CC BY
10Структурная организация кластера «Земля» в энигматическом тексте
(на материале русского, татарского и английского языков)
Файзуллина Найля Ивановна
кандидат филологических наук, доцент, Казанский (Приволжский) федеральный университет, nelya7@mail.ru
В статье рассматриваются особенности структурирования кластера "Земля" в энигматическом жанре на материале русских, татарских и английских народных загадок. В ходе лингвокуль-турологического анализа языкового материала выявляются ключевые национальные характеристики, способствовавшие формированию и закреплению мифопоэтического образа анализируемого денотата. Устанавливается, что для русского языкового сознания типичным является тесное взаимодействие с землей, что отражается в ее метафорическом образе, а также латентной категорией "воздействие", понимаемой как осново-полагаюшая при составлении загадок. В татарских загадках земля описывается как независимый субъект действия или же как некое пространство, допускающее осуществление ряда действий в названных пределах. В текстах английских загадок данный денотат практически не представлен, что свидетель-свует о явном отличии фокуса внимания национальной лингво-культуры.
Ключевые слова: кластер "Земля, энигматический текст, лингвокультурологический анализ, мифопоэтический образ, национальная лингвокультура
о
Е
в) ^
о
(Ч
0
01 г
Лингвокультурологический анализ языкового материала позволяет все глубже изучать проблему фокуса национального миропостижения, миропонимания, в частности проблемы отражения про-странсвеноно-временного континума.
Систематизация знаний об окружающем мире во многом базируется на составлении базовых оппозиций [Иванов, Топоров 1965], одной из которых является оппозиция «земля-небо», актуализирующая пространственное распределение наблюдаемых объектов. Именно этим фактов обусловлено наше обращение к репрезентации земли, ее рельефа в фонде загадок.
Земля в загадках редко описывается как некая абстрактная поверхность, чаще всего описание апеллирует к типичному для архаичного человека возделыванию земной поверхности: Меня бьют колотят, ворочают, режут, я все терплю, и всем добром плачу (земля) [Садовников 1959, с. 225]; Во все стреляют, все убивают (земля) [Садовников 1959, с. 225].
Следующей типичной характеристикой земной поверхности является ее плодородие: Аще, аще, что ни есть на свете слаще? (земля) [Садовников 1959, с. 225]; Что на свете сытнее? (земля) [Садовников 1959, с. 225]; Что жирнее всего на свете? (земля) [Рыбникова 1932, с. 241]; Кто на свете всех богаче? (земля) [Рыбникова 1932, с. 241]. Важно отметить, что плодородие (питательность) земли понимается как ее самое значимое качество. Более того, в рамках фольклорного контекста приведенные характеристики можно рассматривать как контекстуальные синонимы. Так, одно из толкований лексемы жир предполагает «богатство, достаток, роскошь»
аналогично понимается и характеристика сытный: «отличается обилием продуктов питания» [https://gufo.me/dict/dal/%D1%81%D1%8B%D1%82 %D0%BD%D 1%8B%D0%B9]. Безусловно, что в подобных загадках нашло отражение иерофаниче-ского культа земли и плодородия, в частности идея вселенского плодородия: «первообраз Земли для архаической культуры - это фундамент, основа всех явлений бытия» [Рязанов 2013, с. 88]. К результатам развития данного культа относят и архаичное восприятие земли как матери, так как «она порождает все известные живые формы, извлекая их из собственной субстанции». Отсюда и актуализация образа матери в комплексной загадке: Батюшкина коня не догонишь, матушкину коробку не закроешь, сестрину ленту не скатаешь
(небо, ветер, земля, дорога) [Рыбникова 1932, с. 241].
Мы полагаем, что логичным в связи с описанным выше восприятием земли является появление загадок о конкретных сельскохозяйственных работах: Роется, копается, в земле путляется, не здесь ли Бог, не сломать бы ног (пашут) [Садовников 1959, с. 144]; Маленький, горбатенький, все поле перерыл (пашут) [Садовников 1959, с. 144]; Черная корова все поле перепорола (пашут) [Садовников 1959, с. 144]; Братья Данилы дорогу до глины пробили (пашут) [Садовников 1959, с. 144]; Идет худ на гору, идет худ под гору, говорил худ худу: «Ты - худ, я -худ, сидь худ на худ, погоняй худ худом, железным прутом» (пашут) [Садовников 1959, с. 144].
Приведенные иллюстрации напрямую связаны с самим процессом возделывания, предполагающим применение плуга/ сохи, который в загадке представлен образно (маленький, горбатенький; черная корова), и требующим соблюдения определенных условий - пахать до глины (дорогу до глины пробили).
В загадке может быть запечатлен и результат пашни: Все поле в шнурках (вспаханная полоса) [Садовников 1959, с. 144]; Худенькая (синенькая) шубенка все небо укрыла (боронуют) [Садовников 1959, с. 145].
Реже земля описывается как необъятная поверхность: Иди, иди, а конца не найдешь (земной шар) [Рыбникова 1932, с. 241]; Катится катушка, ни зверь, ни птушка, ни камень, ни вода, не отгадаешь никогда (земля) [Рыбникова 1932, с. 241].
В комплексных загадках мы обнаруживаем и иные черты земной поверхности:
1) статичность: Два стоящих, два ходящих, два минующих (небо, земля, солнце, месяц, день и ночь) [Садовников 1959, с. 236]; Два стоят, два ходят, двое промеж них часы стерегут (небо, земля, солнце, месяц, день и ночь) [Садовников 1959, с. 236];
2) способность поглощать что-либо: Летит птица без крыла, бьет охотник без ружья, повар жарит без огня, баран ест безо рта (туча, гром, солнце, земля) [Рыбникова 1932, с. 237]; Один льет, другой пьет, третий зеленеет (дождь, земля, хлеб) [Рыбникова 1932, с. 240].
В некоторых загадках имеется косвенное указание на время года. Так, в загадках Не хилела, не болела, а саван надела (земля под снегом) [Садовников 1959, с. 245]; Сердита матка, да прикрыла деток до красного дня пуховым одеяльцем (земля под снегом) [Садовников 1959, с. 245]; Заинька, беленький, полежи на мне, подержи во мне, мне надсадно, а мне хорошо (земля под снегом) [Садовников 1959, с. 245]; Заюшко, белозаюшко, полежи на мне, хоть тебе трудно, да мне хорошо (земля под снегом) [Садовников 1959, с. 245]; За нашим двором лежит кокора с творогом (земля под снегом) [Садовников 1959, с. 245].
В кластере «земля» в корпусе народных загадок часто встречаются наименования водоемов и различных углублений в земле. Мы в ходе работы обратимся к метафорической репрезентации дан-
ных реалий в рамках заявленного кластера, так как понимаем их как априорно относящиеся к земной поверхности, а не вместилище жидкости (в случае описания водоемов).
Если рассматривать данные денотаты с точки зрения оппозиции «искусственное-естественное», то денотат яма будет единственным, относящимся к искусственным образованиям, так как образуется в результате определенных действий человека. Именно они и лежат в основе описания денотата: Чем больше от меня берут, тем больше я становлюсь (яма) [Рыбникова 1932, с. 246]; Убавишь -прибавится, прибавишь - убавится (яма) [Рыбникова 1932, с. 246]; Чем больше берешь, тем больше делается (яма) [Рыбникова 246].
Данные описания полностью построены на восприятии понятия брать «1.Принимать в руки; 2. Увозить, захватывать»
[ЬИр://Б!оуа^а!|а.пе1/шог^рЬр?шог^=2099], предполагающем последовательное уменьшение объекта, на который направлено действие. Подобная игра слов не раз встречается в корпусе загадок, и, безусловно, требует от разгадывающего не только смекалки, но и умения изменить «фокус внимания» при поиске денотата.
К числу естественных водоемов, актуализируемых в загадках, относятся болото, река, ручей, пруд.
Наиболее частотным является упоминание рек и ручьев.
Причиной включения водоемов в состав ЛСГ земля в рамках настоящего исследования обусловлен его очевидной принадлежностью к земной поверхности: «река - поток водный, проточная по земляному ложу вода, большего объема, чем речка и ручей»
[Ьйр8:/^шш.81оуа^ауа.пе^о^.рЬр?шог^=36570]. Таким образом, река понимается как определенное земляное ложе, заполненное водой. Следует отметить, что подобное представление нашло отражение и в народной загадке, которая описывает в комплексе реку и ее берега: Долгая долгушка, ты куда пошла? А тебе, стрижена губа, что за нужда? (Река и обкошенные берега) [Садовников 1959, с. 182]; Два братца в воду глядятся (берега) [Садовников 1959, с. 182].
Трактовка и ассоциативное восприятие понятия ^ир (земля) в татарском языке отличается своей полифоничность, так как актуализирует существенное число коннотаций: «^ир - Земля...Бу CYЗне «денья», «туган ил» CYзе белэн чагыштыра-лар» [Эхметьянов 2001, с. 71]. Данная идея развивается в работе Д.Х.Хуснутдинова, раскрывающего на конкретном языковом материале лакунарные (с точки зрения русского самосознания) понятия и категории татарской культуры: «Понятие ^ир в татарском языке имеет достаточно обширное семантическое поле, состоящее из значительного количества устойчивых выражений, которые для перевода на русский язык требуют обращения к сложным описаниям» [Хуснутдинов 2008, с. 267].
Земля в народной загадке описывается как перина, на которой возможна обработка крупы: Ята
о о и и т
г
т
О т э т й А
X £ т О
х О т
0
01 и А ы О и А X X т
о
Е
в) ^
о
(Ч
01 г
торган ястыгым, шунда тарым, ясмыгым (цир) [Махмутов 1976, с. 41]; некая жирная, тучная субстанция: Симездэн симез - ни симез? (цир) [Махмутов 1976,с. 41].
При пропуске номинации актуализируются характерные действия, например, сон в течение длительного времени и утоление жажды: Кыш буе йоклый, цэй буе эчэ (цир) [Махмутов 1976, с. 41]. Однако в таком случае необходимые действия достигают предела в плане проявления интенсификации.
Утоление жажды сопровождается и удивлением говорящего, согласно представлениям которого длительное действие должно приводить субъекта к некоторому конечному результату: Эчэ дэ эчэ -бер дэ канмый, йвгерэ дэ йвгерэ - бер дэ армый, ашый да ашый - бер дэ туймый (цир, су, ут) [Махмутов 1976: 41]. Применение подобного алогизма в комплексной загадке свидетельствует о степени диапазона представлений архаичного человека относительно длительного действия и следующего за ним результата. В частности, употребление человеком пищи должно привести его к утолению голода. Здесь четко фиксируется нарушение естественного хода события вещей согласно анализируемой культурной традиции, однако имеющие установки представлены имплицитно.
Здесь же находим загадку о яме как некой субстанции с "набитым животом" (тук карын): Карыны тук, ку.лэткэсе юк (чокыр) [Махмутов 1976, с. 41].
Описание денотата как пребывающего в состоянии ожидания чего-то сопровождается готовностью удержать то, что пришло: Квтеп ята, квтеп ята, килеп ицгэнне тотып ята (чокыр, баз) [Махмутов 1976, с. 41] или же предмет, который невозможно перевернуть: Атаемныц казанын ауда-ралмый кич иттем (чокыр, баз) [Махмутов 1976, с. 41].
Здесь обнаруживается еще один элемент из общей картины мира: обычно употребление/ использование чего-либо ведет к уменьшению объекта, на который направлено действие, что в свою очередь и позволяет создать алогизм: Миннэн ни чаклы алсалар, шулкадэр зурая барам (чокыр ка-зу) [Махмутов 1976, с. 41]; Алсац - ку>бэя, кушсац -эзэя (чокыр казу) [Махмутов 1976, с. 41]; Алган саен зурая, салган саен кечерая (чокыр казу) [Ма-хмутов 1976, с. 41].
Уникальным является и включение денотата гора в систему отгадки комплексной загадки: Олы казанны кутэреп булмый, озын бауны цыеп бул-мый (тау hэм юл) [Махмутов 1976, с. 41]. Гора описывается как неподъемный предмет и дается в комплексном описании с денотатом дорога. Полагаем, что подобный комплекс выстраивает в национальном сознании своеобразную ось, позволяющую в дальнейшем анализировать пространство как в вертикальном, так и в горизонтальном направлниях.
Почва рассматриваются как порох, который лежит за домом, этот порох дозволяется взять в том количестве, которое человек способен унести с собой: Эй артында дарым бар, ку.тэрэ алсац, ба-
рын да ал (туфрак) [Махмутов 1976, с. 41]. Примечательно, что введение детерминанта Эй артында актуализирующего и быт деревни, в рамках которого все земледельческие работы осуществляются на территории за домом.
Кочки изображаются как системно размещенные члены некоторого единого коллектива: Янда-гысы янтайган, саздагысы чYHкэйгэн, агалары туры утырган, тYрдэгесе тYHKэйгэн (тYмгэклэр) [Махмутов 1976, с. 41]; совместно выполняющие инициируемые действия:
БерэYсе: "Ятыйк", - ди,
БерэYсе: "Торыйк", - ди (mYмгэклэр) [Махмутов 1976, с. 41].
Песок описывается как жемчуг, лежащий на дне болота: Саз твбендэ сары энце (ком) [Махмутов 1976, с. 41].
Камень предстает как растущий субъект, лишенный корней: Двньяда нэрсэ тамырсыз Yсэ? (таш) [Махмутов 1976, с. 41].
Загадка о каменном уголе не только описывает историю появления денотата, но и указывает на предназначение: Кодыкка твштем, таш чыгар-дым, — Таш дигэнем ут булды (ташкумер) [Махмутов 1976, с. 42]; Ятса — таш, якса — утын (ташкумер) [Махмутов 1976, с. 42].
Нефть изображена как черное масло на дне колодца: Коем твбе — кара май (нефть) [Махмутов 1976: 42]. Вновь обращает на себя внимание детерминант, выполняющий одну из важных функций в загадке.
Вода позиционируется как повсеместное и необходимое явление: Булмаган цире сирэк, Yзе hэрвакыm кирэк (су) [Махмутов 1976: 42], не имеющее запаха и цвета: Исе юк, твсе юк, аннан башка тормыш юк (су) [Махмутов 1976: 42].
Противоречие может быть представлено через разницу в подъемных способностях денотата: Ил-ле грамм герне кутэралмый, встендэ мецэр тонна йвклэр йвртэ (су) [Махмутов 1976: 42].
Круговорот воды в природе представлен в следующей загадке: ^ккэ менэ, циргэ твше, — Двнья эйлэнэ Yзе (су) [Махмутов 1976: 42]; Щэен цэелэ, кышын ката: квмеш сандыкка керэ дэ ята (су) [Махмутов 1976: 42].
Описание осуществляется и при помощи мета-форизации физических параметров: Узе — тигез, Yзе — такыр, бассац — батар (су) [Махмутов 1976: 42].
Комплексные загадки включают описание воды наряду с дорогой, дымом/ ветром, камнем как не измеримые по длине- бесконечные: Эч озын, Эче-се дэ бик озын (су, юл, твтен) [Махмутов 1976: 42]; Нэрсэ йвгерэ аяксыз? Нэрсэ оча канатсыз? Нэрсэ Yсэ тамырсыз? (су, цил, таш) [Махмутов 1976: 42]; Двньяда вч нэрсэнец очы юк (су, юл, твтен) [Махмутов 1976: 42]; Бу двньяда вч каен, очын кеше чыгалмас, ансыз кеше торалмас (су, юл, твтен) [Махмутов 1976: 42].
В татарском фольклоре описывается и поверхность водоема, отличающаяся гладкостью, причем сам водоем транслируется как результат опущения земного пласта, что вновь обращается к исто-
рии становления явлений: Жир ицгэн жирдэ шома пыяла (су всте) [Махмутов 1976: 42].
Непрозрачным с точки зрения этимологичии и исторических предпосылок видится загадка Ярты ел ат белэн йврилэр, ярты ел йвзэлэр (су всте) [Махмутов 1976: 42] ввиду ряда вопросов: что подразумевается под ходом на лошадях (перемещение по льду или переход мелкого водоема вброд); справедливо ли для нашего климатического пояса деление состояния водоема лишь на два типа.
Антропоформный образ обнаруживается при описании волны как ноги человека: Бал-бал, бал аягы, муел таягы; йвгереп житэ алмый Адэм аягы (дулкын) [Махмутов 1976: 42].
Пенка на поверхности понимается как необычное по свойствам образование, которое нарушает привычный ход вещей (не тонет в воде, не вытекает): Агып акмый, суда батмый (кубек) [Махмутов 1976: 42].
Происхождение природных явлений находим и в загадке о роднике: Таудан туа, дицгезгэ куа (чишмэ) [Махмутов 1976: 42].
Здесь же актуализируются представления о родственных отношения, так как родник описывается как не любящий место своего рождения: Тау-дан туса да тауны яратмый (чишмэ) [Махмутов 1976: 42], стремящийся убежать прочь от горы: Тау куенында анасы, чыгып кача баласы (чишмэ) [Махмутов 1976: 42].
Описание может строиться на основании восприятия непрерывного слезоточения как важного процесса: Кузеннэн взлексез ага яшь, аккан яше илгэ аш (чишмэ) [Махмутов 1976: 42].
Движение родника описывается посредством сравнения с типичным движением повозки: Аты юк, тэртэсе юк, квн-твн бара, юлы кала (чишмэ) [Махмутов 1976: 43].
Часто загадываемый предмет описывается как некое животное, не имеющее хвоста: Yзе чаба да чаба, койрыгы ку,ренми (чишмэ) [Махмутов 1976: 42-43]; бегущий без ног, не останавливаясь: Аягы булмаса да йвгерэ, туктап тормый, моны белмэгэн кеше тапкыр булмый (чишмэ) [Махмутов 1976: 43].
Родник нередко описывается при помощи актуализации невозможности осуществления некоторого привычного человеку действия (обнять, иметь тень): Буе да бар, сыны да бар, — Кочаклап тотып булмый (чишмэ) [Махмутов 1976: 43]; Yзе бар, ку.лэгэсе юк (чишмэ) [Махмутов 1976: 43]. Здесь находим противопоставление по образу действия (спокойно-неистово): Кыш буена тик тора, яз життеме — котыра (чишмэ) [Махмутов 1976: 43].
Мотив бега встречается в различных преломлениях, среди которых и невозможность достичь конечного результата: Ага-ага, агып бетэлми, чаба-чаба, чабып житэлми (чишмэ) [Махмутов 1976: 43].
Образ лошади и специального снаряжения применяется при описании реки и ее берегов: Аты бара, тэртэсе кала (елга hэм аныц ярлары) [Махмутов 1976: 43].
Существенно заметить, что образ лошади для татарской языковой картины мира является одним их ключевых образов, так как "конб для тюрков выполнял не только военные функции, но и был основой их хозяйственной кочевой культуры. Именно благодаря наличию лошадей удавалось пасти огромные отары овец, вести охоту, обеспечивать торговую и почтовую связь на огромных просторах средневековых государств" [Махмутов, Сагитова 2016, с. 111]. А важности образа коня свидетельствует и его многочисленное использование во фразеологическом фонде татарского языка: ат алу, ат бэясе, ат калдыру, атка менгэндэй булу [Гарифуллина 2005].
Комплексное описание реки, камня, камыша описывается при помощи императивных форм глагола, описывающих типичные для каждого денотата действия: Берсе эйтэ: "Качаек, качаек"; Икенчесе эйтэ: "Тораек, тораек";Оченчесе эйтэ: "Йвриек, йвриек" (елга, таш, камыш) [Махмутов 1976, с. 43]; Берсе эйтэ: "Китик", — ди, Икенчесе: "Ятып калыйк", — ди, Эченчесе: "Кыймыл-кыймыл итик", — ди (елга, таш, камыш) [Махмутов 1976, с. 43].
Существенно заметить, что формы Качаек/ Тораек/ Йвриек относятся к диалектным образованиям, тогда как формы Китик/калыйк/ итик являются литературными.
В комплексных описаниях мы также обнаруживаем денотат как активный субъект, выполняющий интенсивно характерное ему действие:
Бу двньяда бар дYрт агай: берсе hаман йвгерэ, бер дэ армый, икенчесе гел ашый, бер дэ туймый,вченчесе гел эчэ, бер дэ канмый, дYP-тенчесе гел квйли, тавышы бер дэ килми (елга, ут, ж;ир, ж;ил) [Махмутов 1976, с. 43]; Берсе китэ, берсе утырып тора, берсе ята (елга, агач, ж,ир) [Махмутов 1976, с. 43].
Обращает на себя внимание тот факт, что нами обнаружена загадка, в которой отсутствует метафорические наименования, а применяется прямое описание предметов, окружающих денотат: Чит-чите — таллык, уртасы — сазлык, керсэц — ба-тарсыц, чыгалмый ятарсыц (ку.л) [Махмутов 1976, с. 43]. Названные действия также употреблены в прямом значении.
При анализе данного кластера нами обнаружено, что само понятие earth (земля) не является денотатом для английских загадок.
В связи в ходе сплошной выборки мы обратились к лексемам, которые, на наш взгляд, максимально тесно сопряжены с понятием земля. К таковым были отнесены ditch (ров), pond (пруд).
Описание рва коррелирует с описанием ямы в русском и татарском языках: процесс воздействия на денотат приводит к увеличению его объема: What is it, the longer it is cut, the longer it grows? (ditch) [Тейлор 1951, с. 675]; What is it you take from both ends still it grows longer? (ditch) [Тейлор 1951, с. 675]; Cut either end make it longer (ditch) [Тейлор 1951, с. 675]; What is short and to cut it off makes it longer? (ditch) [Тейлор 1951, с. 676]; Something the more you dig from it the larger it comes (pond) (ditch) [Тейлор 1951, с. 675].
о о и и m 5 m
О m э m Д А
X £ m О
х О m
0
01 и А ы О и А X X m
Важно отметить обращение к нулевому субъекту в приведенных загадках, что обусловлено описанием исключительно нелогичного действия.
Восприятие углубления в земле как кровати (bed) находим в нижеследующих загадках. Полагаем подобная его трактовка обусловлена своеобразием восприятия земляного рва как некоторого вместилища: What has a bed, yet never sleeps; and has a mouth, yet never eats; and always keeps a moving? (river) (ditch) [Тейлор 1951, с. 95]; What is it, got a mouth and don't speak, got a bed and don't sleep? (river) (ditch) [Тейлор 1951, с. 95].
Категория «неуправляемость» обнаруживается и в английской традиции: Crooked as a rainbow, slim as a plate, ten thousand horses can't pull it straight (river) (ditch) [Тейлор 1951, с. 542]; Crooked as a rainbow, smooth as a slate, twenty-five George horse can't pull it straight (river) (ditch) [Тейлор 1951, с. 542].
Категория «передвижение» также инкорпорируется в описание рва и дороги: What is that which goes up the hill, and down the hill, and spite of all yet standeth still? (road) (ditch) [Тейлор 1951, с. 46]; What goes up hill and down hill, and remains still? (road) (ditch) [Тейлор 1951, с. 46]; What is it that stands uphill, stands downhill, stands still, and goes to mill? (road) (ditch) [Тейлор 1951, с. 47]; Up hill, down hill, stands still, but goes to mill every day. (road) (ditch) [Тейлор 1951, с. 47]; What turns around and never moves? (road) (ditch) [Тейлор 1951, с. 49].
Примечательным для английской народной традиции является подчеркивание невозможности проникнуть в помещение, что было актуализировано при описании дождя, снега, ветра, в то время как в русской и татарской народных загадках ключевым в описании было «проникновение» денотата в жилище и возможное воздействие на его жильцов: What is it from house to house and never come in? (road) (ditch) [Тейлор 1951, с. 72]; Going' to everybody's house, and didn' go in. (road) (ditch) [Тейлор 1951, с. 72].
Таким образом, проанализировав специфику репрезентации кластера «Земля» в народных загадках русского, татарского и английского языков, моем говорить о существенных национальных различиях восприятия анализируемого образа, выстраивании в соответствии с образом ассоциативных связей. Так, устанавливается, что для русского национального сознания земля в первую очередь представляет собой объект возделывания, что подтверждают скрытые латентные категории, инкорпорированные в текст загадки. В татарской лингвокультуре земля не понимается как объект физического действия, а рассматривается как отдельный субъект действия, способный к регуляции осуществляемых действий. В английской лингвокультуре акцентуация на данном денотате предельно минимизирована, на что указы-„ вает количество народных загадок о реалиях данное го кластера.
? Литература
n 1. Иванов В.В., Топоров В.Н. Славянские язы-
? ковые моделирующие семиотические системы. -
z М.: Наука, 1965. - 245 с.
2. Садовников Д.Н. Загадки русского народа. -М.: изд-во МГУ, 1959. - 335 с.
3. Рыбникова М.А. Загадки . М.-Л. Academia, 1932, - 488 с.
4. Хуснутдинов Д.Х. Концепт ^ир (земля) в татарской языковой картине мира: на материале произведений Г. Баширова и М. Магдеева. Дисс. Казань, 2009. - 189 с.
5. Махмутов З.А., Сагитова А.Г. Конь как один из исторических символов татарской культуры// Исторические, философские, политические и юридические науки, культурология и искусствоведение. Вопросы теории и практики. 2016. № 3 ( 35). В 2-х ч. -Ч.2. - С.110-113.
6. Гарифуллина К.Н. Национально-мифологические основы поэтики татарской народной песни. Дисс..... канд. филол.наук. Казань,
2005. 255 с.
7. Taylor A. English riddles from oral tradition. London: Oxford University Press, 1951. 958 c.
8. Сендерович С.Я. Морфология загадки. - М.: Языки славянской культуры, 2008. - 208 с.
Structural organization of the Earth cluster in an enigmatic text
(based on Russian, Tatar and English languages) Fayzullina N.I.
Kazan (Volga) Federal University
The article discusses the features of structuring the Earth cluster in the enigmatic genre based on the material of Russian, Tatar and English folk riddles. In the course of linguocultural analysis of language material, key national characteristics are identified that contributed to the formation and consolidation of the mythopoetic image of the analyzed denotatus. It is established that close interaction with the earth is typical for Russian linguistic consciousness, which is reflected in its metaphorical image, as well as in the latent category "impact", understood as fundamental in the preparation of riddles. In Tatar riddles, the land is described as an independent subject of action or as a certain space that allows the implementation of a number of actions within the mentioned limits. In the texts of English puzzles, this denotation is practically not presented, which indicates a clear difference in the focus of attention of national linguistic culture.
Keywords: cluster "Earth, enigmatic text, linguocultural analysis, mythopoetic image, national linguistic culture
References
1. Ivanov V.V., Toporov V.N. Slavic language modeling semiotic
systems. - M .: Nauka, 1965 .-- 245 p.
2. Sadovnikov D.N. Riddles of the Russian people. -M.: Publishing
house of Moscow State University, 1959. - 335 p.
3. Rybnikova M.A. Riddles . M.-L. Academia, 1932, - 488 p.
4. Khusnutdinov D.Kh. The concept of ^ir (earth) in the Tatar language picture of the world: based on the works of G. Bashirov and M. Magdeev. Diss. Kazan, 2009 .-- 189 p.
5. Makhmutov Z.A., Sagitova A.G. Horse as one of the historical
symbols of Tatar culture // Historical, philosophical, political and legal sciences, cultural studies and art history. Questions of theory and practice. 2016. No. 3 (35). In 2 hours - Part 2. - S. 110-113.
6. Garifullina K.N. National-mythological foundations of the poetry of
the Tatar folk song. Diss.....cand. philological science. Kazan,
2005.255 s.
7. Taylor A. English riddles from oral tradition. London: Oxford
University Press, 1951. 958 c.
8. Senderovich S.Ya. The morphology of the puzzle. - M.: Languages of Slavic culture, 2008. - 208 p.
