CC BY
47
УДК 81'42
DOI 10.24147/2413-6182.2020.7(4). 745-758
ISSN 2413-6182 eISSN 2658-4867
СТРАХ КАК МОТИВ И МОТИВАТОР ЭЛЕКТРОННОЙ КОММУНИКАЦИИ (НА МАТЕРИАЛЕ ИНТЕРНЕТ-ТЕКСТОВ 2020)
Аннотация: В статье рассматривается говорение о страхе на интернет-страницах 2020 г. Цель исследования заключалась в том, чтобы описать «поле страха», выделив мотивацию субъектов текста о страхе и виды страхов как социально-психологического явления в определенный период. Авторы в исследовании отталкивались от статьи А.М. Пятигорского «Страх из 2009», прилагая тезисы А.М. Пятигорского к страхам 2020 г. В статье выделены определенные виды страхов: медицинский, общественный, технологический и политический. Поле страха структурируется не только по его виду, но и по ролевой модели участников поля - здесь анализируются роли производителей страха, носителей (пациенсов) страха и бенефициантов страха. Описывается мотивация исполнителя каждой роли (стремление к власти, успеху, причащению к группе). Авторы приходят к выводу, что медиатизация страха (говорение о нем в широком пространстве «новых медиа») приводит к превращению индивидуального страха в «большой» страх, характерный для целых групп населения, и одновременно - к коммерциализации страха. Как показывает исследование, выдвинутый А.М. Пятигорским тезис о смене ценностной окраски страха подтверждается материалами 2020 г.: страху начинает приписываться позитивная ценность в силу отмечаемых психологами его мобилизующих свойств.
Ключевые слова: интернет-коммуникация, виды страха, поле страха, ролевая модель участников поля страха, «большой страх».
Для цитирования:
Лассан Э., Кравцова Л. Страх как мотив и мотиватор электронной коммуникации (на материале интернет-текстов 2020) // Коммуникативные исследования. 2020. Т. 7. № 4. С. 745-758. DOI: 10.24147/2413-6182.2020.7(4).745-758.
Сведения об авторах:
1 Лассан Элеонора, хабилитированный д-р гуманитарных наук, профессор кафедры русской филологии
2 Кравцова Людмила, д-р гуманитарных наук, ст. лектор социальных наук и искусства
2
Э. Лассан1, Л. Кравцова2
1 Вильнюсский университет (Вильнюс, Литва) Каунасский технологический университет (Каунас, Литва)
© Э. Лассан, Л. Кравцова, 2020
Контактная информация:
1 Почтовый адрес: LT-01513, Литва, Вильнюс, ул. Университето, 3
2 Почтовый адрес: LT-44244, Литва, Каунас, ул. A. Мицкявичяус, 37
1 E-mail: eleonora-lassan@yandex.ru
2 E-mail: liudmila.kravcova@ktu.lt Дата поступления статьи: 08.09.2020 Дата рецензирования: 01.10.2020 Дата принятия в печать: 02.11.2020
Введение. «Страх правит миром» [Бердяев 1993: 253]. Он «является неизбежной принадлежностью нашей жизни. Постоянно изменяясь, он сопровождает нас от рождения до смерти» [Риман 1999]. В предлагаемой читателю статье мы будем говорить не об эмпирических (страх перед определенным предметом] или метафизических страхах (тоска перед неизвестным будущим] С. Кьеркегора [Кьеркегор 1993], а о социально-психологических страхах современного интернет-сообщества (Рунета], отражающего в целом состояние современных носителей культуры. О страхе написано невероятно много, обширный обзор литературы о природе страха и его роли в поведении человека дан О.С. Фроловой [Фролова 2006]: автор затрагивает проблему страха в трудах философов, психологов, психоаналитиков, политиков и культурологов. ХХ в., как отмечает О.С. Фролова, характеризуется многими мыслителями как «столетие страха» - в силу двух мировых войн, диктатур, разрушительной атомной энергии, межэтнических конфликтов и угроз терроризма [Фролова 2006]. XXI в. начался с событий, принесших новые катаклизмы и общественные проблемы, - соответственно, интерес к проблеме страха не остался в прошлом. Среди работ, появившихся после представленного обзора на русском языке или в переводах, мы можем назвать философские исследования Д.Н. Ба-ринова [Баринов 2018, 2019], Т.К. Касумова и Л.К. Гасановой [Касумов, Га-санова 2014], Г.И. Фаизовой [Фаизова 2010], социологические исследования страхов россиян [Баринов 2009; Седова 2010], исследования политических страхов [Кара-Мурза 2015] и, конечно, добротно изданную в переводе книгу Ж. Делюмо и Дж. Фрезера «Идентификацию ужаса», имеющую вневременную ценность [Делюмо, Фрезер 2009]. Вместе с тем начинает уделяться внимание и трусости - состоянию, базирующемуся на страхе [Walsh 2014]. Проявлять трусость всегда считалось пороком, но, по К. Уол-шу, понятие трусости сегодня крайне размыто и становится предметом манипуляции поступками людей, не способных отличить трусость от мудрой осторожности. При всем многообразии наших представлений о трусости, вызванной страхом, видимо, следует признать наиболее точным определение: «...под воздействием страха не делать того, что должно быть
сделано»1, - добавим: в соответствии с представлением о моральных ценностях общества. Книга К. Уолша «Трусость: краткая история» дополняет разговор о страхе, с одной стороны, с другой - побуждает к проговарива-нию страха как средства его смягчения и освобождения человека от чувства стыда за испытываемое состояние.
Объектом исследования в статье являются тексты интернет-коммуникации, в которых идет разговор о страхе или страх продуцируется самой информацией. Учитывая огромный характер материала, касающегося нашей темы, мы ограничиваем его самим пониманием коммуникации как взаимодействия участников, т. е. реальной или потенциальной возможности обмена информацией: Адресант1 ^ Адресат1 / Адресант2 ^ Адресат2 / Адресант1. Схема такой коммуникации демонстрирует мену ролей в двустороннем общении. Мы сосредоточиваем преимущественное внимание на текстах 2020 г., о котором в издании «Медуза» было сказано одним из пользователей: Есть ощущение, что 2020 год кто-то проклял: эпидемия, нашествие саранчи, природные аномалии (Meduza. 4.07.2020].
Цель исследования: описать «страхи 2020» как социально-культурологическое явление, отраженное в коммуникации, и определенным образом структурировать речевые интернет-практики, порожденные страхом.
Актуальность темы. В 2009 г. появилась статья известного философа А.М. Пятигорского «Страх из 2009», где, в частности, было сказано: «О страхе древнего шумерца мы так же ничего не знаем, как о страхе современного папуаса, а часто и о страхе нашего коллеги или соседа по дому» [Пятигорский 2009: 4]. Позволим не во всем согласиться с известным мыслителем: сегодня о страхах нашего соседа как члена социума мы можем узнать, благодаря социальным сетям, весьма немало. Отметим, что в соцсетях имеется хештег #страх, что говорит о значимости рассматриваемого феномена в сознании пользователей Сети. Почему же с появлением электронной коммуникации разговоры о страхе стали столь интенсивными? Очевидно, здесь следует назвать в качестве основных два фактора:
1] возможность распространения «страшилок» через телевидение2, заинтересованное в повышении рейтинга и в привлечении рекламодателей - базовая эмоция соответствует инстинкту смерти, влекущему человека к возможности испытать страх, не находясь с источником страха в одном пространстве;
2] возможность через блоги и форумы Рунета «исповедаться» перед большой аудиторией и найти тех, кто испытывает соответствующие эмоции.
1 Юдже Дж.Б. Краткая история трусости // Россия сегодня. URL: https://inosmi.ru/ world/20150329/227174979.html.
2 «Машины "страха"» - так назвали современные СМИ участники дискуссии в Са-харовском центре, прошедшей в январе 2020 г.
Говоря о страхе, локализованном во времени, нельзя не отметить, что существуют достаточно постоянные страхи, связанные с медленно меняющимися формами социального поведения (мы не говорим об инстинктивных страхах]: страх войны, страх природных катаклизмов, страх насилия, воровства и т. п., - поэтому выделять страхи определенного периода целесообразно в том случае, если они порождены новыми ситуациями, опасность которых отрефлексирована человеком. В этом смысле 2020 г. выдался необычайно урожайным на события, способные посеять новые страхи.
Таким образом, актуальность исследования заключается во вписанности означенной темы в создание «картины времени» - о наших страхах будут знать больше, чем знаем мы о страхах древнего шумерца.
Обсуждение. Несмотря на то, что страх, трусость ранее всегда считались постыдным явлением [Бердяев 1993], сегодня человек уже не так стесняется своих страхов - его отчужденность, «покинутость» компенсируются возможностью открыться на страницах Сети (можно под псевдонимом] и найти «сочувствующих советующих». В силу этого огромную роль приобретают психологи, ставшие гуру в вопросе «как жить со страхом» или «как избавиться / преодолеть страх» и на этом основании коммерциализирующие страх - в виде онлайн- и электронных консультаций, ответов на форумах с указанием своих данных и т. п. Так построена сегодня индустрия преодоления страха, в плену которого живет человек. Выглядит такая торговля страхом следующим образом: Про Страх. Он сковывает и мешает жить. Пора от него избавляться! Чтобы не пропустить интересное, подпишитесь на мои публикации (www.b17.ru].
В статье «Страх из 2009» А.М. Пятигорский называет основные «страхи» своего детства (1930-е гг.], дифференцированные социально: страх голода, страх ареста, страх туберкулеза, страх войны. Пятигорский отметил парадоксальную вещь: страх - обычный, житейский - начинает приобретать позитивную аксиологическую оценку: «Пусть сколь угодно абсурдно, но в сегодняшнем общественном мнении страх обретает положительный этический статус, статус фактора, объединяющего людей более, чем их разъединяющего» [Пятигорский 2009: 5]. Этот тезис можно подтвердить материалами 2020 г.: Что делать, если вам страшно: учимся правильно бояться, чтобы достичь успеха (выделено нами. - Э. Л., Л. К.] (Про бизнес. 8.02.2020]. Не преодолевать страх, а, объединившись в группу (глагол 1-го лица мн. ч.], «правильно бояться»!
О.С. Фролова в упоминаемой выше работе высказала весьма интересную мысль о том, что страх оказался сегодня плодотворнее надежды. Эта мысль представляется авторам глубоко оправданной: надежда (во всяком случае русская надежда] не предполагает активного участия субъекта в собственной судьбе - она редко бывает деятельной и рациональной; страх же, если это не состояние, связанное с непосредственным
созерцанием объекта угрозы (напр., дикий зверь], иногда вызывающим оцепенение и паралич воли, побуждает человека мобилизоваться, чтобы избежать встречи с опасностью или подготовиться к ней. По Фроловой, страх имеет не только сигнальную, но и креативную функцию, с чем мы готовы согласиться.
Возможность говорить о страхе определенного времени, несмотря на константность страха как одной из базовых эмоций человека, открывается в силу того, что та или иная социальная ситуация, происходящие негативные события приносят «новые страхи» - на смену страху голода приходит страх ожирения, страх «поправиться» (обезофобия) - и он выливается на страницы интернет-форумов, напр.: Испытываю страх поправиться <...> представление о том что цифра перевалит за 55 приводит меня в ужас и я начинаю себя ненавидеть - Наталья 1993 г.; Здравствуйте, уважаемые психологи! <...> Меня зовут Инга, мне 22 года. Последний год у меня жуткий страх поправиться1.
Страх заболеть туберкулезом сменяется канцерофобией: родственник болен раком - заболею ли я? (Яндекс.Здоровье), - а в 2020 г. - новым страхом коронавируса: у меня паника из-за коронавируса (Women.ru. 6.04].
Страх арестов замещается страхом межличностного насилия: Как обезопасить себя от домашнего насилия в условиях карантина (Новая газета. 20.04] - и особенно популярного сегодня кредитно-банковского мошенничества: Эксперт рассказал, как защитить пожилых людей от интернет-мошенников (РИА НОВОСТИ. 3.09].
На смену страху войны приходит страх глобального потепления, изменения климата, сделавший столь популярной в 2019 г. Грету Тун-берг. Под знаком этого страха, который Пятигорский назвал «макрострахом»2, прошел 2019 г., а начало 2020 г. стало в этом отношении продолжением предыдущего: Одной из значимых тем обсуждения стало в I квартале 2020 года изменение климата и аномально теплая зима. Тема была упомянута в Послании президента Федеральному собранию... а генеральный секретарь ООН... назвал климатические изменения одним из «всадников Апокалипсиса» (КРОСС).
«Год тревоги нашей» отразился в Рунете достаточно ярко: он открывается множеством материалов со словом страх: так, начало января дарит читателям статью «Как преодолеть страх: что это такое и как работает» (Хочу все знать. 5.01]. Она содержит дайджест из советов психологов, где подробно рассматриваются причины страха и способы его «приручения», например чаще идти навстречу своему страху, сталкиваясь с объектом фобии. Эту статью разместил некто «Виталий», т. е. обычный
1 Здесь и далее приводятся тексты с интернет-форумов, датируемые 2020 г.
2 «Макрострахом я называю страх, имеющий своим субъектом некоторый абстрактный социум, такой как "планета", "человечество", "люди доброй воли" и так далее» [Пятигорский 2009: 3].
пользователь Сети, который осознает потребности аудитории: Что такое страх? Как бороться со страхом или преодолевать его? (Яндекс.Кью. 16.01], - оценившей статью на высший балл. «Общий» страх конкретизируется во множестве частных: Как побороть страх нового и неудачи и не бояться людей? И выйти из зоны комфорта, чтобы устроиться на работу? (Исповеди. 13.02]; Я жутко боюсь иметь детей (Исповеди. 11.07]. Мы найдем в Рунете множество частных исповедей людей, пытающихся преодолеть тот или иной страх: онкологической болезни, публичного выступления и вообще экзистенциального страха жизни. Так открывается современная «панорама страхов». В попытке преодоления одиночества, перед которым оказался современный человек, он стремится, используя современные возможности, причаститься к социуму, возможно, обуреваемому подобными страхами. Однако гораздо чаще в Рунете встречаются тексты не исповедальной, а назидательной тематики, принадлежащие психологам. В этом отношении можно сказать, что психологи становятся «бенефициантами» страха, поскольку получают определенные дивиденды от состояния своих «пациентов». И в такой коммуникативной цепи (пациенс страха ^ учитель / бенефициант] страх становится и мотивом (страх проговаривается], и мотиватором коммуникации (причащение и успех]. Мы опираемся на классификацию мотиваций по Д. Макклеланду [McClelland, Burnham 2001], выделившему три вида мотиваций: стремление к власти, к успеху и желание причащения к некой группе.
Каковы наиболее частые страхи 2020 г.? Перечислим «российские страхи» по данным опросов двух электронных изданий: На сегодняшний день жители России больше всего боятся того, что заболеют их дети и близкие. Об этом свидетельствуют данные опроса, проведённого «Левада-центром» в марте 2020 года. Этот страх в сильной и очень сильной степени испытывают сейчас почти 80 % опрошенных (REGNUM. 29.04]. Далее идет страх мировой войны / произвола властей и беззакония, страх возврата к репрессиям, потеря работы, стихийные бедствия, старость.
По данным издания «Лайфхакер», опубликованным в Рунете под заголовком «Новые страхи: 5 вещей, которых мы боимся в 2020-м, и как с ними жить» (1.08], к новым страхам относятся: 1] полная виртуализация жизни, что связано с отсутствием непосредственного общения между людьми; 2] новая эпидемия или вторая волна COVID-19; 3] проблемы со здоровьем (стало реально болеть, не зная об этом]; 4] цифровая слежка и вмешательство в тело человека; 5] планирование жизни и карьеры (страх оказаться без сбережений, страх отпуска в чужой стране].
Здесь можно выделить определенные виды страха по их соотнесению с экзистенциально-социальным существованием человека: 1] медицинские страхи, угрожающие самосохранению (болезни и старость]1, 2] общественные, несущие угрозу безопасности, свободе и благополучию.
1 О страхе старости см.: [Лассан 2019].
Действительно «новыми» здесь оказываются технологические страхи (виртуализации и чипирования].
Приведенные страхи можно рассмотреть не только с точки зрения их экзистенциально-социального характера, но и по их социальной дифференциации: как представляется, страх виртуализации скорее характерен для жителей городов, нежели сельской местности - по данным Министерства цифровой связи за 2019 г., не подключены к Интернету только 7,9 % сельских домохозяйств, а 65 % Интернет не нужен. Сельские жители выражают сомнение по поводу этих данных - Интернет нужен, но нет технических возможностей (https://journal.tinkoff.ru/web-village/].
Страх новой волны коронавируса - назовем его медицинским страхом - следует отнести к общим страхам, хотя жители деревень, очевидно, в меньшей степени ощущают себя в опасности: жили, как и живем / Спасаемся от коронавируса в деревне (Яндекс.Дзен. 28.03]. Здесь возникает интересный вопрос: можно ли назвать страх эпидемии «макрострахом»? Он действительно характерен для очень большого числа жителей планеты, вместе с тем это страх скорее «животный», физический, не требующий особой рефлексии. Возможно, следует говорить о некоем «большом страхе», приводящем в движение общественные механизмы и рождающем различные теории - как медицинские, так и конспирологические. Вообще сам опрос о страхах исходит из предположения о существовании «общих» страхов, характерных для большого числа членов общества и целых сообществ. Даже страх ожирения перестает быть индивидуальной проблемой, становясь «большим» страхом, - наше время электронной коммуникации превращает «личные» страхи в «большие» страхи, экстраполируя некоторые вещи на интересы больших групп. Так, модное телевизионное шоу «Снимите это немедленно», появившееся в 2004 г. на канале СТС, продолжает свое существование на YouTube-канале, а также появляется и в текстовом варианте на страницах Рунета в рубрике Яндекс.Дзен: Снимите это немедленно: 5 вещей, которые дешевят ваш образ (16.05]; Снимите это немедленно: 5 вещей, которые никому не идут (18.08]. Сама форма побудительного высказывания с глаголом множественного числа и наречием немедленно побуждает к действию, неисполнение которого влечет опасность оказаться в группе маргиналов. Быть немодным концептуализируется как общественно-социальный страх, о чем свидетельствуют многочисленные анонсы Рунета: как не отстать от моды и выглядеть стильно. 7 советов молодой маме; совсем я отстала от моды. Весьма показательным является вопрос на форуме семилетней давности: в чем забирать ребенка из роддома, говорят сейчас модно в корзинках. так ли это? (Mail.ru]. Понятно, что подобный страх отстать от моды питается индустрией одежды, дизайнерами моды и т. п., которые становятся продавцами (конструируют страх] и бенефициантами этого чувства. Происходит превращение на первый взгляд безопасного для самосохранения
личности явления в причину «большого» страха - желание не выглядеть маргиналом есть реализация потребности в уважении и причащении к группе людей, «идущих в ногу со временем».
Обратимся к новому страху 2020 г. Страх цифровой слежки и чипи-рования, видимо, характерен для тех, о ком сказал А.М. Пятигорский: «Сегодняшнее производство страха СМИ четко ориентировано на потребителя с ослабленной рефлексией и крайне размытой идеей социальной ответственности» [Пятигорский 2009: 5]. «Торговцы страхом» используют потребность людей в получении адреналина, вырабатываемого страхом, в их извечной жажде найти виноватых, с одной стороны, а с другой - они удовлетворяют свое желание ощущать себя носителями некоего тайного знания, расходящегося со знанием «нормативным»: Вы уже слышали о чипировании под видом вакцины от коронавируса? (Яндекс.Район. 7.04].
К вопросу о страхе чипирования причастны и известные люди. Так, Н.С. Михалков в своей программе демонстрирует патент под «демоническим» номером 666 - «числом зверя» согласно Откровению Иоанна Богослова. Главным участником заговора против человечества является, по мнению Н. Михалкова, Билл Гейтс, одержимый идеей сокращения численности населения ^оиТиЬе. 2.05]. Интернет-коммуникация обеспечивает практически мгновенную обратную связь, и по реакции зрителей этой программы мы можем судить о числе людей, разделивших точку зрения «лектора-просветителя» (10 800 просмотров]: Никита молодец!!! Открыл ящик пандоры; Молодец, началось хоть в высших кругах... Правда необходима! Мы ж не стадо!!!!; Билл Гейтс - слуга дьявола!
Сказанное выше позволяет структурировать «поле страха» по определенным параметрам:
1] виды страха: медицинские страхи (боязнь заболеть], общественные страхи и технологические страхи, которые, как показывает описание, перекрещиваются с политическими страхами (описывается роль мирового правительства, «жидо-масонов» и т. п.];
2] ролевая структура участников: в поле страха действуют производители страха (те, кто создают ситуацию и концептуализируют ее как страшную], потребители страха (те, на кого направлено воздействие и кто становятся носителями страха] и бенефицианты (те, кто получают определенную выгоду от воздействия страхом]. Роли могут перекрещиваться: производители страха могут быть и его бенефициантами (например, запугивание людей в политической ситуации мнимой или даже реальной опасностью приносит пользу власти, достигающей определенных целей: массы действуют так, как хочет власть].
Если по указанным параметрам характеризовать текст Н. Михалкова как элемент поля страха, то здесь мы имеем: по виду - технологический страх, совмещенный с политическим; по ролевой структуре - автор передачи выступает производителем страха и бенефициантом, посколь-
ку получает признание (успех] в качестве носителя тайного знания. Производители таких конструируемых страхов пользуются определенным инструментарием: обращением к авторитетным в глазах потребителя источникам, будь то якобы научные материалы или священные тексты.
К. Дуглас и ее соавторы [Douglas, Sutton, Cichocka 2017] называют несколько причин популярности теорий заговоров: эпистемическую (незнание или непонимание происходящего], экзистенциальную (потребность в безопасности] и социальную (поддержание собственного имиджа или имиджа своей группы]. В Рунете с 2016 г. появился и до сегодняшнего дня имеет хождение мем «Страшно. Очень страшно. Мы не знаем, что это такое. Если б мы знали что это такое, но мы не знаем, что это такое». Как он появился? В Тульской области случилось нашествие снежных блох. В снятом по этому поводу ролике женщина говорит корреспондентам: Страшно, очень страшно! <...> Мы даже при своей необразованности можем предположить, что это диверсия какая-то (YouTube). Как видим, ответ женщины полностью коррелирует с возможными причинами теории заговоров - неизвестностью и чувством опасности.
Сторонники теории заговоров производят страх особого рода: создают представление о могущественном невидимом враге, о котором человек / человечество должно знать и в ряде случаев направить свои усилия для борьбы с ним. Цели у подобных теорий чаще всего политические: вызвать антипатию к определенным силам и даже направить действия против них. В ролевой структуре поля страха трансляторы или создатели подобных теорий являются производителями страхов, но вполне возможно назвать их и «торговцами страхом». Исходя из реальной неблагополучной ситуации, действительно угрожающей человечеству, они сеют страх, который, будучи многократно преувеличенным («добавочная стоимость» на «страшную» ситуацию], должен мобилизовать «всё прогрессивное человечество» на борьбу с названными виновниками. Мотивацией таких действий можно назвать стремление к власти (над умами] и достижение определенных целей (успех].
Поскольку мы заговорили о политических страхах, то 2020 г. принес нам «белорусские события», на примере которых можно рассмотреть современный политический страх. «Под политическим страхом я подразумеваю переживание людьми возможности определенного ущерба их коллективному благополучию - боязнь терроризма, паника в результате роста преступности, тревога из-за упадка нравственности - или же запугивание людей властями либо отдельными группами. <...> Политический страх... возникает из конфликтов внутри и между обществами» [Робин 2007: 10-11]. Думается, вполне аргументированным выглядит и сделанное И.В. Радиковым дополнение к представленной выше мысли американского политолога К. Робина: «...политический страх - это не просто страх граждан перед властью. это такое состояние заторможенного по-
литического мышления людей, которое не позволяет критически и самостоятельно осмыслить ту или иную ситуацию» [Радиков 2017: 44-45]. Видимо, такая ситуация сложилась в Беларуси в 2020 г., отяготившись некоторыми особенностями белорусского режима и упорным нежеланием власти уступать свои позиции. В таком состоянии противостоящие группы начинают, как это происходит в Беларуси, транслировать одни и те же лозунги. Так, противники Лукашенко, возмущенные избиениями протестующих, обвиняют власть в ее фашистском характере: В Белоруссии начинается гражданская война. Фашистский режим Лукашенко перешёл к террору населения (/mylnikovdm.livejournal]; Фашистский путч Белоруссии (ЖЖ. Марафонец]. Обвинения в фашизме весьма эффективны (особенно в Беларуси - партизанском крае во время Второй мировой войны], поскольку само слово в силу исторических обстоятельств обладает крайне негативными коннотациями, с одной стороны, а с другой - необъятно широкими возможностями его использования вследствие полной размытости самого понятия «фашизм» в сознании широких масс, не приученных к употреблению термина «национал-социализм» по отношению к гитлеровскому режиму. Поэтому обвинения в фашизме встречаются обычно в ситуации, где имеет место жестокое насилие по отношению к тем, кого считают противником / врагом, что мотивирует использование этого слова в устах протестующих. Однако и власть находит основание для использования данного слова: протестующие выступают под флагом, который был разрешен в Генеральном округе Белорутения Рейхкомисса-риата Остланд (сам флаг ведет свою историю с 1918 г.].
Еще одним инструментом страха («страшилкой»] является угроза Майдана. «Майдан» стал в русском языке нарицательным обозначением протестов с негативной коннотацией - по утвердившемуся в российских СМИ (и не только] мнению: «Майдан» привел к хаосу в/на Украине. Мы говорим, что хотим нового президента, а власть отвечает нам, что тогда будет Майдан. Мы говорим, что большинство белорусов хочет жить в свободной богатой стране, а власть угрожает нам Майданом, - говорит Светлана Тихановская еще в июле. Майдан или арабская весна? На что похожи белорусские протесты (АНТИКОР]; Белорусским властям удалось предотвратить дестабилизацию ситуации в стране, заявил президент Беларуси Александр Лукашенко (Sputnik Беларусь. 19.06]. Разумеется, кроме «фашизма» и «Майдана» существуют другие политические «страшилки»: террористы, иностранное вмешательство, экономическая разруха и т. д. Мы обратили внимание на языковые инструменты запугивания, особенность которых заключается в оперировании размытыми понятиями: в терминах когнитивной лингвистики мы имеем имена фреймов с крайне неясными элементами (слотами] - их использование основано на эксплуатации оценочных, а не дескриптивных элементов. При этом оценочные элементы создаются в рамках определенных идеологических дискурсов,
признаваемых на данном этапе наиболее авторитетными. Так, для большинства носителей языка «Майдан» является символом разрухи и местом торжества украинского национализма. И мало кто знает статью «5 мифов Майдана» Н. Богомолова, где эти мифы развенчиваются1.
Выводы. Страх как неотъемлемое состояние человеческого существования, сохраняя свою физиологическую и когнитивную сущность, в то же время меняет свой характер - в меняющихся социальных обстоятельствах (2020 г.] новые объекты становятся его источником.
Интернет-коммуникация способствует публичному проговарива-нию страхов, в силу чего происходит причащение субъектов страха к определенной группе людей, испытывающих те же эмоциональные состояния или специализирующихся на их облегчении. Происходит медиатизация страха - индивидуальный страх превращается в «большой» страх, что позволяет говорить о страхах времени. Страх становится и мотивом, и мотиватором общения.
Страх как эмоциональное состояние несколько меняет оценочную характеристику: акцентируется его позитивная ценность в силу присущих ему мобилизующих свойств. 2020 г. укрепил эту тенденцию - смену аксиологической окраски страха.
Ситуацию «большого» страха можно представить в виде поля страха, имеющего определенную структуру. Поле структурируется по: 1] видам страха (2020 г. характеризуется медицинским, общественным, технологическим и политическим страхами]; 2] по ролевой модели членов поля: производители / торговцы, пациенсы, бенефицианты страха. Каждая роль имеет специфическую мотивацию: стремление к власти, к успеху, желание причащения к группе. Происходит коммерциализация страха.
Производители страха используют определенный инструментарий: обращение к «научным» или сакральным текстам, использование размытых понятий, имена которых обладают негативной коннотацией. «Продавцы» политического страха в 2020 г. пользовались старым инструментарием - словами с размытым значением (фашизм, Майдан].
В заключение хотелось бы обратиться к метафоре майдана, ставшей после 2014 г. политической «страшилкой». В 1971 г. будущий редактор перестроечного «Огонька» В. Коротич написал на украинском языке замечательное стихотворение, ставшее гениальным пророчеством будущих битв и страстей: «Переведи меня через майдан» (с рефреном этой строки]. В нем старый слепой музыкант просит перевести его через майдан (деревенская немощеная площадь, с одной стороны ограниченная полем]. Его жизнь прошла в шуме этого майдана, где «торжествуют, бьются и воюют». На этом майдане он встретил свою любовь, здесь погиб его сын. Он хочет уйти и умереть в тишине полей. Но... когда умер сын, ока-
1 Богомолов Н. 5 мифов Майдана // РБК. 19 февр. 2014. URL: https://www.rbc.ru/ma-gazine/2014/03/56bc7eeb9a794701b81d2bdd.
залось, что за майданом поля нет: А поля не было, где кончился майдан (пер. Ю. Мориц).
Стихотворение интерпретируется сегодня по-разному в зависимости от установок интерпретатора. Для нас же в стихотворении В. Короти-ча «Майдан» - это место жизни с ее любовью и смертью, ее славой и бесславием. И вне майдана нет ни жизни, ни рая.
Список литературы
Баринов Д.Н. Страх как социальный феномен // Гуманитарный научный вестник.
2019. № 2. С. 39-48. DOI: 10.5281/zenodo.3236740. Баринов Д.Н. Страх как феномен человеческого бытия // Философская мысль.
2018. № 5. С. 77-82. DOI: 10.25136/2409-8728.2018.5.24730. Баринов Д.Н. Феномен социальной тревожности: моногр. Смоленск: Рос. ун-т
кооперации, Смолен. фил., 2009. 150 с. Бердяев Н.А. Экзистенциальная диалектика божественного и человеческого //
Бердяев Н.А. О назначении человека. М.: Республика, 1993. С. 253-357. Делюмо Ж.Ж., Фрезер Дж. Идентификация ужаса / пер. с англ. М. Рыклина. М.:
Алгоритм, 2009. 240 с. Кара-Мурза С.Г. Манипуляция сознанием. Век XXI. М.: Алгоритм, 2015. 462 с. Касумов Т.К., Гасанова Л.К. Страхи в жизни и жизнь в страхе // Вопросы философии. 2014. № 1. С. 34-45. Кьеркегор С. Страх и трепет: [этич. трактаты] / пер. с дат. Н.В. Исаевой, С.Н. Исаева. М.: Республика, 1993. 382 с. Лассан Э. От эйджизма в языке к геронтофобии в тексте // Коммуникативные исследования. 2019. Т. 6, № 4. С. 905-919. DOI: 10.24147/2413-6182.2019.6(4).905-919. Пятигорский А.М. Страх из 2009 г. // Неприкосновенный запас. 2009. № 5 (67). С. 3-16.
Радиков В.И. Политический страх как фактор современной политики // Власть.
2017. Т. 25, № 4. С. 43-49. Риман Ф. Основные формы страха / пер. с нем. Э.Л. Глушанского. М.: Алетейя,
1999. 330 с. URL: https://www.litmir.me/br/?b=69223&p=1. Робин К. Страх: история политической идеи / пер. с англ. А. Георгиева. М.: Прогресс-Традиция, 2007. 363 с. Седова Н.Н. Массовые тревоги и личные страхи // Мониторинг общественного мнения: экономические и социальные перемены. 2010. № 1 (95). С. 135-155. Фаизова Г.И. Роль страха в современном обществе: автореф. дис. ... канд. филос.
наук. Уфа, 2010. 16 с. Фролова О. С. Страх как феномен культуры // Известия высших учебных заведений.
Северо-Кавказский регион. Общественные науки. 2006. № 9. С. 23-29. Douglas К., Sutton R., Cichocka А. The Psychology of Conspiracy Theories // Current Directions in Psychological Science. 2017. Vol. 26 (6). P. 538-542. DOI: 10.1177/0963721417718261. McClelland D., Burnham D. Power is the Great Motivator. Harvard Business Press,
2001. 120 р. (Harvard business review classics). Walsh Ch. Cowardice: а brief history. Princeton: Princeton University Press, 2014. 304 p. DOI: 10.1080/23269995.2015.1032640.
References
Barinov, D.N. (2019), Fear as a social phenomenon. Humanitarian Scientific Bulletin, no. 2, pp. 39-48. DOI: 10.5281/zenodo.3236740. (in Russian).
Barinov, D.N. (2018), Fear as a phenomenon of human existence. Philosophical Thought, no. 5, pp. 77-82. DOI: 10.25136/2409-8728.2018.5.24730. (in Russian).
Barinov, D.N. (2009), Fenomen sotsial'noi trevozhnosti [The Phenomenon of social anxiety], Smolensk, Smolensk filial of the Russian University of cooperation publ., 150 p. (in Russian).
Berdyaev, N. (1993), Ekzistentsial'naya dialektika bozhestvennogo i chelovecheskogo [Existential dialectics of the divine and human]. Berdyaev, N. O naznachenii che-loveka [About meaning of human], Moscow, Respublika publ., pp. 253-357. (in Russian).
Delumeau, J., Frazer, J. (2009), Identifikatsiya uzhasa [Identification of horror], Moscow, Algoritm publ., 240 p. (in Russian).
Douglas, К., Sutton, R., Cichocka, А. (2017), The Psychology of Conspiracy Theories. Current Directions in Psychological Science, Vol. 26 (6), pp. 538-542. DOI: 10.1177/0963721417718261.
Faizova, G.I. (2010), Rol' strakha v sovremennom obshchestve [The Role of fear in modern society], Author's abstract, Ufa, 16 p. (in Russian).
Frolova, O.S. (2006), Strakh kak fenomen kul'tury [Fear as a culture phenomenon]. University News. North-Caucasian Region. Social Sciences Series, no. 9, pp. 2329. (in Russian).
Kara-Murza, S.G. (2015), Manipulyatsiya soznaniem. Vek 21 [Manipulation of consciousness. 21st century], Moscow, Algoritm publ., 462 p. (in Russian).
Kasumov, T.K., Gasanova, L.K. (2014), Strakhi v zhizni i zhizn' v strakhe [Fears in life and life in fear]. Voprosy filosofii, no. 1, pp. 34-45. (in Russian).
Kierkegaard, S. (1993), Fear and Trembling, Moscow, Respublika publ., 382 p. (in Russian).
Lassan, E. (2019), From ageism in the language to gerontophobia in the text: types of hate in the internet. Communication Studies (Russia), Vol. 6, no. 4, pp. 905-919. DOI: 10.24147/2413-6182.2019.6(4).905-919. (in Russian).
McClelland, D., Burnham, D. (2001), Power is the Great Motivator, Harvard Business Press, 120 p. (Harvard business review classics).
Pyatigorsky, A. (2009), Fear from the Year 2009. Neprikosnovennyi zapas, no. 5 (67), pp. 3-16. (in Russian).
Radikov, V.I. (2017), Political fear as a phenomenon in contemporary politics. Vlast, Vol. 25, no. 4, pp. 43-49. (in Russian).
Riemann, F. (1999), Basic Forms of Anxiety, Moscow, Aleteiya publ., 330 p., available at: https://www.litmir.me/br/?b=69223&p=1. (in Russian).
Robin, C. (2007), Fear, Moscow, Progress-Traditsiya publ., 363 p. (in Russian).
Sedova, N.N. (2010), Massovye trevogi i lichnye strakhi [Mass anxiety and personal fears]. Monitoring of Public Opinion: Economic and Social Changes, no. 1 (95), pp. 135-155. (in Russian).
Walsh, Ch. (2014), Cowardice. A brief history, Princeton, Princeton University Press, 304 p.
FEAR AS A MOTIVE AND MOTIVATOR OF INTERNET COMMUNICATION (BASED ON 2020 INTERNET TEXTS)
E. Lassan1, L. Kravcova2
1 Vilnius University (Vilnius, Lithuania) 2 Kaunas University of Technology (Kaunas, Lithuania)
Abstract: The article considers talking about fear on the Internet pages of 2020. The aim of the study was to describe the "field of feaf' highlighting the motivation of the subjects of the text of fear and the types of fears as a socio-psychological phenomenon in a certain period of time. The authors relied on Alexander Pyatigor-sky's article "Fear from the Year 2009" attaching A. Pyatigorsky's theses to 2020 fears. The article highlights certain types of fears: medical, social, technological and political. The field of fear is structured not only by its type, but also by the role model of participants of the field - here the roles of producers of fear, carriers (patients) of fear and beneficiaries of fear are analyzed. The motivation of the performer of each role is analyzed. The authors note that the mediatization of fear (talking about it in a wide space of "new media") leads to the transformation of individual fear into "great" fear, typical to whole population groups and at the same time - to the commercialization of fear As the study shows, put forward by A. Pyatigorsky the thesis of changing of the value color of fear is confirmed by materials of 2020: positive value begins to be attributed to fear due to its mobilizing properties noted by psychologists.
Key words: Internet communication, types of fear, field of fear, role model of participants of field of fear, "great fear".
For citation:
Lassan, E., Kravcova, L. (2020), Fear as a motive and motivator of Internet communication (based on 2020 internet texts). Communication Studies (Russia), Vol. 7, no. 4, pp. 745-758. DOI: 10.24147/2413-6182.2020.7(4).745-758. (in Russian).
About the authors:
1 Lassan, Eleonora, Doctor Habilitatus of the Humanities, Professor of the Department of Russian Philology
2 Kravcova, Liudmila, Doctor of Science in Philology, Senior Lector at Faculty of Social Sciences, Arts and Humanities
Corresponding authors:
1 Postal address: 3, Universiteto st., Vilnius, LT-01513, Lithuania
2 Postal address: 37, A. Mickeviciaus st., Kaunas, LT-44244, Lithuania
1 E-mail: eleonora-lassan@yandex.ru
2 E-mail: liudmila.kravcova@ktu.lt Received: September 8, 2020 Revised: October 1, 2020
Accepted: November 2, 2020
