CC BY
19Михайленок О.М.
д.полит.н., зав. отделом ИС РАН
СТРАТЕГИЧЕСКОЕ СОГЛАСИЕ В КОНТЕКСТЕ НАЦИОНАЛЬНОЙ БЕЗОПАСНОСТИ
Сегодня распространенным является тезис, что достижение гражданского мира и согласия в обществе является гарантией нормального развития и функционирования и фактором обеспечения национальной безопасности. Другими словами, одной из главных задач обеспечения национальной безопасности является поиск оснований, путей и механизмов достижения общественно-политического согласия по стратегическим вопросам дальнейшего развития России.
По существу, можно говорить о том, что в последние два десятилетия, в течение которых разрабатывалась проблематика национальной безопасности, происходили определенные сдвиги в понимании основ этого явления (от акцентирования военной и государственной составляющих национальной безопасности к акцентированию значения общественно-политического ее аспекта).
Несмотря на сопротивление сторонников традиционного военно-силового подхода, сегодня научное сообщество все более привлекает рассмотрение так называемой политико-идеологической (социокультурной) основы национальной безопасности. Сначала в разработках проблем национальной безопасности появились темы, так или иначе связанные с этой основой: основы гуманитарной безопасности, социально-гуманитарные проблемы национальной безопасности, человеческая составляющая национальной безопасности и т.д. В научный оборот вводились такие понятия, как «духовная безопасность», «идеологическая безопасность» и т.п. Складывались и дисциплинарные направления исследований этой проблематики: социология безопасности, культура безопасности1. В качестве факторов национальной безопасности стали рассматриваться культура, культурная политика, идеология2.
В ряд этих концептов можно поставить и один из важнейших социально-политических факторов обеспечения национальной безопасности - стратегическое согласие общественно-политических сил в стране.
Достижение политического согласия весьма актуально для любого государства, ведь от ее наличия и степени зависит стабильность, а также динамика социально-экономического развития этого государства. Это необходимое условие выхода из экономического, социального и политического кризиса. Политическое согласие важно и для относительно стабильных политических систем. Оно является, с одной стороны, фактором поддержания и сохранения стабильного порядка, с другой - существенным элементом механизма развития и преобразования всех сфер общественной жизни.
Еще в конце 90-х гг. ряд авторов утверждали, что в России сформировалась общественная потребность в стабильности и порядке, а также на развитие общества в русле общенациональной парадигмы, высказывались мнения, что идет процесс социально-политической интеграции.
Так, В. Мау в 2001 г. утверждал, что изменяется конфигурация власти, при этом наблюдается консолидация элит вокруг умеренных позиций и постепенно формируется новый социально-политический и экономический консенсус3.
Утверждалось также, что сформированная в массах потребность во власти, которая была бы сильной, эффективной, стояла бы над групповыми, местническими и корпоративными интересами приведет к тому, что общество консолидируется вокруг умеренно авторитаристских, государственнических и патриотических ценностей, и преодолеет существующую ценностную и идеологическую поляризацию, характерную для 90-х годов.
Вместе с тем, вполне осознавался тот факт, что «завершение перехода от авторитарно-социалистического политико-правового устройства к системе демократических по своей сути и по способам функционирования институтов связано, едва ли не в первую очередь, с принятием новых порядков большинством населения, с глубоким освоением народными массами соответствующих ценностей, установок, социальных и культурно-идеологических норм»4.
Причем «принятие новых порядков большинством населения», по мысли политологов, должно было происходить в русле общенационального синтеза ценностей, который, как правило, характерен на этапе завершения революционных преобразований общества.
Идейной основой общественного консенсуса должны были стать взгляды центристского большинства, имеющие определенные «левые» черты (патерналистские представления о главном организационном субъекте общества -государстве). Отмечалось и присутствие национал-центристских черт, связанных с активным обращением к национал-государственнической фразеологии и возрождении представлений о враждебном внешнеполитическом окружении. «Левый» сдвиг, как полагали политологи, скорее всего, будет сочетаться с ростом интереса к российской исторической почве. В то же время отмечалось, что большинство россиян по своим взглядам достаточно умеренны, а это спо-
1 Кузнецов В.Н. Социология безопасности: Учебное пособие. - М., 2007; Кортунов С.В. Становление политики безопасности: Формирование политики национальной безопасности России в контексте глобализации. - М.: Наука, 2003; Кузнецов В.Н. Социология безопасности: формирование культуры безопасности в трансформирующемся обществе. - М., 2002; Явчуновская Р. А. Глобальные проблемы в человеческом измерении (основы гуманитарной безопасности). Курс лекций. - М.: Изд-во РАГС, 2001.
2 Николаев П. Культура как фактор национальной безопасности. - М.: Русский импульс, 2007; Флиер А.Я. Культура как фактор национальной безопасности // Общественные науки и современность. - М., 1999. - № 3.
3 См.: Мау В. Интеллигенция, история и революция // Новый мир. - М., 2000. - № 5.
4 Гордон Л.А., Клопов Э.В. Современные общественно-политические преобразования в масштабах социального времени // Вопросы сравнительной политологии. - М., 1998. - №5. - С. 6.
собствует преодолению идеологической конфронтации, которая до этого была характерна и для «коммунистов», и для «либералов»1.
В начале 2000-х гг. политологи при анализе процессов социально-культурной консолидации общества ориентировались на популярную модель «социального капитализма», предполагавшую государственное регулирование главных сфер жизни и значительной свободой экономики «нижних уровней» (мелкий и средний бизнес, торговля, сфера обслуживания)2.
Таким образом, в начале нового столетия формировалась потребность разработки мер по обеспечению национальной безопасности, которые должны опираться в идеале на стратегический консенсус, т. е. на определенно выраженное национальное согласие по широкому спектру ключевых вопросов, определяющих выбор модели развития экономической, социальной, политической, культурной и т.д. сфер общества. Это надпартийное согласие должно как бы синтезировать предпочтения народа и элиты в отношении государственного строя, экономической системы и характера взаимоотношений с внешним миром.
Однако от начала формирования этой потребности до осознания актуальности научных разработок этой проблемы прошло целое десятилетие.
П.Н. Беспаленко, пытаясь выявить новые смыслы национальной безопасности в контексте утверждённой Стратегии развития России до 2020 года прежде всего обращается к проблеме духовной безопасности общества, которую следует рассматривать в качестве важнейшей составляющей всей системы национальной безопасности3. Отмечая, что понятие духовной безопасности как концепт пока еще формируется, П.Н. Беспаленко считает, что введение его в научный оборот связано с потребностью трансформирующегося общества решать задачи экономического развития, принимать меры по собственной стабилизации, сохранению и развитию национальной, культурной, социальной макроидентичности. «Российская политическая элита постепенно приходит к осознанию важности духовных факторов как конститутива идентичности перед лицом вызовов глобализации и угроз, связанных с посттрансформационным кризисом и негативными последствиями деидеологизации общества, - пишет он4.
Можно согласиться с мнением, что растущее в обществе в целом и в элитных кругах, в частности, внимание к проблемам духовной безопасности следует рассматривать как проявление стремления к сохранению Россией национального суверенитета и культурной идентичности, преодолению социокультурного кризиса, дальнейшего продвижения по пути социальной и политической модернизации.
Ряд авторов связывают духовную безопасность с выработкой так называемой «государственной идеологии», которая должна служить и в качестве общей, «национальной идеологии». Согласно мнению того же П. Н. Беспаленко, политическая институционализация духовной безопасности современного российского общества должна заключаться в восстановлении так называемого института государственной идеологии.
Пока такой общегосударственной идеологии нет, на духовные процессы в обществе негативное влияние оказывают такие факторы как взаимное отчуждение населения и государства, политическая индифферентность масс, слабое проявление социальной солидарности, разочарование широких масс в результатах деятельности всех имеющихся политических сил, упадок патриотизма.
О.Крыштановская также считает, что одна из причин отсутствия солидарности в нашем обществе - это отсутствие национальной идеологии. Для стратегического прорыва России в XXI веке необходима новая мобилизующая идеология, которая станет ответом на идеологический вызов глобализации5.
Таким образом, согласно приведенной точке зрения, возможности обеспечения духовной безопасности зависят от общего духовного подъема, от наличия единой национальной идеологии, реального и привлекательного проекта социальных преобразований, который мог бы стать основой для социально-политической интеграции, от выхода из ценностного кризиса и преодоления массовой политической индифферентности.
Однако такое представление о возможности выработки «общей для всех» идеологии как основы согласия подвергается критике рядом авторов. Так, например, В.С. Мартьянов пишет: «...появление интегральной «национальной идеологии», снимающей все классовые, социальные, экономические и все прочие противоречия, означало бы конец политики как таковой. Идеологии не могут быть надпартийными, объективно отражающими интересы всего общества, народа, нации. Политические интересы - это всегда чьи-то интересы, как бы хорошо они ни маскировались под нужды государства, цивилизации, человечества вообще»6.
Можно выделить политико-идеологическую составляющую консолидации, интеграции, согласия, консенсуса.
Эта составляющая обеспечивает политическую безопасность.
«Политическая безопасность — это компромиссный способ взаимодействия, мирный способ, способ саморегуляции и возвращения в нарушенное равновесие, способ восстановления баланса отношений между своими элемента-
1 Бызов Л.Г. Первые контуры «постпереходной эпохи» // Социологические исследования. - М., 2001. - № 4. - С. 3-15. -http://www.ecsocman.edu.ru/socis/msg/209775.html
2 Там же.
3
Беспаленко П.Н. Духовная безопасность в системе национальной безопасности современной России: проблемы институ-ционализации и модели решения: Автореф. дисс. ... докт. политич. наук. - Москва; Ростов-на-Дону, 2009. - http://dibase.ru/ article/19102009_bespalenkopn/1
4 Там же.
5 См.: Крыштановская О. Вертикальная страна (беседа с Виталием Ярошевским) // Новая газета. - М., 2004. - № 74, 7-10 октября.
6 Мартьянов В.С. Парадигмы российской политологии // ПОЛИТИЯ. - М., 2009. - № 1. - С. 170.
ми»1. Политическую безопасность предлагается рассматривать как «предел социальной борьбы, за которой господствует мир и согласие». Здесь мир и безопасность рассматриваются в качестве синонимических понятий.
При этом, политический консенсус, понимаемый как согласие определенных социальных общностей (предельный случай - вся нация), является сложным феноменом, который имеет соответствующую структуру и содержание. Различаются субъекты, уровни, характер консенсуса, разными могут быть и способы его формирования и поддержания в стабильных и нестабильных общественных системах. Достигнуть локального согласия значительно проще, чем общенационального. При этом согласие внутри элиты отличается от общенационального, общегражданского согласия, которое не поддается строгому определению и количественной оценке.
В России, где гражданское общество только формируется, процесс модернизации лишь начинается, сложилась драматическая ситуация, когда нет согласия по поводу базовых интересов и ценностей. Необходимость достижения общественного согласия обусловлена тем, что конечной целью всякой модернизации общества является достижение устойчивого развития. Стратегические проблемы общецивилизационного характера невозможно решить, не найдя общественного согласия, демократического консенсуса всех противоборствующих национальных, конфессиональных, социальных и политических сил в отношении базовых ценностей.
Следует учитывать, что в содержание понятия «консенсус» отечественные политологи вкладывают в основном два смысла: во-первых, консенсус рассматривается как характеристика основы принятия различных политических решений, при этом, как правило, определенным образом выраженной политической воле большинства участников принятия решения сопутствует отсутствие явных возражений. Во-вторых, консенсусом называется формирующееся или достигнутое в обществе широкое гражданское согласие.
В таком, «широком» понимании политический консенсус тесно примыкает к своей социологической трактовке как «согласие значимого большинства людей любого сообщества относительно наиболее важных аспектов его социального порядка, выраженное в действиях»2. Политологическое понятие политического консенсуса применяется для квалификации правомерности политического господства (т.е. легитимность) и характеристики его связи со стабильностью политической системы.
В исследованиях проблем переходных обществ распространена точка зрения, что стратегический консенсус, т.е. согласие по основополагающим вопросам, следует рассматривать как обязательное условие демократии, как фактор, стимулирующий и консолидирующий демократический порядок. Но согласие по поводу основных ценностей возникает не сразу, его достижение - результат достаточно длительного и сложного процесса консолидации общества.
В теоретическом анализе феномена власти смысл консенсуса господствующих и подчиняющихся проясняется с помощью понятия легитимности, связанного с мифологическими и идеологическими представлениями, т. е., в общем, с политической культурой общества. Консенсус можно рассматривать как показатель общественного признания данного способа и средств политического правления. Причем, чем выше уровень согласия, отражающий степень легитимации власти, тем стабильнее политическая система и режим ее функционирования.
Гражданское согласие, общенациональный консенсус в России исторически всегда был труднодостижим, поскольку наша страна весьма обширна в пространственном положении, многообразна в этническом, конфессиональном, культурном отношениях. Кроме того, следует учитывать, что в российской истории не сложилась традиция договариваться в масштабах всего общества опираясь на собственную инициативу. Такое «согласие» инспирировалось властью (одной из таких объединяющих формул был лозунг «православие - самодержавие - народность», другой -мифологема «идейно-политического и духовного единства советского народа»). Сейчас этот вопрос снова в центре внимания. Наиболее влиятельные политические группировки никак не могут пока найти ту форму компромисса, которая даст шанс достичь стратегического согласия в условиях демократического транзита.
Таким образом, проблема консенсуса в России пока не обрела ни теоретического, ни практического решения. Зачастую наблюдается не просто несовпадение интересов различных субъектов возможного консенсуса, но выявляется столкновение ценностно-онтологических оснований деятельности тех или иных политических и общественных групп. Как отмечает А.В. Глухова, «особую остроту многочисленным и повсеместно возникающим конфликтам придает то обстоятельство, что они возникают на уровне социальных онтологий»3. Подобная несовместимость не только не позволяет достичь согласия, но ведет к непониманию сторон, к стремлению не вникнуть в сущность взглядов участников дискуссии, а навязать другим свои ценности и модели реальности.
На деле же часто наблюдается откровенное отрицание возможной правоты оппонента, игнорирование интересов последнего при отстаивании собственных. «Дискурс политических акторов серьезно затруднен сугубо идеологическими построениями, подтверждая, что политическое мышление еще не прошло стадию рационализации. Эти факторы оказывают самое прямое влияние на то, что «консенсус по-российски» пытаются сформировать вне и помимо компромиссов (по знакомому принципу "жить дружно", т.е. сохраняя статус-кво)», - пишет А.В. Глухова4. Поэтому и не достигли мы общественного согласия, поэтому пока безрезультатны поиски общенациональной идеи. Эффективный диалог между приверженцами различных ценностно-онтологических моделей пока невозможен.
1 Семенов В.А. Теоретические и методологические проблемы становления конфликтологической парадигмы социологического познания: Дис. ... докт. социол. наук. - СПб., 2006. - С. 11.
2 См.: Медведев Н.П. Консенсуальные аспекты современного российского федерализма. // Вестник Российского университета дружбы народов. Серия: Политология. - М., 2001. - № 3. - С. 66-79.
3 Глухова А.В. Почему в России так трудно достигается согласие? (политологический аспект проблемы). - http://www.rciabc. vsu.ru/irex/pubs/glukhova3.htm
4 Там же.
Сегодня же гражданское согласие, по мнению некоторых политологов, используется в целях самосохранения властвующей элиты, поэтому периодически возобновляющиеся призывы начать движение политических сил навстречу друг другу, провозглашение попыток согласия, примирения, достижения взаимопонимания являются лишь тактическими пропагандистскими приемами.
Наряду с такими препятствиями в поисках общественного согласия, как отсутствие технических условий (независимые СМИ, равноправный доступ к аудитории, подготовленные ведущие) для эффективной общественной дискуссии, без которой не преодолеть раскол в обществе, имеются и препятствия психологического плана. Безрезультатность, отсутствие продвижения вперед на пути поисков общественного согласия на фоне громких и решительных заявлений о необходимости его достигнуть, привели к психологической усталости и безразличию общества к данной проблеме.
Следует обратить внимание и на то обстоятельство, что в современной российской политической науке достаточно хорошо исследовано проблемное поле политического конфликта, теоретический же уровень разработки роли согласия в политических процессах пока достаточно низок. Устойчивый интерес российских политологов к теоретическому осмыслению путей и механизмов формирования социально-политического согласия только сформировался.
Как отмечает М.М. Охотникова, в советское время в России сформировалось мышление, для которого согласие имеет одно основание - идеологию. «Идеологическое согласие выступало базой для стабилизации отношений между социальными субъектами во всех сферах социальной жизни. В современных российских условиях происходит, с одной стороны, становление новой системы ценностей, с другой - поиск новой идеологии, поэтому требуется теоретическое осмысление новых основ социального согласия»1.
Сформировавшиеся и еще пока формирующиеся социальные группы характеризуются существенно различными основными показателями, такими, как образ жизни, уровень, качество жизни, доходы, положение в социальной системе и т.д. Поиск оптимальных путей и форм достижения согласия между различными социальными субъектами становится важной научной задачей. Для этого необходим анализ различных аспектов проблемы.
Одним из таких аспектов является анализ коммуникативных оснований (предпосылок, возможностей, условий) социокультурной интеграции современного российского общества и достижения стратегического согласия.
Если в социокультурной системе устанавливается определенное равновесие между интеграцией ее компонентов и происходящей одновременно дифференциацией, то общественное сознание воспринимает такое равновесие как «социальный порядок», обеспечивающий и социальное равновесие, и равновесие культурной системы, и равновесие внутреннего мира личности. Р.Б. Шайхисламов разъясняет: «Социокультурная упорядоченность - это своего рода круговое динамическое социокультурное равновесие: его институциональный, ролевой и символические аспекты взаимно обусловливают как изменения, так и стабилизацию социокультурной системы»2.
В ходе общения между различными акторами социокультурные различия интерпретируются в форме собственно проблем функционирования и развития самой социокультурной коммуникации - как коммуникативные проблемы понимания, доверия и согласия.
Коммуникативные проблемы доверия, понимания, согласия в условиях кризиса имеют особую значимость. Социокультурный компонент кризиса проявляется как превалирование непонимания, перевес недоверия и неустранимость несогласия. Это может формировать такие негативные параметры коммуникативного состояния общества, как безразличие, напряженность, конфликт.
Если говорить о непонимании, то как показывают результаты ряда исследований, одной из острых коммуникативных проблем вертикального измерения российского общества следует признать непонимание массами целей и механизмов функционирования политических институтов, прежде всего, государственных органов, осуществляющих экономическую и социальную политику, проводящих реформы (судебно-правовую, жилищно-коммунальную, административную, пенсионную, образовательную и др.).
Исследования различных социологических служб (ИСПИ, ВЦИОМ и др.) свидетельствуют также, что наряду с непониманием в массовом сознании в значительной степени проявляется недоверие к основным социальным институтам, как государственным, так и негосударственным, что свидетельствует, по мнению некоторых социологов, о приближении к опасному порогу прочности вертикального измерения российского общества. Низкий уровень понимания, доверия и согласия свидетельствует о восприятии значительной частью населения социальной и экономической политики как реализации целей политических сил, находящихся у власти.
Наряду с кризисом понимания, доверия и согласия в «вертикальном» измерении, в российском обществе наблюдается и снижение уровня понимания, доверия и согласия в «горизонтальном» измерении. Современные исследователи оценивают уровень социальной интеграции по горизонтали как низкий3. Ф. Фукуяма характеризует Россию как индивидуалистское, «атомизированное» общество, в котором отсутствуют прочные семейные связи, сильные добровольные ассоциации, основанные на неродственных, неформальных отношениях, как общество, в котором люди не умеют объединиться друг с другом. Можно предположить, что если положение дел действительно таково, то последствия этого в российском обществе могут быть более серьезными, чем в западных странах.
1 Охотникова М.М. Согласие как социальный процесс в трансформирующемся обществе: Автореф. дисс. ... д-ра социол. наук: 22.00.04: Тюмень, 2000. - http://dissertation1.narod.ru/avtoreferats1/a203.htm
2 Шайхисламов Р.Б. Коммуникативные проблемы социокультурной интеграции современного российского общества: Автореф. дисс. ... докт. социологических наук. - Уфа, 2007. - http://delist.ru/article/15052007_schaichislamovrb/page1.html
Патнэм Р. Чтобы демократия сработала. Гражданские традиции в современной Италии - М., 1996; Фукуяма Ф. Доверие: социальные добродетели и путь к процветанию - М., 2004.
Однако, по другим оценкам, в России имеются значительные резервы повышения уровня социального согла-сия1. Так, М.М. Охотникова рассматривает согласие именно в стратегическом измерении, подчеркивая, что сохранение единства и целостности России связано с развитием культуры, формированием ценностного единства, определением цели развития, формированием общенациональной идеи.
Таким образом, перспективы и резервы достижения духовного согласия в России связаны прежде всего с развитием культуры, формированием ценностного единства и определением общенациональной идеи. Хотя, по нашему мнению, в настоящее время указанные детерминанты духовного согласия находятся в начальной стадии становления.
Несомненно, потребность в достижении стратегического согласия связана и с необходимостью глубокой модернизации российского общества. Тезис о том, что назревшая модернизация требует стратегического согласия в обществе, был, например, включен в вызвавший противоречивые отзывы доклад ИНСОР «Россия XXI века: образ желаемого завтра»2.
Всё правильно, откликается на этот тезис Н.Л. Хананашвили3. Только откуда в нынешнем обществе возьмётся стратегическое согласие, если присутствует властная монополия, не желающая слышать никого и ничего? К мнению общества в нашей стране властные субъекты прислушиваются только тогда, когда оно (мнение) выражается в забастовках, голодовках и перекрытии автотрасс. А в ситуации протеста и «непрерывного пожара» не до стратегий. Сил хватает только на «ручное управление», тактические меры по «умиротворению», включая и такие, как разгон недовольных. В России сегодня нет условий, не выработаны процедуры и механизмы обретения этого самого стратегического общественного согласия.
Приходится констатировать, что декларативность большинства российских «стратегий» и «программ», неизбежно выливается в низкую или даже в нулевую результативность.
Во многом такое положение дел связано с тем, что элитарные круги, монополизировавшие власть, всеми способами стремятся сохранить и расширить свое влияние за счет использования административных ресурсов и зависимых от монополистов во власти политических институтов.
Для сегодняшней властвующей элиты характерно превалирование корпоративных интересов, при дефиците общенациональной солидарности, доминирование группового и личного эгоизма, преобладание психологии временщиков, высокая степень бюрократизации, низкий уровень общей и профессиональной культуры.
Одним из существенных препятствий в преодолении отчуждения власти и общества, устранения самоизоляции властных структур, изменения трактовки политики и политических отношений и, в конечном счете, достижения общенационального согласия является отмеченный выше низкий уровень профессиональной и общей культуры представителей политической элиты. Между тем, в работах политологов сегодня достаточно определенно говорится о важной роли культуры, во всех ее проявлениях (общей, гуманитарной, политической, профессиональной и т.д.) в сохранении завоеваний демократии, в обеспечении национальной безопасности России4.
Т.В. Мусиенко ссылается на результаты новейшего компаративного культурологического исследования, в котором изучалась взаимосвязь ценностей политической культуры, демократии и направленности процессов глобализации и модернизации5. В результате такого изучения был сделан вывод о том, что, как утверждали и более ранние исследователи теории модернизации, степень развитости и широты влияния так называемой «поддерживающей культуры», можно рассматривать как ключевой фактор, объясняющий стабильность или неустойчивость общественной системы в целом. Для нас важно отметить, что определение культуры как «субъективного компонента стратегии общества в преодолении вызовов окружающей его среды, включающего в себя ценности, аттитюды, ориентации, навыки и знания людей»6 раскрывает функциональное значение культуры, в частности политической, для обеспечения безопасности и выживания общественной системы.
В теоретическом плане для нас интересно в данном контексте, что все чаще концептуализация политической культуры, наряду с ценностным включает также и когнитивный компонент. Это свидетельствует о сближении позиций сторонников культурологической парадигмы с точкой зрения их оппонентов, которые отдавали предпочтение рационалистической трактовке политической культуры и особенно роли политического мышления в системе политической культуры.
Политологи все чаще приходят к выводу, что использование для обеспечения долгосрочной глобальной безопасности средств политики предполагает понимание механизмов функционирования мира глобальной политики, в котором существенную роль играет характер действующей политической культуры и политического сознания7.
1 Роль культуры как важнейшего ресурса достижения согласия в трансформирующемся обществе анализируется в диссертации М.М.Охотниковой: Охотникова М.М. Согласие как социальный процесс в трансформирующемся обществе: Автореф. дис. ... д-ра социол. наук. - Тюмень, 2000. - http://dissertation1 .narod.ru/avtoreferats1/a203.htm
2 Россия XXI века: образ желаемого завтра. - М.: Экон-Информ, 2010.
3 Хананашвили Н.Л. Желаем ли образ великодержавного завтра? - http://4cs.ru/materials/publications/wp-id_905/
4 Чижик П.И. Духовная безопасность Российского общества как фактор военной безопасности государства. Монография -М.: ВУ, 2000; Лановенко О.П. Культура как системообразующий фактор международной и национальной безопасности. - Киев, 2004; Николаев П.А. Культура как фактор национальной безопасности России // Офицеры. - 2008. - № 5.
5 Мусиенко Т.В. Социокультурные и политические проблемы глобального развития // Credo. - 2004. - № 3. - http://credonew. ru/content/view/425/29/
6 Это определение приводит Т.В. Мусиенко.
7 См.: Костин А.И. Глобальная безопасность // Глобалистика: Энциклопедия / Гл. ред. И.И. Мазур, А.Н. Чумаков; Центр науч. и приклад. программ «Диалог». - М., 2003. - С. 217-219.
В частности, анализ основных категорий формирующейся социологии культуры безопасности приводит к актуализации такого понятия социологии национальной безопасности, как «стратегическая культура»1.
Что такое стратегическая культура? Понятие «стратегическая культура» берет начало в американской политической науке, и изначально оно характеризовало специфику американского общества.
По определению американского ученого А. Джонсона, стратегическая культура является интегрированной системой символов (язык, аналогии, метафоры и т.п.), определяющих стратегические приоритеты общества, которые отражаются в основных принципах концепции национальной безопасности2. Таким образом, стратегическая культура является совокупностью динамичных историко-культурных, лингвистических, социально-политических и этнических характеристик, которые должны стать основой разработки оптимальных решений, направленных на выживание данной системы.
Таким образом, стратегическая культура - сложная развивающаяся система, объединяющая систему ценностей, стереотипы, мифы, знания, интуицию тех, кто участвует в процессе решения проблем национальной безопасности.
В России подобное стратегическое сообщество не сформировано. Это связано с тем, что в отличие от США, группы господства в Российской Федерации имеют не корпоративное, а номенклатурное происхождение, и на две трети состоят из представителей партийной и хозяйственной номенклатуры. По мнению Э.Н. Ожиганова, групповые психологические и культурные характеристики относительно инертны и изменяется более медленно, чем окружающая их среда деятельности. «Поэтому новая номенклатура воспроизводит основные фрагменты психологии старой, но в специфических формах, что вызвано резкой сменой их представлений о социальном порядке и применении политического насилия для достижения господства»3.
В России, которая должна вступить на путь глобальной модернизации, политические институты неразвиты или функционируют неэффективно, гражданское общество только формируется, поэтому сложилась драматическая ситуация не только отсутствия согласия по поводу базовых интересов и ценностей, но и отсутствия у властвующей элиты сколько-нибудь определенных представлений о векторе целенаправленной работы по достижению стратегического общественно-политического согласия.
Таким образом, стратегическое согласие можно рассматривать как фактор формирования оптимальной модели взаимодействия общественно-политических субъектов в сфере обеспечения национальной безопасности.
Морозов Г.Б.
к.э.н., профессор, зав. кафедрой Уральского государственного педагогического университета
mgb@inbox.ru
Рахманкулов А.В.
аспирант УГПУ
rav66@66.ru
СОВЕРШЕНСТВОВАНИЕ ЕДИНОГО ЭКОНОМИЧЕСКОГО ПРОСТРАНСТВА 2012 -УТОПИЯ ИЛИ ШАГ НАВСТРЕЧУ ВАЛЮТНОМУ СОЮЗУ
Экономическая интеграция на постсоветском пространстве - слишком оптимистичная формулировка, об этом рано говорить - главная цель стран СНГ в отношениях с нашей страной - получить максимальные экономические выгоды при минимальных политических обязательствах. Россия хочет сохранить свое влияние, но является «первым дезинтегратором СНГ»4. К примеру, двойные стандарты Москвы в отношениях с НАТО. Страны Содружества хотят в альянс, России это не нравится, но на наши возражения они резонно отвечают: «А что здесь такого, вы же с ними дружите?» Помимо внешних причин дезинтеграции есть и внутренние - это мотивы местных элит, которым вполне достаточно «своего царя». «Даже этнические русские, живущие в Белоруссии, не хотят подчиняться России, считая, что одного батьки им вполне хватает. Что касается народов, то они, не хотят интегрироваться хотя бы потому, «что у себя им не надо косить от армии, а в России есть Чечня, где убивают». Главный научный сотрудник Центра информационных технологий и систем органов исполнительной власти О. Юнь добавил к перечисленным причинам проблему «технологического захолустья» нашей страны, которая «отстает от Запада и Японии на 3-4 компьютерных уклада».
Интеграция в СНГ обречена не только по экономическим причинам, считает президент института «Общественный договор» А. Аузан. «Мировая история не знает примеров восстановления империй в тех же пространствах. То, что мы наблюдаем сейчас - ЕврАзЭС, ЕЭП, - это постимпериалистический синдром», сказал он. Тем не менее, на взгляд экспертов, существуют и альтернативные сценарии развития отношений России с республиками СНГ. По мнению
1 См.: Рыхтик М.И. Концептуальное осмысление национальной безопасности США: республиканский подход и его воздействие на процесс государственной внешнеполитической стратегии (исторические аспекты проблемы). - С. 76-77. - http://www.cir. nnov.ru
2 Рыхтик М.И. Стратегическая культура и новая концепция национальной безопасности США. - С. 76-77. - http://www.cir.
nnov.ru
3 Ожиганов Э.Н. Стратегическая культура и национальная безопасность Аналитический вестник Совета Федерации федерального собрания РФ. - М., 2006. - № 5(293). - С. 10-11. - http://www.budgetrf.ru/Publications/Magazines/VestnikSF/2006/vestniksf 293-5/vestniksf293-5020.htm
4 База данных Статкомитета СНГ; World Development Indicators. Database.
