CC BY
140
мой в социальном отношении категории подданных Германии. Он привел к улучшению демографической ситуации в стране: если в 1881-1885 гг. количество смертей на 1 тыс. чел. достигало 27,2, то в 1897-1901 гг. данный показатель сократился до 22,3 [2, с. 67]. Все германские эксперты не сомневались в том, что именно закон 1883 г. сыграл решающую роль в сокращении смертности поданных Германии в конце XIX - начале ХХ вв. До принятия закона рабочий-служащий во время
болезни подвергался серьезным испытаниям, они зачастую не имели возможность получения квалифицированной медицинской помощи. Во время болезни кормильца колоссальный удар наносился по доходам семьи.
Таким образом, закон 1883 г. сыграл большую роль в улучшении положения широких слоев населения, создав довольно эффективную систему больничных касс, обладавших необходимыми ресурсами для медицинского страхования населения.
Литература
1. Германский имперский закон 5 июля 1900 г. о страховании от несчастных случаев. СПб.: Общество для содействия русской промышленности и торговле, 1905.
2. Дамье Н. Страхование на случай болезни в Германии (донесение консула в Мемеле) // Сборник консульских донесений за 1906 г. Вып. I. СПб.: Товарищество Художественной Печати, 1906.
3. Нолькен А. М. Закон об обеспечении рабочих на случай болезни. Практическое руководство. СПб.: Изд. юрид. книжн. склада «Право», 1914.
4. Социально-политические таблицы всех стран мира / Сост. С. Зак. М.: Сотрудничество, 1910.
5. Gesetz über die Versicherung für die Arbeitnehmer im Krankheitsfall // Reichsgesetzblat. 1883. 21
6. Neueste Mittheilungen. 1888. 11 januar.
7. Stolleris M. Geschichte des Sozialreichts in Deutshland. Stuttgart, 2003.
УДК 94(47).05(436)
А. Н. Птицын
структура австро-венгерскои иммиграции в российской империи
В статье рассматривается процесс переселения австро-венгерских подданных в Россию в конце XIX - начале ХХ вв., анализируется численность, размещение, социальный и национальный состав иммиграции.
Ключевые слова: Австро-Венгрия, Россия, иммиграция, переселенцы, колонисты, чехи.
A. N. Ptitsyn
the structure of austro-hungarian immigration in the russian empire
The article examines the process of resettlement of Austro-Hungarian citizens to Russia in the late XIX - early XX centuries. The author analyzes number, location, social and national composition of immigration.
Российская империя принимала активное участие в мировых миграционных процессах XIX - начала ХХ вв., одновременно выступая
Key words: Austria-Hungary, Russia, immigration, immigrants, colonists, the Czechs.
и в качестве донора, и в качестве реципиента. Жители соседних стран - как европейских, так и азиатских- в то время интенсивно переселя-
лись в нашу страну. В их глазах Россия представлялась «страной больших возможностей», дающей простор для приложения труда, капитала, предприимчивости. Важную роль играла и политика российского правительства, целенаправленно ориентированная на привлечение иностранных переселенцев.
Одним из основных «доноров» в международном обмене мигрантами для России являлась Австро-Венгерская монархия. Она занимала второе место, после Германии, в числе стран, давших наибольшее количество переселенцев в дореволюционную Россию, ее доля составила 21 % от общего количества иммигрантов [4, с. 108].
Для Австро-Венгрии был характерен высокий уровень эмиграции, вызванной прежде всего социально-экономическими причинами: аграрным перенаселением и крестьянским малоземельем, экономической отсталостью и низким уровнем жизни в ряде регионов, высоким уровнем безработицы, периодически повторяющимися экономическими кризисами и т. д. В определенной степени эмиграцию обуславливали и национальные противоречия, весьма острые в дуалистической монархии. Не случайно большинство среди австро-венгерских переселенцев в России составляли представители различных славянских народов, которые ощущали свое национальное неравноправие в Габсбургской империи.
Основной поток австро-венгерской эмиграции был направлен в США, Канаду и другие заокеанские страны. Значительный размах имело и переселение жителей Австро-Венгрии в пределах Европы. Здесь больше всего габсбургских подданных приняла экономически развитая и близкая по языку Германия, Россия же занимала второе место.
Австро-венгерское переселение в нашу страну приобрело массовый характер во второй половине XIX в. Важную роль здесь сыграла либерализация законодательства обеих стран в отношении переселенцев. В 1867 г. в Австро-Венгрии был принят «Основной государственный закон об общих правах граждан», согласно которому для жителей этой страны была введена свобода эмиграции. В свою очередь, в России в первые годы правления Александра II были отменены ограничения на въезд в страну, введенные в прежние царствования, и законодательно было закреплено положение о том, что «иностранцы всех
вообще наций имеют право свободного приезда и пребывания в России, а равно и выезда из оной, на основании правил, постановленных в Уставе о паспортах» [14, с. 541]. Ограничения на въезд в нашу страну были введены только в отношении отдельных категорий иностранцев, признанных «нежелательными»: евреев, цыган, бродяг, членов радикальных сект и «политически неблагонадежных» [3, с. 12, 74, 82, 331].
Пребывающие в России иностранцы пользовались религиозной свободой и гражданскими правами, могли «вступать во всякие договоры, обязательства и условия», заключать различные сделки, имели право приобретать, владеть и распоряжаться движимым и недвижимым имуществом, открывать собственные предприятия, пользоваться судебной защитой и т.д. Они имели право поступать на военную и гражданскую службу (за исключением ряда должностей). Императорский указ от 7 июня 1860 г. полностью уравнивал иностранцев в правах с российскими подданными в социально-экономической сфере [3, с. XIV, 131-132, 142].
Точную численность иммигрантов дают материалы Первой Всероссийской переписи населения 1897 г., согласно которым в нашей стране проживало 107 тыс. уроженцев Австро-Венгрии, в том числе 57,4 тыс. (54 %) мужчин и 49,6 тыс. (46 %) женщин. В то же время количество австро-венгерских подданных в нашей стране составило 121,6 тыс. человек - т. е. было большим, чем число уроженцев. Таким образом, 14,6 тыс. человек (12 %) из числа австро-венгерских подданных родились уже в России. Этот факт, как и высокая доля женщин среди иммигрантов, свидетельствуют о постоянном и семейном характере австро-венгерского переселения [5, с. 116-1 17, 228].
Структура австро-венгерской иммиграции в нашей стране была сложной, включающей представителей различных социальных и профессиональных групп, а также различных национальностей. До 90-х гг. XIX в. большинство иммигрантов расселялось в сельских районах России, позднее переселенческий поток направлялся, главным образом, в российские города.
Среди переселенцев из Габсбургской монархии преобладали представители трех славянских народов - чехи, русины и поляки,
а также немцы. В числе иммигрантов были также словаки, венгры, словенцы, хорваты, сербы, трансильванские румыны, австрийские и венгерские евреи, но их численность была невелика.
Согласно материалам Всероссийской переписи 1897 г., в России проживали 50,4 тыс. чехов и словаков, 1,8 тыс. сербов, хорватов и словенцев и 0,9 тыс. венгров. Среди русских перепись зафиксировала наличие 48,7 тыс. иностранных подданных. Вероятно, большая часть из них - это как раз австро-венгерские русины, а остальные - старообрядцы-репатрианты из Турции, а также русские жены иностранных подданных и их дети. Среди проживавших в Российской империи поляков иностранное подданство имели 115,2 тыс. человек. Вероятно, австрийских подданных среди них было не менее половины, а остальные являлись германскими гражданами. Австрийские подданные составляли также небольшую часть среди живших в нашей стране 120,3 тыс. немцев и 6,7 тыс. евреев, имевших иностранное гражданство [6, с. 3, 1 1, 375].
По территории Российской империи австро-венгерские уроженцы распределялись неравномерно, концентрируясь, главным образом, в нескольких регионах, граничащих с Австро-Венгрией - в Юго-Западном крае и Царстве Польском, а также в Причерноморье.
По данным переписи 1897 г., в Европейской России проживали почти две трети австро-венгерских уроженцев (62 %) - 66,7 тыс. человек. Из них 28 тыс. находились в Волынской губернии (чехи, поляки и немцы), 12 тыс. -в Бессарабской губернии (в большинстве русины, а также румыны и поляки), 7,1 тыс. -в Подольской губернии (русины, поляки, чехи), 4,5 тыс. - в Херсонской губернии (чехи, немцы и др.), 4,4 тыс. - в Киевской губернии (чехи, поляки и др.), 1,6 тыс. - в Таврической губернии (в основном, чехи). Кроме того, крупные иммигрантские общины были в российских столицах: 1,3 тыс. австро-венгерских уроженцев проживали в Петербурге и Петербургской губернии, 1,5 тыс. - в Москве и Московской губернии [5, с. 116 - 117, 138].
Таким образом, в трех губерниях Юго-Западного края (Киевской, Волынской и Подольской) было сосредоточено 39,5 тыс. австро-венгерских уроженцев (37 % от их общего количества в Российской империи), в трех губерниях Северного Причерноморья (Бесса-
рабской, Херсонской и Таврической) -18,2 тыс. (17 %), в двух столичных губерниях - 2,8 тыс. (2,7 %). Примечательно, что австро-венгерские уроженцы были зарегистрированы во всех без исключения 50 губерниях Европейской России, но их численность в подавляющем большинстве из них, за исключением перечисленных выше губерний, насчитывала лишь десятки и сотни человек.
Чуть больше трети от общего количества австро-венгерских уроженцев (35 %) проживали в Царстве Польском - 37,3 тыс. человек. При этом в Варшаве и Варшавской губернии находились 6 тыс. переселенцев, в Петроковской губернии с ее крупнейшим городом Лодзью - 9,1 тыс., в Люблинской губернии - 14,8 тыс., в Келецкой губернии - 3,2 тыс., в Радомской губернии - 2,4 тыс. Таким образом, основная масса иммигрантов концентрировалась в граничащих с Австро-Венгрией южных и западных губерниях Царства Польского. Среди них доминировали поляки из Галиции, приезжавшие для работы на промышленных предприятиях и в сельском хозяйстве. Кроме того, в составе иммигрантов были широко представлены австрийские немцы и чехи, занятые в польской промышленности [5, с. 156].
На Кавказе было зарегистрировано 2,6 тыс. уроженцев Габсбургской монархии (2,4 %). Наибольшее их количество находилось в районах чешской колонизации - Черноморской губернии (706 человек) и Кубанской области (593 человек). В восточных регионах Российской империи австро-венгерских уроженцев было немного: в Сибири 294 человек (0,3 %), в Средней Азии - 144 человека (0,1 %) [5, с. 156].
Самой крупной по численности социальной группой среди австро-венгерских иммигрантов являлись колонисты - чехи и немцы. Австрийские немцы отдельными семьями и группами селились в многочисленных немецких колониях в нашей стране - в Северном Причерноморье, Крыму, Юго-Западном крае, Среднем Поволжье и на Северном Кавказе. Это были, как правило, меннониты и представители других протестантских сект. Процент австрийских выходцев среди общей массы немецких колонистов был небольшим. Исключение составлял лишь Юго-Западный край, где каждый пятый из числа немецких колонистов, поселившихся там в 30-60-е гг., прибыл из Австрии. Общая численность не-
мецких колонистов, осевших в крае, составляла 36 тыс. человек, из них 7,5 тыс. составили австрийские выходцы [2, с. 90].
Чешские колонии в 1860-1870-е гг. возникли в Юго-Западном крае (главным образом на Волыни), в Крыму и Северном Причерноморье, а также на Черноморском побережье Кавказа. Основная масса чешских колонистов осела в Волынской губернии, куда с 1863 до 1879 г. переселилось около 13 тыс. чехов. Около тысячи чехов переселились в те же годы в Крым, чуть меньше - на Черноморское побережье Кавказа [15, б. 8].
Поток чешских колонистов иссяк в 1880-е гг., когда российское правительство отменило прежние льготы для колонистов и ввело для иностранцев запрет на приобретение недвижимости в Юго-Западном крае. После этого шла уже внутренняя колонизация, когда часть жителей прежних чешских поселений выселялась, основывая новые колонии -либо в тех же губерниях, либо в новых регионах (в Херсонской губернии, Бессарабии, Среднем Поволжье, Сибири и Средней Азии).
Как и у российского крестьянства в целом, у чешских и немецких колонистов преобладали многодетные семьи, что обуславливало высокий естественный прирост. В 1897 г. численность чехов в регионах чешской колонизации составляла: в Волынской губернии -27,7 тыс., в Киевской губернии - 3,3 тыс., в Подольской губернии - 0,9 тыс., в Таврической губернии - 2 тыс., в Херсонской губернии -1,4 тыс., в Черноморской губернии - 1,3 тыс., в Кубанской области - 1,2 тыс. [6, с. XI].
Вторую по численности группу австро-венгерских переселенцев, после колонистов, составляли сельскохозяйственные рабочие. Среди них были широко представлены русины, галицийские поляки, чехи и трансильванские румыны. Иностранных рабочих приглашали российские помещики, а также богатые хуторяне - иногда на период сбора урожая, а чаще на постоянной основе. Заработав деньги, некоторые из приезжих рабочих со временем покупали землю и переходили в разряд крестьян-колонистов.
Чешские рабочие трудились в помещичьих имениях на Волыни, в Белоруссии, в Новороссии и Крыму. Польские рабочие из Галиции выезжали на заработки в Царство Польское и Юго-Западный край. Русины и трансильванские румыны работали в юго-за-
падных и причерноморских губерниях, особенно много их было в Бессарабии. Некоторые из них в поисках заработка приезжали и на Северный Кавказ. Так, на хуторах Ставропольской губернии русины работали в качестве чернорабочих, а румыны - в качестве чабанов [1].
Значительная часть приехавших рабочих со временем оседала в России, они перевозили туда свои семьи, либо вступали в брак с российскими подданными. Кроме сельского хозяйства, «чернорабочие» из Австро-Венгрии были заняты в нашей стране на строительстве железных и шоссейных дорог, на лесопильных и сахарных заводах и т. д. По данным Всероссийской переписи 1897 г., в нашей стране трудилось 26 тыс. сельскохозяйственных и прочих рабочих, бывших уроженцами Австро-Венгрии (в том числе 6 тысяч женщин). Поскольку эта перепись проводилась в середине зимы, то она охватила только постоянных рабочих, поскольку сезонные работники после сбора урожая возвращались на родину [13, с. 34].
Доля сельских жителей среди австро-венгерских уроженцев, проживавших в нашей стране, по данным переписи 1897 г. составляла 77 % , что свидетельствовало о преобладании среди переселенцев колонистов и сельскохозяйственных рабочих. Горожан среди австро-венгерских иммигрантов была лишь четверть (23 %). В дальнейшем их процент немного увеличился, поскольку в начале ХХ в. австро-венгерская иммиграция шла уже преимущественно в российские города. В это время среди иммигрантов на первый план стали выходить служащие, промышленные рабочие, техники, инженеры, торговцы и другие предприниматели, преподаватели, музыканты и т. п. Доля горожан среди австро-венгерских иммигрантов колебалась в зависимости от региона, существенно возрастая на южных и восточных окраинах. В Европейской России она составила всего 21 % , в Царстве Польском -24 % , на Кавказе - 40 % , в Сибири - 53 % , в Средней Азии - 85 % [5, с. 122-123].
Самые значительные общины австро-венгерских уроженцев находились в российских столицах, а также в крупнейших городах империи, там было сосредоточено около половины переселенцев-горожан. В 1897 г. их численность составила: в Петербурге - 1,3 тыс. человек, в Москве - 1,3 тыс.
человек, в Киеве - 1,4 тыс. человек, в Одессе -2,5 тыс. человек, в Варшаве - 4,4 тыс. человек, в Лодзи - 1,9 тыс. человек [5, с. 138, 156; 8, с. 48; 11, с. 50].
Часть австро-венгерских иммигрантов сохраняли свое прежнее гражданство, другие же со временем стали подданными российского императора. Примечательно, что подданство гораздо чаще меняли переселенцы-колонисты, которые приобретали или получали от государства земельные наделы и прочно оседали на новом месте, в то время как иммигранты-горожане предпочитали сохранять первоначальное подданство. Так, среди чехов на момент проведения Первой Всероссийской переписи иностранное подданство сохраняли: в Волынской губернии - 8 %, в Черноморской губернии - 17 % , в Таврической губернии - 23 %, в то время как в Киеве - 58 % и Одессе - 69 % [8, с. 260; 10, с. 153]. В целом, к перемене подданства из числа австро-венгерских переселенцев были более склонны славяне, прежде всего чехи и русины.
Некоторые австро-венгерские иммигранты переселенцы меняли и свою религиозную принадлежность, принимая православие. Это также было в большей степени свойственно русинам и чехам. Так, к 1897 г. православие приняли уже 66 % волынских чехов [7,
с. XI]. Частые случаи смены подданства и религии свидетельствовали об успешной адаптации австро-венгерских переселенцев в нашей стране.
Таким образом, во второй половине XIX - начале ХХ столетия в России сформировалась довольно значительная австро-венгерская иммиграция, состоявшая, главным образом, из славян (чехов, русинов и поляков). Переселенцы расселялись преимущественно в польских, юго-западных и причерноморских губерниях. Среди них значительный процент составляли чешские крестьяне-колонисты, которые основали свои поселения на Волыни, в Крыму и на Черноморском побережье Кавказа. В Россию активно переселялись также сельскохозяйственные и промышленные рабочие, ремесленники, торговцы, предприниматели, инженеры и технические специалисты и т. д. Заметное место среди иммигрантов занимали представители интеллектуальных и творческих профессий, прежде всего учителя и музыканты.
Переселенцы из Австро-Венгрии смогли достаточно быстро адаптироваться к новым условиям и внести свой вклад в социально-экономическое и культурное развитие различных российских регионов. Многие из них нашли в Россию свою новую родину, и в настоящее время здесь продолжают жить их потомки.
Литература
1. Государственный архив Ставропольского края. Ф.101. Оп.4. Д.1830. Л.161-166.
2. Кабузан В. М. Русские в мире. Динамика численности и расселения (1719-1989). Формирование этнических и политических границ русского народа. СПб.: Блиц, 1996.
3. Об иностранцах в России. Сборник узаконений, трактатов и конвенций с относящимися к ним правительственными и судебными разъяснениями. СПб., 1888.
4. Оболенский (Осинский) В. В. Международные и межконтинентальные миграции в довоенной России и СССР. М.: Издание ЦСУ СССР, 1928.
5. Общий свод по империи результатов разработки данных Первой Всеобщей переписи населения, произведенной 29 января 1897 г. СПб.: Паровая типо-литография Н.Л. Ныркина, 1905. Т. I.
6. Общий свод по империи результатов разработки данных Первой Всеобщей переписи населения, произведенной 29 января 1897 г. СПб.: Паровая типо-литография Н.Л. Ныркина, 1905. Т. II.
7. Первая всеобщая перепись населения Российской империи. 1897 г. Т. VIII. Волынская губерния. СПб.: Изд-во Центрального статистического комитета Министерства внутренних дел, 1904.
8. Первая всеобщая перепись населения Российской империи 1897 г. Т. XVI. Киевская губерния. СПб.: Изд-во Центрального статистического комитета Министерства внутренних дел, 1904.
9. Первая всеобщая перепись населения Российской империи. 1897 г. Т. XII. Таврическая губерния. СПб.: Изд-во Центрального статистического комитета Министерства внутренних дел, 1904.
10. Первая всеобщая перепись населения Российской империи. 1897 г. Т. XLVII. Город Одесса. СПб.: Изд-во Центрального статистического комитета Министерства внутренних дел, 1904.
11. Первая всеобщая перепись населения Российской империи 1897 г. Т. LXI. Петроковская губерния. СПб.: Изд-во Центрального статистического комитета Министерства внутренних дел, 1904.
12. Первая всеобщая перепись населения Российской империи. 1897 г. Т. LXX. Черноморская губерния. Тетрадь 2. СПб.: Изд-во Центрального статистического комитета Министерства внутренних дел, 1900.
13. Распределение рабочих и прислуги по группам занятий и по месту рождения на основании данных первой всеобщей переписи населения Российской империи 28 января 1897 г. СПб.: Паровая типо-литография Н. Л. Ныркина, 1905.
14. Свод законов Российской империи. Т. IX. Законы о состояниях. СПб.: [б.и.], 1901.
15. ДиегИап ]. СеБке osady па Volyni, па Кгути а па Каука2е. РгаИа: А. Иа]п, 1920.
УДК 930.2: 378.4 (477)«1933/1991»
Е. С. Рачков
символы и эмблемы классических университетов украины (1933-1991 гг.): визуальный образ советских вузов
В статье исследуется процесс формирования и эволюции символики классических университетов Украины в советский период. Отмечается, что среди университетских символов и эмблем преобладали те, которые фиксировали государственную принадлежность учебных
заведений. Вместе с тем выделяются периоды развития собственно корпоративной символики. Символика рассматривается как показатель идентичности университетского сообщества.
Ключевые слова: университеты Украины, символика, символ, эмблема, идентичность.
Y. S. Rachkov
symbols and emblems of ukrainian classical universities (1933-1991): the visual image of soviet institutions of higher education
The article examines the process of formation and evolution of Ukrainian classical universities symbols and emblems in the Soviet period. It has been shown that symbols and emblems which indicated state status of universities predominated over other symbols. At
Первая треть ХХ столетия стала для системы классических университетов Украины периодом значительных структурных и функциональных преобразований. В частности, УССР была единственной республикой Советского Союза, в которой университеты на два десятилетия прекратили свое существование. Не вдаваясь в причины «ликвидации»/«реор-ганизации» университетов [9], отметим, что данное событие нанесло непоправимый ущерб университетской традиции. Система университетского образования в Украине была возрождена лишь в 1933 г. Основные изменения, которые принесла с собой волна обновления высшей школы, нашли соответствующее отражение в новых символах и эмблемах.
the same time, there were periods when corporate symbols were developed. Symbols are considered as an indicator of university community identity.
Key words: Ukrainian universities, symbols, symbol, emblem, identity.
Следует отметить, что длительное время университетские символы и эмблемы рассматривались исследователями в качестве второстепенных, преимущественно иллюстративных источников. Символика интересовала их настолько, насколько она отражала общественно-политическую историю учебных заведений. Ситуацию кардинальным образом изменил так называемый «культурный поворот», влияние которого на историописание на постсоветском пространстве, в частности, сказалось на новом восприятии и феномена университета. Он начал рассматриваться не только как социальный институт, но и как культурное сообщество, важными условиями существования которого являются определенные ритуалы
