние способно любое живое существо, представленное в высказывании местоимением «он» или зоонимами. Например, Тетка раньше никогда не боялась потемок, но теперь почему-то ей стало жутко и захотелось лаять... Но Тетке было скучно, грустно и хотелось плакать (А. Чехов. Каштанка). Безусловно, при описании психического состояния животного наблюдается явная метафоризация: наблюдающий уподобляет состояние животного, состоянию человека, испытываемого им обычно в определенной ситуации (прием олицетворения). Например: - Что это щекочет? - сказал хомяк, приоткрыв один глаз, и зевнул. - А, это ты. Голодно, видно, тебе, малый, на - поклюй зернышек. Воробьенышу стало очень стыдно, он ско-
сил черные свои глаза и принялся жаловаться, что хочет его пожрать черный коршун (А. Толстой. Воробей). Описание состояния животных чаще можно встретить в детской литературе. В сказках, например, испытывать различные состояния и «лично» сообщать об этом могут и «неживые» предметы. Например: - Боровик, а боровик, тебе больно, если тебя есть? Отвечает боровик хрипучим голосом: - Больно. - А тебе, подберезовик, если тебя есть, больно? - Ужасно больно, - отвечает подберезовик (А. Толстой. Грибы). Подобный факт наблюдается также в пословичном жанре. Благодаря этому приему пословицы приобретают остроту и выразительность. Например: Тяжело молоту, тяжело и наковальне; Надсадно бурлаку, надсадно и лямке.
В нашем материале выявлены единичные случаи, когда позиция субъектива-пациенса представлена родовыми именами, однако такие высказывания носят обобщающий характер, они включают в свою структуру условные конструкции. Ср.: Время (дело известное) летит иногда птицей, иногда ползет червяком; но человеку бывает особенно хорошо тогда, когда он даже не замечает - скоро ли, тихо ли оно проходит (И. Тургенев. Отцы и дети).
Речевая реализация схемы «кому есть каково» может сопровождаться эллипсисом субъек-тива. Однако, невербализованный, он легко восстанавливается из контекста или ситуации, не создавая информативной неполноты высказывания. Названный эллипсис чаще наблюдается в диалогической речи. Например: Дракон (внезапно оборвав рев. Спокойно). - Дурак. Ну? Чего молчишь? Страшно? Ланцелот. - Нет. ... Дракон. - Вот безобразники. Обидно, небось? Ланцелот. - Нет (Е. Шварц. Дракон). Из контекста понятно, что «страшно» и «обидно», по словам Дракона, должно быть Ланцелоту. Еще пример: - Что, опять плохо? - Ничего, лучше, Таня, - успокаивал её Вася (П. Проскурин. Полуденные сны).
Если в высказывании говорится о физиологическом состоянии, а именно о боли, которую испытывает лицо, в качестве локализатора состояния выступает название той части тела, в которой локализовалась боль. При этом сам пациенс в высказывании может быть не вербализован. Например: Пол ещё качался под ним, кончикам пальцев было очень больно <... > (И. Бунин. Господин из Сан-Франциско); Сердце так билось, что
в голове больно было, и разум мой помутился (Ф. Достоевский. Белые ночи).
Кроме репрезентации состояния, предикатив может представлять оценку состояния без его конкретизации на физиологическое и психологическое. Однако контекст вносит ясность: как правило, речь идет о психологическом состоянии человека, его внутренней комфортности или дискомфортности. В качестве общеоценочных выступают лексемы «хорошо» и «плохо»; при этом положительная оценка состояния более частотна: в нашем материале это представлено соответственно 66% и 33% описанных примеров. Например: 1) - Ну, ведь как хорошо нам вдвоем! Мне то есть, - сказал он, подходя к ней и сияя улыбкой счастья. - Мне так хорошо! Никуда не поеду, особенно в Москву (Л. Толстой. Анна Каренина). В приведенном диалоге герои говорят, с одной стороны, о своем психологическом состоянии, с другой, - ими же дается положительная оценка своих ощущений. 2) О драке донесут майору; начнутся розыски, приедет сам майор, -одним словом, всем нехорошо будет, а потому-то драка и не допускается (Ф. Достоевский. Записки из мертвого дома). В высказывании говорится не только о возможном ухудшении психологического состояния, но и оценивается это состояние как отрицательное.
2. Структурные схемы простого предложения, являясь структурной и семантической основой высказываний, принимают участие в формировании речевых единиц текста - коммуникативных регистров. К коммуникативным регистрам, вслед за Г. А. Золотовой, мы подходим как к «понятию, абстрагированному от множества предикативных единиц или их объединений, употреблённых в разнородных по общественно-коммуникативному назначению контекстах» [3, с. 393], сопоставленных и противопоставленных по трём признакам: характеру отображаемой в речи действительности; пространственно-временной дистанцированности наблюдателя от описываемых событий и, следовательно, по способу восприятия - сенсорному или ментальному; коммуникативным интенциям говорящего (сообщение, волеизъявление, реакция) [3, с. 27-34, 339]. Соответственно различаются и языковые средства, образующие эти регистры: видо-временные формы глаголов, признаковая лексика, конкретные и абстрактные существительные и т.п.
Грамматические признаки в монологическом тексте позволяют выделить три типа коммуника-
тивных регистра: репродуктивный, информативный и генеритивный.
Структурная схема «кому есть каково», реализующая в высказывании пропозицию состояния живого существа, формирует прежде всего репродуктивный регистр описательного типа. В репродуктивном регистре этого типа моделируется непосредственно наблюдаемое (в реальности или воображении) говорящим. Временные формы представлены актуальным настоящим, актуальным прошедшим и актуальным будущим. Сюжетное время и время восприятия совпадают. Позиция субъектива представлена конкретно референтными именами: личными местоимениями, личными или собственными именами существительными. Например: Мне очень приятно (Н. Гоголь. Ревизор); - Ах, мне хорошо, - проговорила она (И. Тургенев. Ася); Ольге Михайловне опять стало скучно (А. Чехов. Именины). Предикативы фрагментов текста представлены категорией состояния. Тестом в определении репродуктивного регистра является модальная рамка «я вижу, что...», «я чувствую, что...» [3, с. 29].
Структурная схема «кому есть каково» - знак типовой пропозиции «состояния живого существа» - принимает участие и в формировании информативного регистра. Специфика информативного регистра заключается «в сообщении об известных говорящему явлениях действительности в отвлечении их от конкретно-временной длительности и от пространственной отнесённости к субъекту речи» [3, с. 394]. Информативный регистр поднят над осью актуального времени, представляет ментальный способ познания мира, некоторое обобщение, пространственно-временную удалённость говорящего от изображаемых событий [7, с. 7]. Например: Когда Элли становилось скучно, она звала веселого песика Тотош-ку и отправлялась навестить Дика и Боба, или шла к дедушке Рольфу, от которого никогда не возвращалась без самодельной игрушки (А. Волков. Волшебник изумрудного города). В данном фрагменте сочетаются описательная и повествовательная разновидности информативного регистра. Фрагмент Когда Элли становилось скучно представляет информативно-описательный регистр, в котором автор сообщает читателю о имевшем место повторяемом тоскливом состояния Элли. (Показателем повторяемости унылого настроения девочки является лексический элемент когда.) Предикат состояния представлен катего-
рией состояния в сочетании с фазовым глаголом (становилось скучно). Следующий фрагмент реализует информативно-повествовательный регистр с имперфективным обозначением повторяющихся действий: она звала веселого песика Тотошку и отправлялась навестить Дика и Боба, или шла к дедушке Рольфу, от которого никогда не возвращалась без самодельной игрушки (дополнительным показателем многократности действий является лексический указатель «никогда»). Подтверждением принадлежности данного речевого фрагмента информативно-повествовательному регистру служит возможность трансформации глаголов прошедшего времени несовершенного вида в глаголы совершенного вида с аористивным значением: .она позвала веселого песика Тотошку и отправилась навестить Дика и Боба, и пошла к дедушке Рольфу, от которого вернулась с самодельной игрушкой. Информативный регистр, представленный нашей схемой, функционирует в текстах, представляющих собой монтаж регистров. Например: Когда Левин опять подбежал к Кити, лицо ее уже было не строго, глаза смотрели так же правдиво и ласково, но Левину показалось, что в ласковости ее был особенный, умышленно спокойный тон. И ему стало грустно (Л. Толстой. Анна Каренина). Первая часть предлагаемого текста (Когда Левин опять подбежал к Кити) построена как репродуктивно-повествователь-ный регистр: предикатив представлен глаголом совершенного вида прошедшего времени в аори-стивном значении подбежал. Вторая часть текста (лицо ее уже было не строго, глаза смотрели так же правдиво и ласково) формирует реп-родуктивно-описательный регистр, представленный кратким прилагательным в сочетании с глагольной связкой в форме несовершенного вида было не строго и глаголом несовершенного вида прошедшего времени в имперфектно-процессу-альном значении смотрели. Третья часть текста (но Левину показалось, что в ласковости ее был особенный, умышленно спокойный тон. И ему стало грустно) формирует информативно-описательный регистр. Показателем регистра является указание на совершенную мыслительную операцию (Левину показалось). Предикативы представлены глаголом в форме прошедшего времени (показалось) и словом категории состояния в сочетании со связкой в значении перехода из одного состояния в другое (стало грустно).
Для генеритивного регистра характерно соотнесение информации «с универсальным опытом, охватывающим обозримую человеческим знание» протяженность во времени, поэтому для ге-неритивного регистра характерна «высшая степень абстракции от событийного времени и места». Для регистра такого типа характерно наличие настоящего неактуального: «усиление абстрагированно-сти от конкретного времени ослабляет активность действия; «вневременное» и всевременное действие становится способом выражения свойства, способности, характеристики» [3, с. 30].
Генеритивный регистр, представленный нашей схемой, функционирует преимущественно в текстах пословичного жанра (85%). Это объясняется тем, что информация, заключенная в пословицах, соотносится с универсальным опытом людей многих поколений. Все факты, все случаи человеческой жизни, все поступки, как хорошие, так и дурные, всякое суждение о чем-либо народ подводит под мерило пословиц. Пословицами опытные люди учат молодежь нравственности, преследуют пороки. Крылатым словом человек клеймит врагов, высмеивает ошибки, недостатки, вероломство, двуличие, приспособленчество, стяжательство, продажность, алчность. Позиция пациенса в высказываниях, формирующих гене-ритивный регистр, представлена нереферентными именами. В большинстве случаев субъектив представлен родовыми наименованиями, поскольку состояние выступает как характеризующее многих или большинство субъектов в определённой ситуации. Например в пословице Богатому и в пекле хорошо речь идет не о каком-то конкретном состоятельном человеке, а о любом обеспеченном человеке, который благодаря своему материальному состоянию может чувствовать себя комфортно в любых жизненных ситуациях. Ср.: Горько пасынку от мачехи, а не сладко ж и мачехе от пасынка: - горький опыт взаимоотношений живущих в одной семье пасынка и мачехи, которые, вероятно, недолюбливают друг друга или относятся друг к другу с опаской и недоверием.
В художественных текстах генеритивный регистр представлен во взаимодействии регистров или регистровых блоков. Например: На песчаной отмели одного острова живут на даче маленькие чайки... Днем они учатся летать, плавать и ловить мелкую рыбешку под руководством старших. Старые чайки учат и зорко охраняют своих ребят. Когда приближается враг, они
слетаются стаей и кидаются на него с таким криком и гамом, что всякому страшно станет (В. Бианки. Лесные происшествия). В данном фрагменте сочетаются информативный и гене-ритивный регистры. Первый фрагмент представляет информативно-описательный регистр, в котором отражаются ежедневные события жизни маленьких пернатых На песчаной отмели одного острова живут на даче маленькие чайки... Днем они учатся летать, плавать и ловить мелкую рыбешку под руководством старших. Старые чайки учат и зорко охраняют своих ребят. Предикаты выражены глаголами настоящего времени несовершенного вида в неограниченно-кратном значении живут, учат и охраняют; описательный характер единицы текста подчёркивается наличием темпоральной лексемы днем (имеется в виду не один конкретный день, а то, что каждый день их занятия повторяются). Следующий фрагмент представляет иформативно-по-вествовательный тип речи Когда приближается враг, они слетаются стаей и кидаются на него с таким криком и гамом, в котором описаны действия взрослых птиц в случае опасности. Предикаты выражены глаголами несовершенного вида в форме настоящего неактуального времени приближается, слетаются, кидаются. Затем следует генеритивный тип текста всякому страшно станет. Предикат представлен глаголом в форме настоящего-будущего неактуального времени, совершенный вид выступает в наглядно-примерном значении; повторяемость (обычность) действия передается окружающим контекстом, в частности лексическим элементом когда.
Фактический материал позволил нам сделать следующий вывод: структурная схема «кому есть каково» - знак концепта «состояние живого существа», как правило, предназначена для формирования репродуктивных текстов описательного подрегистра при возможности образования и информативных, и генеритивных регистров, а также их сочетаний в одном сложном синтаксическом целом.
Библиографический список
1. Булыгина Т. В. К построению типологии предикатов в русском языке // Семантические типы предикатов. - М.: Наука, 1982. - С. 7-85.
2. Есин А.Б. Психологизм русской классической литературы: Книга для учителя. - М.: Просвещение, 1988. - 176 с.
ФИЛОЛОГИЯ
Г.М. Колеватых
3. Золотова Г.А. Коммуникативная грамматика русского языка / Г.А. Золотова, Н.К. Они-пенко, М.Ю. Сидорова. - М.: МГУ, 1998. - 528 с.
4. Казарина В.И. Синтаксический концепт «состояние» в современном русском языке (к вопросу о его формировании). - Елец: ЕГУ 2002. - 225 с.
5. Словарь русского языка: в 4-х т. / Под ред. А.П. Евгеньевой. - М.: Русский язык, 1981-1984. -Т. 4. - 794 с.
6. Попова З.Д. Очерки по когнитивной лингвистике / З.Д. Попова, И.А. Стернин. - Воронеж: Истоки, 2003. - 191 с.
7. Сидорова М.Ю. О средствах формирования коммуникативных типов речи (репродуктивный регистр) // Вестник МГУ. Серия 9. Филология. - 1997. - №6. - С. 6-19.
Г.М. Колеватых
АВТОРСКИЙ КОММЕНТАРИЙ КАК РАМОЧНЫЙ КОМПОНЕНТ СТИХОТВОРЕНИЯ (на примере книги В. Кальпиди «Мерцание»)
Современный уральский поэт, Виталий Кальпиди, творчество которого будет рассматриваться в этой статье, в комментариях к одному из своих стихотворений заметил: «.. .Книга читает нас, у Нее даже есть Имя» [ 1, <«Ветра плывут на золотой волне ...»>]. Таким образом, книга наделяется теми же (если не большими) правами в отношении читателя, что и он -к ней. Понимание книги как живого (или бывшего некогда таким) организма встречается в нескольких авторских комментариях к книге «Мерцание». В истории литературоведения книга не раз сравнивалась с «ребенком», «детищем» автора, а процесс ее написания - с рождением, появлением новой жизни, нового существа. Для Кальпиди важен момент отторжения книги от автора после ее завершения. Отторжение в крайнем проявлении рассматривается поэтом равнозначным смерти. В связи с этим внимание переключается на процесс творения книги, когда и пока она существует. Не случайно Кальпиди подчеркивает, что у Книги есть «Имя». Об особой значимости этого понятия для автора свидетельствуют его комментарии к другому стихотворению: «Имени у текста не было, а выбирать кличку я не стал» [ 1, <«В карандаш сужается рука ...»>]. Рассуждения автора созвучны положениям философии имяславия: имя понимается как сущность предмета или явления.
Рассмотрим поэтику заголовочного комплекса на материале книги В. Кальпиди «Мерцание» (Пермь, 1995). Обратимся к проблеме заглавия, которое является рамочным компонентом, ограничивающим произведение от внешнего мира, с одной стороны, и началом текста, его первым
элементом, - с другой. Заметим, что в постихот-ворных комментариях в книге «Мерцание» Кальпиди называет заглавие одним из слабых мест текста: «В литературном тексте две априорно слабые точки: начало = рождение (крик) и финал = смерть (похороны)» [1, <«Дочитаны "Другие берега"...».>]. Слово "похороны" встретится еще не однажды в размышлениях автора о поэзии: «Но вот автор сделал свое дело.... Они (текст и автор) теперь умерли друг для друга. Собственно, самозапись и есть прокладывание маршрута для похоронной процессии» [1,<«Ветра плывут на золотой волне...»>]. С другой стороны, Кальпиди признается: «похоже, название и есть первый (нулевой) стих произведения, что у меня бывает редко» [1, <«Катя Поплавская»>], подчеркивая значимость заглавия и начала текста в целом.
Утверждение, что авторское произведение перестает быть «его» с момента, когда поставлена последняя точка, не ново в литературоведении. Оно позволяет рассматривать автора как одного из равноправных читателей. Тогда авторский комментарий - всего лишь один, причем далеко не полный, взгляд на произведение в целом и на отдельные его образы или идеи. Если автор и читатель не различаются больше, то различные авторские трактовки допускаются наравне с различными прочтениями читателями (что зависит от настроения, опыта, возраста и прочих особенностей каждого читателя).
Книга «Мерцание» отличается от других книг поэта и интересна тем, что большая часть ее текстов сопровождается комментариями автора (за исключением небольшого раздела в конце книги, имеющего собственное заглавие). Явление это в по-
112
Вестник КГУ им. Н.А. Некрасова ♦ № 3, 2007
© Г.М. Колеватых, 2007
