CC BY
2Стилизация восточных жанровых форм в лирике К.Д. Бальмонта 18801890-х гг. (на примере газели «Черноглазая лань»)
Дьяченко Татьяна Анатольевна,
старший преподаватель кафедры иностранных языков, Астраханский государственный медицинский университет E-mail: dyachenko_tatiana@mail.ru
В статье исследуется интерпретация жанровых форм поэзии мусульманского Востока в лирике К.Д. Бальмонта на примере газели «Черноглазая лань». Символист создает оригинальное произведение, содержательная часть которого регламентирована согласно классической восточной традиции. Интерес русского поэта к Востоку, его духовным и культурным ценностям обусловливается кризисом европоцентристской ориентации творческого сознания в Европе второй половины XIX столетия. В русском поэтическом искусстве «эпохи безвременья» ориентализм получает распространение не только посредством заимствования образов и мотивов восточно-мусульманской литературы, но и через стилизацию ее жанровых форм, в чем прослеживается модный неоромантический «экзотизм».
Ключевые слова: Восток, жанровая форма, стилизация, газель, классическая восточная традиция, эпоха безвременья.
о с
CJ
см см
Ориентальные мотивы, образный строй и жанровая стилизация прочно вошли в поэтику К.Д. Бальмонта, однако, несмотря на обусловленность увлечения Востоком мировоззренческими, биографическими, эстетическими рамками (путешествия по Среднему и Ближнему Востоку, изучение Корана), поэт не пришел к созданию «восточной» концепции в своем творчестве.
Посредством стилизации газели выражается неоромантический экзотизм в лирике символиста. Газель «Черноглазая лань» (1895), как и сборник «В безбрежности» (1895) в целом, поддерживает биографическую линию, начавшуюся в сборнике «Под северным небом» (1894). Произведение посвящено Екатерине Андреевой, образ которой на восточный манер уподобляется грациозному животному. Эпитет в названии произведения точно характеризует особенность внешности - бездонные темные глаза. В своих письмах к возлюбленной К.Д. Бальмонт подчеркивает эту деталь: «Катя любимая, шлю тебе вот только что написанный сонет, к тебе обращенный, и два вчерашних стиха. Если б Ал. Ив. Урусов мог прочесть мой «Портрет», знаю, был бы доволен. А ты, взыскательный художник? <...> Целую тебя и люблю, Черноглаз мой. Твой К.» (20 февраля 1915 г., ст. Пасси, 5. ч.в.) [1, с. 101]; «Катя милая, поздравляю тебя с твоим днем, с тем 13 марта, которое и в моей жизни было днем нового рождения. Не знаю, однако, придет ли к тебе мое письмо как раз к твоему дню. Все пути в Россию стали опять сомнительными. <...> Катя, милая, целую твои черные глаза, люблю, всегда люблю тебя, целую Нинику, Таню, девочек ее, верю в жизнь. Твой К.» (9 марта 1915 г., ст. Пасси, 4-й ч.д.) [Там же, с. 137].
Необыкновенный облик Е. Андреевой отмечает М. Жемчужникова: «В первый же раз, взглянув в ее лицо, я всей душой к ней потянулась, но. за все время ни разу с ней не заговорила. В лице этом - оживленная, открытая готовность пойти к вам навстречу, ответить - именно ответить, ничего не требуя и не ожидая, а в полной вашей свободе. Доброжелательность - в полном этимологическом смысле слова - была в ней господствующим выражением. В ней самой, вместе с полной простотой и открытостью, было что-то величественное, может быть, самая ее наружность этому способствовала. А вернее - в этом сказывалось богатство содержания ее внутренней и внешней жизни.» [4, с. 85]
Л. Шульман в предисловии к мемуарам Екатерины Алексеевны пишет, что «по ее внешности невозможно определить ее родословную - евро-
пеиские, аристократические черты видятся в удлиненном овале лица, тонких, изящных руках, горделивой постановке головы, - образ едва ли не с картин Гейнсборо или Рейнолдса» [7, с. 101]. В целом она обладала тем, что Бальмонт называет «властной красотой»:
Печальные глаза, изогнутые брови,
Какая властная в вас дышит красота!
Усмешкой горькою искажены уста.
Зачем?
Так глубоко волнуешь ты и манишь, -
И страшной близости со мной достигнув, - вдруг
Ты изменяешься. И вновь темно вокруг.
Ты вновь чужая мне. Зачем?
Я умираю.
Что значит этот смех? Что значит этот взгляд?
Глядят так ангелы? Так духи тьмы глядят? [2, с. 96]
Содержание лирического произведения соответствует классической восточной традиции: воспевание женщины и любви к ней. Композиционная структура состоит из двух частей, в графике первой, как и в способе построения сюжетности, прослеживается бальмонтовский импрессионистический метод. В газели демонстрируется соприкосновение с иной ипостасью женского начала: черноглазая лань - возлюбленная, которой поклоняется лирический герой Бальмонта, причем она обладает диаметрально противоположными качествами, она - и светлая, и темная стороны женственности («Что значит этот взгляд? / Глядят так ангелы? Так духи тьмы глядят?» [Там же]) Можно предположить, что в образе лани сочетаются мужское и женское начала, и для лирического героя подобная встреча несет смерть, перерождение и бессмертие («Ты изменяешься. И вновь темно вокруг. / Ты вновь чужая мне. Зачем? / Я умираю» [Там же]).
Прослеживающаяся в анималистическом образе романтическая антитетичность, возможно, создана целенаправленно: так поэт подчеркивает влияние творческого наследия А.С. Пушкина. В «Странице воспоминаний» К.Д. Бальмонт пишет следующее: «Когда я думаю, кто мой любимый писатель, я чувствую, что их много любимых, а было в течение жизни еще больше... Если я попытаюсь восстановить ряд любимых, от самого раннего детства, я вспомню так: Народная песня, Народная сказка, Никитин, Пушкин, «Ангел» Лермонтова, «Гадкий утенок» Андерсена, Майн Рид, Аксаков, Гоголь, Тургенев, Некрасов, снова Пушкин.» [3, с. 24] П.В. Купри-яновский и Н.А. Молчанова, рассуждая о воздействии пушкинского романтизма на поэтические взгляды К.Д. Бальмонта, отмечают, что «в творческом сознании символиста Пушкин был первым из крупнейших поэтов. Бальмонт говорил о Пушкине и его творчестве как определяющем факторе развития русской литературы XIX века. Поэт не только хорошо знал и любил творчество Пушкина, но и глубоко ценил его художественный мир» [5, с. 53].
Формальная сторона второй части стихотворения приближена к образцам восточной лирики:
Черноглазая лань, ты глядишь на меня,
И во взоре твоем больше тьмы, чем огня.
Не гляди. Погляди. От любви я умру.
Я люблю этих глаз роковую игру.
Что мне жизнь! Все забыл, все утратил любя.
Не пойму я тебя. Но люблю я тебя.
Ты ничья. Никому этих глаз не понять.
Подожди! Подожди! Дай хоть взглядом обнять!
[2, с. 96]
К.Д. Бальмонт использует саму форму газели, ее синтаксический строй и ритмику: четыре структурные единицы - бейта - объединяются сплетенной рифмой аавваасс, а игра созвучий («Не глади. Погляди»; «Не пойму я тебя. Но люблю я тебя») создает изящную фонетическую ткань произведения и дополнительное средство его организации.
Стоит отметить пристальное внимание к жанру газели на более позднем этапе творчества К.Д. Бальмонта, когда кризис поэтики символизма способствует новым поэтическим исканиям и приводит к поэзии суфитов, тогда же прослеживается стремление сохранить общие формально-композиционные черты, передать стилевые особенности и гиперболическую возвышенность жанра; на раннем этапе имитация ориентального слога - это, скорее, творческая игра, своеобразное стилевое решение, выражающееся в нарушении канона. Так, в канве восточных форм и образов «Черноглазой лани» нарочито используются импрессионистические парцеллированные конструкции, нагнетающие ощущение мимолетности, газель приобретает подобие полотна, которое поэт-художник создает из мозаики тончайших впечатлений, ассоциаций и воспоминаний.
Кроме того, в ориентальный строй произведения вводится мотив игры («.От любви я умру. / Я люблю этих глаз роковую игру»), характерный как для русской, так и для европейских литератур в целом. Тот, кто искушает игрой (карточной, любовной и т.д.) - это бес-соблазнитель (например, в лермонтовском «Маскараде» Арбенина, долгое время не садившегося за карточный стол, к азартному увлечению подталкивает Шприх, в нем Евгений Александрович сразу узнает нечистого: «Он мне не нравится. Видал я много рож, / А этакой не выдумать нарочно; / Улыбка злобная, глаза. стеклярус точно, / Взглянуть - не человек, -а с чертом не похож» [6, с. 130]), таким образом мотив игры переходит в символический мотив греховного соблазнения, нравственного падения.
В бальмонтовской газели прекрасная лань зачаровывает лирического героя, становится своеобразным символом роковых сил, властвующих над ним («Не пойму я тебя. Но люблю я тебя»). Герой не в силах противостоять любовному искушению и вовлекается в фатальную игру, которая,
сз о со -а
А
—I
о
сз т; о m О от
З
ы о со
возможно, приведет его к гибели («Что мне жизнь! Все забыл, все утратил любя»).
Таким образом, ориентальная поэтическая форма газели получает распространение в лирике К.Д. Бальмонта. Символист создает оригинальные произведения, содержательная часть которых регламентирована согласно классической восточной традиции, в чем прослеживается модный неоромантический «экзотизм».
Литература
1. Андреева-Бальмонт Е.А. Воспоминания. - М.: Изд-во имени Сабашниковых, 1997. - 157 с.
2. Бальмонт К.Д. Собрание сочинений: в 7 т. -Т. 1: Полное собрание стихов 1909-1914: Кн. 1-3. - М.: Книжный Клуб Книговек, 2010. -504 с.
3. Бальмонт К.Д. Страницы воспоминаний // Где мой дом: Очерки (1920-1923). - Прага, 1924. -182 с.
4. Жемчужникова М. Воспоминания о московском антропософском обществе // Фокин П.Е., Князева С.П.: Серебряный век. Портретная галерея культурных героев рубежа Х1Х-ХХ веков: в 3 т. - Т. 1. - СПб.: Изд-во «Пальмира», 2017. - 564 с.
5. Куприяновский П.В. «Пушкин - наше Солнце (к вопросу о восприятии Пушкина Бальмонтом)» // Куприяновский П.В.К.Д. Бальмонт и его литературное окружение. - Воронеж: Воронеж, 2004. - 196 с.
6. Лермонтов М.Ю. Собрание сочинений: в 4 т. -Т. 2.: Поэмы. - Л.: Наука, 1980. - 575 с.
7. Шульман Л. Здесь веет дух добра // Андреева-Бальмонт Е.А. Воспоминания. - М.: Изд-во имени Сабашниковых, 1997. - С. 5-15.
STYLIZATION OF ORIENTAL GENRE FORMS IN THE 1880S-1890S LYRICS OF K.D. BALMONT (ON THE EXAMPLE OF THE GHAZAL «THE BLACK-EYED DOE»)
Dyachenko T.A.
Astrakhan State Medical University
The article examines the interpretation of genre forms of poetry of the Muslim East in the lyrics of K.D. Balmont on the example of the ghazal «The Black-eyed Doe». The symbolist creates an original work, the content of which is regulated according to the classical Oriental tradition. The Russian poet's interest in the East, its spiritual and cultural values is conditioned by the crisis of the Eurocentric orientation of creative consciousness in Europe in the second half of the XIX century. In the Russian poetic art of the «age of timeless-ness» orientalism is spreading not only through borrowing images and motifs of Eastern Muslim literature, but also through the styliza-tion of its genre forms, which traces the fashionable neo-romantic «exoticism».
Keywords: East, genre form, stylization, ghazal, classical oriental tradition, the age of timelessness.
References
1. Andreeva-Balmont E.A. Memories. - M.: Sabashnikov Publishing House, 1997. - 157 p.
2. Balmont K.D. Collected works: in 7 volumes - T. 1: Complete collection of poems 1909-1914: Book. 1-3. - M.: Book Club Knigovek, 2010. - 504 p.
3. Balmont K.D. Pages of Memories // Where is My Home: Essays (1920-1923). - Prague, 1924. - 182 p.
4. Zhemchuzhnikova M. Memories of the Moscow Anthroposophi-cal Society // Fokin P.E., Knyazeva S.P.: Silver Age. Portrait gallery of cultural heroes at the turn of the 19th-20th centuries: in 3 volumes - Vol. 1. - St. Petersburg: Palmyra Publishing House, 2017. - 564 p.
5. Kupriyanovsky P.V. "Pushkin is our Sun (on the issue of Bal-mont's perception of Pushkin)" // Kupriyanovsky P.V.K.D. Balmont and his literary circle. - Voronezh: Voronezh, 2004. - 196 p.
6. Lermontov M. Yu. Collected works: in 4 volumes - Volume 2: Poems. - L.: Nauka, 1980. - 575 p.
7. Shulman L. The spirit of goodness blows here // Andreeva-Balmont E.A. Memories. - M.: Sabashnikov Publishing House, 1997. - P. 5-15.
о с
u
CM CM
