CC BY
667
УДК 821.161.1.09
Тихомиров Владимир Васильевич
доктор филологических наук Костромской государственный университет им. Н.А. Некрасова
nov6409@kmtn.ru
СТРУКТУРА ДРАМАТИЧЕСКОГО ПРОИЗВЕДЕНИЯ (опыт прочтения драмы А.Н. Островского «Гроза»)*
Статья посвящена анализу структуры драматического произведения на примере драмы А. Н. Островского «Гроза», которая выстраивается как художественное целое посредством всякого рода контрастов (нравственных, психологических, бытовых и т.п.), достигающих философского уровня.
Ключевые слова: структура, конфликты, характеры, любовь и долг, судьба, катастрофа, трагедия рока.
Структура художественного произведения определяется В.Е. Хализевым как «соотношение элементов сложно организованного предмета» [5, с. 192]. «Литературоведческая спецификация понятия структуры», -утверждает Б.О. Корман, - это «композиция» [1, с. 265], то есть реализация плана создания, разработанного автором. Посредством выстраивания структуры произведения осуществляется авторский замысел. В драматических произведениях авторское сознание проявляется сложнее и более опосредованно, чем в эпических и лирических. «В драме есть два основных способа выражения авторского сознания: словесный и сюжетно-компо-зиционный, - пишет Б.О. Корман. - Автор может передавать свою позицию: 1) через расположение и соотношение частей и 2) через речи действующих лиц» [1, с. 106]. Расположение и соотношение частей произведения и составляют его структуру, или сюжетно-композиционное целое.
Одна из существенных форм присутствия автора в драматическом произведении - авторские ремарки. В «Грозе» уже в перечне действующих лиц имеет место примечание: «Все лица, кроме Бориса, одеты по-русски» [4, с. 210]. Это указывает на соотношение характеров в пьесе. Зачин первого действия, происходящего на берегу Волги на фоне прекрасной природы, с исполнением Кулигиным песни на слова А.Ф. Мерзлякова «Среди долины ровныя...» явно символизирует эпическую широту и драматизм всех последующих событий. Песня может служить своеобразным эпиграфом к драме и лейтмотивом всего сюжета: в ней речь идёт о страданиях оказавшегося на чужбине «молодца», возлюбленная которого уж «спит в сырой земле». Это явное предсказание будущего Бориса и Катерины.
Вся характерология «Грозы» строится на контрастах. Нет не только единомышленников, но даже сколько-нибудь согласных между собой персонажей. Как выясняется по ходу действия, это относится и к Катерине с Борисом, которых объединяет любовная страсть, но отнюдь не взаимопонимание. В начале первого действия этот контраст мнений (можно даже сказать - жизненных пози-
ций) подчёркнут взаимным непониманием между Кулигиным и Кудряшом в отношении к природе и к людям: на реплику разбитного, бойкого парня по поводу Дикого («Я грубиян считаюсь <...> перед ним рабствовать не стану») Кулигин отвечает: «Лучше уж стерпеть» [4, с. 212].
Подобное непонимание друг друга в дальнейшем проявляется почти во всех диалогах, например Дикого с Борисом и Кулигиным, причём два последних, в отличие от Дикого, подчёркнуто спокойны и вежливы. Вообще контрасты в речах и в поведении персонажей становятся одним из ведущих показателей сложности взаимоотношений калиновских обывателей. С самого начала заявлен мотив неблагополучия, обещающий в будущем катастрофу. Драматизмом существования проникнуты и дидактические, обличительные речи Кулиги-на, и признания Бориса. На этом фоне некоторым диссонансом представляются сцены с Диким, которые воспринимаются иронически и с юмором даже самими калиновцами («Воин!» - говорят о Диком Шапкин и Кудряш, а про историю с гусаром: «Что смеху-то было!») [4, с. 215]. Да и сам Дикой подчас с некоторым сожалением и чуть ли не с раскаянием признаётся в своих поступках.
Композиция, основанная на контрастах, чётко прослеживается во всех действиях и эпизодах «Грозы». После обличительных слов Кулигина о «жестоких нравах» Калинова вдруг звучит речь Феклуши: «Бла-алепие, милая, бла-алепие! Красота дивная <...>. В обетованной земле живёте! И купечество всё народ благочестивый» [4, с. 216]. Далее, при упоминании Кабановых Борис насторожился, а Кулигин откликнулся: «Ханжа, сударь.» [4, с. 217]. Так возникает первый намёк на будущую основную интригу пьесы. Борис сам себе признаётся, что «сдуру-то влюбляться вздумал», в то время как Кулигин продолжает свою линию: как бы «деньжонками раздобыться». Борис на это реагирует: «Мечтает себе и счастлив!» [4, с. 217]. Так и вспоминается будущее чеховское «А этот всё своё!» (Симеонов-Пищик в «Вишнёвом саде»). Сюжетная ситуация у Островского явно предваряет будущие чеховские мотивы разобщённости и взаимного непонимания персонажей.
* Публикация подготовлена в рамках поддержанного РГНФ научного проекта № 13-04-00113.
© Тихомиров В.В., 2014
Вестник КГУ им. H.A. Некрасова № 2, 2014
149
С появлением на сцене семейства Кабановых намечается завязка конфликта. Марфа Игнатьевна даёт наставления Тихону перед его поездкой в Москву. Интрига закручивается словами Кабанихи, как будто предчувствующей беду. В её словах звучит недоверие по отношению к Катерине и предостережение: «Хоть любовника заводи!» [4, с. 220]. Катерина явно отличается от других людей, с кем привыкла иметь дело Кабаниха, непонятна ей и поэтому вызывает подозрения. Характерно, что Тихон обращается к матери почтительно на «вы», а Катерина говорит ей «ты», как было принято в русских патриархальных семьях, тем самым демонстрируя некоторую независимость при внешней почтительности. В этом же эпизоде проявляется и взаимное непонимание Катерины с Тихоном.
Драматическая интрига пьесы продолжает усложняться: в диалоге Катерины с Варварой чувствуется её беспокойство и пока не совсем понятное волнение. Со своим возгласом «Отчего люди не летают?» она становится как будто «не от мира сего», напоминая героиню более поздней одноимённой пьесы Островского. Исповедь Катерины, рассказ о жизни в родительском доме словно переносят её в другой мир, а воспоминание о молитвенном настроении, о видениях и «невидимых голосах» [4, с. 222] символизирует рай («ангелы летают»), явно противостоящий той реальности, в которой пребывает героиня.
Катерина как будто предчувствует будущую катастрофу: «Точно я стою над пропастью и меня кто-то туда толкает, а удержаться мне не за что». Она уже и молиться, как прежде, не может: «Языком лепечу слова, а на уме совсем не то: точно мне лукавый в уши шепчет, да всё про такие дела нехорошие» [4, с. 223]. Исповедь Катерины потрясает своей искренностью и драматизмом - греховное чувство любви навевает настроение, противоположное былому поэтическому, светлому религиозному состоянию. Героиня не понимает, что с ней («Мечта какая-то»), но явно испытывает томление души и тела - и уже не «райские деревья и горы» снятся ей, а объятия, как догадывается Варвара, не с мужем [4, с. 223, 224].
Варвара по-человечески, по-женски сочувствует Катерине, но понять её страдания она не в состоянии: «А что за охота сохнуть-то!» [4, с. 224]. Катерина остаётся в одиночестве со своими переживаниями и метаниями. Ситуация обостряется с внезапным появлением сумасшедшей барыни, предсказание которой усугубляет душевное состояние Катерины, совсем потерявшейся от страха, который усиливается ещё и в связи с приближающейся грозой.
Художественная структура «Грозы» достаточно прозрачна. В драме нет никакой тайной интриги, конфликтная ситуация развивается и раскрывается последовательно и открыто. Пьеса написана
явно для не очень искушённого зрителя, которого автор не утомляет необходимостью разгадывать возможную сюжетную тайну. Главный интерес драмы - в глубоком раскрытии характеров, в создании психологического и нравственного ощущения катастрофичности бытия. Это ощущение создаётся уже в первом действии и углубляется в дальнейшем.
Контрастные мотивы периодически повторяются в сюжете «Грозы». Кулигин с восторгом рассуждает о прекрасной природе - и вслед за этим о жестоких нравах обывателей Калинова. Катерине жизнь до замужества вспоминается как сказочная райская идиллия, явно мифологизируется по сравнению с жизнью в семье Кабановых, которая стала для неё сущим адом. Всё усиливающееся любовное влечение к Борису не может заглушить предчувствие беды, поскольку это влечение Катерина воспринимает как грех, как соблазн нечистой силы, которой она не в состоянии противиться.
После драматического финала первого действия начало второго кажется достаточно спокойным и будничным: Глаша собирает в дорогу вещи Тихона и мирно беседует со странницей Феклу-шей. Однако автор не позволяет зрителю (или читателю) ни на минуту забыть основную интригу пьесы: упоминание об отъезде Тихона наводит на мысль о том, что некоторое время Катерина будет относительно свободна, следовательно, открыта для соблазна. Разговор Глаши с Феклушей ведётся в другой тональности, слегка комической: о дальних землях, о нравах, о людях с пёсьими головами и т. п. Глаша всему верит: «Ещё хорошо, что добрые люди есть; нет, нет да и услышишь, что на белом свету делается; а то бы так дураками и померли» [4, с. 227].
Подобные сценические сбои и даже противоречия в настроении - от драматизма к почти комическим ситуациям - характерны для «Грозы». Автор пьесы наряду с постоянными напоминаниями об основной интриге как будто даёт возможность зрителю отвлечься от тягостных впечатлений, передохнуть душой. Это одна из основных структурных особенностей драмы.
После несколько скрасившей драматизм событий сцены Глаши с Феклушей по контрасту следует основная сцена второго действия - исповедь Катерины, где она признаётся Варваре в любви к Борису. В словах Катерины проявляется целая гамма чувств, демонстрирующая глубину её натуры. Здесь и откровение, и сомнение, и решимость, и покаяние. На всё это здравомыслящая Варвара отвечает: «Ты какая-то мудрёная, бог с тобой! А по-моему: делай, что хочешь, только бы шито да крыто было» [4, с. 229]. При всём сочувствии Катерине Варвара не может понять её состояния и глубины её характера, равно как и Катерина не принимает её морали.
В то же время сюжетная интрига пьесы - независимо от желания и настроения Катерины - про-
должает раскручиваться. Главная героиня драмы, находящаяся в центре сюжетной коллизии и более всех страдающая, сама достаточно пассивна и ничего не предпринимает ни в свою защиту, ни для достижения какой-либо цели. Катерина лишь подчиняется обстоятельствам, которые явно сильнее её. Вот и в диалоге с Варварой, выслушав её предложение в отсутствие мужа ночевать в саду, в беседке, реагирует на это, не отказываясь и не соглашаясь: «Катерина (смотря на неё). Зачем же тебе нужно? Варвара (смеётся). Будем там ворожить с тобой. Катерина. Шутишь, должно быть? Варвара. Известно, шучу<...>. Молчание» [4, с. 230]. «Гроза» становится своего рода трагедией рока. Рок довлеет не только над Катериной. Практически все персонажи пьесы как будто ощущают катастрофичность своего бытия и цепляются за хотя бы видимость былого, в котором грезится нечто коренное, надёжное. Изо всех сил держится за традиции Кабаниха, её навязчивые наставления - не блажь, а отчаянная попытка сохранить то, что, в её представлении, оставалось единственно правильным образом жизни.
Сама же Кабаниха невольно подталкивает Катерину к измене мужу, когда унижает её, заставляя Тихона давать жене наставления перед отъездом. При этом она по-прежнему подозревает, что Катерина способна на измену: слишком та необычно себя ведёт. А Катерина уже сама себя боится, умоляя Тихона не оставлять её одну. К переживаниям Катерины остаются глухи и муж, и свекровь, которая продолжает её тиранить и после отъезда Тихона. Ситуация в семье Кабановых складывается таким образом, словно все провоцируют Катерину на грех, а Варвара откровенно её к этому подталкивает. Второе действие «Грозы» заканчивается капитуляцией героини. После очередного монолога с выражением страдания и сомнения Катерина решается воспользоваться ключом от садовой калитки, который дала её Варвара: «Кабы не свекровь!.. Сокрушила она меня < ...>. Видно, сама судьба того хочет! < .> Будь что будет, а я Бориса увижу!» [4, с. 235].
Структура «Грозы» выстраивается таким образом, что каждое действие начинается на достаточно спокойной ноте, далее ситуация усложняется, что приводит к обострению драматизма к концу действия. Так и в третьем действии, начинающемся разговором Феклуши с Кабанихой, жизнь обывателей Калинова представляется как «рай и тишина», в то время как в других городах «Содом», «суета», в Москве «гульбища да игрища», «огненного змия стали запрягать» [4, с. 237]. Опять перед нами контрастное восприятие жизни: то, что Катерина воспринимает как нестерпимый ад, для Феклуши в Калинове - уголок рая, окружённый какой-то бесовщиной. И в её пророчестве и предостережении Кабанихе звучат апокалиптические прогнозы:
«Последние времена, матушка Марфа Игнатьевна < .. .>, по всем приметам последние» [4, с. 237]. Кабаниха, соглашаясь с Феклушей, явно предсказывает (возможно, даже предвидит) скорое будущее, то, что случится в её семье.
Вслед за этим является Дикой, который явно утомлён собственным самодурством и склонен к примирению. Он обращается к Кабанихе: «А вот что: разговори меня, чтобы у меня сердце прошло» [4, с. 239]. При этом Дикой признаётся, что в своём поведении он чаще всего неправ, но не способен себя сдержать. Общее настроение неблагополучия, сознаваемое участниками этих диалогов, сохраняется. Появляется Борис - и сюжетная ситуация возобновляется. Оказавшись возле дома Кабановых, он думает о том, чтобы увидеть Катерину: «Только сердце надрывается. Да и с собой-то не сладишь никак < ...>» [4, с. 241]. И как эхо, Борису вторит выполняющий свою функцию резонёра Кулигин, характеризуя быт калиновцев: «И что, сударь, за этими замками разврату тёмного да пьянства! И всё шито да крыто - никто ничего не видит и не знает.» [4, с. 242]. Эта характеристика - явный контраст тому, как отозвалась о жизни города Феклуша. Структура «Грозы» выстраивается волнообразно, посредством всякого рода контрастов. Подобная композиция расширяет художественную картину бытия, придаёт ей сложный эпический масштаб и создаёт многоголосие характеров в их своеобразном контрапунктном соотношении. Справедливо отмечает И.А. Овчинина: «Жизнь в "Грозе" представлена в слиянии бытового с надбытовым, волжского простора - с теснотой интерьера <...>, религиозности - с греховностью <...>» [3, с. 105], то есть во всей её противоречивости.
После разговора Бориса с Кулигиным о нравах Калинова снова обостряется интрига: Варвара зовёт Бориса вечером в овраг, причём он пока не догадывается, зачем, хотя зритель и читатель всё уже понял.
Третье, центральное действие «Грозы» поделено на две самостоятельные сцены. Это как будто две части кульминационной вершины: в первой ожидание и свершение надежды, хотя этому свершению опять предшествует предостережение - открывающая сцену песня Кудряша про донского казака, который «Думу думает, как будет жену губить» [4, с. 243]. Островский не позволяет ни одному содержательному мотиву драмы, какова бы ни была его значимость, развиваться напрямую, последовательно. Прежде чем Борис наконец встретится с Катериной, у него состоялся достаточно резкий разговор с Кудряшом. Этот диалог не имеет непосредственного отношения к основной интриге пьесы, но здесь определяется различие характеров и поведения двух молодых людей, представляющих разные типы культуры - явно в пользу более цивилизованного Бориса. Кудряш независимый
и по природе незлой человек, но лишённый духовной глубины: в отношении к Варваре он грубоват, без намёка на ласку. У Бориса же чувства так и кипят. В ожидании Катерины он восклицает: «Я с ума сойду от радости», на что лишённый эмоций и здравомыслящий Кудряш отвечает: «Вота! Есть от чего с ума сходить! Только вы смотрите - себе хлопот не наделайте, да и её-то в беду не введите!» [4, с. 245-246]. Для Бориса Катерина сродни ангелу: «Какая у ней на лице улыбка ангельская, а от лица-то как будто светится» [4, с. 245]. Кудряш же уверен, что всё позволено, ни о каком грехе он не помышляет.
Далее следует потрясающая по эмоциональному накалу сцена объяснения между Борисом и Катериной, причём настроение у них различно: Борис вне себя от радости, старается успокоить взволнованную и напуганную самой ситуацией преступного, по её мнению, свидания Катерину. Она не может преодолеть чувства вины и греха и называет Бориса «погубителем»: «Ведь я замужем, ведь мне с мужем жить до гробовой доски <...>. Нет у меня воли. Кабы была у меня своя воля, не пришла бы я к тебе. (Поднимает глаза и смотрит на Бориса. Небольшое молчание.) Твоя теперь воля надо мной, разве ты не видишь! (Кидается к нему на шею)» [4, с. 247]. Катерина по-прежнему не вольна в своих поступках, фатальное любовное влечение сильнее разума и чувства виновности. И вполне естественным оказывается у героини не радость от встречи с любимым и ощущения взаимности, но предчувствие будущей катастрофы: «Теперь мне умереть вдруг захотелось! <.> Нет, мне не жить!» [4, с. 247].
Катерина чувствует жертвенность своего поведения и положения: «Не жалей, губи меня! Пусть все знают, пусть все видят, что я делаю. (Обнимает Бориса)» [4, с. 248]. Вся сцена свидания построена, как и вся пьеса, на контрастах: нет гармонии и ощущения счастья в отношениях Бориса и Катерины, несмотря на несомненное взаимное влечение. Глубина и искренность их чувств явно контрастируют со взаимоотношениями Варвары и Кудряша, для которых тайные встречи - не более чем развлечение. Впечатление холодности в отношениях Варвары и Кудряша несколько смягчается тем фактом, что они, рассудительно обсуждающие, как удачно придумано свидание в овраге, на прощание обмениваются любовными песнями.
Нравственное напряжение, связанное с состоянием главной героини «Грозы», нарастает и в четвёртом действии: опять возникает мотив грозы в природе и, более того, «геенны огненной» на фреске под сводами развалин. Автор не ограничивается напоминанием о драматической атмосфере, в которой оказалась жизнь города Ка-линова, а переводит ситуацию почти в комический план: с мнением обывателей о том, что Литва «на нас с неба упала» [4, с. 251]. Вновь, как будто в ка-
честве некоторой разрядки напряжения, диалог Дикого с Кулигиным, в котором последний опять про своё: нужны деньги для устройства солнечных часов и громоотвода. И здесь звучит предупреждение Дикого, по существу напоминание об основной интриге пьесы: «Гроза-то нам в наказание посылается, чтобы мы чувствовали <...>» [4, с. 253]. Это созвучно настроению Катерины, про которую тут же сообщается, что она «чудная какая-то» стала, переживает сильно, тем более что неожиданно вернулся Тихон.
Фактически всё четвёртое действие «Грозы» протекает под знаком этого атмосферного явления, становящегося символом приближающейся катастрофы. Психологический надрыв, заставивший Катерину признаться в измене мужу и покаяться, обусловлен не только внутренним конфликтом в душе героини, но и внешними обстоятельствами: новым появлением барыни, увидев которую Катерина «с криком прячется», а та пророчит: «В омут лучше с красотой-то»; наконец, ужасом при виде на стене картины «геенны огненной» [4, с. 258]. Заканчивается четвёртое действие пьесы резонёрским, дидактическим выводом Кабанихи: «Что, сынок! Куда воля-то ведёт <...>. Вот и дождался!» [4, с. 258]. Подобная нарочитая дидактика характерна для народной драмы, жанровые признаки которой проявляются во всём: в характерах персонажей, в бытовых картинах, в поэтических сценах, словом, во всей структуре пьесы.
В пятом, заключительном действии «Грозы», как и полагается в драме, интрига развивается по ниспадающей и в то же время приближается развязка - катастрофа не только семейного или личного плана, но и бытийного. Начинается действие песней Кулигина «Ночною темнотою покрылись небеса.» на слова М.В. Ломоносова. Вспомним финал этого стихотворения: Купидон стреляет в грудь героя со словами: «Мой лук ещё годится, И цел и с тетивой; Ты будешь век крушиться От-нынь, хозяин мой» [2, с. 272]. Это стихи о силе и драматизме любви. С первых сцен этого действия мы оказываемся в атмосфере общего неблагополучия. Эта тональность заявлена в первой же фразе Тихона: «Вся <.> семья в расстройство пришла». И далее он же: «Уж что жена против меня сделала! Уж хуже нельзя!< .. .> Убить её за это мало». И в то же время: «А я её люблю, мне её жаль пальцем тронуть» [4, с. 359]. Перед нами конфликт и в душе Тихона, который сознаёт, что в семейной драме виновна его мать. Он даже с пониманием относится к переживаниям Бориса, хотя и называет его своим врагом.
Информация о семейной драме Кабановых накапливается. Сначала Тихон сообщает, что Варвара не стерпела тиранства матери и сбежала, затем Глаша появляется со словами о том, что исчезла Катерина. И опять Тихон сострадает Катерине:
«На неё-то глядя, сердце рвётся» [4, с. 261]. Это характерное для народного сознания чувство: страдая, сострадать ближнему не меньше, чем себе. То же чувствует Катерина, появившаяся во втором явлении: она жалеет не столько себя, сколько Бориса: «Что-то он теперь, бедный, делает? Мне только проститься с ним, а там. а там хоть умирать. За что я его в беду ввела?» [4, с. 261]. Тут снова возникает мотив смерти, который неоднократно появлялся в пьесе прежде, а в последнем монологе Катерины стал основным. Тоскующая и страдающая Катерина, как будто мысленно прощаясь с Борисом, восклицает: «Радость моя! жизнь моя, душа моя, люблю тебя! Откликнись! (Плачет)» [4, с. 262].
Островский в финальных сценах драмы для эмоционального впечатления использовал явно театральные эффекты: на последнюю прощальную фразу Катерины неожиданно действительно откликается Борис, происходит трогательная сцена - последняя встреча и прощание героев. С одной стороны, Катерина страдает: «На беду я увидала тебя. Радости видела мало, а горя-то, горя-то что!» [4, с. 263], однако переживает больше за Бориса. Борис тоже очень переживает и чувствует, что с Катериной что-то может случиться: «Катя! <...> Не задумала ли ты чего? Измучусь я дорогой-то, думавши о тебе». Характерна его последняя реплика: «(Рыдая). Ну, бог с тобой! Только одного и надо у бога просить, чтоб она умерла поскорее, чтоб ей не мучиться долго! Прощай! (Кланяется)» [4, с. 264]. Настроение и реакция на всё происходящее у Катерины и Бориса различны. Катерина желает лишь добра любимому человеку, Борис же сознаёт, что смерть для неё теперь была бы облегчением. Психологически, духовно они остаются разными, что обусловлено разным уровнем духовной культуры. Гармонии взаимопонимания нет даже между искренне любящими друг друга персонажами «Грозы». Катерина после прощания с Борисом чувствует, что ей незачем и невозможно дальше жить, и как будто стремится уйти в природу, в могилу: «Так тихо, так хорошо! Мне как будто легче! А об жизни и думать не хочется <...>». И последние её предсмертные слова - Борису: «Друг мой! Радость моя! Прощай!» [4, с. 265].
Этой трагической и в то же время эффектной сценой можно было бы закончить пьесу, но автор придаёт финалу дополнительный эмоциональный
аккорд: Кулигин выносит на сцену тело утонувшей Катерины со словами: «Вот вам ваша Катерина. Делайте с ней, что хотите. Тело её здесь, возьмите его; а душа теперь не ваша; она теперь перед судьёй, который милосерднее вас» [4, с. 267]. Катастрофа свершилась не только над Катериной и семьёй Кабановых, потрясён весь город Калинов, пошатнулся авторитет Кабанихи, о чём свидетельствуют обвинения в её адрес, высказанные Тихоном. Своего рода катарсисом служит заключительная фраза Тихона: «Хорошо тебе, Катя! А я-то зачем остался жить на свете да мучиться! (Падает на труп жены)» [4, с. 267]. В этих словах - страдание, сожаление, прощание - и прощение.
Вся структура «Грозы» выстроена таким образом, чтобы разными средствами постепенно и последовательно проследить основную интригу драмы, что способствует превращению её в трагедию рока: как приговорённая, фатально, под влиянием страсти Катерина приближается к своей гибели, собственной судьбой демонстрируя кризисное состояние бытия. Важнейшим композиционным приёмом становится контраст - характеров, ситуаций, поступков, формирующий противостояние и непонимание, разрушение цельности жизни. Это прежде всего конфликт в душе Катерины: сознание греха и непреодолимость любовного влечения; а также конфликт образованности и невежества, высокой духовности с бездуховностью, нравственности с неизбежным моральным компромиссом, драматических сцен с другими, содержащими элементы комического, наконец, достигающее философского уровня противостояние мотивов рая (золотой век детства Катерины, когда вышивали «золотом по бархату) с адом реального быта.
Библиографический список
1. Корман Б.О. Теория литературы. - Ижевск: УГУ, 2006. - 550 с.
2. Ломоносов М.В. Избранные произведения. -М.; Л.: Советский писатель, 1965. - 579 с.
3. Овчинина И.А. А.Н. Островский. Этапы творчества. - М.: Энциклопедия сёл и деревень, 1999. -220 с.
4. Островский А.Н. Полн. собр. соч.: в 16 т. -М.: ГИХЛ, 1950-1953. - Т. 2. - 407 с.
5. Хализев В.Е. Теория литературы. - М.: Высшая школа, 2002. - 437 с.
