CC BY
295
Лю Бо
СТЕРЕОТИПНЫЕ ПРЕДСТАВЛЕНИЯ О ЖЕНЩИНЕ
В РУССКОЙ ЯЗЫКОВОЙ КАРТИНЕ МИРА НА ФОНЕ КИТАЙСКОЙ (НА МАТЕРИАЛЕ ФРАЗЕОЛОГИЗМОВ, ПОСЛОВИЦ И ПОГОВОРОК)
LIU BO
THE STEREOTYPE NOTION ABOUT THE WOMAN IN THE RUSSIAN LANGUAGE PICTURE OF THE WORLD AGAINST THE CHINESE ONE (ON THE BASIS OF PHRASEOLOGY PROVERBS AND SAYINGS)
Лю Бо
Аспирантка Дальневосточного государственного университета ► [email protected]
В статье исследованы тендерные стереотипы, представленные во фразеологической системе русского и китайского языков, рассматриваются семантические характеристики тендерных стереотипов в традиционном сознании русского и китайского народа.
Ключевые слова: русская языковая картина мира, китайская языковая картина мира, гендерные стереотипы, концепт «женщина», фразеология.
In the article there are shown the gender stereotypes which are presented in the phraseology system of the Russian and Chinese languages, there are examined the systematic characteristics of the gender stereotypes in the traditional consciousness of the Russian and the Chinese people.
Keywords: Russian language picture of the world, Chinese language picture of the world, gender stereotypes, the concept woman, phraseology.
В языковой картине мира (ЯКМ) особое место занимает концепт «женщина» как один из важнейших феноменов национального сознания.
Мировоззрение, культура, образ жизни, традиции и обычаи этносов обладают отличительными особенностями, что находит свое отражение в содержательном наполнении концептов. Для отечественной лингвистики характерно понимание концепта как ментального культурно детерминированного феномена.
В любую эпоху и в любом обществе отношение к женщине характеризует уровень культуры нации в целом. По мнению исследователей, сам концепт «женщина» представляет собой проекцию стереотипных представлений о женщине как носителе социально предписанных качеств и свойств, сформировавшихся на основании половых, семейных, общественных, этических, эстетических и других функций. Поэтому считается, что названный концепт способен выступать так же, как общечеловеческие категории, поскольку он представлен практически во всех языках, поскольку, складываясь в недрах конкретной культуры, обладает национальной спецификой [1].
Концепт «женщина» это сложное ментальное образование; являясь культурным концептом, он имеет образные, понятийные и ценностные характеристики. Человек систематизирует и интерпретирует поступающую информацию с помощью семиотической языковой системы, которая структурируется различными языковыми средствами. Наиболее яркой языковой особенностью, в которой отражена культура народа, являются фразеологические идиомы, пословицы и поговорки (фразеологические единицы в широком смысле), выражающие универсальное
знание и национально-культурную информацию. Обладая свойством узуальной воспроизводимости, фразеологические единицы являются определенными знаками национально-культурной семантики, сохраняемого в языке социокультурного опыта.
Сопоставление русских и китайских фразеологических единиц, содержащих номинации женского пола, позволяет выявить типичные женские черты, существующие в виде стереотипов в культурах двух народов*.
Материнские черты женщин
В русском языке материнский — «принадлежащий, свойственный матери» от слова «мать», значения которого — «женщина по отношению к ее детям; женщина, имеющая или имевшая детей». В китайском языке значение «мать/мама» передается тремя иероглифами — «тй», «та», «тащ», включающими, кроме того, смыслы «уважительное название пожилых женщин», «название женщин старшего поколения среди родственников», символическое название «источник», «старшая замужняя женщина», «обобщенное называние женского пола»; главная часть последнего иероглифа имеет смысл «хорошо» и передает положительную оценку.
Фразеологические единицы русского и китайского языков отражают функцию деторождения в качестве природного (в русском — божественного) предназначения женщины: Бабенка не без ребенка, не по-холосту живем: бог велел; У кого детей много, тот не забыт от бога; Деток родить — не веток ломить. По китайской традиции в день своего рождения дети должны вспомнить и благодарить свою мать за жизнь, поскольку дети всегда трудно достаются. Например: (тй пап гНг тг) день страданий матери; (ет вНёщ тащ кй тг)В день, когда ребёнок родится, страдает мать.
Во фразеологии двух языков материнство коннотировано с точки зрения необходимости матери для детей: в русском — Без матки рой не держится, без матки пропадут и детки, в китайском тот же смысл представлен в выражении — (•мй та^ йе tеng — гНао Ьй йао gёn)Плеть без матери — не нашла корня, здесь «плеть» символизирует «ребёнка».
Материнство оценивается высоко. Мать выступает как источник комфорта, заботы, спасения, защиты: От солнышка тепло, от матушки добро; Мать праведна — ограда каменна; Материнская молитва со дна моря вынимает. В русских пословицах ценность матери подчеркивается противопоставлением мать — отец, мать — кормилица, мать — мачеха: Без отца — полсироты, а без матери и вся сирота; Мать кормилица, а кормилица не мать; Сыр калача белее, а мать мачехи милее. Обращается особое внимание на зло, которое вносит мачеха в дом: В лесу медведь, а в дому мачеха. В китайской фразеологии подобное противопоставление отсутствует, актуализировано отношение мать — дети.
Особо подчеркнем, что в русских пословицах «мать» любит детей самой сильной, ни с чем не сравнимой любовью (Материнское сердце в детках, а детское в камне), и дети тянутся к ней за лаской, поддержкой как к самому родному человеку (Жена для совета, тёща для привета, а нет родней родной матери; Нет лучшего дружка, чем родная матушка).
Мать ассоциируется прежде всего с эмоциональным теплом и любовью к детям, поэтому сердце матери, наполненное любовью к ребенку, не позволяет ей быть предельно строгой, жестокой. Этот смысл сохраняется в фонде двух языков, более того, образ любящей, справедливой нестрогой матери описывается одинаково: в русском — Мать высоко руку подымет, да не больно опустит; в китайском — (тата йа етг1 — хт вНащ уды вНй)мама бьёт сына — знает меру под рукой. Необходимо указать ещё на те русские и китайские пословицы и поговорки, которые выявляют отрицательную сторону безмерной материнской любви. Если мать балует своих детей и дети не почитают свою мать, это оценивается как нарушение нравственных норм: в русском — Засиженное яйцо всегда болтун (т.е. баловень); Матушкин сынок. Матушкин за-пазушник; в китайском — (тащ йй г1 Иуды гг, гг йй г11г те1 тащ)у матери в душе сын, у сына в душе — нет матери; (ет г1 Ьй уащ тащ — Ьа1 tеngуг еНап^) Сын не содержит мать — зря дрожала над ним.
И в русской и в китайской фразеологии получает оценку такое основополагающее материн-
ское качество, как ответственность. Женщине предписывается выполнение материнского долга по воспитанию детей, подчеркивается значимость материнских наставлений: в русском — Ребенок научит быть матерью; Дай, бог, кому детей родить, тому их и вскормить; Что мать в голову вобьёт, того отец не выбьёт; в китайском — (тй а гг х1ао)Мать любит ребёнка и ребёнок почитает и слушает родителей — это нравственные нормы, соблюдение которых поощряется в обществе; (пи ег вНг тащ йе guа хт gдu). Дочь является источником — букв. «крючком» — беспокойства для матери. Надо заметить, что родительская ответственность согласно русской фразеологии является общей для матери и отца, что подчеркивается расчлененным представлением смысла родители в виде традиционной для фольклора номинации «отец-мать»: Детки хороши — отцу-матери венец, худы — отцу-матери конец. В китайской фразеологии подчеркивается первостепенная роль матери как воспитателя: ^ащ гг Мщ 1ощ) Надеется, что из своего ребёнка выйдет перспективный человек; (тй уг гг ^г) положение матери становится уважительным благодаря повышению авторитета сына.
Таким образом, материнские черты женщины во фразеологических системах двух языков предстают как универсальные и коннотированы главным образом положительно.
По мнению китайских исследователей, «в китайской истории мало было добрых матерей, в нашей памяти образы матерей обычно были серьезными и строгими, в частности, матери великого человека и героев; они выступали как строгие учителя. Может, это материнская любовь в китайском стиле» [http://blog.sina.com. еп/и/4Ьа/8ее9010007уу]. По мысли Го Можо, идея «верная супруга и добродетельная мать» стала железной цепью, которая сковала женщину с начала основания андроцентричного общества [5: 172-173] (перевод автора. — Лю Бо).
Внешность женщин
В результате анализа характеристик, определяющих семантику фразеологических единиц с компонентом «красота», было установлено, что мотивы положительной оценки женской внеш-
ности в различных социумах имеют разные основания.
Китайский язык относит привлекательную внешность к числу значимых ценностей. В семантических моделях используются коды цветоо-бозначения, растений, определенных предметов [2: 16]. Этим достигается высокая степень образности. Приведем конкретные фразеологические единицы: (xiù sè ke can) дословно: такая красота, какую хотят кушать, т.е.женская красота; (Ы yuè xiu hua) писаная красота, т. е. девушка так красива, что луна скрывается, цветы стыдятся; (yuè mào hua pâng) красивая девушка, т.е. красива как луна и цветы; (ru hua si yù) красота подобна цветам и яшме. Китайская фразеология при оценочной квалификации женской внешности выделяет определенные доминантные области: лицо, его отдельные детали, состояние кожи, особенности фигуры, например: (yuè méi xïngyân) писаная красота, т. е. у женщин брови как луна, глаза как звезды; (hào chi zhu chun) прелестная внешность: зубы белые и губы красные; (bïng jïyù gu) кожа женщин гладкая и белая, как лёд и яшма; (xiang jiao yù nèn) у девушки нежная кожа и тёплый аромат, т. е. она красавица; (ting ting yù li) стройная изящная фигура женщины; (xian zïyù sè) прелестная внешность, т. е. фигура красива как у феи, внешность прекрасна как яшма. Кроме того, актуализированы такие внешние проявления, как поза, мимика, улыбка, голос и пр., которые указывают на специфически женские внутренние свойства, воздействуют на восприятие (доставляют приятные ощущения) и вызывают эстетические чувства: в китайском — (qian jiao bâi tài) дословно: тысячи и сотни видов нежных поз и мимики, т.е. создается образ изящной женщины; (yàn yu yïng shëng) дословно: звук ласточки и иволги, т.е. у девушки прекрасный голос; (yàn rân yixiào) у девушки красивая и сладкая улыбка. В китайских фразеологизмах характер сравнения создает определенный зрительный образ, что позволяет передать такие типично женские внутренние качества, как слабость, нежность, через внешние проявления: (yù ruân hua rôu) женщина нежна и слаба как яшма и цветы; (rôu zhï nèn yè) нежная и ласковая девушка, дословно — гибкие ветви и нежные листья.
В отличие от китайского языка описание женской внешности в русской фразеологии носит условно-символический характер, лишено детализации: коса — символ девичества, кровь с молоком — символ здоровья, белое лицо — символ чистоты, красна девица — символ красоты молодости. Примеры: Коса — девичья краса, красная краса — русая коса; Моя реденька личиком белень-ка; Всего милее у кого жена белее; Бела, румяна — ровно кровь с молоком; Расцветает что маков цвет, кровь с молоком.
Особо подчеркнем, что в русской языковой картине мира сама по себе внешность оказывается несущественной, во фразеологии утверждается приоритет женской добродетели, трудолюбия, хозяйственности. Понятие женской красоты (а точнее — ценности) перемещается в плоскость морально-нравственных и социокультурных норм. Примеры: Не ищи красоты, ищи доброты; Красна пава пером, а жена нравом; Не хвали жену телом, а хвали делом; Красота приглядится, а щи не прихлебаются; Не наряд девку красит, домостройство; Жену выбирай не глазами, а ушами (т.е. по славе); На хорошую глядеть хорошо, а с умною жить хорошо.
Женская красота и в русской и в китайской картине мира осмысляется как временное свойство: в русском — Какова ни будь красна девка, а придет пора — выцветет; в китайском — (rén lâo zhu huâng) старая женщина не такая дорогая, как пожелтевшая жемчужина. Утрата красоты, неприглядная внешность могут говорить о тяжелой судьбе, сложных жизненных обстоятельствах; в китайском — (cân hua bài liu) женщина, которую губит и мучит жизнь, похожа на побитые и опавшие цветы и истлевшую иву.
Целый ряд китайских фразеологизмов, таких, как (hong yân huà shuî) дословно: красивая внешность — источник зла; (hongyân bo mïng) дословно: красивая внешность — хрупкая судьба, — указывает на чувство опасности, порождаемое красотой. Являясь образными фразеологизмами, данные единицы реализуют существующее в сознании носителей культуры представление о женской красоте как источнике опасности для мужчин или источнике беды в судьбе самих женщин.
В сознании носителей двух культур восприятие женской внешности определяется субъектом оценки в рамках гедонизма (возможности получить удовольствие). Сенсорные мотивы получают языковую реализацию при характеристике женщины по признаку сексуальной привлекательности. Положительно или отрицательно оценивается привлекательная внешность с позиции ее значимости для мужчины (андроцентричный взгляд). При этом сохраняется позитивность образа женщин, вызывающих у мужчин чувство любви, негативная оценка сопровождает образ женщин, который ассоциируется с аморальностью. Примеры фразеологизмов с отрицательной оценочностью: в китайском — (shuî xïng yâng hua) женщина лёгкого поведения, дословно: женская душа как проточная вода и тополиный пух гонимый с ветром; (liu shèng hua shén) распутница, т.е.женщина сравнивается с ивой и цветами; в русском — Ходить по рукам (о женщине-проститутке); Женщина легкого поведения (т.е. женщина, вступающая в случайные непродолжительные связи с мужчинами). Образ привлекательной женщины с положительной оценкой — (rén miàn tâo hua) женщина, которая даёт мужчине любовь с первого взгляда и с которой мужчина не имеет возможности встретиться в будущем, в основе образа лежит сравнение с цветами.
Таким образом, в китайской языковой картине мира объектом высокой положительной оценки в большинстве случаев выступают внешние атрибуты, составляющие эталон женской красоты. В русском языковом сознании красота предстает главным образом как нравственная категория.
Качества женского характера
Во фразеологии рассматриваемых языков незначительна доля единиц с негативной оценоч-ностью. Это связано не с гендерным фактором, а с особенностями человеческой концептуализации действительности, маркированной и отражаемой в языке чаще как признак отклонения от идеального хорошего качества [3].
Стереотипным является представление о слабом и нелогичном уме женщин: в русском — Волос длинный, а ум короткий. То же в китайском:
(пи геп t6u /а ^а^ рап shi йиап) у женщин волос долог, ум короток. В русских пословицах как проявления нелогичности (женская логика) отмечается вздорность и взбалмошность женщин, нелепость и неправильность женского поведения: Ехал бы прямо, да жена упряма; Муж в дверь, а жена в Тверь; Мужичий ум говорит: надо, бабий ум говорит: хочу.
Обычно говорят, что женская работа ума и рассудка не требует: И баба смекает, что ребёнка качает. Недостаточность, ограниченность и неполноценность женского интеллекта в древние времена считались нормой добродетельной китайской женщины, т.е. оценивались положительно: (пи гг жй cаi Ыап shг йе) неразвитая или необразованная женщина — добродетельная.
Типично женской чертой является болтливость: в русском — Не ждет баба спроса, сама все скажет, что вода в решете; Бабья вранья и на свинье не объедешь; в китайском — (пи геп shе ^и shаng mеi ^й ^и) женщина обычно не держит слов, дословно: в языке женщины нет костей). Фразеологизмы, касающиеся женского говорения, констатируют неискренность, фальшь и коварство: в русском — Баба бредит, да чёрт ей верит, Женская лесть без зубов, а с костьми сгложет; Женское слово, что клей, пристает; в китайском — (/й геп гЫ уап Ьй ке вщ) словам женщины нельзя доверять; (пи геп shг гhеn ^и Ыап йе /еп^ слова, сказанные женщиной своему любимому, могут и помочь ему, и разрушить его.
Часть гендерно-релевантных фразеологических единиц репрезентирует оценки нравственных качеств и поведенческих норм: в китайском это «злость, дурной нрав»: (гиг йй/й геп хт) злейшая душа — женская, в русском — «переменчивый и неуловимый нрав (некая тайна)» и эмоциональность: На женский норов нет угадчика; Женские думы изменчивы; Женский обычай — слезами беде помогать; Бабьи слёзы чем больше унимать, тем хуже. Слезы на глазах считаются типично женским проявлением слабости, что недопустимо для мужчины: (пап геп уди Ш Ьй qíng tаn) Настоящий мужчина не может легко пролить слезы.
Как правило, женское поведение ассоциируется с мягкостью, заботой, ответственностью,
ненасилием, терпимостью, альтруизмом, эмоциональностью и т. п. Однако в китайской языковой картине мира к женским достоинствам отнесено и такое качество, как мужество. Есть ряд фразеологических единиц, включающих семантику «мужественная женщина» с высокой положительной оценкой: (рп gu6 ущ xi6ng) женщина-герой; (пи гhдng гhаng/и) женщина, имеющая мужественный характер; (/й пи пе^ йгщ Ьап Ыап йап) женщина может поднять полнеба, т. е. женщина занимает важное место в обществе.
Концептуализация мужественности и женственности несколько по-разному представлена в русской и китайской фразеологии. Так, например, соблюдение моральных и нравственных норм в китайской картине мира прямо предписаны женщине: ^ди shën гй уй) женщина блюдёт себя так, как чистую яшму; (/й геп сбщ yí ег гhдng) женщина должна следовать за единственным мужчиной; в то время как в русской следить за нравственностью жены обязан муж: На чужих жен не заглядывайся, а за своею пригляди. К женщине вообще предъявляются более высокие морально-нравственные требования, чем к мужчине: в русском — Муж задурит, половина двора горит, жена задурит, и весь сгорит.
Сравнение гендерно релевантных образов дает основания видеть как сходства, так и различия в картинах мира русского и китайского языкового сообщества.
Можно ли среди рассмотренных стереотипных представлений о женщине выделить главное? Приведем мнение китайского исследователя: «Теперь самая идеальная женщина является той, кто имеет современные знания и традиционные моральные качества. Современные женщины непрерывно черпают знания и повышают степень образования, чтобы приблизиться к идеальной женщине. На самом деле, идеальная женщина в мыслях людей всё ещё представляет собой мудрую, нежную и ответственную мать» [4: 160-161].
ПРИМЕЧАНИЕ
* Источником для изучения послужили следующие словари: «Фразеологический словарь русского языка» под редакцией А. И. Молоткова (1986), «Словарь русских пословиц и поговорок» (Жуков, 2000), «Пословицы русского народа»
(Даль, 1999); «Фразеологический словарь китайского языка» (1995), «Китайский Сехоуюй» (1991), «Большой словарь китайских поговорок» (1991), «Фонд слов современного китайского языка» (2003).
ЛИТЕРАТУРА
1. Аминова А. А., Махмутова А. Н. Аксиологические особенности концепта «женщина» в русском, английском и татарском языках. — http://www.ksu.ru/fil/kn1/win/kn1_4.htm.
2. Журавлева Я. А. Моделирование семиотического пространства идиоматического знака (на материале китайских фразеологизмов типа чэнъюй): Автореф. дис. ... канд. филол. наук. Барнаул, 2007.
3. Кирилина А. Гендерные стереотипы по данным языка. — http://www.a-z.ru/women_cd1/html/kirilina_b.htm.
4. Линь Юйтан. Китайцы. Шанхай, 2006.
5. Чэнь Жусун. О женщинах (с точки зрения знаменитых людей). Пекин, 2002.
[хроника]
КРУГЛЫЙ СТОЛ «ДЕТСКОЕ ДВУЯЗЫЧИЕ: ПРОБЛЕМЫ ОБУЧЕНИЯ И ТЕСТИРОВАНИЯ»
(Хельсинки, Финляндия, июнь 2009 года)
В июне этого года в г. Хельсинки (Финляндия) проходил семинар по изучению и преподаванию русского языка как иностранного, организованный по инициативе МАПРЯЛ. В рамках этого мероприятия 3 июня 2009 года был проведен круглый стол «Детское двуязычие: проблемы обучения и тестирования» (ведущие стола — Т. И. Попова и Т. Е. Петрова). Финансовую поддержку данного мероприятия осуществили фонд «Русский мир» и Российский фонд гуманитарных исследований.
Актуальность проведения такого Круглого стола обусловлена современной ситуацией как в России, так и положением русского языка в мире, в частности в Финляндии, где количество русскоязычных жителей превышает 50 000 человек. Проблемы русско-финского двуязычия, языкового поведения и адаптации русскоязычных детей на сегодняшний день стоят достаточно остро.
В работе Круглого стола приняли участие педагоги и преподаватели русского языка, специалисты по русскому языку как иностранному, лингвисты, работающие в различных учебных заведениях (университетах, гимназиях, школах) Финляндии.
В ходе работы круглого стола обсуждались проблемы определения двуязычия, вопрос о пользе и вреде раннего двуязычия, особенности становления речи при двуязычии, вопросы тестирования ребенка-билингва, особенности русско-финского билингвизма, факторы, влияющие на успешность двуязычного воспитания и обучения, вопросы, связанные с обсуждением зарубежного опыта преподавания русского языка как родного и неродного и интеграции детей из семей русских иммигрантов в общешкольное и культурное пространство Финляндии.
Ведущие круглого стола познакомили присутствовавших с предварительными результатами исследований, проводимых в рамках совместного российско-финского проекта (грант РГНФ № 09-06-0000 1аЛ1 руководители — Е. Е. Юрков с российской стороны, Е. Ю. Протасова с финской стороны), направленного на изучение русско-финского билингвизма и эффективности двуязычного образования. Цель проекта — разработка критериев оценки коммуникативной компетенции детей в разном возрасте, позволяющих проследить взаимосвязь между развитием коммуникативной компетенции в родной речи и в речи на втором языке. Присутствовавшие высказали свои соображения и дали советы по поводу методов оценки полученной в ходе эксперимента речевой продукции детей-монолингвов и детей-билингвов. Было единодушно отмечено, что для оценки коммуникативной компетенции двуязычного ребенка необходимо разработать особые параметры оценки, создать специальные тесты и особую систему тестирования (отличную от системы тестирования взрослых).
Сайкконен Татьяна, преподаватель русского языка в государственной финско-российской школе (Suomalais-venalainen г. Хельсинки, поделилась опытом работы в двуязычной школе.
В ходе работы Круглого стола обсуждалась проблема определения двуязычия как такового. Речь шла о сбалансированном и несбалансированном двуязычии и необходимости разделения этих понятий. Преподаватели русского языка из г. Турку отметили, что, несмотря на признаваемую эффективность двуязычных образовательных систем, при таком способе обучения не исключается опасность становления полуязыковой личности (когда человек несовершенно владеет обоими языками).
Перхо Кайя, преподаватель русского языка в средней школе г. Йоенсуу с 30-летним опытом работы, поставила вопрос о мозговых механизмах, лежащих в основе билингвизма, и о когнитивных аспектах двуязычия. Она же подчеркнула, что при обучении русскому языку в Финляндии необходимо учитывать такой фактор, как самооценка и самоопределение учащегося (особенно это касается мальчиков).
Многие из присутствовавших поделились личным опытом воспитания, отмечая, каким образом, с помощью каких средств и приемов им удалось добиться успехов в обучении своих детей русскому языку.
Участники Круглого стола пришли к выводу, что на речевое развитие двуязычного ребенка оказывают влияние следующие факторы: семья (то, на каком языке ведется общение в семье; насколько строго соблюдается принцип «один родитель — один язык»; наличие в семье других детей и то, на каком языке говорят между собой дети); языковая среда; социальное окружение; психологические особенности развития ребенка; мотивация; профессиональная подготовка преподавателя русского языка; культурная компетенция ребенка; возраст ребенка.
Участники Круглого стола предложили: учесть советы и пожелания участников круглого стола при проведении исследований в рамках совместного проекта РГНФ и Академии наук Финляндии; разработать и опубликовать методические пособия и рекомендации по преподаванию русского языка как иностранного для преподавателей Финляндии с учетом особенностей русско-финского билингвизма; опубликовать сообщение о работе и результатах круглого стола в печати; провести подобные круглые столы в других странах и сравнить опыт преподавания РКИ в них с опытом преподавания РКИ в Финляндии; выявить особенности русско-финского билингвизма.
Т. И. Попова, Т. Е. Петрова, Санкт-Петербургский государственный университет
