CC BY
35
Литература
1. Габель М.О. Изображение внешности лиц // Белецкий А.И. Избр. труды по теории литературы. М., 1964.
2. Галанов Б.Г. Краткая литературная энциклопедия. Т. 5. М., 1968.
3. Юркина Л.А. Портрет // Русская словесность. 1995. №5.
4. Мартьянова С.А. Образ человека в литературе: от типа к индивидуальности и личности. Владимир, 1997.
5. Кричевская Л.И. Портрет героя. М., 1994.
6. Дмитриева Н. Изображение и слово. М., 1962.
7. Гей Н.К. Художественность литературы. Поэтика, стиль. М., 1975.
8. Кант И. Соч.: в 6 т. Т. 6. М., 1966.
9. Бахтин М.М. Эстетика словесного творчества. М., 1979.
10. Лосев А.Ф. Форма. Стиль. Выражение. М., 1995.
11. Эткинд Е.Г. «Внутренний человек» и внешняя речь. Очерки психопоэтики русской литературы XVIII-XIX вв. М., 1998.
12. Паламарчук П. Опыты в прозе и жизни // Батюшков К. Избранная проза. М., 1988.
13. Николаев Н.И. Внутренний мир человека в русском литературном сознании XVIII века. Архангельск, 1997.
14. Жинкин Н.И. Портретные формы // Искусство портрета. Л., 1927.
15. Дидро Д. Собр. соч.: в 10 т. М., 1946. Т. 5.
16. Апресян Ю.Д. Избр. труды: в 2 т. Т. 2. М., 1995.
Literature
1. Gabel M.O. Portrayal of person's exterior // Beletskij A.I. Selected works on theory of literature. M., 1964.
2. Galanov B.G. Short Literary Encyclopaedia. V. 5. M., 1968.
3. Yurkina L.A. Portrait // Russian literature art. 1995. №5.
4. Martyanova S.A. Image of a person in literature: from the type till the individuality and personality. Vladimir, 1997.
5. Krichevskaja L.I. Portrait of a Hero. M., 1994.
6. Dmitrieva N. Portrayal and word. M., 1962.
7. Gey N.K. Artness of the literature. Poetics, style. M., 1975.
8. Kant I. Works: in 6 v. V. 6. M., 1966.
9. Bahktin M.M. Aesthetics of the verbal art. M., 1979.
10. Losev A.F. Form. Style. Expression. M., 1995.
11. Etkind E.G. "Inner person" and outer speech. Psychopoetics sketches of Russian literature of XVIII-XIX c. M., 1998.
12. Palamarchuk P. Experience in prose and in life // Batyushkov K. Selected prose. M., 1998.
13. Nikolaev N.I. Person's inner world in Russian literary consciousness of the XVIII c. Arkhangelsk, 1997.
14. Zhinkin N.I. Portait's forms // Art of the portrait. L., 1927.
15. Didro D. Collected works: in 10 v. Moscow, 1946. V.5.
16. Apresyan Yu.D. Selected works: in 2 v. V.2. M., 1995.
Башкеева Вера Викторовна, профессор кафедры русской литературы Бурятского госуниверситета, доктор филологических наук, доцент
Адрес: 670017, Улан-Удэ, пр.Победы, д. 11, кв. 26
Bashkeeva Vera Viktorovna, professor of the Russian literature Chair of Buryat State University, DSc. Address: 670017, Ulan-Ude, Pobeda avenue, 11-26 Tel: 83012-210591; e-mail: [email protected]
УДК 821.161.1
А.И. Кушнир
Стих поэмы П.П. Ершова «Сузге»
В статье впервые рассматривается стиховой строй поэмы П. П. Ершова «Сузге», исследуются связи данного текста с поэтическим творчеством Ершова в целом. Анализ доказывает, что сибирское предание «Сузге» П. П. Ершова -это по замыслу экспериментальный текст, стиховое своеобразие которого во многом обязано оригинальному метрическому выбору автора.
А.1. КшЪтт
Verse of poem «Suzge» by P. P. Ershov
This article for the first time investigates a question of verse's specificity of the poem «Suzge» written by P. P. Ershov and analyzes the relations between "Suzge" and Ershov's literature works on the whole. The analysis proves, that "Suzgeh", as it was called «the Siberian legend», is, in fact, the experimental text, and the specificity of it's versification depends on the original metrical choise of author.
2008/10
Поэма П.П. Ершова «Сузге» впервые была опубликована в 12-м томе журнала «Современник» за 1838 г. Работу над текстом автор закончил в сентябре-октябре 1837 г., т.е. через три года после шумного успеха «Конька-Горбунка». «Сибирское предание» «Сузге» осталось в истории русской литературы как второе после «Конька» крупное стихотворное произведение Ершова. Поэма неоднократно перепечатывалась и инсценировалась, на её сюжет тобольским композитором И. Корниловым написана опера «Сузге» (1, с.314). В контексте эволюции четырехстопного хорея в творчестве Ершова, рассмотренной нами в специальной работе (2), важным оказывается исследование стиха «Сузге». Общая стиховая масса текстов поэта (кроме «Конька-Горбунка»), написанных четырехстопным хореем, составляет 1872 стиха. На «Сузге» из этого количества приходится 975 строк, т. е. 52%.
Напомним, что для творческого наследия Ершова в целом характерна невысокая доля белого стиха. Помимо «Сузге» белым стихом разных метров Ершов написал еще 8 текстов: «Смерть Святослава» (1830-е), «Ночь на Рождество Христово» (1834), «Песня казачки» из старинной были «Сибирский казак» (1834), песня хора жрецов Лады из либретто оперы «Страшный меч» (1836), «Кольцо с бирюзою» (1836?), два «Осьмистишия» (1838), «Первый весенний цветок» (1839). Из перечисленных текстов два написаны белым четырехстопным хореем, «Песня казачки» из старинной были «Сибирский казак» - белым четырехстопным хореем с женскими окончаниями. В стихотворении «Кольцо с бирюзою» выдержано чередование каталектик м ж м ж. Можно сказать, хотя Ершов и обращался к белому стиху (особенно активно, видимо, до 1836г.), применение белого четырехстопного хорея с чередованием пяти женских каталектик на одну мужскую встречается только в поэме «Сузге».
Есть два фактора, объединяющих тексты Ершова, написанные белым стихом. Во-первых, «белые» стихотворения поэта носят в основном экспериментальный характер. Это относится и к «Смерти Святослава», и к «Ночи на Рождество Христово», имеющим устойчивые ассоциации с античными стихотворными размерами. «Песня казачки» и песня хора Лады являются откликами на массовое увлечение полиметрией в рамках одного большого текста. Два «Осьмистишия» 1838г. также носят скорее экспериментальный характер. Во-вторых, практически все тексты Ершова, написанные белым стихом (кроме разве что «Осьмистиший»), в семантическом плане наделены устойчивыми музыкально-песенными ассоциациями.
В большей части поэмы выдержано такое чередование каталектик - ж ж ж ж ж м. Формально не разделенный на строфы текст образует четкие ритмические строфоиды-шестишия, состоящие из 5 женских стихов и конечного мужского стиха. Это означает, что на ритмику текста в значительной мере влияют два обстоятельства - безрифменный характер и нагнетание 5 женских каталектик на одну мужскую. Если в астрофическом тексте «Конька» мы вправе были усматривать скрытую двустишную строфичность, то в тексте «Сузге» отчетливо выделяется такая единица, как шестистишие. Тот факт, что Ершов предпочел довольно сложную и не совсем привычную для русского уха схему с 5 женскими окончаниями и четко отбитой мужской концовкой, свидетельствует о сознательном выборе данной формы. В основе подобного выбора лежало, видимо, стремление свести к минимуму ассоциации с русским «сказочным» четырехстопным хореем, ведь перед нами не сказка и не произведение песенного характера. Ершов довольно четко обозначил жанровую принадлежность «Сузге» - это «сибирское предание».
Укоренившаяся в русском поэтическом сознании после споров 1813 г. о гекзаметре мысль о сложной связи между формальными и содержательными элементами (метром и смыслом) требовала подтверждения в стихотворной практике. Судя по тому, что Ершов для произведения самобытного, экзотически «сибирского» выбирает особую разновидность четырехстопного хорея, он был знаком с этими идеями. Данный эксперимент Ершова можно сравнить с подобными экспериментами Жуковского, для которого игра с каталектиками была важным формальным приёмом («Спящая царевна», «Шильонский узник»). Однако Жуковский в аналогичных случаях исследовал другие уровни: в случае с «Шильонским узником» он с помощью однородных каталектик пытался передать своеобразие оригинала, в случае же со «Спящей царевной» он проверял сочетаемость «русского» четырехстопного хорея с «европейскими» однородными ка-талектиками. Задача Ершова, видимо, состояла в другом - создать для текста с оригинальным жанровым обозначением и оригинальную форму, которой и стал белый четырехстопный хорей с нетрадиционным чередованием мужских и женских окончаний.
Ритмика «Сузге» Анализ ритмического уровня стиха «Сузге» выявляет следующую картину распространенности ритмических моделей в тексте: 1) Блещут волны Иртыша! + + - +. 314 ст. - 32,3%; 2) А вдали, клубясь волнами. - + + +. 266 ст. - 27,3%; 3. Снаряжайтесь на Искер! - + - +. 247 ст. - 25,4%; 4. «Где ж она?» - Гроза, подумал. + + + +. 148 ст. - 15%. В «Сузге» вторую позицию по распространенности занимает восходящая ритмическая модель. Нехарактерная для четырехстопного хорея Ершова ситуация объясняется природой данного текста - в безрифменном стихе, к тому же наделенном специфическим чередованием каталектик, концовка стиха нуждается в дополнительной акцентуации. Такая акцентуация и достигается за счет введения большего по сравнению с обычным количества стихов с восходящей ритмической моделью (- + + +). Эту догадку может подтвердить повышенный по сравнению с другими текстами Ершова процент ударности III стопы. В приведенной ниже таблице сравнивается ударность стоп в «Коньке-Горбунке» (1834) и «Сузге» (1837).
I стопа II стопа III стопа IV стопа
«Конёк-Горбунок» 51,6 99,8 40,2 100
«Сузге» 47,2 99,9 42,7 100
Показатель ударности III стопы в «Сузге» действительно выше, чем в «Коньке-Горбунке».
Если интерпретировать ритмику «Сузге» с точки зрения жанровой отнесенности, то перед нами текст с отчетливым «эпическим» ритмом. «Песенная» альтернирующая модель в «Сузге» занимает по распространенности всего лишь третью позицию. Таким образом, обозначенная нами в специальной работе (2) эволюция четырехстопного хорея Ершова от музыкально-песенной разновидности к эпической подтверждается опытными данными.
Архитектоника «Сузгеа Характер чередования каталектик в поэме «Сузге» таков, что увидеть в потенциальных «ритмических шестистишиях» связь с твердыми формами европейской поэзии, в частности с секстиной, довольно сложно. Шестистишия вообще употреблялись в русской поэзии XIX в. нечасто. В то же время в начале XIX в. произошла жанровая дифференциация шестистиший: строфы открытого типа aabccb тяготеют к лирике, а замкнутого типа ababcc - к балладе, «где концовка ..сс как бы отмежёвывает этапы повествования» (3, с.158). Очевидно, что в ритмическом плане (поскольку о рифме как маркере финала шестистишия в нашем случае говорить не приходится) форма ж ж ж ж ж м скорее тяготеет к балладному типу. Речь идет о сходстве именно с закрытым типом строфы с отчетливой концовкой. В нашем случае такой концовкой (ритмической, но не рифменной) служит последний мужской стих.
В «Сузге» специфическое чередование каталектик обеспечивает ритмико-семантическое деление текста. Женские каталектики нагнетаются в 5 стихах подряд - это не только ритмическое нагнетание, но и смысловое. Здесь особенно заметен эффект «ритмической интонации», индивидуальной для каждого текста. Для текстов большого объема с традиционными формами чередования каталектик обнаружение читателем индивидуальной для каждого текста ритмической интонации значительно затруднено. В тексте с парной рифмовкой астрофической природы (пример из творчества Ершова - «Конёк-Горбунок») воспринимаемыми на слух ритмическими единствами могут быть стих, двустишие с парными рифмами или четверостишие aabb. Но максимально связанным ритмически, особенно на фоне большого астрофического текста, окажется именно двустишие с парными рифмами. Соответственно, в такой стиховой форме возможности для соединения синтаксиса и смысла минимальны - объем в два стиха для развертывания мысли или образа критически мал. Между тем, по словам М.Л. Гаспарова, «из факторов, создающих эту интонацию, для читателя заметнее всего семантика» (3, с.326). В «Сузге» чередование каталектик таково, что возможности для соединения ритмики, семантики и синтаксиса значительно больше, чем в «Коньке-Горбунке».
Поясним это на примере из текста, рассмотрев первые 6 стихов поэмы: "Царь Кучум один владеет/ Всей сибирскою землёю;/ Обь, Иртыш, Тобол с Вагаем/ Одному ему подвластны;/ Он берёт со многих дани,/ Сам не платит никому". Ритмически отрывок представляет собой традиционное для «Сузге» шестистишие из пяти женских стихов и одного мужского. Семантически -в первых пяти стихах перечисляются владения Кучума, его собственность, в шестом же стихе устанавливается суть отношения Кучума к землям и властителям вне его владений. При этом
2008/10
синтаксически все шесть стихов содержат одно предложение. В техническом плане данный отрывок показывает реализацию единства ритма, синтаксиса и семантики. Вполне возможно, что выбор стиховой формы для «Сузге» был тесно связан с проверкой возможностей жесткой корреляции между ритмом, синтаксисом и семантикой. Приведенный пример, как и другие аналогичные случаи, обращает внимание прежде всего совпадением актуального членения текста с членением ритмико-семантическим. В «Сузге», в отличие от их скрытого и не явленного читателю функционирования, такие ритмические единицы, как периоды, заложены изначально. Сменяющие друг друга ритмические шестистишия, отбитые мужской концовкой, не только создают периодические колебания, но и сообщают тексту характерную эпическую интонацию. Преобладание «эпического» ритма свойственно «Сузге» не только на строфическом уровне, но и на стиховом.
В ритмическом плане шестистишные строфоиды «Конька» мало отличаются от ритмических шестистиший «Сузге». Уместно поставить вопрос: почему же мы тогда относим строфоиды из «Конька» к открытому (лирическому) типу, а шестистишия «Сузге» - к закрытому (балладному)? На самом деле противоречия здесь нет, так как необходимо прежде всего в таких условных делениях обращать внимание даже на минимальные качественные различия в ритмической интонации строфоидов. У шестистишных строфоидов «Конька» есть одна характерная особенность - на 30 стихов в них приходится всего один полноударный, т.е. шестистишия «Конька» расположены в регистре пониженной ударности. С другой стороны, монотония в них не отмечается: диапазон колебаний снизился, но частота осталась прежней. И всё-таки на фоне данной ритмической детали вряд ли можно говорить о значительной выделенности последнего стиха. Следовательно, шестистишия «Конька» относятся к отрытому (лирическому) типу.
В случае с «Сузге» наблюдается принципиально иная ситуация. Здесь есть монотония, причем монотония эта мало зависит от синтаксического наполнения стиха - она обусловлена ката-лектиками. Поэтому каждый стих с мужским окончанием находится, можно сказать, в сильной ритмической позиции. Пример «Сузге» показывает, насколько выбор стиховой формы влияет на уровень абстракции при восприятии стихотворного текста - в данном случае выбор каталектической монотонии вывел в область ощутимого читателем эффекта такой стиховой элемент, как ритмическое шестистишие. Это шестистишие ощутимо при чтении и особенно декламации текста (декламирующий после каждого шестого стиха имеет возможность «перевести дух»). Предположение, что Ершов с помощью такого приема «проверял» взаимосвязь между формальными элементами и их семантической валентностью, на наш взгляд, имеет под собой основание, особенно с учетом итогов спора о гекзаметре и подобных ершовских игр с формальными элементами в стихотворческой деятельности Жуковского и Пушкина. Формально текст сибирского предания «Сузге» поделен на 22 главы разного стихового объема - от 29 до 65 стихов. Очевидно, что деление на главы - характерный для эпического текста прием - осуществлено в соответствии с семантическим принципом.
Отметим, что в атрибуции «Сузге» как произведения эпического характера мы ориентируемся прежде всего на ритмику текста. В комментарии к академическому изданию произведений П.П. Ершова помещение «Сузге» в раздел «Лирические стихотворения» обосновывается следующим образом: «В драматическом отрывке "Фома-кузнец", отрывках из либретто оперы "Страшный меч", сравнительно небольшой поэме "Сузге" и некоторых других сильна лирическая струя, позволяющая условно отнести их к разделу "Лирические стихотворения"» (1, с. 298). Не отрицая наличия «лирической струи» в анализируемом произведении Ершова, обратим внимание помимо «эпического» характера ритмики и на авторское обозначение жанра - «сибирское предание». Напомним, что в списках и «Сибирском сборнике», вышедшем в Санкт-Петербурге в 1886 г., главы поэмы «Сузге» имели названия, что является характерным признаком текста эпической природы. Относительно глав «Сузге» примечательно и то, что Ершов практически не располагает друг за другом главы примерно одного стихового объема. Главы сменяют друг друга таким образом, что у читателя не возникает ощущения композиционной монотонии. Это правило нарушается только в ряде отрезков, таких как 12,13,14 главы и 17,18,19,20,21 главы. Достаточно их сверить с текстом и названиями глав, чтобы понять: это кульминационные моменты в развитии сюжета. Начало осады Сузгуна описывается в 12 главе, а в конце 14 главы утверждается, что для Сузге надежды больше нет и «бог совсем татар оставил». Это главы небольшого стихового объема (на уровне 30 стихов). В 17-21 главах происхо-
Е.М. Каурова. Философия личности в публицистике И.С. Тургенева
дят окончательные переговоры с татарами, Сузге прощается с подданными, в 21 главе совершает самоубийство. Происходит логическое завершение сюжетной линии, а 22 глава выполняет уже декоративную функцию.
Таким образом, в поэме «Сузге» на уровне архитектоники и композиции обнаруживается четкая и продуманная организация текстового пространства - упорядоченное соотношение частей проявляется как на микроуровнях (смена ритмических шестиший по схеме 6-6-...), так и на уровне общей композиции текста - соотношения 22 глав поэмы между собой. Вряд ли подобная упорядоченность текста случайна - скорее всего, это один из способов реализации авторского замысла.
Таким образом, анализ доказывает, что сибирское предание «Сузге» П.П. Ершова - это по замыслу экспериментальный текст, стиховое своеобразие которого во многом обязано оригинальному метрическому выбору автора. Выбрав в качестве стихотворного размера белый четырехстопный хорей со специфическим чередованием каталектик, Ершов, с одной стороны, работал с привычным после «Конька-Горбунка» размером; с другой - он выбрал такую его разновидность (белый ж ж ж ж ж м), которая открывала широкие возможности для установления на практике жесткой корреляции между ритмическим, синтаксическим и семантическим уровнями текста. Помимо этих специфически стиховых связей поэт четко организовал композиционную канву произведения. Экспериментальный характер текста предопределялся и жанровым своеобразием - территориально прикрепленным «преданием». После шумного успеха хореического «Конька» Ершов много экспериментировал с четырехстопным хореем, семантическая память метра сыграла свою роль в появлении явных перекличек «сибирского предания» с «Коньком-Горбунком».
Литература
1. Климова Д. М. Примечания // Ершов П.П. Конёк-горбунок. Стихотворения. - Л., 1976.
2. Кушнир А.И. Четырёхстопный хорей в творчестве П.П. Ершова // Региональные культурные ландшафты: история и современность. - Тюмень, 2004.
3. Гаспаров М.Л. Очерки истории русского стиха. - М., 2000.
Literature
1. Klimova D. M. Notes // Yershov P. P. The little humpbacked horse. Poems. Leningrad, 1976.
2. Kushnir A. I. Trochaic tetrameter in the poems by P. P. Yershov // Regional cultural landscapes: hystory and modernity. Tyumen, 2004.
3. Gasparov M. L. Essays from hystory by Russian verse. Moscow, 2000.
Кушнир Артем Иванович, аспирант кафедры русской литературы Тюменского госуниверситета
Адрес: Тюмень, ул. Стахановцев, д. 3, кв. 89
Kushnir Artem Ivanovich, post-graduate student of the Department of Russian literature of Tyumen state university
Address: Tyumen, Stakhanovtsev str., 3-89
Тel.: +7(904)4964053; е-mail: [email protected]
УДК 82-95.161
Е.М. Каурова
Философия личности в публицистике И.С. Тургенева
На материале литературно-критических статей И.С. Тургенева рассматривается проблема личности, ядро которой составляют два противоположных начала, стремящиеся к гармоническому сосуществованию. Многослойность личности И.С. Тургенева демонстрируется через соотношение в ней трех начал - природно-естественного, социально-исторического и родового.
E.M. Kaurova
Personality conception in publicistic works of I.S. Turgenev
The author of the article considers the problem of a personality in Turgenev's publicistic works. From writer's point of view personality consists of two opposite conflicting principles which strive for coexisting each other. Further idea is devoted to the structure of personality and its three elements - natural, social (specific) and common to all mankind (generic).
