CC BY
137
Вестник Челябинского государственного университета. 2015. № 10 (365). Филология. Искусствоведение. Вып. 95. С. 107-112.
УДК 81'42 (046)
Т. Р. Копылова
СТРАТЕГИИ ПРЕДНАМЕРЕННОГО МОЛЧАНИЯ В ПОЛИТИЧЕСКОМ ДИСКУРСЕ
Политический дискурс является частотным предметом исследования в современной лингвистике. Это обусловлено тем, что политика стремится максимально расширить свое коммуникативное пространство, проникая во все сферы человеческого общения. В статье на материале официальных заявлений МИД и представителей власти рассматривается, каким образом происходит целенаправленное преобразование информации благодаря использованию стратегий преднамеренного молчания, что позволяет выявить особенности современной политической коммуникации.
Ключевые слова: коммуникация, стратегия, политический дискурс, преднамеренное молча-
Политика все чаще проникает в повседневную жизнь человека, занимает собой все сферы общения, что актуализирует исследования политического дискурса в современной лингвистике [1; 2; 7; 8; 10]. Один из систематизирующих признаков политического дискурса - информативность - приобретает особую специфичность, обусловленную намерением политика создать некие иллюзии, сконструировать особую, часто искаженную, реальность [1; 7; 10]. Целенаправленное преобразование информации напрямую связано с истинностью высказывания - «от полного искажения (лжи) и полного умолчания до полуправды (частичного искажения и частичного умолчания)» [10. С. 178]. Именно категории ложь/правда, частичность/полнота и определяют содержание стратегий преднамеренного молчания.
Рассмотрим на материале официальных заявлений представителей власти России, Украины и МИД РФ за 2014 г., в чем особенности функционирования стратегий преднамеренного молчания в современном политическом дискурсе.
В русском языке идея преднамеренного молчания имеет богатую языковую фиксацию. Данный компонент значения характеризует и ключевую лексему отсутствия речевой деятельности молчать («Не высказывать открыто своего мнения, обходить молчанием что-л.»), и приставочные образования смолчать («Не ответить, ничего не сказать»), промолчать («Воздержаться от возражения, от ответа на обиду, оскорбление») [3]. Молчание с умыслом как особый вид молчания реализуется единицами
умолчать/умалчивать, замолчать/замалчивать, характеризующиеся особым функционированием в политическом дискурсе; умолчание и замалчивание указывают на особые коммуникативные цели участников дискурсивной деятельности.
Молчание - одна из частотных стратегий в политическом дискурсе, указывающая на коммуникативное поведение адресанта, не желающего вступать в коммуникацию, проявлять свою позицию, отвечать, открывать свои козыри. На языковом уровне данное поведение характеризуется как молчит, хранит молчание, держит нейтралитет, не проронил ни слова, занимает позицию невмешательства, бездействует, ничего не делает, ничего не предпринимает и др. Сознательное молчание обозначено в текстах как информационный вакуум, тишина, молчание, зловещая тишина, ничего. Молчаливое поведение часто указывает на уверенность в позиции говорящего: адресант спокойно медлит, выжидает, спокойно следит, явно что-то знает и др.:
(1) Знающий не говорит, а говорящий не знает - кажется, древняя китайская пословица стала заклинанием в головах китайских дипломатов (http://ria.ru/world/20150113/1042358 426.html#ixzz3OummFiSn).
По реакции адресата мы можем судить, насколько данная стратегия обладает сильным воздействием:
(2) Молчание Европы даже более показательно, чем слова Яценюка (http://ria.ru/ world/20150113/1042358426.html#ixzz30umm
(3) Молчание Путина - хитрый план или предательство элит? (http://www.3rm.info/ mdex.php?newsid=47974|
Молчание одного из участников политической коммуникации вызывает смятение в лагере противника, сеет панику, вынуждает другого строить различные версии с целью угадать истинное намерение инициатора молчания:
(4) Сверхосторожная позиция уже принесла ряд бонусов Китаю. Сохраняя нейтралитет, Китаю удалось избежать конфликта с двумя важными потенциальными союзниками - Россией и США... Китай, словно выпустив давно таившиеся в рукаве нитки, сможет управлять торговыми желаниями России, возводя в абсолют ценность своего голоса в Совбезе (http://politrussia.com/world/pochemu-molchit-kitay-291).
Неуверенность адресата, вызванная молчанием оппонента вместо ожидаемого ответа, может быть выражена с помощью риторических вопросов «О чем молчит Вашингтон», «Почему молчит Китай?», «Почему молчат правозащитники?», «Что значит молчание Путина?»:
(5) Почему же в Вашингтоне молчат? Видимо, потому, что ответить нечего (Комментарий МИД России в связи с продолжающимися антироссийскими выпадами со стороны Администрации США, 27.07.2014).
Молчание вместо ожидаемой реакции носит явный характер, указывает на некую демонстративность инициатора молчания. Часто о преднамеренном молчании одного из участников дискурсивной деятельности сложно даже догадываться, так как оно разворачивается на фоне говорения, речевой деятельности. Речь идет лишь об утаивании информации.
Компонент «утаивание информации» реализуется в русском языке с помощью единиц умолчание и замалчивание. Стратегии умалчивания и замалчивания всегда характеризовали политический дискурс и были надежным инструментом в руках власти для манипулирования сознанием электората [1; 4; 10]. В отличие от молчаливого коммуникативного поведения, поведение, направленное на сокрытие информации, традиционно не так легко считывалось адресатом, часто оставалось незафиксированным, не носило явный характер. О данных стратегиях возможно было судить лишь при сопоставлении нескольких источников информации, не зависимых друг от друга, либо источников, разделенных временем [4] (Ср., на-
пример, умолчание и замалчивание в текстах советского дискурса).
Современный политический дискурс характеризуется несколько иными чертами. Политическая коммуникация становится все более открытой; эвфемизация, дипломатический стиль общения теряют свою эффективность. Политики стремятся в борьбе за свои интересы максимально расширить свое поле деятельности, проникнуть во все сферы человеческого общения. Открытое информационное пространство нивелирует границы территориальные, административные. Адресат подвергается воздействию одновременно нескольких адресантов. Участники политической дискурсивной деятельности не просто заявляют о своей позиции, они обличают, демонизируют, отслеживают коммуникативные ходы своих оппонентов, «срывают маски», конструируют свою картину происходящего, свою реальность. В такой ситуации стратегии преднамеренного молчания выходят на первый план.
Умолчание как коммуникативное действие может носить как осознанный, так и неосознанный характер. В политическим же дискурсе стратегия умалчивания применяется целенаправленно, реализуя компонент значения ключевой лексемы «умышленно», «обычно желая утаить что-л., преследуя какие-л. цели» [5].
Анализ ответной вербальной реакции на применение данной стратегии политическими противниками, зафиксированной в текстах официальных заявлений МИД России, представителей правительства РФ и других стран, позволяет выделить особенности применения стратегий умолчания в современном политическом дискурсе.
Умолчанием обозначается коммуникативное поведение оппонента, направленное на утаивание информации. Часто коммуникативное действие оппонентов характеризуется как недоговаривают, намекают, не замечают очевидных фактов, дезинформируют, уклоняются от признания, не отражают реальной картины; в официальных заявлениях применение данной стратегии могут связывать с необъективностью информации. Политический противник может быть прямо изобличен в использовании стратегии умолчания:
(6) УВКПЧ умалчивает, что украинские вооруженные силы использовали кассетные и зажигательные боеприпасы против мирного населения Донбасса (Комментарий Департамента информации и печати МИД России в
связи с седьмым докладом Наблюдательной миссии ООН по правам человека на Украине. 21.11.2014).
На умолчание каких-то определенных фактов могут указывать и контекстуально:
(7) Дж. Керри не упомянул публично вчера об этом документе, возродить который он согласился со мной в телефонном разговоре, а сослался на мирный план П. А. Порошен-ко (Ответ Министра иностранных дел России С. В. Лаврова на вопрос российских СМИ по тематике украинского кризиса, Душанбе, 30 июля 2014 г.).
(8) К сожалению, мы не видим объективного подхода и непредвзятых оценок происходящего на Украине со стороны авторов такого документа. Авторы продолжают избирательно использовать информацию и на базе этой информации делать весьма ангажированные выводы (Комментарий официального представителя МИД России А. К. Лукашевича относительно шестого доклада Наблюдательной миссии Управления Верховного комиссара ООН по правам человека на Украине. 9.10.2014).
Анализ текстов указывает на отличительные особенности стратегии умолчания. Данная стратегия применяется, как правило, на фоне говорения:
(9) Г-н И. Шимонович говорит о драматическом ухудшении ситуации в регионах, контролируемых ополчением, в частности, в Луганске. Упоминает об отсутствии воды и электричества. При этом умалчивает, что украинские войска бомбили электроподстанции и очистные сооружения (Выступление Постоянного представителя России при ОБСЕ А. В. Келина на спецзаседании Постоянного совета ОБСЕ, Вена).
Объекты умолчания подчеркивают частичность информации, сокрытой от адресата: умалчиваются конкретные факты (расположение и количество вертолетов; применение кассетных и фосфорных боеприпасов; закрытие специзолятора в Гуантанамо; аргументированное опровержение со стороны абхазских, югоосетинских и российских участников конфликта; количество жертв среди местного населения и др.), действующие лица, проблемы, элементы события, отношения, оценки. Одной из частотных тактик данной стратегии является тактика подмены информации. Применение данной тактики в современной политической коммуникации отличается тем, что коммуникативное поведение оппонентов отли-
чает некая синхронность, «зеркальное отражение» политических ролей, оценок происходящего, действий. Тактика подмены информации часто приобретает вид политического «пинг-понга». Воздействие данной тактики усиливается благодаря сопутствующей тактике многочисленного повторения.
(10) Владимир Путин предложил Киеву свой план урегулирования конфликта в Донбассе (http://www.dni.rU/polit/2015/1/20/292332.html).
(11) Президент Украины заявил, что соглашения, подписанные в Минске, являются его инициативой. «Минские соглашения, на самом деле, это мой план» (http://ria.ru/ world/20150121/1043498873.html).
(12) Украинская сторона отказалась от предлагавшегося (Россией) плана и не выступила с какими-либо встречными предложениями, и, более того, снова начала боевые действия (http://www.interfax.ru/world/418526).
(13) На Украине заявили, что Москва не отреагировала на их предложение, поэтому Киев снова решил обратиться с просьбой о прекращении огня (http://www.starguard.ru/news/ id_1972/).
С утаиванием информации связано и коммуникативное поведение, обозначенное в русском языке как замалчивание. Словари русского языка разделяет умолчание как «молчание умышленное» и замалчивание как «преднамеренное», то есть «заранее обдуманное, умышленное (обычно о чем-нибудь плохом)». Таким образом, замалчивание приобретает коннотацию «злого умысла». Если умолчать связана с речью, ее отсутствием и толкуется как не сказать, то замолчать - с информацией, знанием, не дать знать [5].
Данная стратегия является не просто неотъемлемой чертой современной политической коммуникации, она отличается высокой частотностью применения. Только в текстах официальных заявлений МИД РФ за 2014 г. зафиксировано 43 случая прямого обличения в замалчивании информации. Ср., за период с 2003 по 2013 г. о применении данной стратегии политическими оппонентами указывалось всего 36 раз. Контекстуальными синонимами замалчивать выступают единицы игнорировать, блокировать, не обращать внимание, оставлять без внимания, закрывать глаза, извращать, отрицать, скрывать истину, правду, не замечать и др.
(14) Я слышал то, о чем Вы сейчас упомянули, что нам якобы интересно создать второе
Приднестровье, какую-то буферную зону - это глупости... Это настолько нечистоплотная попытка, что даже не хочется об этом говорить, хотя приходится, потому что факты замалчиваются, извращаются (Ответы Министра иностранных дел России С. В. Лаврова на вопросы в ходе телевизионной программы «Право знать!» на канале «ТВ Центр», 13.09.2014). Часто с единицей замалчивать употребляются полностью, грубо, откровенно, просто.
Если умолчание протекает на фоне говорения, информационное поле лишь искажается, то замалчивание может, подобно молчанию, вообще это поле не создавать, чем серьезно воздействовать на информационные потоки, так как направлено на сокрытие целых информационных блоков. Анализ текстов официальных заявлений МИД за 2014 г. позволяет сделать вывод, что является объектом замалчивания: гибель мирного населения; риски для европейской безопасности; рост националистических настроений и антисемитские призывы; давление на наблюдателей ОБСЕ; нарушение режима госграницы; нарушение прав человека и насилие; гомофобия в Европе; гуманитарная свобода; беспредел в области прав человека; все, что не отвечает официальной линии и др.
Различие стратегий умалчивания и замалчивания осознаются участниками дискурсивной деятельности как разные по своим целям. Замалчивание соотносится с умалчиванием и по шкале полнота/неполнота, и по шкале значимость/незначимость: замалчивается трагедия с малазийским боингом / США умалчивают о Boeing, не публикуя снимки со спутника; умалчивают о количестве погибшего мирного населения / замалчивают гибель украинских граждан / замалчивают факты массовых смертей среди мирного населения и др. В текстах наиболее частотны сочетания умалчивать факты, детали, проблемы и замалчивать случай, процессы, тенденции, тему, роль, вклад, катастрофу и др.
Политические оппоненты, «срывая маски», обличая своих противников в искажении информации, в умалчивании и замалчивании, дают однозначную оценку, как правило, лишенную эвфемизации: вышли за рамки дозволенного, нарушают принцип нейтральности и беспристрастности, не отражают реальной картины, поражают свои лицемерием и др. Подобное коммуникативное поведение настораживает, вызывает возмущение, тревогу, глубокую озабоченность, является политиче-
ским заказом, заставляет не верить словам. Открыто с помощью собственных имен или метонимического переноса называется и субъект-адресант: Порошенко умолчал о финансовой помощи ЕС, Меркель умалчивает вопрос о новой помощи Греции, Обама замалчивает конфронтацию с Россией по Сирии и др., США умалчивают о Boeing, Украина замалчивает правду о реверсах газа, Европа умалчивает и не желает замечать явного, Россия замалчивает информацию и др.
Таким образом, стратегии преднамеренного молчания с целью сокрытия информации либо ее части являются характерной чертой современного политического дискурса, так как способны не просто сформировать отношение адресата к происходящему, повлиять на способ мышления, заставить принять выгодную адресанту точку зрения, но и создать иллюзорную, сконструированную, реальность. Богатая фиксация идеи преднамеренного молчания в русском языке, с одной стороны, и утаивание, сокрытие как частотное коммуникативное поведение современных политиков, с другой, позволяют обозначить стратегии молчания, замалчивания и умалчивания как различные, нацеленные на искажение информации в разной степени по шкале полнота/неполнота, значимость/незначимость.
Анализ коммуникативного поведения политических оппонентов, их ответная вербальная реакция на применение данных стратегий выявляет черту современной политической коммуникации: коммуниканты не столько стремятся убедить в своей правоте, сколько показать неправоту и несостоятельность позиции противника - обличить, вывести его на «чистую воду». Это придает современному политическому дискурсу излишнюю агрессивность, оценочность в противовес традиционным чертам - дипломатичности, эвфемизации.
Насколько эффективны стратегии преднамеренного молчания в политическом дискурсе? К выводу о силе воздействия слова, которое не звучит, приходили многие лингвисты [6; 9; 8]. Но что стоит молчание, о котором все время говорят?
Список литературы
1. Дейк, Т. А. ван. Дискурс и власть: репрезентация доминирования в языке и коммуникации / Т. А. ван Дейк. - М.: Либроком, 2013. - 344 с.
2. Демьянков, В. З. Интерпретация политического дискурса в СМИ / В. З. Демьянков // Язык СМИ как объект междисциплинарного исследования. - М.: Изд-во МГУ, 2001. -С.116-133.
3. Евгеньева, А. П. Словарь русского языка / А. П. Евгеньева. - М.: Рус. яз.; Полиграф-ресурсы, 1999. - 736 с.
4. Копылова, Т. Р. Умолчание как стратегия в формировании имиджа России в испанских СМИ / Т. Р. Копылова // Вестник Челябинского государственного университета. 2013. -№ 21 (312). - Филология. Искусствоведение. Вып. 80. - С. 295-299.
5. Кузнецов, С. А. Большой толковый словарь русского языка / С. А. Кузнецов. -СПб.: Норинт, 1998. - 1536 с.
6. Норман, Б. Ю. О креативной функции языка (на материале славянских языков) /
Б. Ю. Норман // Славяноведение. - 1997. -№ 4.- С. 26-33.
7. Паршина, О. Н. Стратегии и тактики речевого поведения современной политической элиты России : дис. ... д-ра филол. наук / О. Н. Паршина. - Саратов, 2005. - 325 с.
8. Полякова, С. Е. Функции молчания в политическом общении / С. Е. Полякова // Политическая лингвистика. - 2013. - № 2 (44). - С. 125-128.
9. Соломник, А. Семиотика и лингвистика / А. Соломник. - М.: Молодая гвардия, 1995. -352 с.
10.Шейгал, Е. И. Семиотика политического дискурса / Е. И. Шейгал. - М.: Гнозис, 2004. -386 с.
Сведения об авторе
Копылова Татьяна Рудольфовна - кандидат филологических наук, доцент. Гранадский университет (Испания), Удмуртский государственный университет. k_tatiana4@mail.ru_
Bulletin of Chelyabinsk State University. 2015. No. 10 (365). Philology. Arts. Issue 95. Pp. 107-112.
STRATEGIES OF DELIBERATE SILENCE IN POLITICAL DISCOURSE
T. R. Kopylova
University of Granada, Udmurt State University. k_tatiana4@mail.ru
Political discourse frequently becomes a subject of research in the modern linguistics. This is due to the fact that politics is aimed at extending its communicative space to the full by penetrating into all aspects of human interaction. The article examines how the information can be purposively converted through strategies of deliberate silence. Russian language resources make it possible not only to lexicalize the idea of silence and deliberate silence, but also to distinguish between the full and partial information concealment. Due to the language capacities as well as the characteristics of the strategies being studied (determined through analysis of statements made by representatives of authorities, especially by officers of the Ministry of Foreign Affairs in Russia) we can consider the strategy of silence, concealment and deliberate silencing as independent strategies characterized by excellent communication objectives and application features pointing to different types of communicative behavior of political discursive activity. The primary focus is not only on objects of concealment or deliberate silencing, but also on the recipient's verbal response to distortion of the information field through the use of these strategies. Relatively frequent use of silence instead of the expected response, concealment or deliberate silencing aimed to have an effect on the recipient in modern political communication highlight the new features of the political discourse.
Keywords: communication, a strategy, a political discourse, deliberate silence.
112
T. P. Konunoea
References
1. Dijk van T.A. Diskurs i vlast: Reprezentatsiya dominirovaniya v yazyke i kommunikatsii [Discourse and Power: Representation of Dominance in the Language and Communication]. Moscow, 2013. 344 p. (In Russ.).
2. Dem»yankov V.Z. Interpretatsiya politicheskogo diskursa v SMI [Interpretation of Political Discourse in the Mass Media]. YazykSMIkakob"ekt mezhdistsiplinarnogo issledovaniya [Mass Media Language as an Object of the Interdisciplinary Research]. Moscow, 2001, pp. 116-133. (In Russ.).
3. Evgen»eva A.P. Slovar» russkogo yazyka [Russian Dictionary]. Moscow, 1999. 736 p. (In Russ).
4. Kopylova T.R. Umolchanie kak strategiya v formirovanii imidzha Rossii v ispanskikh SMI [Concealment as a Strategy to Form the Image of Russia in the Spanish Mass Media]. Vestnik Chelyabinskogo gosudarstvennogo universiteta. Filologiya. Iskusstvovedenie [Bulletin of the Chelyabinsk State University. Philology. Study of Art], 2013, no. 21 (312), issue 80, pp. 295-299. (In Russ).
5. Kuznetsov S.A. Bol»shoy tolkovyy slovar» russkogo yazyka [Explanatory Dictionary of the Great Russian Language]. St. Petersburg, 1998. 1536 p. (In Russ.).
6. Norman B.Yu. O kreativnoy funktsii yazyka (na materiale slavyanskikh yazykov) [On Creative Functions of the Language (based on Slavic Languages)]. Slavyanovedenie [Slavonic Studies], 1997, issue 4, pp. 26-33. (In Russ.).
7. Parshina O.N. Strategii i taktiki rechevogo povedeniya sovremennoy politicheskoy elity Rossii [Speech Behavior Strategies and Tactics of the Modern Political Elite of Russia]. Saratov, 2005. 325 p. (In Russ.).
8. Polyakova S.E. Funktsii molchaniya v politicheskom obshchenii [Functions of Silence in Political Discourse]. Politicheskaya lingvistika [Political Linguistics], 2013, issue 2 (44), pp. 125-128. (In Russ.).
9. Solomnik A. Semiotika i lingvistika [Semiotics and Linguistics]. Moscow, 1995. 352 p. (In Russ).
10. Sheygal E.I. Semiotika politicheskogo diskursa [Semiotics and Political Discourse]. Moscow, 2004. 386 p. (In Russ.).
