CC BY
81
ISSN 0869-4362
Русский орнитологический журнал 2015, Том 24, Экспресс-выпуск 1208: 3895-3914
Стерх Grus leucogeranus в Якутии
В.Е.Флинт, А.А.Кищинский
Второе издание. Первая публикация в 1975*
Стерх Grus leucogeranus Pallas 1773 гнездится только на территории СССР и относится к числу самых редких видов птиц. Несмотря на то, что в последние 15 лет изучению стерха уделено серьёзное внимание и сведения о нём приведены в ряде работ, основные биологические особенности этого вида остаются почти неизвестными, а в отдельных случаях литературные данные неверны. К сожалению, такие ошибочные сведения вошли в мировую литературу и, в частности, в Красную Книгу (Red Data Book) Международного союза охраны природы и природных ресурсов (МСОП), куда стерх внесён как исчезающий вид.
Известно, что сейчас существуют две изолированные гнездовые области стерха, каждой из которых, вероятно, соответствует обособленная популяция. Обская популяция занимает бассейн нижней Оби, а якутская — низменные тундры северо-восточной Якутии.
Мы изучали биологию и распространение стерха в Якутии в 1965 и 1971-1973 годах. В 1971 году оба автора обследовали дельту реки Индигирки, в остальные годы стационарные работы проводились В.Е.Флинтом в кустарниковой тундре в окрестностях посёлка Берелях Аллаихорского района Якутской АССР. Радиус наземных обследований составлял около 30 км. Помимо наземных маршрутов, было сделано несколько облётов значительных участков ареала стерха (от реки Хромы на западе до реки Сундрун на востоке) на самолёте и вертолёте. Большую помощь в работе оказал студент Московского университета П.С.Томкович, которому авторы пользуются случаем выразить признательность. Ценные сведения получены от ряда лиц, с благодарностью упомянутых в тексте.
Летний ареал. Собственные наблюдения, обработка литературных данных, опрос местных охотников, оленеводов, рыбаков и лётчиков полярной авиации, а также беседы с зоологами, работавшими в разное время в тундре, лесотундре и северной тайге между реками Яной и Колымой, позволили нам нанести на карту точки встреч птиц и находок гнёзд или птенцов стерха и приблизительно оконтурить современную область его гнездования и регулярного летнего пребывания в 1960-1973 годах (рис. 1).
Крайний западный район обитания стерхов находится в междуречье Омолоя и Яны (Рощевский 1973). Далее, в восточной части дельты Яны пара птиц наблюдалась А.А.Кищинским и С.М.Успенским с 4 по
* Флинт В.Е., Кищинский А.А. 1975. Стерх (Grus leucogeranus Pallas, 1773) в Якутии // Зоол. журн. 54, 8: 1197-1212.
7 июля 1972, но гнездование не было установлено. Ещё несколько восточнее, в низовьях реки Чондон, гнездо стерха с кладкой было найдено Рощевским в 1970 году. По сообщению этого же автора, стерхов с птенцами наблюдал экипаж вертолёта на 71° с.ш. и 142° в.д. По сведениям охотоведа Г.Б.Переломова (устн. сообщ.), гнездование стерха зарегистрировано в Усть-Янском районе.
Рис. 1. Летний ареал якутской популяции стерха (с использованием данных из работ: Воробьёв 1963, 1967; Перфильев 1963, 1965; Егоров 1965, 1971; Рощевский 1973; Успенский и др. 1962, а также собственных наблюдений 1965-1973 годов и опросных данных). 1 — места находок гнёзд или птенцов стерха; 2 — места встреч пар; 3 — места встреч одиночных птиц; 4 — наблюдения стерхов на пролёте (весеннем); 5 — местности, где пары стерхов встречались неоднократно (по опросным данным), но без точных указаний мест находок; 6 — граница гнездового ареала; 7 — граница гнездового ареала, приближённо; 8 — граница основной части гнездового ареала;
9 — горный ландшафт.
Далее к востоку значительное число гнёзд или птенцов найдено в болотистой низинной тундре, приблизительно ограниченной реками Берелях (Елонь), Хрома, Лапча, Гусиная и Русско-Устьинской протокой Индигирки. Здесь в 1960-1962 годах было найдено 10 гнёзд (Перфильев 1965), в 1965 году - 1 гнездо (Flint 1970) и в 1972 - ещё 1 гнездо. В этой же области наблюдалось большинство пар, зарегистрированных в 1960 году при авиаучётах С.Г.Приклонским и С.М.Успенским (устн. сообщ.), встреченных В.Е.Флинтом при наземных и вертолётных маршрутах в 1972-1973 годах, а также нанесённых на карту по сведениям, сообщённым начальником Береляхского отделения совхоза им. Чкалова Е.В.Едукиным в 1972-1973 годах. Несколько южнее реки Берелях у озера Эт-Хатарбыт гнездо в 1960 году было найдено Воробьёвым (1963). По устному сообщению Е.П.Степанченко, лётчики местных авиалиний постоянно наблюдают отдельные пары стерхов в лесотундре между реками Берелях и Аллаиха, где стерхи, по-видимому, обычны. По сведениям, сообщённым Е.В.Едукиным, пары стерхов ре-
гулярно встречаются и в тундрах левобережья реки Хромы. Севернее реки Гусиной гнездование стерха не отмечено.
К востоку от реки Индигирки ареал стерха резко сужается. С севера он ограничен здесь приморскими тундрами, где стерх определённо не гнездится, а с юга — обширным Кондаковским плоскогорьем. В этом участке ареала несколько пар и отдельные особи были встречены при авиаучётах С.Г.Приклонским и С.М.Успенским в 1960 году и нами в 1971 году в нижнем течении рек Керемесит, Шандрин и Сундрун. 8 августа 1971 мы наблюдали у реки Керемесит пару стерхов с подросшим птенцом. Кроме того, нам известна находка гнезда местными жителями в районе посёлка Полярный в том же году.
Далее к востоку, в нижнем и среднем течении рек Алазея, Чукочья и Коньковая, встречи стерха снова становятся спорадичными, хотя ареал заметно расширяется к югу. Сведения об этих встречах есть в работах Воробьёва (1963, 1967) и Егорова (1971). По опросным сведениям, стерхи гнездятся в нижнем течении Алазеи и у озера Большой Олер между реками Алазея и Чукочья.
Наиболее восточная находка относится к озеру Большое Морское, где, по устному сообщению Б.Н.Андреева, в 1972 году было встречено 6 пар стерхов, некоторые из которых имели птенцов. Наиболее южная точка приходится на группу озёр в 120 км северо-восточнее Среднеко-лымска, где в июле 1968 года 3 пары стерхов наблюдал В.Г.Кривошеев (устн. сообщ.). В нижнем течении Колымы и по её правобережью стерха в текущем столетии никто не находил. Не наблюдали стерха летом также южнее Кондаковского плоскогорья и в долине Индигирки.
Есть основания полагать, что как в западной, так и в восточной периферийных частях ареала (исключая центральный участок) стерхи гнездятся «пятнами» по 3-6 пар, отстоящими порой друг от друга на сотни километров. На такую мысль наталкивают устные сообщения В.Г.Кривошеева, Б.Н.Андреева и Г.Б.Переломова, уже упоминавшиеся в тексте.
Таким образом, летний ареал якутской популяции стерха включает типичные и южные тундры, лесотундру и, возможно, самую северную полосу тайги между реками Яна на западе и Колыма на востоке. В подзоне арктических тундр стерх не гнездится. В пределах гнездового ареала стерх не гнездится ни в приморских дельтовых низинах, ни в поймах рек, ни на сухих возвышенностях и нагорьях.
Общая площадь гнездового ареала стерха составляет предположительно около 130 тыс. км2, однако территория сравнительно высокой плотности популяции и регулярного гнездования едва ли превышает 30 тыс. км2.
Часть птиц летует вне этого ареала. Так, например, в середине июня 1959 года одиночный стерх добыт в устье реки Таммы, в 50 км
южнее Якутска (Г.П.Ларионов, устн. сообщ.), а 7-8 июня 1959 шесть птиц наблюдались в среднем течении этой реки.
Пролёт и зимовки. Весенний и осенний пролёт, а также места зимовки якутского стерха представляют пока загадку. Большинство наблюдений за весенним пролётом (Воробьёв 1963, 1967; Успенский и др. 1962; Перфильев 1963, 1965) относятся к долинам нижнего течения рек Индигирка и Алазея, т.е. к непосредственным «подступам» к гнездовому ареалу. Из удалённых от границы ареала точек на территории нашей страны можно назвать только среднее течение реки Баргузин (10 мая 1962 двух взрослых птиц здесь наблюдал В.Е.Флинт) и нижнее течение Амура (5 апреля 1965 В.Г.Панченко наблюдал одиночного стерха у озера Болонь, устн. сообщ.). Отмечен также весенний пролёт стерхов на север по нижней Лене у посёлка Сектях в 1956 году (Капитонов 1962).
На осеннем пролёте 16 сентября 1962 В.Г.Кривошеев наблюдал пару стерхов с молодым в районе Средне-Колымска (Воробьёв 1963). Южнее в последние годы достоверна только одна встреча: с 12 по 20 августа 1965 шесть стерхов держались в пойме реки Борзи (А.Н.Леонтьев, устн. сообщ.). Вместе с тем на территории предполагаемой области пролёта (Прибайкалье, Приамурье) подолгу работали квалифицированные орнитологи (Т.В.Гагина, И.В.Измайлов, Г.К.Боровицкая, О.К.Гусев), которые даже не упоминают о стерхе в своих работах. По-видимому, если стерхи пролетают через эту область, то дисперсно, на большой высоте и в сжатые сроки.
За пределами нашей страны до 1940-х годов стерхи были обычны на весеннем (конец марта - начало апреля) и осеннем (октябрь - начало ноября) пролёте вдоль северо-западного побережья заливов Ляодунского и Бохайвань (ЬаТоиаЬе 1933; Hemmingsen, ОшЫа1 1968). Хе-ммингсен в 1942-1945 годах за две весны и четыре осени, проведённые им у Пейтай-хо и Циньхуандао (северо-западное побережье Ляодунского залива), наблюдал 984 особи. Две виденные им 28 марта 1945 стаи насчитывали по 200-300 птиц. Можно думать, что в те годы этим узким коридором пролетали почти все якутские стерхи, хотя сообщение о столь большом количестве птиц в отдельных стаях кажется нам несколько преувеличенным. Как обстоит дело с весенним пролётом в этом районе сейчас, неизвестно. Однако несомненно, что экологическая обстановка в Северо-Восточном Китае за последние 20-30 лет существенно изменилась в связи с резким увеличением населения и всеми сопутствующими этому обстоятельствами, что не могло не отразиться и на миграционных путях стерха. В Японию стерх лишь залетает, и то далеко не каждый год (Y.Yamashina, устн. сообщ.).
Ещё меньше известно о зимовках якутской популяции стерха. Широко бытующее и вошедшее во все орнитологические сводки (Судилов-
ская 1951; Makatsch 1959; Walkinshaw 1973) представление о том, что стерхи зимуют в нижнем течении реки Янцзы, основано на сведениях Латуша (LaTouche 1931-1933). Сам Латуш стерхов там не видел и, вероятно, базировался на сообщении Стайена, который писал: «White Cranes of small size which I take to be of this species, are common of the Yangtse in winter» (Styan 1891). Сам этот исследователь видел белых журавлей невдалеке от Шанхая в январе 1889 года. Добыть птиц он не смог, но визуально определил их как стерхов. Это единственное известное нам сообщение, содержащее конкретные факты. Давид (David, Ous-talet 1877), проведший в Китае довольно долгое время, считал стерха очень редкой птицей, что как-то не вяжется с представлением о регулярной зимовке целой популяции.
В настоящее время долина нижней Янцзы — один из наиболее освоенных и густо заселённых аграрных районов КНР. Если даже признать возможность зимовки там стерхов в прошлом, у нас мало оснований считать, что это положение сохранилось сейчас.
Особого обсуждения заслуживает высказывание Латуша (1933) о возможности зимовки пролетающих через Китай стерхов в северо-западной Индии. Зимовка в Гхана Бхаратпур, где сейчас расположен заповедник, известна давно. Стерхи зимовали там регулярно до 1880 года, а потом исчезли. В 1960 году в Гхане вновь появились 3 птицы, и с тех пор зимовка восстановилась, причём общее число птиц, проводящих там период с середины декабря до начала марта, колеблется от 30 до 200, а чаще - 70-80 (Walkinshaw 1973). Зимой 1969/70 года в заповеднике зимовало только 12 стерхов (Savage 1970), но именно в это время (26 марта 1970) 76 стерхов было обнаружено Конингом (Koning 1972) в Афганистане у озера Аб-и-Эстада. В последующие годы это озеро высохло, а количество стерхов в Гхане снова возросло до 70-80 особей. Таким образом, есть основания предполагать, что Индия и Афганистан представляют собой единую область зимовки, в пределах которой возможны временные перемещения птиц. Если же учесть регулярное появление стерхов на пролёте в Тургайской депрессии и Астраханском заповеднике, а также отсутствие каких-либо данных о встречах их в странах Передней и Малой Азии, можно с достаточным основанием говорить о том, что в Индии и Афганистане зимует обская популяция. Это предположение тем более правдоподобно, что общее число пролетающих в Казахстане и Астраханском заповеднике стерхов близко к тому, что наблюдается на зимовке в Гхане.
С другой стороны, однако, известные, хотя и редкие встречи стерхов в пролётное время на озере Кукунор (Пржевальский), над Гималаями (Donald 1952), в Северной Монголии (Radde 1963) и Прибайкалье, а также спонтанное возрастание количества стерхов в отдельные годы до 200 особей на зимовке в заповеднике Гхана Бхаратпур невольно
наталкивают на мысль о возможности зимовки в Индии также части якутской популяции. Естественно, что предположение это нуждается в документальном подтверждении.
Таким образом, вопрос о местах зимовки якутской популяции стерха остаётся открытым. Не исключено, что зимовки окажутся непостоянными и крайне дисперсными. Вопрос этот представляется чрезвычайно важным, так как от его решения во многом зависят меры по сохранению стерха.
Возрастная изменчивость окраски. При характеристике возраста стерхов современные исследователи, как правило, не идут далее выделения самых общих категорий — «взрослый», «молодой», «неполовозрелый» (Uspenski 1961; Перфильев 1965). Вместе с тем ещё в прошлом веке Хьюм (Hume 1868) заметил, что у стерха, как и у большинства других крупных птиц, окончательный наряд формируется на протяжении ряда лет. Наши наблюдения подтвердили это. Нам удалось рассмотреть в бинокль с достаточно близкого расстояния 26 птиц. Кое-какие данные оказалось возможным привлечь при анализе литературы (Успенский и др. 1962; Перфильев 1965) и коллекционных материалов. Таким образом, весь материал, иллюстрирующий возрастную смену нарядов, составляет 41 птицу. По окраске оперения и неоперённых участков они распадаются на 4 чётко ограниченные группы. Исходя из строгой сезонности размножения вида, определяющей возрастной интервал между последующими генерациями в один год, и учитывая, что ступенчатая изменчивость наряда или иных морфологических признаков практически у всех видов птиц отражает именно этот интервал, мы выделяем 4 возрастных группы.
Возраст 1 год. Белое оперение тела и крыльев густо испещрено серо-жёлтыми пятнами, отчего птица в полёте кажется не белой, а сероватой (особенно против солнца). Ноги, клюв и неоперённый участок кожи на голове («лицо») тёмные (издали кажутся чёрными).
Возраст 2 года. Общий тон окраски белый, но на затылке, задней стороне шеи и на спине между крыльями хорошо заметные тёмные участки. На крыльях отдельные серо-жёлтые перья. Клюв и «лицо» тёмные, но ноги уже красные.
Возраст 3 года. Оперение чисто белое, за исключением задней стороны шеи и участка спины между крыльями, где сохраняются сероватые пятна. Ноги, клюв и неоперённый участок кожи на голове красные.
Возраст 4 и более лет. Оперение чисто белое, ноги, клюв и неоперённый участок кожи на голове красные. Возможно, что этот наряд птица одевает только на 5-й год жизни.
Возрастная структура популяции. Если рассматривать всех птиц, которых мы наблюдали в природе, и птиц, о которых имеются достаточно надёжные литературные данные в качестве пробы из по-
пуляции, то возрастной состав в пределах гнездового ареала может быть охарактеризован следующим образом (см. таблицу).
Возрастной состав популяции стерха
Возраст, годы Кол-во особей % Возраст, годы Кол-во особей %
1 3 7.3 2 7 17.0 3 14 34.1 4 и старше 47 41.6
Поскольку пары, гнездование которых было твёрдо установлено, всегда состояли из птиц 3-летнего возраста или старше, мы считаем, что стерхи приступают к размножению в возрасте не менее 3 лет. Аналогичные высказывания относительно стерха есть и в работе Хьюма (1868), а относительно других крупных журавлей - в работе Дж.Ар-чибальда (Archibald 1973). Таким образом, потенциально способные к размножению птицы составляют около 75%, тогда как на долю неполовозрелых особей падает только 25% от общего числа птиц, летующих в гнездовом ареале. Это ещё раз подтверждает мысль о том, что часть молодых птиц проводит лето где-то вне гнездового ареала.
Социальная структура популяции. Репродуктивный потенциал популяции зависит от того, в каких сочетаниях держатся в гнездовой период птицы разного возраста и каково происхождение этих сочетаний. Для того чтобы ответить на этот вопрос, рассмотрим все надёжно протоколированные встречи стерхов за период исследования.
А. Одиночные птицы. Все 3 зарегистрированные встречи одиночек относятся к неполовозрелым особям в возрасте 1 года или 2 лет.
Б. Пары. Возрастной состав пар бывает различным: 1) Взрослая птица в возрасте 4 года или старше и годовалая птица. Таких пар встречено две. Это, несомненно, остатки семей, в которых один из родителей погиб во время миграции. Как известно, у крупных журавлей птенцы прошлогоднего выводка возвращаются с родителями в гнездовой ареал и покидают их только при образовании гнездовой территории (Нейфельдт 1973; Walkinshaw 1973). Исключение, по-видимому, представляет только американский журавль Grus americana (Nova-kowski 1966). 2) Взрослая птица (в возрасте 3 года или старше) и молодая в возрасте 2 лет. Эти пары уже придерживаются совершенно определённой территории на протяжении всего гнездового периода, но к размножению не приступают. Таких пар встречено три. Мы считаем, что это вновь образовавшиеся пары в первый год их совместной жизни, т.е. потенциальный репродуктивный резерв. 3) Две половозрелые птицы в возрасте 3 года или старше, образующие также территориальную пару. Таких пар встречено 5, из них 2 определённо гнездились. Эти 5 пар и представляют собой реальный репродуктивный резерв в пробе
из популяции. Реальность эта, однако, весьма относительна, так как размер гибели кладок не учтён.
В. Группы по три и более птиц. 6 июня 1973 была встречена группа из 3 взрослых стерхов, которые вели себя как пролётные птицы. Судя, однако, по поздней дате, в текущем сезоне они уже были обречены на кочевой образ жизни.
Таким образом, неразмножающаяся часть популяции (резерв холостых особей) составляет в пределах гнездового ареала не менее 61.5%, а реально способная к размножению (без учёта гибели кладок) - всего 38.5%. Существенно, что среди встреченных в летнее время стерхов в парах держатся около 80% птиц, а территориальные пары составляют около 62%. Очень важно и то обстоятельство, что из всех встреченных в парах стерхов только половина может быть условно отнесена к числу гнездящихся. Это всегда нужно учитывать при обработке и экстраполяции материалов авиаучётов.
Численность. Трезвая оценка современной численности стерха — одна из центральных задач при разработке мероприятий по его охране. Литературные данные по этому вопросу противоречивы. Так, Воробьёв (1963) определяет общую численность стерхов якутской популяции в 200-250 гнездовых пар, Перфильев (1965) — в 300-350 гнездовых пар, Успенский (Свре^М 1961) — в 500-700 гнездовых пар. Наконец, Егоров (1971) называет самую оптимистическую цифру — 1500 особей. Согласно нашим данным, численность якутской популяции стерха в 19711973 годах составляла около 100 территориальных пар и 100 холостых птиц (в разных сочетаниях), т.е. в целом примерно 300 особей.
Возникает вопрос: чем объяснить такое несоответствие в оценках разных исследователей? Является ли оно результатом реального снижения численности в конце 1960-х годов или объясняется лишь методическими расхождениями при оценке учётных данных? Вопрос этот принципиально важен и чтобы ответить на него, необходимо детально проанализировать исходный материал.
При определении численности стерха в 1971-1973 годах мы опираемся на данные о плотности популяции в основной части ареала, где она наиболее высока (рис. 1). Эти данные получены двояким путём. Во-первых, мы определяли среднее расстояние между территориальными парами стерхов. В 1972 году между посёлком Берелях и рекой Хромой с вертолёта и при наземных маршрутах удалось зарегистрировать 5 таких пар (у озёр Баранаатталаах и Дьяра-Кюэль, у высоты Адягыр, в северо- восточном углу озера Бюгючээн и в урочище Океан). В 1973 году территориальные пары были встречены там же. Кратчайшие расстояния между ними соответственно равнялись 30, 27, 14 и 30, в среднем 25 км. Исходя из этого, можно с достаточным основанием говорить, что в среднем одна территориальная пара приходится на пло-
щадь 625 км2. Учитывая, что территориальные пары составляют около 62% популяции в гнездовом ареале, мы получаем общую плотность, равную 5.1 особей на 1000 км2, причём ошибка здесь возможна только в сторону некоторого завышения.
Второй метод определения плотности популяции — маршрутный учёт с воздуха. 8 августа 1971 между реками Хрома, Гусиная, Индигирка и Сундрун, т.е. в районе с высокой плотностью популяции, был проведён учёт на маршруте протяжённостью в 770 км при ширине учётной полосы 3 км. Учётная площадь составила, таким образом, 2300 км2. На этой площади было учтено 11 стерхов, в том числе 1 пара с подросшим птенцом. Расчёты показывают, что плотность популяции, куда входят как территориальные пары, так и холостые особи, близка к 4.8 особей на 1000 км2.
Почти абсолютное совпадение результатов, полученных двумя различными способами, говорит об их объективности. Во всяком случае, эти данные вполне реальны для центральных частей ареала, где плотность популяции может быть определена в 5 особей на 1000 км2, в том числе 1-2 территориальные пары. Экстраполируя этот показатель на площадь основной части гнездового ареала в 30 тыс. км2, можно считать, что общая численность стерхов там составляет около 150 особей, в том числе около 50 территориальных пар. Принимая во внимание также обширную, но редко заселённую периферийную часть ареала, мы считаем возможным остановиться на конечной цифре в 300 птиц, в том числе 100 территориальных пар и 100 птиц холостого резерва.
Обратимся теперь к анализу исходных данных наших предшественников. Воробьёв (1963) вообще не аргументирует своего вывода. Так же мало аргументировано заключение Перфильева (1965). Несмотря на то, что этот исследователь располагал цифровыми данными маршрутного учёта (длина маршрута за три полевых сезона 900 км, встречено 107 птиц, найдено 10 гнёзд), при определении общей численности он не приводит расчётов, а ограничивается формальным указанием («на основании наших исследований»). Вместе с тем использовать ретроспективно цифровые данные Перфильева можно. Если допустить, что загнездившиеся пары составляли половину всех стерхов, встреченных в парах (см. выше), и что у большинства размножавшихся пар гнёзда были найдены (к чему исследователь определённо стремился), то расстояние между отдельными территориальными парами оказывается близким к тому, что наблюдали мы.
Успенский (СврешИ. 1961) аргументирует свою оценку численности достаточно подробно. На основании учётов с воздуха (протяжённость и трасса в работе, к сожалению, не приведены) он установил, что расстояние между гнездовыми (правильнее было бы говорить — территориальными) парами составляет от 12-14 до 30-35, в среднем около
20 км. Исходя из этого, автор определяет плотность популяции в 25 гнездящихся пар на 100 км2, что при экстраполяции на площадь ареала в 2500-3000 км2 позволяет ему оценить общую численность в 500700 гнездящихся пар. Нетрудно заметить, что при расчётах здесь допущены элементарные арифметические ошибки, причём на два порядка при определении плотности популяции и на один порядок (с обратным знаком) при оценке площади ареала. Это можно было бы рассматривать как следствие типографской опечатки, если бы все цифровые данные и расчёты не были бы дословно повторены в более поздней работе (Успенский и др. 1962). К сожалению, эти же данные вошли официально в Красную Книгу МСОП. В действительности же исходные материалы (расстояние между территориальными парами) оказываются верными и близкими к нашим.
Самые фундаментальные расчёты приведены в работе Егорова (1971). Он проводил учёты с самолёта и вертолёта в 1963, 1964 и 1966 годах. На маршруте общей протяжённостью 1650 км при ширине учётной полосы 1 км он зарегистрировал встречи 77 стерхов, что при пересчёте даёт плотность популяции от 0.45 до 0.50 особей на 10 км2. Исходя из общей площади ареала 32000 км2, автор определяет суммарное число стерхов в 1500 особей. Аргументация безукоризненна. Однако в расчётах Егорова настораживают два обстоятельства. Во-первых, он определяет ширину учётной полосы в 1 км, т.е. 0.5 км по каждому борту машины. Между тем, стерх — крупная и заметная птица, и во вторую половину лета на фоне зелёной тундры его видно за 1.5-2 км. К этому следует добавить особый психологический фактор: стерх вызывает повышенный интерес, и мы, обладая известным опытом авиаучётов, просто не можем себе представить, чтобы стерх, зарегистрированный на расстоянии, превышающем 0.5 км, не был бы внесён в учётную карточку. Иными словами, мы считаем, что учётные данные должны быть пересчитаны на полосу шириной не менее 3 км. Во-вторых, августовский учёт 1963 года фигурирует и в другой работе (Егоров 1965), где автор, однако, характеризует его совершенно иными параметрами: длина маршрута 800 км (вместо 400), а ширина учётной полосы 0.5 км (вместо 1 км2). Нет никаких оснований исключить предположение, что подобной же «переработке» подверглись и маршруты 1964 и 1966 годов.
На первый взгляд ретроспективное изменение параметров маршрута не должно сказаться на конечном результате, так как учётная площадь остаётся неизменной. Однако подобная постановка вопроса коренным образом меняет такой показатель, как встречаемость, т.е. количество птиц, зарегистрированных на единицу маршрута. Поэтому мы считаем, что за истинную длину маршрута следует принять ту, которую сам исследователь привёл в своей первой работе. Если сопоставить это с упоминавшимся психологическим фактором, результаты
учёта предстанут в совершенно ином виде: на маршруте длиной 800 км при ширине учётной полосы 3 км встречено 18 стерхов, что при пересчёте даёт показатель плотности популяции не 45 особей на 1000 км2, как утверждает Егоров, а всего лишь немногим более 7, что вполне сравнимо с нашими данными.
Таким образом, сравнительный анализ исходных данных показывает, что расхождения в общей оценке численности стерха разными авторами обусловлены не реально существующей ситуацией, а методическими погрешностями. Есть основания полагать, что популяция стер-ха сейчас относительно стабильна, и если в последние годы и произошло некоторое снижение численности, то оно не было значительным.
Оставляя в стороне дискуссионный вопрос о прошлом распространении стерха, которому будет посвящена специальная работа, мы тем не менее можем констатировать заметное снижение численности этого вида на протяжении последних 200 лет. Несомненные свидетельства о встречах стерха в летний период в Приуралье, Казахстане, Западной Сибири и Прибайкалье, обобщённые в работе Кирикова (1966), хотя и не доказывают его гнездования там, но позволяют судить об общем значительном резерве холостых бродячих особей, составляющих, естественно, лишь часть популяции, размеры которой, по-видимому, существенно превышали современные. Об этом же говорят наблюдения больших перелётных стай, насчитывавших иногда до 300 птиц (Кири-ков 1966). Современный реальный запас стерхов угрожающе мал, темпы размножения низки, и это в сочетании с исторической тенденцией к дальнейшему сокращению численности не оставляет места для оптимистических прогнозов, отзвуки которых проскальзывают в печати (Егоров 1971).
Биология, размножения. Стерхи прилетают на места гнездования в последнюю декаду мая, когда тундра ещё в значительной мере покрыта снегом (Перфильев 1965). По времени прилёт совпадает с массовым пролётом гусей. Прилетают стерхи обычно парами, несколько реже встречи одиночных особей и групп из 3 птиц. По данным Перфильева (1965), иногда наблюдаются стаи по 5-10 особей, однако это, скорее, исключение.
Предгнездовой период у стерхов очень короток. Во всяком случае места, где располагаются гнёзда, освобождаются от снега только в самых первых числах июня (1-4 июня), а полные кладки в гнёздах были найдены уже 7, 10 и 11 июня (Перфильев 1965; наши данные). Сроки откладки яиц зависят от погодных условий данной весны и могут существенно варьировать. Так, яйца с полностью сформировавшимися и покрытыми пухом зародышами Перфильев (1965) находил 8 июля 1962, тогда как мы аналогичную стадию развития застали уже 23 июня 1972. Сроки инкубации стерха неизвестны, но, исходя из про-
должительности насиживания у других крупных журавлей (японского Grus japonensis, американского, даурского G. vipio), которая составляет 30-35 сут (Archibald 1973), можно определить возраст этих эмбрионов в 22-24 дня. Таким образом, сроки откладки яиц в приведённых двух случаях будут соответственно 15-17 июня и 31 мая — 1 июня, т.е. разница составляет более 2 недель. Весна 1972 года действительно была необычайно ранней. Описанный Воробьёвым (1963) случай нахождения ненасиженной кладки стерха 2 июля, несомненно, объясняется тем, что эмбрионы погибли (возможно, от охлаждения). В таких случаях самка продолжает насиживание очень долго (Перфильев 1965). Можно быть уверенным, что к середине июля даже в самых поздних кладках птенцы уже вылупляются. Конкретный случай вылупления птенцов зарегистрирован только однажды, 28-29 июня 1960 (Воробьёв 1963).
По-видимому, как и у многих других журавлей, в кладке вылупляются оба птенца, но один из них гибнет в первые дни жизни. Во всяком случае, оба яйца всегда оказывались оплодотворёнными (Перфильев 1965; наши данные), тогда как при взрослых птицах мы неизменно наблюдали одного подросшего птенца. На зимовках в Индии в состав семей стерхов всегда входят 2 взрослые птицы и 1 молодая (Hume 1868).
Расположение и устройство гнёзд, величина кладки, размеры и окраска яиц стерха описаны достаточно подробно (Воробьёв 1963; Перфильев 1963, 1965). Добавим лишь, что гнездовые территории стерхов всегда приурочены к более или менее обширным плоским приозёрным котловинам (лайдам), заливаемым весной талыми водами на глубину 25-50 см. Связь места для устройства гнезда непосредственно с берегом озера или перешейком между двумя озёрами, которую подчёркивают Воробьёв и Перфильев, носит случайный характер.
Гнездо, по-видимому, может использоваться несколько лет подряд. Во всяком случае, одно из осмотренных нами гнёзд состояло из отчётливо выраженных слоёв старой, пропитавшейся водой осоки, тогда как верхний слой, образующий непосредственно лоток, был сделан из совершенно сухих стеблей и листьев. Осока для лотка была собрана птицами в непосредственной близости от гнезда, и это место сразу бросалось в глаза. Аналогичные данные приведены в работе Рощевского (1973).
В насиживании яиц принимают участие, по-видимому, обе птицы. Во всяком случае, Рощевский (1973) сообщает, что при смене партнёров на гнезде подлетевшая птица делает «своеобразный поклон», после чего сменяет насиживающую. Мы провели вблизи одного из гнёзд стерха около 50 ч, но смены партнёров не наблюдали. Правда, постоянного наблюдения за гнездом не велось, однако каждый раз, когда мы осматривали в бинокль гнездо с насиживающей птицей, ею всегда
оказывалась самка (помимо мелких размеров, она отличалась от самца окраской, соответствующей трёхлетнему возрасту). Нужно, однако, добавить, что яйца были в последней стадии инкубации, и, возможно, с этим связан такой нетипичный для журавлей режим насиживания.
В поведении самца в этот же период прослеживалась строгая цикличность: днём он отсутствовал и кормился за пределами нашей видимости, а ночью находился в 100-150 м от гнезда. Однако мы ни разу не наблюдали его спящим. Несмотря на то, что днём самец удаляется
о __и «-»
до 2 км, он поддерживает зрительную связь с насиживающей самкой. Во всяком случае, при слёте самки с гнезда он всегда присоединялся к ней через 1-2 мин.
Насиживающая самка сидит на гнезде несколько распластавшись и держит голову невысоко, лишь при тревоге вытягивая шею вверх. Птица всё время поворачивает голову, осматривая окрестности. Примерно раз в 2 ч она встаёт и переворачивает яйца. Садясь на гнездо, сначала приседает низко, затем опускает грудь, накрывая взъерошенным оперением яйца, и после этого окончательно садится, подгибая ноги. С интервалами в 1 ч она на короткое (до 5 мин) время засыпает, спрятав голову в оперении спины. При появлении человека в радиусе около 2 км спокойно покидает гнездо и, отойдя на 100-150 м, молча взлетает. При дальнейшем приближении человека садится в 100-150 м и демонстративно отходит, несколько пригнувшись и расправив крылья в горизонтальной плоскости. Самец во время отвлекающей демонстрации самки дублирует её действия, но держится на несколько большем расстоянии от угрожающего объекта. В полёте вблизи гнезда он также держится выше и сзади самки.
Если человек появляется вблизи гнезда внезапно, насиживающая птица слетает без отвлекающей демонстрации и долго не возвращается на гнездо. Таким образом, поведение стерхов у гнезда существенно не отличается от поведения других журавлей.
Сон. Наблюдать спящих стерхов нам пришлось трижды: один раз это была одиночная птица, в двух других случаях — территориальные пары. Все три раза мы наблюдали спящих стерхов ночью, между 3 и 5 ч. Для сна птицы выбирают открытые, залитые водой участки лайды, удалённые не менее чем на 100 м от ближайшего бугра или кустов. Спящий стерх стоит на одной ноге, спрятав другую в оперение живота. Голова спрятана под крыло сверху, шея прижата к телу. Каждые 4-5 мин спящая птица просыпается, поднимает голову и осматривается, после чего засыпает снова. Иногда проснувшаяся птица вытягивает горизонтально крыло или делает несколько движений свободной ногой. Общая протяжённость сна, по нашим наблюдениям, не превышала 2 ч. В одном из случаев сон сменился кормёжкой, в двух других — чисткой оперения. Сон на одной ноге со спрятанной под крыло
головой, вероятно, можно считать полным глубоким сном. Несомненно, что в течение суток он дополняется периодами частичного сна, во время которого птицы неподвижно стоят, не принимая характерной для глубокого сна позы. Таких птиц мы неоднократно и подолгу наблюдали в любое время суток.
Питание. Как показал анализ желудков, стерхи являются всеядными птицами (Uspenski 1961; Ушенский и др. 1962; Воробьёв 1963; Перфильев 1965). Основу их пищи, однако, составляют растения, что на индийских зимовках установил ещё Хьюм (Hume 1868). В тундрах главный их корм — корни, корневища и прорастающие стебли осок, пушиц, злаков, чемерицы и других растений, ягоды шикши. Вместе с тем стерхи часто поедают мелких грызунов, насекомых, изредка рыбу. В соответствии с этим и способы добывания пищи у стерхов различны. На залитых водой болотистых лайдах стерхи кормятся интенсивно, но сравнительно кратковременно (каждая кормёжка занимает 15-20 мин). Птица в это время почти не перемещается, погружает клюв и голову в воду, поворачивая клюв вбок или на себя почти под прямым углом, энергично выдёргивает подводные части растений и, подняв голову, глотает их. Глубина воды в местах кормёжки не превышает 25-30 см.
Совершенно иначе кормятся стерхи на сухих буграх или на мохово-осоковой полигональной тундре. Здесь птицы неспешно, хотя и довольно быстро, перемещаются на весьма значительное расстояние, иногда останавливаются на мгновение, внимательно осматривают грунт и снова продолжают движение. По-видимому, именно при такой кормёжке они добывают животную пищу (грызунов, насекомых), а также ягоды.
«Танцы» стерхов. Танцы стерхов упоминаются и даже описаны неоднократно (Успенский и др. 1962; Перфильев 1965). Однако все эти описания сделаны со слов «очевидцев» и, судя по всему, искусственно подогнаны к описанию «танцев» серого журавля Grus grus: авторы формально использовали наиболее изученную схему. В действительности «танцы» стерха достаточно своеобразны. Нам дважды пришлось стать свидетелями «танцев» стерхов. В первый раз мы наблюдали «танец» одиночной птицы в возрасте 2 лет с расстояния около 100 м 16 июня 1972, во второй — самца из территориальной пары с расстояния около 800 м 16 июля 1973. По нашим наблюдениям, «танец» стерха состоит из следующих основных элементов:
1) Прыжки. Птица делает 3-4 высоких, до 2-3 м, прыжков вверх и несколько в сторону, сопровождая их сильными взмахами крыльев, причём ноги во время прыжка направлены в сторону, противоположную движению тела. Прыжками птица обычно начинает танец, но иногда вставляет их между следующими элементами.
2) Поклоны. Птица нагибает голову и шею вперёд и откидывает их
назад несколько раз со всё увеличивающейся амплитудой и в нарастающем темпе. На заключительной фазе в крайнем верхнем положении голова и шея закидываются почти на спину, а в крайнем нижнем — далеко просовываются назад между ногами. Наклон сопровождается подниманием развёрнутых крыльев вверх, запрокидывание головы — складыванием крыльев при одновременном поднятии локтевых суставов и развёртыванием направленных вниз первостепенных маховых, образующих контрастное чёрное пятно (рис. 2, а, в).
3) Вокализация. Птица внезапно замирает с плотно прижатым оперением и сложенными крыльями в почти вертикальной позе, издавая короткий двухсложный крик (нечто вроде «ли - ааа... ли - ааа...ли - ааа...»), причём первый слог произносится несколько выше второго. При произношении первого слога клюв птицы направлен вверх и чуть назад, при произношении второго он резко опускается и смотрит вперёд и вниз (рис. 2, в, г).
Рис. 2. Позы стерха при «танцах» 1 — поклоны: а — откидывание головы и шеи назад, б — промежуточная поза с полуразвёрнутыми крыльями, в — конечная фаза поклона; 2 — вокализация: г — первая фаза: клюв направлен вверх; д — вторая фаза: клюв направлен вперёд и вниз.
«Танцы» могут происходить на месте и «на ходу», оба раза мы наблюдали их в мелкой воде. Одиночная птица все элементы «танца» проделала, не перемещаясь; самец из территориальной пары на быстром шагу выписывал подобие вытянутой восьмёрки около 20-30 м в длину. Самка в это время неподвижно стояла, вытянувшись почти вертикально (настороженная поза) в 10-15 м от самца. Последовательность отдельных элементов в обоих случаях была одинаковой. У стерха, как и у других журавлей, «танцы» не имеют прямой связи с репродуктивным циклом и являются лишь выражением возбуждения птицы. По-видимому, они могут происходить в любое время года и в любых сочетаниях партнёров, вплоть до одиночного «танца».
Для сравнения отдельных элементов «танца» стерха с «танцами» других журавлей мы просмотрели многие десятки фотографий и это-грамм. Анализ этого материала подтвердил высказанное Хайнротами (Heinroth О., Heinroth М. 1928) мнение о том, что, несмотря на известное сходство, «танцы» стерха имеют важные специфические особенности, отличающие их от «танцев» серого, японского и других журавлей. Так, только прыжки оказываются общими для «танцев» всех представителей рода Grus. Поклоны, которые также встречаются в «танцах» других журавлей, у стерха уже в значительной мере трансформированы. Крайняя передняя позиция для других журавлей вообще неизвестна, а крайняя задняя встречается лишь во время «унисонного дуэта», т.е. в совершенно иной ситуации. Судя по фотографиям (Walkinshaw 1973), даже в этом случае она далеко не идентична. Наконец, что очень важно, элемент, который мы именуем «вокализацией», у других журавлей отсутствует.
Вместе с тем, в «танцах» стерха нет таких характерных для серого журавля элементов, как «парадный шаг», подбрасывание вверх травы и палочек, приседание на цевках и взъерошивание третьестепенных маховых (Schuster 1931; Moll 1957; Glutz von Blotzheim 1973). К сожалению, нам не пришлось также наблюдать позы угрозы, важной для понимания филогенетических отношений.
Голос. По некоторым литературным данным (Судиловская 1951; Перфильев 1965), голос стерха похож на голос серого журавля, но более громок, звучен и мелодичен. О. и М. Хайнрот (Heinroth, НетюШ 1928) и Латуш (La Touche 1931-1933), наоборот, подчёркивают несходство голоса стерха с голосом серого и других журавлей. Паллас (Pallas 1773) сравнивает его с лебединым криком (впрочем, сам Паллас живых стерхов на воле никогда не наблюдал). Уокиншоу (Walkinshaw 1973), который наблюдал стерхов на зимовке в Индии, подчёркивая несходство его голоса с голосом других журавлей, указывает, что крик стерха более музыкален, но не громок, и слышен не более, чем на 0.81.6 км. Иными словами, единой точки зрения здесь нет.
Проведя четыре полевых сезона в гнездовом ареале стерха, мы пришли к убеждению, что вокализация стерха в достаточной мере специфична. Прежде всего, в отличие от других видов журавлей, стерх — молчаливая птица. В частности, нам ни разу не пришлось слышать «унисонного дуэта» («unison call» или «unison duet»), который характерен и специфичен для всех представителей рода Grus. Этот унисонный дуэт исполняется обычно утром и вечером, а также при смене партнёров на гнезде, и слышен на большое расстояние. Не упоминает «унисонного дуэта» и Рощевский (1973), которому как раз удалось видеть смену птиц на гнезде. На зимовках, однако, унисонный дуэт у стерхов отмечен (Walkinshaw 1973).
Двухсложный крик стерха во время «танцев», насколько можно судить, не имеет аналогов в вокальном репертуаре других журавлей. Он повторяется 4-5 раз, очень малозвучен и при неблагоприятных условиях слышен всего на расстоянии 100-120 м. С высокого холма и при тихой погоде мы слышали его с расстояния около 800 м. Помимо этого крика, за всё время мы слышали только сигнал тревоги. Он издаётся в полёте, звучит как негромкое «крррум» и действительно напоминает соответствующий сигнал серого журавля.
Можно предполагать, что молчаливость стерха — явление неслучайное. В условиях открытого ландшафта с ограниченной из-за метеорологических особенностей слышимостью и при разреженной популяции зрительная сигнализация оказывается более эффективной, нежели звуковая. Действительно, стерх, демонстрирующий при «танцах» или в полёте движущиеся чёрные участки оперения на крыльях в сочетании с белой окраской тела, воспринимается зрительно как необыкновенно контрастное пятно. В то же время, спокойно кормящаяся или сидящая на гнезде птица в первую половину лета, когда в тундре ещё сохраняются многочисленные пятна снега, а на озёрах блестит лёд, малозаметна.
Интересно, что у других белых журавлей (американского, японского) редукции звуковой сигнализации не наблюдается. Это позволяет говорить о более высокой специализации стерха именно по отношению к тундровым ландшафтам. Об этом же, по-видимому, свидетельствуют некоторые морфологические особенности стерха: зазубрины на клюве можно рассматривать как приспособление для выдёргивания корневищ и стеблей из мёрзлой почвы. Действительно, у других растительноядных журавлей, не связанных с тундрой, зазубрин на клюве нет.
Особенности вокализации стерха в сочетании со специфичностью определённых элементов «танца» свидетельствуют об известной систематической обособленности этого вида в системе рода Grus.
Линька. Линька контурного пера у стерхов происходит на протяжении всего летнего периода. Во всех случаях, когда нам приходилось
видеть отдыхающих птиц, занятых чисткой оперения, можно было заметить значительное количество выпадающих перьев. Часто находили мы выпавшие перья и на местах кормёжки. Линька первостепенных маховых происходит в июле, но не у всех птиц синхронно. Так, во время облётов тундры на вертолёте 12-14 июля 1973 мы встретили как полностью не способных к полёту, так и уже летавших птиц с заметно отросшими маховыми. В то же время у части птиц линька маховых ещё не начиналась. Наиболее интенсивно в этот период линяли птицы в возрасте 2 лет.
Стерх с выпавшими маховыми не может летать, но бежит очень быстро, помогая себе крыльями, подобно линным гусям. Догнать его по земле абсолютно невозможно ни верхом, ни на вездеходе. Однако вертолёт настигает стерха быстро, и в это время могла бы быть отловлена и помечена значительная часть популяции.
Неблагоприятные факторы и гибель стерхов. На численности стерхов отрицательно сказываются два главных фактора: весенняя охота и прогон стад домашних оленей. Как мы упоминали, прилёт стерхов совладает с массовым пролётом гусей. В это время практически все мужчины из местного населения заняты охотой на гусей с профилями и проводят большую часть времени в засидках вдоль речных долин и русел. Именно в этот период низко пролетающие стерхи и гибнут под выстрелами, чаще даже без специального злого умысла охотников. В другое время стерха добыть трудно даже у гнезда, да и особых стремлений к этому у местных жителей сейчас нет.
Гнёзда стерхов часто гибнут при прохождении стад домашних оленей, сопровождаемых, помимо пастухов, собаками. Стерхи очень чувствительны к фактору беспокойства, и даже если гнездо не уничтожено оленями или собаками, птицы долго не возвращаются к нему, когда стадо пасётся в поле видимости. В таких случаях яйца быстро расклёвывают крупные чайки или поморники. Иногда потревоженные птицы вообще не возвращаются на гнездо. Нам известен случай, когда пара стерхов бросила очень сильно насиженную кладку после трёх попыток людей приблизиться к гнезду. Видимо, по этой же причине погибло гнездо, которое наблюдал Рощевский (1973). Никакого направленного сбора яиц и «потребления их в пищу», о котором говорят Воробьёв (1963) и Перфильев (1965), местное население не производит, так как найти гнездо стерха — задача не из простых. Как показал опыт, ни один из десятков опрошенных местных жителей (охотников, оленеводов, рыбаков) не мог даже отличить яйца стерха от гусиных и чаячьих.
В целом гибель стерхов в пределах гнездового ареала сравнительно невелика. Вероятно, она измеряется единицами в год и далеко не превышает сезонного прироста популяции. Во всяком случае, ни о каких заготовках «на корм собакам» мы сведений не имеем. Однако по мере
роста численности домашних оленей значительно возрастает угроза гнёздам. При современном невысоком потенциале размножения стер-ха и низкой численности этот фактор внушает самое серьёзное беспокойство. Организация заповедника или заказника в тундрах между реками Хрома, Лапча, Гусиная и Берелях — несомненно, наиболее реальный путь к сохранению якутской популяции стерха. Не менее актуальны выявление и охрана мест её зимовки.
Литератур а Воробьёв К.А. 1963. Птицы Якутии. М.: 1-336.
Воробьёв К.А. 1967. Орнитологические исследования на Алазее (северо-восточная Якутия) // Орнитология 8: 150-159. Егоров О.В. 1965. Состояние численности водоплавающих и некоторых других птиц в дельте Лены и яно-индигирской тундре по материалам авиаучёта // Природа Якутии и её охрана. Якутск: 124-127. Егоров О.В. 1971. Новые данные о распространении и численности стерха в Якутии //
Охрана природы Якутии. Иркутск: 224-226. Капитонов В.И. 1962. Орнитологические наблюдения в низовьях Лены // Орнитология 4: 40-63.
Кириков С.В. 1966. Промысловые животные, природная среда и человек. М.: 1-347. Нейфельдт И.А. 1973. Японский журавль // Охота и охот. хоз-во 11: 47-48. Перфильев В.И. (1963) 2015. Новые данные по экологии стерха Grus leucogeranus // Рус.
орнитол. журн. 24 (1174): 2783-2788. Перфильев В.И. 1965. Стерх и его охрана в Якутии // Природа Якутии и её охрана. Якутск: 99-112.
Рощевский Ю.К. 1973. О гнездовании стерха в приянской тундре // Науч. тр. Куйбышев. пед. ин-та 126: 34-37.
Судиловская А.М. 1951. Отряд Журавли Grues или Gruiformes // Птицы Советского Союза. М., 2: 97-138.
Успенский С.М., Бёме Р.Л., Приклонский С.Г., Вехов В.Н. 1962. Птицы северо-востока Якутии // Орнитология 4: 64-86. Archibald G.W. 1973. Methods for breeding and rearing cranes in captivity. Intern. Crane
foundation, Wisconsin: 1-23. David A., Oustalet M.E. 1877. Les oiseaux de la Chine. Paris: 1-436.
Donald C.H. 1952. Bird migration across the Himalayas // J. Bombay Nat. Hist. Soc. 51: 28-36. Flint V.E. 1970. Siberian crane (Grus leucogeranus) // Animals 2, 9: 417-419. Glutz von Blotzheim U.N. 1973. Handbuch der Vögel Mitteleuropas. Frankfurt a/M, 5: 1700.
Heinroth O., Heinroth M. 1928. Die Vogel Mitteleuropas. Berlin, 3: 1-285.
Hemmingsen A.M., Guildal J.A. 1968. Observations on birds in North Eastern China //
Spolia zool. Mus. haun. 28: 1-326. Hume A. 1868. Stray notes on ornithology in India // Ibis 1: 28-40. Koning F.J. 1972. Siberische witte kraanvogels in Afghanistan // Vogeljaar 1: 4-8. La Touche J.D.D. 1931-1933. A Handbook of the Birds of Eastern China. London, 2: I-XXIII, 1-566.
Makatsch W. 1959. Der Kranich // Neue Brehm Bücherei 229: 1-132. Moll K.H. 1957. Fruhjahrszug und Balz der Kraniche // Falke 3: 75-78.
Novakowski N.S. 1966. Whooping crane population dynamics on the nesting grounds, Wood Buffalo National Park, Northwest Territories, Canada // Canad. Wildlf. Service Report Ser. 1: 1-20.
Pallas P.S. 1773. Reise durch verschiedene Provinzen des Russischen Reichs. St. Petersburg, 2, 1: 437-439.
Radde G. 1863. Reise im Süden von Ost-Sibirien in Jahren 1855-1859. St. Petersburg, 2: 1392.
Savage C.D.W. 1970. S.-W. Asia survey //Bull. IWRB 30: 11-14.
Schuster L. 1931. Ein Beitrag zur Brutbiologie des Kranichs (Megalortiis g. grus) // Beitr.
Fortpfl. Vogel 7: 174-181. Uspenski S.M. 1961. Zur Verbreitung und Biologie des Nonnenkranichs in Nordost- Sibirien
// Falke 10: 334-337. Walkinshaw L. 1973. Cranes of the World. New York: 1-370.
ISSN 0869-4362
Русский орнитологический журнал 2015, Том 24, Экспресс-выпуск 1208: 3914-3916
Нахождение выводков бородатой куропатки Perdix dauurica в каньоне реки Кызылтал в северо-восточных отрогах Джунгарского Алатау
Н.Н.Березовиков
Второе издание. Первая публикация в 2003*
Распространение бородатой куропатки Perdix dauurica в Джунгар-ском Алатау до сих пор выяснено лишь в общих чертах. Странным образом она не была включена в список птиц Джунгарского Алатау (Ко-релов 1961), хотя к этому времени уже было известно о её нахождениях в ряде мест между реками Кора и Аксу (Шнитников 1949). В дальнейшем приводились указания о встречах бородатой куропатки в Тыш-кане, в окрестностях Джаркента, Талды-Кургана, Капала, Сарканда, в верховьях Биже и в Джунгарских воротах (Кузьмина 1962), но без конкретизации этих находок. В коллекции Института зоологии РК имеются гибридные экземпляры P. dauricae х P. perdix из гор Малайсары -западных отрогов этого хребта. На этом ограничиваются все сведения о бородатой куропатке в Джунгарском Алатау во второй половине ХХ века.
По нашим наблюдениям в 1999-2003 годах, бородатая куропатка населяет северо-восточные отроги Джунгарского Алатау вдоль западного побережья озера Алаколь и, в частности, горы Текели и Кайкан в междуречье Чинжилы, Тентека и Жаманты (800-1500 м над уровнем
* Березовиков Н.Н. 2003. О гнездовании бородатой куропатки в северо-восточных отрогах Джунгарского Алатау // Каз. орнитол. бюл.: 167-168.
