CC BY
93
12. Новая философская энциклопедия [Электронный ресурс]. иКЬ: http://iph.ras.ru/ elib/2216.html.
13. Умеренкова, А. В. Вероятностное прогнозирование и эффект обманутого ожидания // Теория языка и межкультурная коммуникация : межвуз. сб. науч. тр. Курск, 2006. С. 8590.
14. Фаликман, М. В. Виды прайминга в исследованиях восприятия и перцептивного внимания / М. В. Фаликман, А. Я. Койфман // Вестн. Моск. ун-та. Сер. 14. Психология. 2005. № 3. С. 86-97.
15. Фейгенберг, И. М. Мозг. Психика. Здоровье. М., 1972. 113 с.
16. Шихирев, П. Н. Современная социальная психология США. М., 1979. 344 с.
17. Выразительные средства русского языка и речевые ошибки и недочеты : энцикл. слов.-справ. / под. ред. А. П. Скороводникова. М., 2005. 434 с.
18. Коммерсантъ [Электронный ресурс]. иКЬ: http://www.kommersant.ru.
19. Московские новости [Электронный ресурс]. иКЬ: http://www.mn.ru.
20. Московский комсомолец [Электронный ресурс]. иКЬ: http://www.mk.ru.
21. Независимая газета [Электронный ресурс]. иКЬ: http://www.ng.ru.
22. Новые известия [Электронный ресурс]. иКЬ: http://www.newizv.ru.
23. Российская газета [Электронный ресурс]. иКЬ: http://www.rg.ru.
Вестник Челябинского государственного университета. 2013. № 1 (292).
Филология. Искусствоведение. Вып. 73. С. 229-234.
Л. А. Нефёдова, Э. Ш. Никифорова
СТРАТЕГИИ КОММУНИКАТИВНОГО ВОЗДЕЙСТВИЯ КАК ЭЛЕМЕНТ РЕЧЕВОГО ПОВЕДЕНИЯ УЧАСТНИКОВ РУССКОЯЗЫЧНОГО СУДЕБНОГО ДИСКУРСА
Рассматриваются особенности реализации стратегий коммуникативного воздействия профессиональными участниками русскоязычного судебного дискурса посредством подбора и комбинирования базовых тактик коммуникативного воздействия. Выявлены наиболее частотные коммуникативные тактики, применяемые представителями защиты и обвинения, охарактеризованы особенности их реализации.
Ключевые слова: дискурс, судебный дискурс, стратегия коммуникативного воздействия, тактика коммуникативного воздействия.
В современном мире существует большое количество сфер общественной жизни, в которых владение навыками эффективного общения и осознанное применение приемов коммуникативного воздействия является профессиональной нормой и, в значительной степени, залогом профессионального успеха. Исследования последних лет отличаются особым интересом к проблемам функционирования языка в различных сферах профессиональной деятельности человека. Этот интерес охватил и сферу правовой деятельности, возникла особая дисциплина - юрислингвистика, в сферу рассмотрения которой попадают вопро-
сы изменений в правовой сфере, получающие определенное воплощение в языке.
Одним из понятий, которым оперируют специалисты, изучающие взаимодействие языка и права, является «дискурс». Вслед за Г. Н. Манаенко мы будем трактовать дискурс как речевое общение и речевое поведение субъекта, ограниченное конкретными обстоятельствами жизни в определенном социуме [3. С. 92]. Итак, судебный дискурс представляет собой яркий пример статусно-ориентированного общения, в котором роли четко распределены и за каждым участником закреплены функции, определенные нормами института правосудия [1].
В рамках данной работы мы коснемся одного из элементов судебного дискурса, а именно стратегий и тактик коммуникативного воздействия профессиональных участников судебного дискурса (прокуроров и адвокатов), чьи функциональные обязанности и социальные роли находятся в оппозиции в ходе судебного процесса, что обусловливает специфику их стратегического поведения. Отметим, что стратегии речевого воздействия, соотнося цель речевых действий и вовлекая в эти действия элементы интерпретации ситуации, соединяют эпизоды дискурса в тематически организованное единство.
Принимая во внимание тот факт, что коммуникативные стратегии проявляются ярче всего в состоянии конфликта, остановимся на рассмотрении их реализации в ходе судебных прений, основным компонентом которых являются речи обвинителей и защитников. Необходимо отметить и тот факт, что участники судебного заседания, в данном случае адвокат и прокурор, в силу особенностей построения и целевого назначения судебного процесса общаются в присутствии третьих лиц: судей и присяжных. В этой ситуации говорящий имеет дело с «двойным адресатом», когда реплики юриста направлены как на его непосредственного процессуального «собеседника» или свидетеля, который является формальным адресатом, так и на присяжных и судей, которые являются фактическим адресатом [2. С. 143]. Для судебного заседания характерна также фиксированная смена коммуникативных ролей, поскольку адвокаты и прокуроры, как правило, придерживаются строгой очередности выступления в суде. Все это, несомненно, отражается на речевом поведении участников судебного процесса, влияет на построение коммуникативных стратегий и выбор коммуникативных тактик. Например, в судебной коммуникации частотна ситуация прямого и перекрестного допроса свидетелей и подозреваемых:
Красненков: У меня есть вопро-
сы. Скажите, пожалуйста, с заявлением Правозащитного центра «Мемориал» об убийстве Натальи Эстемировой Вы знакомы?
Каляпин: Да.
Красненков: Когда Вы с ним познакомились?
Каляпин: Прочитал я его, может быть, неделю спустя. О том, что Орлов сделал такое заявление, говорили много...
Адвокат, задавая ряд вопросов, имплицитно
дает понять, что рассматриваемое дело было освещено в прессе предвзято, акценты расставлены неправильно, что приводит к искаженному восприятию событий. Отметим, что перлокутивный эффект таких высказываний направлен на присяжных и судей, поскольку материалы дела предварительно тщательно изучаются как адвокатами, так и прокурорами и ответы на задаваемые ими вопросы им известны: их интенцией является экспликация скрытых мотивов, деталей рассматриваемых дел с целью оказания влияния на фактического адресата и на его убеждения.
Характерным для судебной коммуникации является также повтор фраз типа «Хочу обратить внимание суда на то...», «Напрашивается вопрос: почему...», причем такое построение речи помогает акцентировать внимание фактического адресата на необходимой для говорящего информации: «Напрашивается вопрос: почему прокуратура против этого очевидного для всех обстоятельства? Я полагаю, ответ на этот вопрос найти несложно». Адвокат структурирует речь таким образом, что слушающие имплицитно подготавливаются к восприятию информации в нужном для говорящего ключе.
Юристы также часто используют прием акцентирования внимания присяжных на последней фразе.
Адвокат Резник: У меня еще один вопрос. Скажите, пожалуйста, Вам известно что-нибудь о том, как расследуется дело об убийстве Эстемировой? Имеются какие-то конкретные сведения, или Вы не располагаете такими данными?
Шведов: Да, мне это известно, и на «Кавказском узле» мы публиковали сведения о том, как идет, как, вернее, не идет это расследование.
Адвокат Резник: Не идет расследование?
Адвокат привлекает внимание присяжных к последней фразе, имплицитно проводя идею о том, что расследование по рассматриваемому делу не проводится должным образом. Такое коммуникативное поведение связано с необходимостью усилить свою позицию и ослабить позицию оппонента в процессе судебной аргументации.
Все проиллюстрированные приемы реализуются в рамках судебной коммуникации не изолированно и хаотично, они являются составной частью определенных коммуникативных стратегий.
Проанализировав ряд аутентичных текстов, мы выделили основные коммуникативные стратегии, используемые их участниками в соответствии с их статусно-ролевыми характеристиками и целями: стратегию обвинения, стратегию защиты и стратегию эмоционального воздействия.
Стратегия обвинения определяет принцип построения коммуникативного поведения прокурора, в свою очередь, речевое поведение адвоката, представляющего интересы подсудимого, реализуется через использование коммуникативной стратегии защиты. Коммуникативная стратегия эмоционального воздействия, направленная на привлечение судей и присяжных на свою сторону, используется всеми участниками дискурса и рассматривается нами как вспомогательная.
Все выделенные стратегии реализуются через определенный набор коммуникативных тактик. Эти тактики выстраиваются в определенной последовательности в зависимости от характеристик рассматриваемого дела, личных и профессиональных качеств оппонентов.
В рамках данной работы рассмотрены особенности реализации наиболее частотных тактик стратегий обвинения, защиты и коммуникативного воздействия. Для выявления этих тактик нами было проанализировано десять речей прокуроров и адвокатов в ходе рассмотрения уголовных дел в период с 2000 по 2012 г.
Так, при реализации стратегии обвинения наиболее частотными являются тактики цитирования (36 %), констатации фактов, доказывающих виновность подсудимого (30 %), дискредитации показаний свидетелей защиты, подсудимого и адвоката (28 %).
Судебный дискурс отличается комплексностью, многоплановостью, при его реализации привлекается большое количество прецедентных текстов, на которые юристы ссылаются, пытаясь обосновать свои выводы. Русскоязычные прокуроры в обязательном порядке ссылаются на статьи уголовного кодекса, предусматривающие тот или иной порядок наказания. Каждое процессуальное действие в судах России должно быть подкреплено ссылкой на соответствующую статью закона, причем споры между прокурором и адвокатом зачастую касаются именно назначения определенной статьи или пункта статьи, квалифицирующей совершенное преступление. Подобные ссылки настолько частотны, что отдельные моменты речей юристов могут
быть понятны только специалистам, превращаясь в своего рода профессиональный язык: «На основании изложенного прошу назначить Старовойтову наказание по п. «в» ч. 3 ст. -восемь лет лишения свободы; по п. «д», «ж», «к» ч. 2 ст. 105 УК РФ - восемь лет лишения свободы. На основании ч. 3 ст. 69 прошу назначить десять лет лишения свободы с отбыванием в воспитательной колонии».
Представители прокуратуры прибегают также к цитированию данных судебных экспертиз или привлечению экспертов в качестве свидетелей, что подчеркивает объективность собранных доказательств и обоснованность выводов следствия: «Судебно-медицинский эксперт при осмотре трупа Стефанцова в заключении однозначно ответил, что 24 рвано-ушибленные раны на волосистой части головы, в области лица с повреждением скуловой кости, а также в области плеча, предплечья и кисти и множественные точечные ссадины на задней поверхности туловища причинены режущей кромкой зубцов пилы. Резаная рана шеи, которая находится в причинно-следственной связи с наступившей смертью, могла быть причинена большим ножом. Остальные раны, в том числе рана груди, могли быть причинены меньшим по размеру ножом, представленным на экспертизу». Прокурор зачитывает данные судебно-медицинской экспертизы, где скрупулезно, подробно описывается характер причиненных жертве повреждений и орудий, при помощи которых эти повреждения могли быть нанесены. Эти данные подкрепляют стратегию обвинения, одной из задач которой является необходимость доказательства, что предметы, найденные на месте преступления, являются орудиями совершения преступления.
Итак, стратегия обвинения не может не опираться на тексты, полученные в ходе судебного заседания, но привлекает и другие произведения, полученные в период предварительного расследования, и от того, насколько правильно, искусно и к месту они применяются, во многом зависит успех стратегии обвинения.
Основной функцией прокурора в суде является поддержание обвинения, кроме того, прокуратура принимает активное участие в подготовке дела к суду, занимается сбором и анализом фактов по делу. Поэтому неслучайно то, что во всех рассмотренных нами речах обязательным компонентом является констатация фактов по делу. Но прокурору мало просто описать факты, относящиеся к рассматривае-
мому вопросу, необходимо подать их, сопровождая соответствующими комментариями, структурируя речь особым образом, чтобы убедить суд и присяжных в виновности подсудимого. Традиционно при констатации фактов по делу прокуроры прибегают к нейтральной лексике, используют простые синтаксические структуры, придерживаются строгой логики при изложении материала, обращают внимание на детали: «Согласно заключению экспертизы, у него имелись раны на ладони правой кисти и первом пальце правой кисти, ссадины на тыльной стороне 2-го, 4-го, 5-го пальцев левой кисти... И давность их получения составляет примерно 5 суток до момента осмотра, что соответствует времени наступления смерти Стефанцова». Перечисляя собранные доказательства, ссылаясь на данные экспертиз, при этом выбирая эмоционально нейтральные лексические единицы и синтаксис, прокурор апеллирует к здравому смыслу суда и присяжных.
Дискредитация традиционно является одной из самых сильных в эмоциональном отношении тактик, к которой зачастую прибегают обвинители из-за необходимости нанести противнику «эмоциональный удар», чтобы разрушить стратегию защиты. Кроме того, тактика дискредитации направлена на создание отрицательного образа оппонента в глазах наблюдателей. Характерной для ситуации суда является реализация тактики дискредитации через возражение в случае, если вопрос другой стороны кажется представителю правосудия неуместным, нарушающим правила ведения допроса или ослабляет их собственную позицию. В подобных случаях формальным адресатом является судья, через обращение к которому и реализуется этот прием: «Ваша честь, для начала я прошу сделать замечание участвующим в качестве слушателей лицам, чтобы они не вступали в дебаты».
Кроме того, дискредитации могут подвергаться показания подсудимого и свидетелей, доводы защиты, а иногда уровень профессионализма процессуального оппонента: «Я Вас могу проконсультировать еще лучше, чем Вы себя» (дискредитация уровня профессионализма процессуального оппонента в резкой, агрессивной форме).
Стратегия защиты, подобно стратегии обвинения, реализуется через комбинацию ряда коммуникативных тактик, среди которых нами отмечены в качестве доминирующих следующие тактики: дискредитации выводов следствия, показаний свидетелей обвинения, до-
водов прокурора (38 %), цитирования (33 %), полного или частичного отрицания вины или апелляции к искреннему раскаянию подсудимого (15 %).
Многое из того, что говорилось о применении тактики дискредитации прокурорами, справедливо и в отношении их процессуальных оппонентов. Цели применения тактики те же: нанесение эмоционального поражения, разрушение стратегии оппонента, создание отрицательного образа процессуального оппонента. Необходимо отметить и тот факт, что адвокаты в рассмотренных нами текстах значительно чаще прибегают к тактике дискредитации, которая может носить агрессивный характер: «Сразу после этого при допросе в суде Федоров меняет свои показания, данные на предварительном следствии. А именно, на следствии он утверждал, что 6 ноября накануне своего дня рождения звонил и общался с погибшим и приглашал его на свой день рождения. Перепутать числа Федоров не мог, т.к. говорил, что звонил накануне своего дня рождения, 6 ноября. А день рождения 7 ноября. Таким образом, еще 6 ноября Андриевский был жив. Убийство Пименову вменяют 31 октября. Поскольку показания Федорова на предварительном следствии не укладывались в прокрустово ложе государственного обвинения и обеспечивали алиби Пименову, Федоров с подачи следователя прокуратуры отказался от своих показаний». Адвокат прибегает к двойной дискредитации: дискредитации показаний свидетеля обвинения (Федоров с подачи следователя прокуратуры отказался от своих показаний) и дискредитации своего процессуального оппонента (показания Федорова на предварительном следствии не укладывались в прокрустово ложе государственного обвинения, с подачи следователя прокуратуры отказался). Наряду с четкой аргументацией (построенной на хронологических показателях -датах), адвокат также прибегает к приемам эмоционального воздействия, применяя такие стилистические приемы, как метафора и аллюзия (с подачи следователя, прокрустово ложе государственного обвинения).
К тактике цитирования адвокаты прибегают так же часто, как их процессуальные оппоненты, делая это по тем же причинам, что были указаны нами при рассмотрении реализации тактики цитирования стороной обвинения.
Русскоязычные адвокаты, реализуя тактику отрицания вины, в некоторых случаях при-
бегают к логически обоснованному полному отрицанию вины, но чаще оспаривают объем предъявляемого обвинения, апеллируют к искреннему раскаянию обвиняемого: «Таким образом, путем несложных подсчетов можно определить, что Пименов отсутствовал вне дома и подъезда минут 15-25, что, естественно, недостаточно, для того чтобы, как я уже говорил, проделать все те действия, которые вменяют Пименову». Адвокат не говорит прямо о том, что его подзащитный невиновен, но пытается, приводя косвенные доказательства, убедить суд в том, что его подзащитный не мог совершить то, что ему вменяется.
Стратегия эмоционального воздействия является общей для прокуроров и адвокатов, набор коммуникативных тактик этой стратегии также идентичен. Выделим наиболее часто используемые тактики в рамках стратегии эмоционального воздействия. Русскоязычные адвокаты и прокуроры в равной степени прибегают к тактикам создания «круга своих» и «круга чужих» и имитированного диалога, поскольку эти тактики помогают создать некоторую общность с аудиторией, причем подобные тактики используются все более активно, что объясняется развитием института присяжных внутри российской судебной системы. К тактике конвенциональной вежливости русские юристы также прибегают в силу конвенциональ-ности и ритуализованности судебного процесса, причем адвокаты в целом более склонны к ее проявлению, что объясняется их традиционно неравным положением с прокурорами. Апеллируют к жизненному опыту судей и присяжных и обращаются к тактике аналогии как адвокаты, так и прокуроры, причем активнее это делают прокуроры, поскольку в ходе судебных слушаний, выступая первыми, они, как правило, рисуют картину дела и пытаются представить его, используя близкие, понятные, знакомые образы и ситуации. В общем и целом нами была отмечена тенденция к использованию российскими юристами все большего количества тактик эмоционального воздействия, желание разнообразить свою речь, сделать выступления более выразительными и эмоциональными, что объясняется изменениями, происходящими в судебной системе России и общемировыми тенденциями гуманизации судебной системы.
Проведенный качественный и количественный анализ использования коммуникативных тактик стратегий обвинения, защиты и эмоци-
онального воздействия в текстах речей русскоязычных юристов позволяет нам сделать ряд выводов.
Русскоязычные юристы охотно прибегают к тактике констатации фактов, доказывающих виновность подсудимого; цитированию статей уголовного кодекса и выводов различных экспертиз. При построении основных коммуникативных стратегий они апеллируют в большей степени к моральной оценке действий подсудимого, пытаются подчеркнуть необходимость осознания подсудимым своей вины и искреннего раскаяния. С другой стороны, русскоязычные юристы зачастую прибегают к дискредитации, причем иногда она носит резкий, конфронтационный характер, что объясняется общей склонностью представителей русскоязычной культуры к максимализму при разрешении споров.
К стратегии эмоционального воздействия прибегают все участники судебного процесса, но при общей тенденции к расширению репертуара и увеличению частотности использования тактик коммуникативного воздействия в рамках этой стратегии русскоязычные представители используют их все же недостаточно эффективно, что объясняется существующей традицией и особенностями организации судебного процесса.
Список литературы
1. Карасик, В. И. Язык социального статуса. М., 1992. 330 с.
2. Куралева, Т. В. Особенности коммуникативного поведения участников судебного заседания (на материале англоязычных детективных романов) // Филологические науки в России и за рубежом : материалы междунар. заоч. науч. конф. (Санкт-Петербург, февр. 2012 г.). СПб., 2012. С. 143-145.
3. Манаенко, Г. Н. Когнитивные основания информативно-дискурсивного подхода к анализу языковых выражений и текста // Язык. Текст. Дискурс : межвуз. науч. альм. Вып. 3. Ставрополь, 2005. С. 22-31.
Список источников
1. Речь адвоката Г. М. Резника по делу журнала «Наш современник» [Электронный ресурс]. иКЬ: http://www.den.lv
2. Речь в защиту Артемьева [Электронный ресурс]. иКЬ: ШЬгагу.^ает.ги:8000/тт/2011/ 000152410.doc.
3. Обвинительная речь по делу Артемьева [Электронный ресурс]. иКЬ: ШЬгагу.шает. ги:8000/тт/2011/000152410Лос.
4. Стенограмма судебного заседания по уголовному делу о клевете, возбужденному
против председателя Совета Правозащитного центра «Мемориал» Олега Орлова
[Электронный ресурс]. иКЬ: http://www.memo. ru/2011/02/02/0202111.html.
Вестник Челябинского государственного университета. 2013. № 1 (292). Филология. Искусствоведение. Вып. 73. С. 234-237.
М. Ю. Олешков
МЕТОДОЛОГИЧЕСКИЕ ОСНОВЫ АНАЛИЗА РЕЧЕВОЙ СИТУАЦИИ
Текст анализируется как результат речевого процесса в коммуникативно-ситуативном, когнитивном, психолингвистическом и дискурсивно-прагматическом. Каждый вид анализа позволяет получить интересные данные и является одним из вариантов изучения речевой деятельности.
Ключевые слова: дискурс, текст, речевая ситуация.
В самом общем понимании устный дискурс - это реализация текста в коммуникативно-прагматических условиях речевой ситуации. По Н. Д. Арутюновой, дискурс - это текст, взятый в событийном аспекте (ср. мысль Т. А. ван Дейка о том, что дискурс - актуально произнесенный текст). Всякий дискурс дискретен, так как состоит из высказываний, клауз (по У. Чейфу), проявляющих себя в виде квантов информации в ходе речевой деятельности. Эта информационная «цепочка» для лингвиста-ис-следователя представляет собой устный текст (дискурс) как фиксированный в письменной форме языковой материал (Л. В. Щерба), используя который возможно установить те или иные закономерности в развертывании дискурсивного процесса, а также выявить различные свойства языковых единиц.
Так как текст - это «зафиксированный» результат дискурсивного процесса, то все синтактико-семантические параметры, характерные для уровней слова и предложения, обусловлены структурой целого дискурса как относительно самостоятельной языковой единицы высшего порядка. Следовательно, в концептуальных представлениях текста / дискурса на уровне связной речи может быть выделена общая система категорий, определяющих природу этой дихотомии. К ним относятся такие как смысл и значение, цельность и связность,
интеграция и завершенность и др., и все они так или иначе связаны друг с другом, проявляя себя в континуумах непрерывности / дискретности и полноты / неполноты дискурсивного процесса.
Любой устный текст достаточного объема может быть разделен на части, которые, объединяясь, сохраняя единство и цельность речевого произведения, обеспечивают логику «расположения» излагаемых событий, фактов, действий. Между описываемыми событиями должна быть преемственность, не всегда эксплицитно представленная посредством существующей грамматической системы - союзами, падежными формами имен, причастными и деепричастными оборотами и проч. Для обозначения таких форм связи И. Р. Гальперин вводит термин «когезия», которую трактует как «особые виды связи, обеспечивающие континуум, то есть логическую последовательность, взаимозависимость отдельных сообщений, фактов, действий» [1. С. 74]. Кроме того, целостность текста как продукта дискурсивной ситуации коррелирует с таким понятием, как «когеренция» (когерентность), причем если когезия рассматривается как формально-грамматическая связанность компонентов текста /дискурса, то когеренция, как отмечает М. Л. Макаров, «охватывает не только формально-грамматические аспекты связей вы-
