CC BY
59
Структура идентичности населения в контексте формирования социетальной целостности Юга России1
Л.В. Клименко
Проблема социетальной целостности общества, устойчивости его функционирования и, соответственно, альтернативные процессы дезорганизации и конфликтности в социуме выступают в качестве важнейшего фокуса исследований социологов. Как пишет Р. Мертон, «по крайней мере, со времен Дюркгейма уровень социальной интеграции считался таким групповым свойством, которое оказывает воздействие на широкий спектр способов поведения и исполнения своих ролей членами группы»2. Тем более вопрос об особенностях формирования и поддержания социетальной целостности чрезвычайно актуален в многосоставных обществах, отличающихся гетерогенностью состава населения, уровня социально-экономического развития территорий, социокультурных норм и ценностных образцов.
Территория Юга Российской Федерации отличается сложной многосоставной структурой, включающей ярко выраженный этнический, конфессиональный, лингвистический и этнохозяйственный компоненты. Данный макрорегион характеризуется противоречивой историей межкультурного взаимодействия, миграционной активностью, неоднородностью локальных и субрегиональных единиц по выделенным параметрам и длительности вхождения в состав новых административных образований — Южного и Северо-Кавказского федеральных округов. Все это создает неблагоприятные условия для формирования единого социокультурного пространства макрорегиона, нивелирующего этническую напряженность или даже конфликтность в различных территориях Юга России. Необходимо отметить, что результаты различных исследований показывают: в общественном сознании утвердились представления о Юге России как о макрорегионе со своими особенностями. Они фиксируются и на уровне экспертного сообщества, которое выделяет Юг России как регион наибольшего конфликтогенного потенциала3.
1 Исследование выполнено при финансовой поддержке РГНФ в рамках целевого конкурса поддержки научно-исследовательских проектов молодых ученых (проект 11-33-00375а2).
2 Мертон Р Социальная теория и социальная структура. М.: ACT Москва: Хранитель, 2006. С. 471.
3 См.: Денисова Г.С., Дмитриев А.В., Клименко Л.В. Южнороссийская идентичность: факторы и ресурсы. Москва: Альфа-М, 2010; Юг России: проблемы, прогнозы, решения. Сб. научн. статей / гл. ред. акад. Г.Г. Матишов. Ростов-на-Дону: Изд-во ЮНЦ РАН, 2010.
ПРОБЛЕМНЫЙ АНАЛИЗ И ГОСУДАРСТВЕННО-УПРАВЛЕНЧЕСКОЕ ПРОЕКТИРОВАНИЕ
55
Тема номера: «Российский федерализм: на пути к оптимальной модели»
Данная особенность Юга России актуализирует задачу оптимизации в регионе политики, направленной на интеграцию различных социально-демографических и этнокультурных подгрупп населения в единое пространство Южного федерального округа. Необходимость стабилизации социально-экономической и политической ситуации в стране требует и позволяет уйти от принципа оперативного реагирования на локальные межэтнические конфликты и формировать долгосрочную комплексную политику межэтнической толерантности. И если в советский период задача управления межэтническими отношениями рассматривалась в перспективе этнокультурной ассимиляции, то в настоящее время акцент сместился на достижение культурного плюрализма, формирование и поддержание социетальных ценностей как основы интеграции населения.
Эта модель предполагает одновременное сосуществование гражданского, этнокультурного (включая конфессиональный элемент) и регионального компонентов. Поддержание такой многоуровневой конструкции требует постоянного мониторинга динамики ценностных ориентаций всех этих сфер и их соотношения в общественном сознании. На этом основании необходима разработка адресной корректировки политики, направленной на управление межэтническими отношениями, цель которой — формирование гражданской (общероссийской) идентичности как доминанты общественного сознания населения в целом и каждой из его этнических групп.
Подобное ценностное основание выступает гарантом утверждения правовых способов регулирования бытовых конфликтов, что препятствует их переводу в плоскость локальных межэтнических конфликтов и может выступать в качестве ресурса формирования социетальной целостности Юга России. Как указывает Л.М. Дробижева, «политические, социально-культурные, экономические изменения в обществе находят отражение в государственно-гражданской идентичности, поэтому по изменениям в идентичности судят о направлениях в развитии общества, но и сама идентичность, ее характер, масштабность, интенсивность, способствует ориентации и мобилизации людей, становится социальным ресурсом в общественном развитии»4.
Такая постановка проблемы определила содержание конкретно-прикладного социологического исследования, реализованного в 2009-2010 гг. в трех субъектах Российской Федерации — Ростовской области, Краснодарском крае и Республике Адыгея5. Методом стандартизированного интервью были опрошены
4 Дробижева Л.М. Интеграционные процессы в полиэтническом российском обществе // Официальный сайт ИС РАН. 2008. С. 4-5 // http://www.isras.ru/publ.html?id=908.
5 В Ростовской области (место опроса г. Ростов-на-Дону) было опрошено 47,9% мужчин и 52,1% женщин. Возрастной параметр выборки представлен следующими группами: 18-20 лет (22%), 21-30 лет (21,5%), 31-40 лет (18,0%), 41-50 лет (14,5%), 51-60 лет (9,6%) и старше 60 лет (14,5%). По этнической принадлежности основная часть (79,6%) опрошенных относится к русскому населению, 3,4% респондентов — армяне, 2,6% — украинцы, 8,5% — турки-месхетинцы, 5,9% — другие национальности. В Краснодарском крае (место опроса г. Туапсе) было проинтервьюировано 40% мужчин и 60% женщин в возрасте 18-20 лет (21,4 %), 21-30 лет (27,1%), 31-40 лет (12,9 %), 41-50 лет (14,3 %), 51-60 лет (10%) и старше 60 лет (14,3%). Этнический параметр выборки: 66,7% русских, 24,6% армян, 2,9% украинцев и 5,8% респондентов — других национальностей. В Адыгее (место опроса г. Майкоп) в исследовании приняло участие 41,6% мужчин и 53,9% женщин. Возрастные группы опрошенных распределились по сегментам: 18-24 года — 13,4%; 25-34 года — 28,0%; 35-44 года — 24,9%;
56
Выпуск 6 2013
Л.В. Клименко
431 житель Ростовской области, 240 человек, проживающих в Краснодарском крае, и 398 человек из числа населения Республики Адыгея.
Для эмпирического изучения структуры социальной идентичности в комбинированном виде применялись социально-психологические методики анализа множественных идентичностей: 1) «я-идентификация» как индикатор распространенности, приоритетности и структуры личностной самоидентифи-кации* 6; 2) «мы-идентификация» как показатель включенности людей в определенный тип общностей7. Данные подходы к исследованию гражданских и этнических идентичностей уже были апробированы в российских и международных исследованиях и хорошо себя зарекомендовали.
В качестве концептуальных рамок изучения идентичности населения полиэтничного региона выступило понимание гражданской идентичности, как комплекса представлений, норм и моделей поведения, основой которых выступает чувство принадлежности к Российскому государству. Гражданские идентификации связаны с взаимодействием с государственными институтами. Основой этнической идентичности выступает чувство принадлежности к конкретной этнокультурной общности. Эта принадлежность к группе формируется с раннего детства на базе родственных связей, мифов, исторических легенд о происхождении своего народа. Поэтому широко распространено представление о некой «врожденности» этнической идентичности. В свою очередь, региональная идентичность представляет собой особый вид социально-общностной идентичности, характеризующейся процессом самоотнесения индивида к опреде-
45-54 года — 17,8%; 55-60 лет — 6,8%; старше 60 лет — 9,2%. Статистически значимые показатели представленности в выборке этнических групп: 25,4% — русские, 45,6% — адыгейцы, 6,2% — армяне.
6 Методика фиксирования «я-идентификаций» предложена польскими учеными К. Косэлой совместно с М. Грабовской, Т. Шавелем, Е. Колбовской (см.: Данилова Е.Н. Гражданские и этнические идентификации в России и Польше // Гражданские, этнические и религиозные идентичности в современной России. М.: ИС РАН. 2006.С. 75-76.). В данном исследовании методика использовалась в адаптированном варианте. Респондентам задавался вопрос: «Что Вы думаете о себе? Из характеристик, предложенных в карточках, отберите те, которые Вы относите к себе, и отложите их в сторону. А затем разложите эти карточки по степени важности для Вас». Опрашиваемый получал набор карточек с различными характеристиками, из которых он выбирал 10 наиболее ему подходящих. Далее респондента просили ранжировать отобранные характеристики по степени важности, соответственно, по десятибалльной шкале (где 1 — наиболее, а 10 — наименее важная характеристика). Таким образом, для каждого участника опроса получался определенный набор релевантных ему социальных характеристик, дифференцированных по степени их значимости.
7 Применяемый в исследовании подход к фиксированию «мы-идентификации» представляет собой модифицированный вариант методики, используемой в работах В.А. Ядова и его коллег (Ядов В.А. Социальные и социально-психологические механизмы формирования социальной идентичности личности // Мир России. 1993. № 3-4. С. 167-174; Данилова Е.Н. Изменения в социальных идентификациях россиян // Социологический журнал. 2000. № 3/4. С. 76-86.). В нашем опросе респонденту нужно было отобрать не более 5 вариантов ответов на вопрос: «Мы часто встречаем различных людей. С одними мы быстро находим взаимопонимание, другие нам представляются скорее чужими. О каких группах Вы можете сказать: “это мы?” К каким группам людей вы себя чаще всего относите?». Различия методик в том, что они акцентируют внимание на различных механизмах идентификации. Психологический механизм отбора «я- и мы-идентификаций» во многом аналогичен — в обоих случаях задействованы когнитивные структуры психики человека. Однако в отличие от отбора карточек («я-идентификаций»), где респондент фокусирует внимание на своей собственной принадлежности к социальным общностям, в вопросе о «мы-идентификациях» акцент смещается на более эмоциональное отношение респондента к окружающим его людям, группам или воображаемым сообществам, соотнося себя с которыми он чувствует их близость или отторжение.
ПРОБЛЕМНЫЙ АНАЛИЗ И ГОСУДАРСТВЕННО-УПРАВЛЕНЧЕСКОЕ ПРОЕКТИРОВАНИЕ
57
Тема номера: «Российский федерализм: на пути к оптимальной модели»
ленному территориально ограниченному сообществу (региону). Структура региональной идентичности многослойна и включает в себя несколько уровней: макрорегиональная идентичность — макроуровень (отождествление с населением Юга России и/или Северного Кавказа); субрегиональная идентичность — мезоуровень (близость с населением Ростовской области / Краснодарского края / Республики Адыгея); локальная региональная идентичность — микроуровень (идентификация с жителями своего населенного пункта).
В регионах, отличающихся сложной этнической и конфессиональной структурой, региональная идентичность выполняет функцию усиления гражданственной идентичности по отношению к этноконфессиональной и локально-территориальной8.
Реализованные социологические замеры убедительно свидетельствуют, что и по уровню распространенности, и по степени важности у населения Ростовской области доминирует государственно-гражданская идентичность. Позицию «гражданин России» выбрали в числе 10 самых важных 80,3% ростовчан, и еще 43,1% из них поставили ее на первое место. «Я-идентификация» с государством по распространенности конкурирует с такими первичными человеческими идентичностями, как семейные и гендерные (67,3% и 60,1% соответственно). Они также лидируют и в общих процентных показателях ранжирования степени значимости (см. табл. 1).
Таблица 1
Рейтинг «я-идентификаций» респондентов Ростовской области9, (в %)
Идентификация Распространенность 1 2 Ранг 3 4 5
Гражданин России 80,3 43,1 14,2 13,0 11,0 3,8
Мать/отец/сын/дочь 67,3 18,3 23,4 20,3 13,8 7,6
Мужчина/женщина 60,1 29,0 30,9 12,7 6,6 4,6
Молодой/пожилой/средних лет 43,9 1,6 6,9 13,2 14,3 14,8
Православный 40,6 6,9 6,9 13,1 15,4 16,0
Житель Ростовской области 38,3 1,2 9,1 9,1 6,7 13,3
Жена/муж 37,4 7,5 14,3 20,5 23,6 13,0
Житель Юга России 36,4 10,2 8,9 10,8 7,0
Представитель своего народа 36,2 7,7 14,7 16,0 15,4 9,6
Человек с будущим 36,2 13,5 9,0 12,8 14,1 12,2
Человек, добившийся всего сам 30,9 15,0 10,5 14,3 6,8 12,0
Студент/учащийся 25,3 11,9 16,5 12,8 11,0 17,4
Представитель своей профессии 23,9 3,9 5,8 13,6 12,6 13,6
Успешный человек 18,1 3,8 9,0 14,1 11,5 12,8
Усталый человек 16,5 2,8 9,9 9,9 12,7 19,7
Глава семьи 16,5 8,5 16,9 9,9 14,1 11,3
Пенсионер 15,8 11,8 17,6 16,2 14,7 13,2
Житель Северного Кавказа 14,8 6,3 9,4 6,3 7,8 6,3
Человек с достатком 11,8 9,8 9,8 9,8 11,8 7,8
Безработный 10,2 _А5_ 15,9 11,4
8 Денисова Г.С., Дмитриев А.В., Клименко Л.В. Южнороссийская идентичность: факторы и ресурсы. Москва: Альфа-М, 2010. С. 92.
9 Здесь и далее в таблицах «я-идентификаций» представлены те характеристики, которые по уровню распространенности превышают десятипроцентный порог.
58
Выпуск 6 2013
Л.В. Клименко
«Я-идентификация» по конфессиональному признаку занимает пятое место по степени представленности и характерна для 40,6% опрошенных. Но если посмотреть на ранговые позиции данного признака, то они не свидетельствуют о весомой значимости религиозной принадлежности (табл. 1). Если сравнить подобные результаты для подгрупп, указавших свою идентичность с католической или мусульманской верой, то для них конфессиональная идентичность занимает первые места в рейтинге.
В десятку самых распространенных попадает и региональная идентичность, а конкретно ее мезо- и макроуровень. Позиции «житель Ростовской области» и «житель Юга России» выбрали 38,3% и 36,4% опрошенных. Еще 14,8% опрошенных ростовчан идентифицируют себя с жителями Северного Кавказа (табл. 1). В то же время локальная идентичность набрала менее десятой доли ответов (7%).
Очень близко к макрорегиональной идентификации располагается и соотнесение респондентов со своей этнической группой. Достаточно значимое место этнической принадлежности в структуре идентичности характерно для 36,2% жителей Ростовской области. Вместе с тем национальный компонент более весом в разрезе присвоения ему первых мест в рейтинге значимости (табл. 1).
Изучение характера личностной идентификации населения Краснодарского края демонстрирует, что и здесь удельный вес гражданских идентификаций высок. Он занимает первую позицию в рейтинге распространенности (82,9%) и первое место по степени значимости (53,4%).
Важными для жителей края оказываются также идентификации с реальными группами повседневного общения (семейные, гендерные и поколенческие статусы собирают от 57,1% до 41,4%, что соответствует 2-му, 3-му и 4-му местам в рейтинге) (табл. 2).
Чувство тождественности с населением региона фиксируется преимущественно на макрорегиональном уровне — позицию «житель Юга России» выбрали 37,1% опрошенных жителей Краснодарского края, что составляет 5-е место в рейтинге «я-идентификаций». Близость с населением края выбрали еще 30% опрошенных. К жителям Северного Кавказа причисляют себя еще 20% респондентов. Вместе с тем на первые места по уровню значимости среди населения Краснодарского края различные компоненты региональной идентичности не выходят. Параметры этнической идентичности в рейтинге распространенности схожи с аналогичными показателями в «ростовском» сегменте и составляют 8-е место, что соответствует 32,9% (табл. 1).
Обращает на себя внимание, что в «краснодарском» сегменте отличаются показатели представленности «социально-перспективного Я» в общей идентификационной структуре. По рейтингу распространенности такие позиции, как «человек, добившийся всего сам», «успешный человек», собирают в двух рассмотренных территориальных подмассивах около 30% в первом случае и около четверти респондентов — во втором. Однако эмпирические замеры выявляют, что по степени значимости эти позиции выходят на первые места среди населения Краснодарского края. С другой стороны, и позиция «бедный человек» более распространена среди краснодарских жителей (10%) и выносится ими на первое место в рейтинге в 28,6% случаев (табл. 2).
ПРОБЛЕМНЫЙ АНАЛИЗ И ГОСУДАРСТВЕННО-УПРАВЛЕНЧЕСКОЕ ПРОЕКТИРОВАНИЕ
59
Тема номера: «Российский федерализм: на пути к оптимальной модели»
Таблица 2
Рейтинг «я-идентификаций» населения Краснодарского края (%)
Идентификация Распространенность 1 2 Ранг 3 4 5
Гражданин России 82,9 53,4 13,8 8,6 5,2 5,2
Мать/отец/сын/дочь 57,1 5,0 35,0 20,0 15,0 12,5
Мужчина/женщина 47,1 36,4 18,2 18,2 3,0 3,0
Молодой/пожилой/средних лет 41,4 - 10,3 17,2 10,3 17,2
Житель Юга России 37,1 - 19,2 7,7 19,2 15,4
Православный 34,3 16,7 8,3 16,7 4,2 4,2
Человек с будущим 34,3 12,5 12,5 8,3 20,8 4,2
Представитель своего народа 32,9 13,0 13,0 13,0 17,4 17,4
Жена/муж 31,4 - 18,2 22,7 18,2 13,6
Человек, добившийся всего сам 31,4 31,8 18,2 13,6 4,5 4,5
Житель Краснодарского края 30,0 - 14,3 14,3 9,5 19,0
Представитель своей профессии 21,4 - 6,7 20,0 13,3 6,7
Студент/учащийся 21,4 - 6,7 13,3 13,3 13,3
Житель Северного Кавказа 20,0 - 7,1 14,3 - 14,3
Успешный человек 20,0 21,4 21,4 28,6 14,3 7,1
Пенсионер 18,6 - 15,4 7,7 23,1 23,1
Глава семьи 17,1 25,0 8,3 25,0 25,0
Безработный 14,3 - 20,0 30,0 10,0
Усталый человек 14,3 - 10,0 - 50,0 10,0
Бедный 10,0 28,6 - 14,3 - 28,6
Подчиненный 10,0 - - 14,3 14,3 -
Эмпирические результаты исследования «я-идентификаций» населения Республики Адыгея показывают, что на двух первых позициях в этой группе размещаются примордиальные идентичности, которые по степени значимости собирают наибольшее число ответов (семейные статусы — 72,4%, гендерные статусы — 69,8%, которые еще и занимают лидирующие позиции по степени важности — 35,3%). В третью очередь жители РА отождествляют себя с представителями своей этнической группы (64,6%). И лишь на четвертом месте в рейтинге распространенности располагается гражданская идентификация (58,8%), которая вместе с тем занимает второе место по степени значимости (40,2%) (см. табл. 3).
На высокие места в «адыгейском» рейтинге распространенности попадает субрегиональная идентичность — определили себя жителем республики 45,7% опрошенных, что соответствует 6-му месту. В первую десятку по упоминаемос-ти вошел также и локальный уровень региональной идентичности, когда близость с жителями своего населенного пункта отметили 38,2% респондентов. Это самый высокий показатель микроуровня региональной идентичности во всех рассматриваемых территориальных подмассивах. Тогда как процентные показатели отождествления себя с жителями Северного Кавказа не поднимаются выше 14-го места. (см. табл. 3).
Материалы социологического опроса по блоку групповых идентификаций показывают, что среди населения рассматриваемых территориальных сегментов по частоте выбора на первое место выходят реальные группы повседневного общения (сверстники, единомышленники, товарищи по работе). С ними усиленно соревнуются конструируемые сообщества (государство, этнос, регион).
60
Выпуск 6 2013
Л.В. Клименко
Таблица 3
Рейтинг «я-идентификаций» населения Республики Адыгея (%)
Идентификация Распространенность 1 2 Ранг 3 4 5
Мать/отец/сын/дочь 72,4 19,8 21,2 16,3 18,4 4,5
Мужчина/женщина 69,8 35,3 25,9 6,1 6,5 5,0
Представитель своего народа 64,6 11,7 21,4 24,5 7,4 8,9
Гражданин России 58,8 34,6 17,9 7,3 12,4 5,1
Жена/муж 56,0 7,6 18,4 21,1 19,3 9,0
Житель Адыгеи 45,7 4,9 2,7 7,1 6,0 8,8
Молодой/пожилой/средних лет 41,7 1,2 4,8 9,6 8,4 16,9
Житель своего села / города 38,2 2,0 5,9 14,5 11,2 18,4
Человек с будущим 37,7 3,3 8,7 5,3 9,3 13,3
Человек, добившийся всего сам 35,7 6,3 9,9 10,6 10,6 10,6
Представитель своей профессии 33,7 4,5 7,5 6,7 14,9 11,9
Успешный человек 30,7 3,3 2,5 4,9 12,3 8,2
Мусульманин 29,6 10,2 8,5 10,2 11,0 13,6
Житель Северного Кавказа 22,4 - 1,1 4,5 7,9 6,7
Человек с достатком 21,6 3,5 2,3 7,0 11,6 10,5
Православный 19,6 5,1 9,0 11,5 12,8 10,3
Глава семьи 19,3 6,5 5,2 3,9 5,2 6,5
Усталый человек 17,6 2,9 1,4 2,9 7,1 11,4
Хозяин 14,6 1,7 5,2 13,8 5,2 13,8
Житель Юга России 14,3 1,8 3,5 7,0 7,0 14,0
Пенсионер 14,1 5,4 14,3 12,5 12,5 8,9
Безработный 12,3 2,0 4,1 10,2 12,2 12,2
Более половины жителей Юга России выбирают в качестве близких общностей людей своего поколения (от 58,5% до 64,3%), общей профессии (около четверти респондентов в Ростовской области и Краснодарском крае и 40,3% — в Адыгее). С другой стороны, достаточно высокий процент опрошенных указывает на сильную эмоциональную близость к государственному сообществу (от 29,2% до 31,4%) (см. табл. 4).
На групповом уровне региональная идентификация в совокупности всех позиций проявляется у 29,5% жителей Ростовского региона, у 42,9% — Краснодарского края и наиболее высока представленность данного вида идентичности у жителей Адыгеи — составляет 60,7% опрошенных. Кроме того, в «адыгейской подгруппе» в три раза больше тех респондентов, которые считают своей «мы-группой» соответствующую этнонациональную общность (табл. 4).
Необходимым условием формирования региональной идентификации является соотнесение индивида с определенной общностью, локализованной в границах конкретного региона. Причины появления этих границ могут быть разными, однако определяющим поводом самопричисления индивида к данной территориальной общности является относительно устойчивая социокультурная гомогенность идентификационных признаков этого региона. Поэтому в инструментарий социологического исследования вводился отдельный блок вопросов, направленных на выявление специфики локальности, проявляющейся через восприятие опрошенными различных уровней территориальной целостности региона.
ПРОБЛЕМНЫЙ АНАЛИЗ И ГОСУДАРСТВЕННО-УПРАВЛЕНЧЕСКОЕ ПРОЕКТИРОВАНИЕ
61
Тема номера: «Российский федерализм: на пути к оптимальной модели»
Таблица 4
Распределение ответов групп респондентов на вопрос: «О каких группах Вы можете сказать: “это мы”? К каким группам людей Вы себя чаще всего
относите?»
№ Варианты ответов РО КК РА
1 к людям своего поколения 58,5 64,3 63,6
2 к людям своей профессии, рода занятий 24,0 21,4 40,3
3 к людям такого же достатка 9,8 15,7 19,6
4 к гражданам России 30,8 31,4 29,2
5 к жителям своего региона 16,6 22,9 41,6
6 к жителям Юга России 8,2 12,9 8,0
7 к жителям Северного Кавказа 4,7 7,1 11,1
8 к людям одной веры 11,0 8,6 16,0
9 к людям своей национальности 11,2 11,4 32,3
10 к людям определенных политических взглядов 3,5 4,3 8,8
11 к группе успешных людей 4,2 8,6 15,5
12 я сам по себе и ни к кому себя не отношу 8,9 4,3 2,8
13 Другое 2,3 2,9 0,8
Всего 193,5 215,7 294,8
Эмпирические замеры показывают, что в качестве интегративных признаков для общности людей, проживающих в регионе опроса респондента, выступает единая территория проживания (от 35,7% до 45,4% опрошенных из трех анализируемых сегментов). Важным параметром являются сходные обычаи, традиции (от 30% до 42,1%) и образ жизни (от 22,9% до 33,7%). Единство языка в качестве объединительного фактора отмечает наибольшее число жителей Краснодарского края (48,6%) и Республики Адыгея (41,3%). Кроме того, для адыгейского населения более важными, чем для респондентов из других территориальных сегментов, являются религиозный фактор (19,5%) и параметр общей исторический судьбы (23,1%) (рис. 1)
ничего не объединяет общие беды внешний облик общая территория проживания религия образ жизни обычаи, традиции язык
черты характера историческая судьба
■на
~5Ж4
9,4 |7,1|6,4|
□ Ростовская обл.
□ Краснодарский край
□ Адыгея
38,5
35,7
45,4
«Ж
19,5
33,7
22,9
30
36,3
30
42,1
22,7
48,6
41,3
9,4 | 20 | 12,3 |
19,7 | 14,3 | 23,1 |
Рис. 1. Мнения респондентов о том, что их объединяет с людьми, проживающими в их местности
В то же время набор качеств и особенностей, отличающих население того региона, в котором проживает респондент, концентрируется преимуществен-
62
Выпуск 6 2013
Л.В. Клименко
но в любви к своей земле (с точки зрения 46,3% жителей Ростовской области и 55,8% — Республики Адыгея). Около пятой доли опрошенных из «ростовского» и «краснодарского» сегментов и более трети — из «адыгейского» называют в качестве дифференцирующего признака открытость и простоту в общении (табл. 5).
Население Краснодарского края часто приписывают людям, проживающим в их регионе, чувство юмора (28,6%). В то же время наибольшее число республиканских жителей отмечают такие качества, как «почитание казачьих традиций, открытость» (44,7%) и «уважительное отношение к людям другой национальности» (31,6%) (табл. 5).
Таблица 5
Распределение ответов респондентов на вопрос: «Какие характеристики отличают людей, проживающих в Ростовской области/Краснодарском крае/
Республике Адыгея?»
№ Варианты ответов РО КК РА
1 любят свою землю 46,3 27,1 55,8
2 являются верующими людьми 9,1 4,3 18,8
3 обладают чувством юмора 14,6 28,6 13,6
4 почитание казачьих традиций 23,8 24,3 44,7
5 сплоченность и взаимовыручка 12,5 10,0 22,6
6 Предприимчивость 11,9 17,1 11,1
7 уважительное отношение к людям другой национальности 7,5 8,6 31,6
8 открытость и простота в общении, гостеприимство 24,5 21,4 39,6
9 никаких отличительных характеристик я не вижу 13,6 11,4 8,2
10 Другое 3,3 5,7 0,3
Всего 167,2 158,6 246,3
Полученные ответы на вопрос «Кто на Ваш взгляд способствует объединению людей, проживающих в вашей местности?» свидетельствуют о том, что наибольшей интегративной силой, с точки зрения большинства респондентов, обладают пока властные структуры. Так, вариант ответа «администрация области» выбрали около четверти опрошенных из ростовской и краснодарской подгрупп и уже 40,2% — из адыгейской. Позицию «районная администрация» указывают в два раза большее число жителей Ростовской области (23,1%). С другой стороны, опрошенное население Краснодарского края и Республики Адыгея чаще указывает на интегративную значимость СМИ и образовательных учреждений (по десятой доле респондентов) (рис. 2).
С другой стороны, эмпирические замеры по вопросу «А что, наш Ваш взгляд, препятствует объединению людей, проживающих в вашей местности?» свидетельствуют о том, что чаще всего дезинтегрирующим воздействием обладают два фактора — дифференциация интересов (24,7% в РО, 22,1% в КК и 28,1% в РА) и имущественное неравенство (25,3%, 24,8 и 18,6% соответственно). Во вторую очередь опрошенное население Юга России при ответе на данный вопрос указывает на негативную роль равнодушия и пассивности местных жителей (18,9, 12,4 и 19,3%), в третью — на разную национальную принадлежность (10,8%, 16,8 и 12,3%).
ПРОБЛЕМНЫЙ АНАЛИЗ И ГОСУДАРСТВЕННО-УПРАВЛЕНЧЕСКОЕ ПРОЕКТИРОВАНИЕ
63
Тема номера: «Российский федерализм: на пути к оптимальной модели»
40,2 □ Ростовская обл.
Рис. 2. Мнения респондентов о том, кто может способствовать объединению людей, проживающих в их местности
В результате проведенного анализа специфики социальной многоуровневой идентичности территориальных сегментов населения Юга России можно сделать следующие выводы:
- в рейтинге «я-идентификаций» у населения Ростовской области и Краснодарского края лидирует общегражданский наднациональный компонент, за ним следуют семейные и гендерные статусы; тогда как среди жителей Республики Адыгея на первые два места по степени распространенности выходят примордиальные комплексы идентификаций, а на третьем месте располагается этническая принадлежность (против девятого и восьмого мест в «ростовском» и «краснодарском» сегментах);
- в десятку самых распространенных попадает и региональная идентичность: значимая доля респондентов всех групп выбирают субрегиональную идентичность (население края, области, республики); территориальные особенности проявляются в том, что среди жителей Ростовской области и Краснодарского края более всего выражен макроуровень региональной идентичности (Юг России), а у населения Адыгеи — локальный уровень (близость с жителями своего населенного пункта);
- в структуре «мы-идентификаций» населения Юга России доминируют реальные группы повседневного общения; во вторую очередь представители «ростовского» и «краснодарского» сегментов склонны отождествлять себя с гражданами России; выделяется «адыгейская» подгруппа, в которой отмечается наибольший удельный вес региональной и этнической идентификаций;
- восприятие респондентами территориальной целостности региона показывает, что интегративным влиянием обладают общая территория, традиции и обычаи; кроме того, для населения Адыгеи более важным являются также религиозный и историко-культурный факторы;
- наибольшей интегративной силой на Юге России, с точки зрения его населения, обладают властные структуры (областная и районная администрации), и наоборот, препятствуют формированию региональной общности дифференциация интересов и имущественное неравенства.
64
Выпуск 6 2013
Л.В. Клименко
В итоге, выявленные особенности структуры многоуровневой идентичности населения Юга России позволяют обосновывать значимость конструирования макрорегиональной идентичности («Мы — жители Юга России», «Мы — южане») с целью формирования интегрированности регионального социума, поддержания его социетальных структур. Эффективность реализации подобной «стабилизационной» технологии определяется в первую очередь тем, что территориальное самоопределение, как показали результаты исследований, выступает альтернативой по отношению к этническому и конфессиональному компонентам в структуре групповой идентификации. Поэтому стратегия, цель которой — усиление роли общегражданской идентичности при одновременном снижении влияния этнического компонента в самоидентификации, требует разработки и целенаправленного проведения долгосрочной программы, направленной на формирование макрорегиональной идентичности, которая позволяет эффективно соединить общегражданский и этнический компоненты.
К похожим выводам, на материале социологических исследований в других регионах России, приходит Л.М. Дробижева, которая пишет, что «региональная идентичность на данном историческом этапе даже как бы подпитывает национально-гражданскую идентичность. Регионы становятся значимым ресурсом корректировки межэтнических взаимодействий. Чем больше будет доверия к федеральной и региональной власти, ощущения, что люди на местах принимают участие в принятии важных для них решений, тем надежнее будет совместимость этих идентичностей у широкого круга граждан»10. В связи с этим конструирование макрорегиональной идентичности можно рассматривать как своеобразный промежуточный этап формирования общегражданской идентичности, как ее конкретизацию и одновременно как ресурс ее прочности в сложных ситуациях этнополитических отношений. Данное обстоятельство особенно актуально для поддержания социетальной целостности южно-российских территорий, в состав которых входят полиэтничные северокавказские республики.
10 Дробижева Л.М. Интеграционные процессы в полиэтническом российском обществе// Официальный сайт ИС РАН. 2008. С. 4-5. [Электронный документ] // http://www.isras.ru/publ.html?
ПРОБЛЕМНЫЙ АНАЛИЗ И ГОСУДАРСТВЕННО-УПРАВЛЕНЧЕСКОЕ ПРОЕКТИРОВАНИЕ
65
