CC BY
50
Е.Л. Комбарова,
кандидат юридических наук, доцент, Центральный филиал Российского государственного университета правосудия (г. Воронеж)
СТРАТЕГИЧЕСКИЕ ПРИНЦИПЫ ТАКТИЧЕСКОЙ ДЕЯТЕЛЬНОСТИ СУДА В СФЕРЕ УГОЛОВНОГО СУДОПРОИЗВОДСТВА
STRATEGIC PRINCIPLES OF TACTICAL ACTIVITIES OF THE COURT IN CRIMINAL PROCEEDINGS
В статье анализируются детерминанты тактической деятельности суда в сфере уголовного судопроизводства, подразделяемые автором на четыре группы: 1) регламентация статуса суда как органа государственной власти; 2) особенности уголовно-правового и уголовно-процессуального законодательного регулирования деятельности субъектов доказывания; 3) специфика правоприменительной деятельности дознавателя, следователя, адвоката-защитника, государственного обвинителя и суда; 4) гносеологические аспекты деятельности участвующих в деле непрофессиональных участников процесса — свидетеля, потерпевшего, подозреваемого, обвиняемого. Охарактеризованы обусловленные вышеуказанными факторами стратегические принципы тактической деятельности суда.
The article analyzes the determinants of the tactical activity of the court in the field of criminal proceedings, divided by the author into four groups: 1) regulation of the status of the court as a public authority; 2) features of the criminal law and criminal procedural legislative regulation of the activities of the subjects of evidence; 3) the specifics of the law enforcement activities of the investigator, defense counsel, public Prosecutor and court; 4) the gnoseological aspects of the activities ofparticipating in the case of non-professional participants in the process-witness, victim, suspect, accused. The strategic principles of tactical activity of court are characterized due to the above factors.
Тактико-криминалистические аспекты судебной деятельности теснейшим образом связаны с особенностями функционирования суда как органа государственной власти и субъекта доказывания; спецификой доказательственной деятельности следователя (дознавателя), государственного обвинителя, адвоката-защитника и непосредственно суда, гносеологическими аспектами восприятия и передачи доказательственной информации субъектам доказывания непрофессиональными участниками уголовного процесса.
Соответственно мы выделяем четыре группы факторов, детерминирующих тактику суда:
1. Правовая регламентация статуса суда как органа судебной власти.
2. Особенности уголовно-правового и уголовно-процессуального законодательного регулирования деятельности субъектов доказывания.
3. Специфика правоприменительной деятельности дознавателя, следователя, адвоката-защитника, государственного обвинителя и суда.
4. Гносеологические аспекты деятельности участвующих в деле непрофессиональных участников процесса — свидетеля, потерпевшего, подозреваемого, обвиняемого.
Осуществим анализ вышеуказанных детерминантов тактической деятельности суда, что позволит определить основные стратегические принципы судебной тактики.
В силу закона суд самостоятельно, независимо от чьей бы то ни было воли осуществляет судебную власть, важнейшими чертами правосудия являются объективность и беспристрастность, невозможность реализации судом профессиональной деятельности на стороне обвинения или защиты (ст. 5 ФКЗ «О судебной системе Российской Федерации», ст. 123 Конституции РФ, ст. 1 ФЗ «О статусе судей в Российской Федерации», ст. 15 УПК РФ).
Потому криминалистическая составляющая судебной деятельности характеризуется отсутствием какой-либо четко выраженной тактической линии судебного разбирательства, поскольку таковая всегда будет являться тенденциозной. Судья лишен возможности сформировать какую-либо позицию по делу до ухода в совещательную комнату. В этом основное отличие тактики суда от тактики обвинения и тактики защиты, где стороны в рамках собственных заранее определенных ими правовых позиций проводят определенную тактическую линию поведения, выстраивая соответствующую аргументацию.
Соответственно, вся тактическая деятельность суда является сугубо ситуационной и обусловлена необходимостью поиска алгоритма разрешения значительного спектра сложных судебных ситуаций с целью установления достоверных обстоятельств совершения уголовно наказуемого деяния.
Между тем не все законодательные нормы являются детерминантами тактической деятельности.
Мы считаем, что тактика как категория существует только там, где есть необходимость преодоления каких-либо негативных факторов, препятствующих реализации целей субъекта при наличии выбора одного варианта из нескольких альтернативных.
При этом к данным факторам могут относиться и противодействие достижению нужного результата со стороны заинтересованных лиц, и спектр внешних обстоятельств различного свойства, препятствующих реализации целей субъекта.
Подходы к определению целей судебной доказательственной деятельности неоднозначны.
Концепция объективной истины как методологической базы и конечного целеполагания уголовно-процессуального доказывания многими учеными подвергается сомнению. Авторы указы-
вают на ретроспективный характер события, препятствующий процессу познания, что зачастую находит отражение в вынесении судом оправдательного приговора вследствие недоказанности обвинения. Значителен и субъективизм доказывания, соответственно, вероятность ошибки в оценке доказанности обвинения, в соответствии знания действительности довольно высока, потому абсолютной достоверности знания (как и абсолютной истины) не существует [1—3].
Отмечается специфика некоторых уголовно-процессуальных форм досудебного и судебного производства (дознание, производимое в сокращенной форме, особый порядок судебного разбирательства при согласии обвиняемого с предъявленным ему обвинением и т.д.), не способствующих установлению субъектами доказывания достоверных обстоятельств события [4—6]. Не оптимизирует процесс установления истины и наличие отдельных оснований для прекращения уголовного дела или уголовного преследования (например, ст. 25.1 УПК РФ — назначение меры уголовно-правового характера в виде судебного штрафа). Данные обстоятельства дают основания отдельным исследователям утверждать, что законодатель сознательно идет по пути внедрения в уголовный процесс института формальной истины, вводя такие правила, действующие в досудебных и судебных стадиях процесса, которые не служат обеспечению достижения истины по уголовному делу, а потому в настоящее время является приоритетной концепция истины формальной, а не объективной.
Однако мы солидарны с авторами, убежденными в том, что отрицание возможности установления объективной истины — это «путь порождения неверия в торжество юстиции в целом» [7]; без истины как конечной цели доказывания уголовный процесс «лишается процессуальной самостоятельности, стойкого иммунитета, ориентированного на объективность, легко становясь орудием субъективизма и произвола. Утративший научные ориентиры процесс теряет и нравственные ориентиры. Все становится относительным, вседозволенным, и следователь, судья легко могут впасть в правовой нигилизм» [8]; суд должен стремиться к установлению истины, поскольку адекватность его решений реальности — база авторитета судебной власти [9]; «несмотря на то, что понятие "истина" в действующем УПК РФ не упоминается, это не означает, что деятельность по доказыванию не преследует цели ее установления. Без достижения указанной цели уголовное судопроизводство не решит ни одну из задач, связанных со своим назначением (ст. 6 УПК)» [10].
Отсутствие у суда цели достоверного установления фактических обстоятельств происшедшего события делает бессмысленным процесс доказывания в принципе, лишая уголовное судопроизводство базовой, сущностной основы.
Необходимость установления достоверных обстоятельств происшедшего события — объективной истины — главный детерминант криминалистической тактики суда.
Условия же реализации тактики суда, на наш взгляд, таковы: там, где в рамках законодательных предписаний имеется простор для усмотрения субъектов доказывания (судьи, следователя, дознавателя, государственного обвинителя), обусловливающий свободу выбора (законом предусмотрена диспозитивность осуществления какого-либо процессуального действия либо наличествует возможность выбора какого-либо решения из ряда альтернативных) для преодоления разного рода препятствий в реализации целей субъекта доказывания (и уголовного процесса в целом), именно там есть тактика.
Существенно влияют на тактику суда и уголовно-правовые институты.
Необходимость определения всех элементов состава преступления — объекта, объективной стороны, субъекта и стороны субъективной с целью правильной квалификации деяния по соответствующей статье УК РФ для установления всех обстоятельств, подлежащих доказыванию, регламентированных ст. 73 УПК РФ, очерчивает предмет судебного исследования фактов и обстоятельств, границы доказательственной и, соответственно, тактической деятельности суда.
Институт категоризации преступлений (ст. 15 УК РФ), подразделяющий уголовные деяния на преступления небольшой и средней тяжести, тяжкие и особо тяжкие, также обусловливает существенные особенности тактической деятельности суда, поскольку определенные категории преступлений предусматривают возможность судебного разбирательства в рамках особых процессуальных форм, имеющих свою специфику доказывания, выражаемую, в частности, в особенностях принятия соответствующих процессуальных решений (особый порядок при согласии обвиняемого с предъявленным ему обвинением, разрешение уголовных дел судьей федерального суда общей юрисдикции и коллегией присяжных заседателей и т.д.).
Однако каковы же характер и степень активности суда в установлении достоверных обстоятельств дела?
Отдельные исследователи полагают, что суд, активно осуществляющий процесс исследования
обстоятельств дела, сопряженный с формированием новых доказательств, не может являться объективным, поскольку, получая значимую для дела информацию, неизбежно пополняет доказательственную базу либо защиты либо обвинения [11—14]. В первую очередь, полагают авторы, для суда в этом случае может быть характерен обвинительный уклон в исследовании обстоятельств дела, что превратит состязательный процесс в розыскной [12, 15].
В чем же разница между процессом состязательным и процессом розыскным, где же проходит та самая черта, за которой суд из исследователя превращается в тенденциозного обвинителя?
Как известно, основными отличительными чертами состязательного уголовного процесса являются: 1) разделение процессуальных функций субъектов: наличие противоположных сторон обвинения (уголовного преследования), защиты от обвинения и независимого от сторон суда, разрешающего уголовно-правовой спор по существу; 2) процессуальное равенство сторон.
Розыскной же процесс характеризуется совмещением в одном органе функций уголовного преследования, защиты и разрешения дела по существу.
Полагаем, что активность суда в исследовании доказательств сама по себе не может являться признаком розыскного процесса и свидетельствовать об обвинительном уклоне судебной деятельности, ибо она предопределяется необходимостью установления достоверных обстоятельств события в условиях состязательного уголовного процесса.
Однако судебная активность в установлении фактов и обстоятельств события должна отвечать определенным требованиям: суд не может устранять пробелы предварительного расследования или восполнять недостатки в доказывании, допускаемые государственным обвинителем и защитником.
Потому суд не имеет права по своей инициативе, например, осуществить допрос свидетеля в целях восполнения недостатков доказательственной деятельности стороны (скажем, государственного обвинителя), но вполне может произвести допрос этого же свидетеля для устранения своих собственных сомнений в достоверности тех или иных доказательств, представляемых обвинением или защитой.
Совершенно верно отмечает А. А. Ларин-ков, что степень активности судьи определяется его обязанностью по проверке и оценке доказательств на основании внутреннего
убеждения, находится в пределах этого убеждения и определяется им, иначе будут искажены суть правосудия и назначение уголовного судопроизводства [16].
Таким образом, производство одного и того же судебного действия может являться как правомерным, так и нет, в зависимости от целеполага-ния, которым руководствовался суд при его назначении.
Соответственно, при осуществлении судом доказывания в части инициативного производства судебных действий следственного характера и принятия определенных процессуальных решений единственным разделительным барьером между розыскным и состязательным типом действий суда является целеполагание судебной деятельности, мотивы, которыми руководствовался суд, вынося соответствующие процессуальные решения, назначая и осуществляя производство судебных действий.
Именно здесь, очевидно, может таиться корень потенциальных злоупотреблений правом и тенденциозности со стороны суда, ибо субъективная составляющая деятельности субъекта доказывания, в том числе судьи, наиболее трудна для установления.
Тем не менее суд, являясь самостоятельным субъектом доказывания, должен стремиться к максимально полному познанию достоверных обстоятельств исследуемого события.
В судебном следствии исследование доказательств начинается заново в отличных от предварительного расследования условиях, накладывающих свою специфику на процесс уголовно-процессуального познания. Необходимость постановления именно судом окончательного решения по разрешаемому делу обусловливает безусловную возможность самостоятельного инициирования судьей судебных действий и принятия процессуальных решений для выяснения всех обстоятельств происшедшего события.
Важнейшее значение для тактической деятельности суда имеет основополагающий принцип уголовного процесса — принцип состязательности, предполагающий движение дела прежде всего усилиями сторон.
Соответственно, использование судом тактико-криминалистических приемов должно осуществляться при наличии неполноты либо искажения доказательственной информации, фигурирующей в судебном исследовании доказательств. Соответственно, чем выше степень информационной неопределенности либо противоречивости исследуемых доказательств, тем выше степень активности суда.
Информационные пробелы и неточности обусловлены спецификой гносеологической деятельности профессиональных и непрофессиональных участников уголовного процесса, которые либо оказывают прямое противодействие формированию субъектами доказывания достоверной доказательственной информации, либо неумышленно препятствуют наличию таковой.
Потому важнейшими детерминантами тактики суда являются не только особенности гносеологической деятельности непрофессиональных участников процесса (потерпевшего, свидетеля, обвиняемого), приводящие к информационной неопределенности (противоречивости доказательственной информации), но и невысокое качество правоприменительной деятельности органов, осуществляющих предварительное расследование преступлений, государственного обвинителя, а также адвоката-защитника.
Следственные ошибки могут возникать при организации и планировании расследования, выдвижении и проверке криминалистических версий, принятии следователем процессуальных решений, производстве различных следственных действий.
Ошибки государственного обвинителя могут выражаться в недостатках логической мыслительной деятельности, в частности, при установлении логической связи между доказательствами в рамках их оценки, что в конечном итоге ведет к формулированию ошибочного обвинительного тезиса. Выделяются и ошибки, обусловленные общей пассивной позицией государственного обвинителя (незаявление необходимых ходатайств и т.д.), влекущие неполноту объема доказательственной информации, исследуемой в рамках судебного разбирательства [17, 18], и ряд иных недостатков поддержания государственного обвинения в суде.
Деятельность же адвоката-защитника в уголовном процессе в принципе как таковая имеет существенную специфику, обусловленную односторонней функцией защиты интересов доверителя. Защитник не вправе каким-либо образом ухудшать положение своего подзащитного или же отказаться от принятой на себя защиты, он не является субъектом доказывания, облеченным обязанностью установления достоверных обстоятельств исследуемого события. Как отмечает Э. Д. Синайский, адвокат очень своеобразная фигура в сфере уголовного судопроизводства, так как суд, прокурор, следователь, выясняя все обстоятельства дела, обычно идут от фактов к выводам, адвокат же, напротив, идет от желаемого вывода, обусловленного односторонним целеполаганием его деятельности, к фактам [19].
Вместе с тем существуют и этические критерии допустимости адвокатской деятельности. Как говорится в ст. 10 Кодекса профессиональной этики адвоката, закон и нравственность в профессии адвоката выше воли доверителя, никакие пожелания, просьбы или требования доверителя, направленные к несоблюдению закона или нарушению правил, предусмотренных данным Кодексом, не могут быть исполнены адвокатом [20].
Поскольку адвокат изначально не является субъектом установления истины, по существу, как справедливо отмечает Э. Д. Синайский, «к адвокату могут быть предъявлены только такие требования: добросовестно исполняя все те обязанности, которые на него возложены законом, не допускать никаких незаконных средств и методов, не вводить суд в заблуждение» [19].
Гносеологически ошибочные действия (бездействие) профессиональных и непрофессиональных участников процесса часто обусловливают наличие ошибок судебных.
Потому является весьма актуальной классификация судебных ошибок на первоначальные
— возникающие непосредственно у суда при рассмотрении дела по существу и производные
— ошибки, совершаемые следователем, государственным обвинителем и защитником [21]. Нельзя не учитывать, что временной фактор и особенности субъекта, совершившего ошибки в рамках осуществления своей профессиональной деятельности, оказывают существеннейшее влияние на выбор судом тактико-криминалистических приемов.
В принципе, тактика суда как таковая является производной от тактики обвинения и защиты в силу состязательного характера уголовного судопроизводства. Однако независимость судебной власти предполагает в то же время независимость не только от каких-либо внешних факторов, но и, в первую очередь, независимость гносеологическую.
Потому суд как самостоятельный субъект доказывания не связан версиями обвинения или защиты и вправе выдвигать все объясняющие исследуемое событие версии.
Обязательной проверке подлежит версия обвинения, однако суд вправе не удовлетвориться ею (на это обстоятельство обращали внимание авторы коллективной монографии, посвященной рассмотрению уголовных дел в суде первой инстанции еще в 1972 г., указывая, что суд, выдвигая версии, ни в какой мере не может предопределять свою деятельность оценкой доказательств, данной следователем, и вправе по-своему оценить имеющиеся в деле доказательства и выдвинуть новые версии) [22].
Критичность по отношению к версиям обвинения и защиты — залог объективности суда. Потому, утрированно выражаясь, судья не должен верить никому. Проверке подлежат и совпадающие версии обвинения и защиты о происшедшем событии, например, в случае признания привлекаемым к уголовной ответственности лицом своей вины и заявления ходатайства о рассмотрении дела в особом порядке при согласии обвиняемого с предъявленным ему обвинением. Сам законодатель ориентирует суд на выяснение истинного характера события и, соответственно, на проверку позиций и версий сторон обвинения и защиты, установив правила, в силу которых суд обязан удостовериться в добровольности заявления ходатайства о рассмотрении дела в особом порядке лицом, выразившим согласие с предъявленным ему обвинением; в осознании обвиняемым характера и последствий заявленного им ходатайства (п.п. 1, 2 ч. 2 ст. 314 УПК РФ).
Таким образом, основные стратегические принципы тактики суда в современном уголовном процессе, на наш взгляд, таковы:
1. Обусловленность производства процессуальных действий и принятия тактических решений судом исключительно необходимостью установления достоверных обстоятельств исследуемого события — познания объективной истины.
2. Нейтралитет по отношению к сторонам защиты и обвинения в процессе исследования доказательств.
3. Отсутствие конкретно определенной тактической линии поведения, какой-либо сформированной тактической позиции в отношении фактов и обстоятельств, подлежащих анализу.
4. Исключительно ситуативный характер тактической деятельности суда.
5. Производный характер тактики суда от тактики обвинения и тактики защиты.
6. Опосредованность тактической деятельности суда потребностью устранения противоречий в доказательствах, представляемых сторонами обвинения и защиты, либо необходимостью устранения сомнений суда в достоверности доказательств сторон.
7. Критичное отношение к версиям участников процесса.
ЛИТЕРАТУРА
1. Мизулина Е. Б. Уголовный процесс: концепция самоограничения государств : дис. ... д-ра юрид. наук. — Ярославль, 1991.
2. Лазарева В. А. Доказывание в уголовном процессе. — М. : Юрайт, 2009.
3. Кухта А. А. Природа «судебной истины», постигаемой в уголовном судопроизводстве // Материалы международной конференции, посвященной 160-летней годовщине со дня рождения проф. И. Я. Фойницкого. — Санкт-Петербург, 2007.
4. Лазарева В. А. Стратегия развития института доказывания в уголовном судопроизводстве // Материалы международной конференции, посвященной 160-летней годовщине со дня рождения проф. И. Я. Фойницкого. — Санкт-Петербург, 2007.
5. Карякин Е. А. Проблемы процессуального доказывания в российском уголовном судопроизводстве на основе принципа состязательности : автореф. дис. ... канд. юрид. наук. — Оренбург, 2002.
6. Ревенко Н. И. Возможности проявления формальной истины в уголовном судопроизводстве России // Вестник Омского университета. —
2005. — № 2 (3).
7. Зинатуллин З. З. Проблема истины в современной уголовно-процессуальной науке [Электронный ресурс]. — URL: http://kalinovsky-k. narod.ru/b/st/zinatullin. htm.
8. Печников Г. А. Диалектические проблемы истины в уголовном процессе : дис. ... д-ра юрид. наук. — Волгоград, 2005.
9. Колоколов Н. А. Истина и ложь в уголовном процессе // ЭЖ-Юрист. — 2013. — № 1. — С. 1—3.
10. Доля Е. А. Содержание истины, устанавливаемой в уголовном судопроизводстве // Законность. — 2013. — № 11. — С. 3—9.
11. Карякин Е. А. Теоретические и практические проблемы формирования истины по уголовному делу в суде первой инстанции. — М. : Юр-литинформ, 2009.
12. Лазарева В. А. Состязательность и доказывание в уголовном процессе // Уголовное право. — 2007. — № 3.
13. Лупинская П. А. Доказательства и доказывание в новом уголовном процессе // Российская юстиция. — 2002. — № 7.
14. Михайловская И. Б. Права личности — новый приоритет Уголовно-процессуального кодекса Российской Федерации // Российская юстиция. — 2002. — № 7.
15. Рыбинская Е. Т. Функция суда при рассмотрении уголовного дела // Известия ИГЭА. —
2006. — № 5.
16. Ларинков А. А. Конституционный принцип состязательности сторон и роль суда в доказывании обстоятельств по уголовному делу // Криминалист. — 2013. — № 2 (13).
17. Сазин Д. С. О сущности ошибки прокурора — государственного обвинителя в уголовном судопроизводстве II Ученые записки Орловского государственного университета. — 2011. — № 1 (39).
18. Сазин Д. С. Ошибки государственного обвинителя в уголовном судопроизводстве : автореф. дис. ... канд. юрид. наук. — Воронеж, 2012.
19. Синайский Э. Д. Об адвокатской этике. Лекция 13 января 1965 г. — М., 2015.
20. Кодекс профессиональной этики адвоката : принят 1 Всероссийским съездом адвокатов 31.01.2003 ( в ред. от 20.04.2017) II СПС «Консуль-тантПлюс».
21. Посохина И. В. К вопросу о классификации судебных ошибок II Криминалистъ. — 2011. — № 1 (8).
22. Настольная книга судьи (рассмотрение уголовных дел в суде первой инстанции) I В. Б. Алексеев [и др.]. — М., 1972.
REFERENCES
1. Mizulina E. B. Ugolovnyiy protsess: kontseptsiya samoogranicheniya gosudarstv : dis. ... d-ra yurid. nauk. — Yaroslavl, 1991.
2. Lazareva V. A. Dokazyivanie v ugolovnom protsesse. — M. : Yurayt, 2009.
3. Kuhta A. A. Priroda «sudebnoy istinyi», postigaemoy v ugolovnom sudoproizvodstve // Ma-terialyi mezhdunarodnoy konferentsii, posvyaschennoy 160-letney godovschine so dnya rozhdeniya prof. I. Ya. Foynitskogo. — Sankt-Pe-terburg, 2007.
4. Lazareva V. A. Strategiya razvitiya instituta dokazyivaniya v ugolovnom sudoproizvodstve // Ma-terialyi mezhdunarodnoy konferentsii, posvyaschennoy 160-letney godovschine so dnya rozhdeniya prof. I. Ya. Foynitskogo — Sankt-Peterburg, 2007.
5. Karyakin E. A. Problemyi protsessualnogo dokazyivaniya v rossiyskom ugolovnom sudoproizvodstve na osnove printsipa sostyazatelnosti : avtoref. dis. ... kand. yurid. nauk. — Orenburg, 2002.
6. Revenko N. I. Vozmozhnosti proyavleniya for-malnoy istinyi v ugolovnom sudoproizvodstve Rossii // Vestnik Omskogo universiteta. — 2005. — # 2 (3).
7. Zinatullin Z. Z. Problema istinyi v sovremen-noy ugolovno-protsessualnoy nauke [Elektronnyiy resurs]. — URL: http://kalinovsky-k.narod.ru/b/st/zi-natullin.htm.
S. Pechnikov G. A. Dialekticheskie problemyi istinyi v ugolovnom protsesse : dis. ... d-ra yurid. nauk. — Volgograd, 2005.
9. Kolokolov N. A. Istina i lozh v ugolovnom protsesse // EZh-Yurist. — 2013. — # 1. — S. 1—3.
10. Dolya E. A. Soderzhanie istinyi, usta-navlivaemoy v ugolovnom sudoproizvodstve // Za-konnost. — 2013. — # 11. — S. 3—9.
11. Karyakin E. A. Teoreticheskie i prakticheskie problemyi formirovaniya istinyi po ugolovnomu delu v sude pervoy instantsii. — M. : Yurlitinform, 2009.
12. Lazareva V. A. Sostyazatelnost i dokazyivanie v ugolovnom protsesse // Ugolovnoe pravo. — 2007. — # 3.
13. Lupinskaya P. A. Dokazatelstva i dokazyivanie v novom ugolovnom protsesse // Ros-siyskaya yustitsiya. — 2002. — # 7.
14. Mihaylovskaya I. B. Prava lichnosti — no-vyiy prioritet Ugolovno-protsessualnogo kodeksa Rossiyskoy Federatsii // Rossiyskaya yustitsiya. — 2002. — # 7.
15. Ryibinskaya E. T. Funktsiya suda pri rassmotre-nii ugolovnogo dela // Izvestiya IGEA. — 2006. — # 5.
16. Larinkov A. A. Konstitutsionnyiy printsip sostyazatelnosti storon i rol suda v dokazyivanii ob-stoyatelstv po ugolovnomu delu // Kriminalist. — 2013. — # 2 (13).
17. Sazin D. S. O suschnosti oshibki proku-rora — gosudarstvennogo obvinitelya v ugolovnom sudoproizvodstve // Uchenyie zapiski Or-lovskogo gosudarstvennogo universiteta. — 2011. — # 1 (39).
18. Sazin D. S. Oshibki gosudarstvennogo obvinitelya v ugolovnom sudoproizvodstve : avtoref. dis. ... kand. yurid. nauk. — Voronezh, 2012.
19. Sinayskiy E. D. Ob advokatskoy etike. Lektsiya 13 yanvarya 1965 g. — M., 2015.
20. Kodeks professionalnoy etiki advokata : prinyat 1 Vserossiyskim s'ezdom advokatov 31.01.2003 ( v red. ot 20.04.2017) // SPS «Kon-sultantPlyus».
21. Posohina I. V. K voprosu o klassifikatsii sudebnyih oshibok // Kriminalist'. — 2011. — # 1 (8).
22. Nastolnaya kniga sudi (rassmotrenie ugolov-nyih del v sude pervoy instantsii) / V. B. Alekseev [i dr.]. — M., 1972.
СВЕДЕНИЯ ОБ АВТОРЕ
Комбарова Елена Леонидовна. Доцент кафедры судебной экспертизы и криминалистики. Кандидат юридических наук.
Центральный филиал Российского государственного университета правосудия (г. Воронеж).
E-mail: [email protected]
Россия, 394006, Воронеж, ул. 20-летия Октября, 95. Тел. 8-950-768-77-80.
Kombarova Elena Leonidovna. Associate Professor of the chair of Forensic Science and Criminalistic. PhD in Law.
Central branch of the Russian State University of Justice (Voronezh).
E-mail: [email protected]
Work address: Russia, 394006, Voronezh, 20-letiya Octyabrya Str., 95. Tel. 8-950-768-77-80.
Ключевые слова: детерминанты тактики суда; стратегические принципы судебной тактики; дис-позитивность законодательных норм; качество правоприменительной деятельности; суд как субъект доказывания; цели правосудия; гносеологические аспекты деятельности непрофессиональных участников процесса.
Key words: determinants of court tactics; strategic principles of judicial tactics; dispositivity of legislative norms; quality of law enforcement; court as a subject of proof; goals of justice; gnoseological aspects of nonprofessional participants of the process.
УДК 343.9
