CC BY
205
М. М. Лоевская
СТЕРЕОТИП ВОСПРИЯТИЯ РУССКОЙ ЖЕНЩИНЫ (По материалам средневековой литературы)
Женские образы в византийской и древнерусской литературе
Исследователи, занимавшиеся вопросом женской святости в Древней Руси, как правило, отмечали явную диспропорцию между канонизированными святыми мужского и женского пола, и многих удивляла малочисленность житий женщин-подвижниц, хотя, конечно, это нисколько не умаляло их подвига. Как верно заметил В. И. Супрун, «у каждого свой подвиг»1. Эту мысль продолжает А. Трофимов, считая, что в «духовной жизни и духовной брани побеждают не числом», ведь, как сказано в Новом Завете, «малая закваска заквашивает все тесто» (Гал. 5: 9). Святые русские жены стали «помощницами ко спасению» (протопоп Аввакум), сострадалицами своих святых отцов, мужей, братьев, сыновей. «Мы должны помнить, что они лишь малая часть сонма святых жен, утаенных от мира и совершающих свой подвиг в полной безвестности, подражая Пресвятой Богородице»2.
Русская Церковь вместе с христианством унаследовала от Византии обычай почитания святых. Именно святые подвижники, просиявшие в Земле Русской, определили суть названия «Святая Русь». Но, как уже отмечалось выше, число святых жен в Русской Церкви невелико. Объяснения этому феномену даются разные. Так, некоторые медиевисты полагают, что житие женщины казалось мало поучительным, ведь в общественной иерархии Древней Руси она занимала не очень высокое положение, не имела большого влияния в мирской жизни. Следует однако признать, что в Византии женщина смогла прославить себя на императорском престоле. Так, например, равноапостольная Елена - мать императора Константина Великого, главная ее заслуга -это распространение христианства. Настоящим подвигом веры стало ее паломническое путешествие в Палестину в 325 г. Она разыскала гроб Иисуса Христа, что было чрезвычайно трудно, так как само место находилось под руинами. Благодаря усилиям Елены был отыскан и Крест Господень. Императрица Евдокия превосходила своего мужа Константина V ученостью. Святой была провозглашена и царица Феодора - жена императора Феофила. Первое принятое ею постановление остановило гонение на иконопочитание, таким образом закончился почти полуторавековой спор о почитании икон, грозивший расколом всему православному миру. Примеры эти не единичны, можно назвать имена и святой царевны Пульхерии, блестяще образованной дочери императора Аркадия, св. Олимпиады - диакониссы Цареградской, также знатного происхождения и др. У израильтян женщины занимали лучшее положение, чем у восточных народов (например, высокие официальные должности имели Олдана, Ноадия, а также пророчица Мариам; судьей была Девора).
В. Ф. Чиж отмечал, что «ни до Петра, ни после него в России не было таких великих по своему нравственно-религиозному совершенству женщин, каких мы знаем на западе. Например, святая Екатерина Сиенская, святая Тереза, Елизавета Венгерская»3 (курсив
© Лоевская М. М., 2006
1 Супрун В. И. Православные святые имена. Волгоград, 1996. С.12.
2 Трофимов А. Святые жены Руси. М., 1993. С. 5.
3 Чиж В. Ф. Психология наших праведников // Вопр. философии и психологии. М., 1906. Кн. IV (84). С. 300.
мой. -М. Л.). Конечно, с этим мнением также трудно согласиться, как и с предыдущим. К сожалению, мы удивительно мало ценим то, что есть у нас великого и хорошего, восхищаясь и воодушевляясь чужими примерами и образцами, в то время как русский женский мир представляет нам немеркнущие образы истинной женской святости, среди которых есть очень дорогие для любого православного человека. «Женщинам в истории Русской Церкви принадлежит первенство в деле н а ч и н а н и я... Ряд святых Русской Церкви начинается женщиной, - святою равноапостольной княгиней Ольгой; женщине принадлежит первенство и в деле и н о ч е с т в а; русские княгини п р е ж д е князей принимают на себя иго монашества»4. (Из княжеского рода прежде всех постриглась в иночество жена великого князя Ярослава Ирина, в иночестве Анна). По-разному могла служить Церкви и прославиться женщина-христианка: как мать, жена, невеста, монахиня, странница, блаженная, юродивая.
Ф. И. Буслаев отмечал, что «не более, как за шестью русскими женщинами сохранилась до наших времен эта высокая честь» быть удостоенными сияния святости5. Г. Федотов называет двенадцать святых жен Русской церкви6. А. Трофимов перечисляет 17 имен общецерковно прославленных святых жен, из них 14 принадлежат Древней Руси, 3 - новой России7. Сама Пречистая Богородица озаряет путь их сиянием Своей славы. «Сияет преподобных жен сословие, яже уязвившеся любовию и добротою Христа жениха своего, во след Его текоша, последующе стопам Его Божественным. Сего ради возмездие трудов своих на небесех восприеме, с лики ангельскими и преподобных веселятся, молящеся непрестанно Христу Богу нашему, еже спастися всем нам» (Кондак преподобным женам).
Жизнь святых жен Православной церкви известна лишь в общих чертах, о некоторых же из них имеются самые скудные сведения. Повсеместно на Руси почитались равноапостольная великая княгиня Ольга - первая княгиня-христианка на Руси, жена великого князя Игоря, мать князя Святослава (ее житие появилось едва ли не раньше XV века, хотя скончалась она в 969 году); преподобная княжна Ефросиния игуменья Полоцкая - дочь Святополка - Георгия Всеволодовича князя Полоцкого, правнука князя Владимира (житие было создано в XV-XVI веках, хотя умерла Ефросиния в 1173 году); святая праведная Гликерия - о ней практически ничего не известно, кроме того, что мощи ее почивают в церкви мучеников Фрола и Лавра, канонизация Гликерии произошла в 1572 году; Харитина княжна Литовская (XIII в.) - инокиня Петропавловского девичьего монастыря в Новгороде на Синичьей горе (о ней также мало что известно, умерла в 1281 г.); Ефросиния Муромская (XIII в.) была канонизирована в 1547 году, но биография ее до нас не дошла; Ефросиния Суздальская - жена князя Дмитрия Донского, ее житие было написано в середине XVI века, хотя скончалась она в 1407 г. Все эти святые были княжеского рода, жития, им посвященные, были созданы гораздо позже их смерти. В XVII веке появляются повести о Петре и Февронии (дочь древолазца, мудрая дева Феврония была помощницей своему супругу в государственных делах), Юлиании Лазаревской (добрая мать, хорошая хозяйка, необыкновенно чуткая к чужому горю, в тяжелые годы она спасла от голодной смерти многих людей). Писатели-старообрядцы, в т. ч. прот. Аввакум, развили положительный идеал женщины-христианки, создав высокопоэтические женские образы, такие, как Анастасия Марковна, Феодосия Прокопьевна Морозова, княгиня Урусова.
4 А. К. Русские святые женщины и подвижницы. СПб., 1911. С. 5.
5 Буслаев Ф. И. Идеальные женские характеры Древней Руси // Русский вестник. М., 1858. Т. 17. С. 419.
6 См.: Федотов Г. Святые Древней Руси. М., 1990. С. 214.
7 Трофимов А. Указ. соч. С. 7-8.
Тем не менее нельзя не признать, что обычно образу женщины как в византийской, так и в древнерусской литературе придавалась негативная окраска, и это неслучайно: она рассматривалась как сосуд греха - «немощный сосуд» («Infirmior vasa»), носительница первородного греха и источник всякого зла в жизни праведника. В своей литературной основе такая трактовка образа женщины восходит к Священному Писанию (главным образом, Ветхому Завету): «горче смерти женщина, потому что она - сеть, и сердце ее -силки, руки ее - оковы; добрый пред Богом спасется от нее, а грешник уловлен будет ею» (Екк. 7: 26). «Лучше жить со львом и драконом» (Сир. 25: 21*); «лучше жить в пустыне» (Притч. 21: 19); «лучше жить в углу на кровле, чем со сварливою женой и в общем доме» (Притч. 21: 9). Злая жена становится наказанием и «достоянием недобрым мужчинам» (Прем. 3: 12*) и потому от нее следует «хорошо запечатывать и запирать все» (Сир. 42: 6*). В Книге Притчей Соломоновых дается такое наставление: «Не внимай худой женщине, ибо с уст развратной женщины каплет сотовый мед: он на время усладит гортань твою, а впоследствии будет от нее горче полыни и острее обоюдоострого меча» (Притч. 5: 2-5). Все эти сентенции подтверждаются примерами таких неблагочестивых жен, как жена Самсона (Суд. 14: 15-17), Далида (Суд. 16: 4-6), Мелхола (2 Цар. 6: 16), Иезавель (3 Цар. 21: 25), Зосара (Эсф. 5: 14), жена Иова (Иов 2: 9), Иродиада и дочь ее (Мф. 14: 3, 8; Мк. 6: 17-19), Сапфира (Деян. 5: 1, 2).
Жестокий приговор вынес «бесстыдному животному» - женщине римский писатель Сенека: «Если не заняться много ее воспитанием и не дать ей много знания, я вижу в ней только дикую тварь, не способную сдерживать свои страсти»8. В «Пчеле» - своде отдельных изречений древних мудрецов (русские читатели были хорошо знакомы с этим сборником еще со времен Киевской Руси) - глава о женщинах была написана в резких и осудительных тонах, в ней звучали предостережения против женского коварства и злобы: «Лучше злоба мужеская, нежели благотворная жена», «жена гордящаяся красотою представляет душевное безобразие», «лучше жить со львами и змеями в пустыне, нежели с женою лукавою и многоречивою» и т. п. Основная мысль изречений «Пчелы» сводилась к тому, что женщина есть зло (со времен Адама и Евы), ибо она «соблазняет разумных», а «дьявол посредством женщин ведет брань с людьми»9. В византийской литературе сложился образ «злой жены», от которой происходят все несчастья и беды, ей присваивались такие характеристики-сравнения, как льстивая лиса, лукавая львица, прокудливая ехидна, типичным и наиболее распространенным было сравнение ее со змеей подколодной.
На таких произведениях, как «Златоуст», «Измарагд», «Пчела», развивались взгляды наших книжников. «В церковно-публицистической литературе неоднократно высказывалось, что русский человек византийский по воспитанию и в его сознании не отразилось убеждение в святости женщины»10. Подобно византийским образцам и в древнерусской письменности стал складываться пренебрежительный или отрицательный взгляд на женщину (в «Изборнике» Святослава (1072 г.) в статье о женщинах, которая начинается с падения Евы и опирается на ряд библейских примеров, дается самая отрицательная оценка представительницам прекрасного пола, позже Даниил Заточник будет придерживаться такого же взгляда: «Лучше бы уж мне вола бурого ввести в дом свой, чем злую жену... Когда ее бьешь, бесится, а когда кроток с ней - заносится, в богатстве гордой становится, а в бедности других злословит. Что такое жена злая?
* Из неканонических книг: Премудрости Соломоновы и Премудрости И. Сираха.
8 Цит. по: Иконников В. С. Русская женщина накануне реформы Петра Великого и после нее: Сравнительно-исторический очерк. Киев, 1874. С. 8.
9 Изречения из «Пчелы» цит. по: Иконников В. Опыт исследования: О культурном значении Византии в русской истории. Киев, 1869. С. 252, 253, 255.
10 А. К. Указ. соч. С. 5.
Торговка, плутоватая, кощунница бесовская... Людская смута, ослепление уму, заводила всякой злобе, в церкви сборщица дани для беса, защитница греха, заграда от спасения»11 и т. д. и т. п.). «Большинство произведений древнерусской литературы, посвященных
женщине, составлены не в пользу ее: таковы критические статьи, рассуждения о
12
женщинах, как слово о злых женах»12.
Тем не менее как жена, мать и хозяйка женщина описывалась в Библии весьма достойно и, можно сказать, в самом привлекательном виде. В Книге Притчей Соломоновых звучит похвала добродетельной жене: «Цена ее выше жемчугов. ... Крепость и красота - одежда ее, весело смотрит она на будущее. Уста свои открывает с мудростию и кроткое наставление на языке ее. Она наблюдает за хозяйством в доме своем, и не ест хлеба праздности. ... Миловидность обманчива и красота суетна. Но жена боящаяся Господа достойна хвалы» (31: 10, 25-27, 30). «Закон Израилев и Евангелие Христово подняли женщину из того приниженного состояния, в каком она находилась у язычников»13. Апостол Павел в Послании к Галатам прямо говорит о равенстве полов в восприятии благодати: «Нет мужеского пола, ни женского: ибо все вы одно во Христе Иисусе» (3: 28). Однако, несмотря на новозаветное возвышение женщины (мужественные и верные Христу, они не оставили Его на голгофском пути; именно они первыми сподобились услышать из уст воскресшего Спасителя: «Радуйтесь!» - Мф. 28: 9), в агиографической литературе женские образы, как правило, играли второстепенную роль -это могли быть невеста героя или его мать, о которой сообщалось только то, что она была добрая христианка, праведница, наделенная высокими моральными качествами, но чаще всего женщина выступала как существо хитрое и лживое. В патериках помещено много рассказов о женской неверности, злобе и коварстве (впрочем, в Синайском, Римском и Скитском патериках встречаются рассказы и о добрых женах). Наряду с обогащением и развитием образа «злой жены» долгое время оставался консервативным положительный идеал женщины.
В «Житии Феодосия Печерского» подробно говорится о матери святого, которая всячески мешала стремлению своего сына к религиозному подвигу: она молила его отказаться от этой мысли, жестоко избивала, увидев на нем кровь от носимых вериг, с гневом и яростью обрушивалась она на Феодосия после побегов его из дома: «Долго гналась она за сыном и, настигнув его, в ярости и гневе схватила отрока за волосы, повалила на землю и пинала его ногами. и потом возвратилась в дом свой, ведя сына, словно некоего злодея, связанным. И настолько была одержима гневом, что и в дом свой пришедши била его до тех пор, пока не изнемогла»14. «Гнев и злость в описываемых ситуациях, негатив подлинной любви к сыну, столь часто именно в таких диких формах являлся в русской жизни от первого века вступления в христианство и до наших дней»15. Именно не мать, а сын вызывал сострадание и сочувствие у читателя, для которого образ праведника, а не мирской женщины являлся примером и образцом. Никакая привязанность не может помешать подвижнику отступить от избранного им пути, ибо самим Христом было заповедано: «Любящий отца или мать более Меня недостоин Меня; и любящий сына или дочь более Меня недостоин Меня» (Мф. 10: 37) и «враги человеку -домашние его» (Мф. 10: 36). Когда же к Иисусу пришли Матерь и братья его, то ответил Он, протянув руку к ученикам: «Вот матерь Моя и братья Мои» (Мф. 13: 49).
11 Моление Даниила Заточника // ПЛДР. XII век. М., 1980. С. 397.
12 Некрасов И. Женский литературный тип Древней Руси // Филологические записки, журнал исследований, рассуждений, наблюдений и критики по русскому языку и словесности, издаваемый А. Хованским. Воронеж, 1864. Вып. 1 и 2. С. 118.
13 Библейский словарь. Торонто, 1989. С. 136.
14 Житие Феодосия Печерского // Древнерусские предания (Х1-ХУ1 вв.). М., 1982. С. 53.
15 Топоров В. Н. Святость и святые в русской духовной культуре. М., 1995. Т. 1. С. 661.
Если мать Феодосия Печерского силой желала вернуть сына домой, то родительница Симеона Столпника готова была довольствоваться малым, ей было достаточно лишь лицезреть свое возлюбленное чадо, и тем не менее святой не вышел к ней, стоявшей у его столпа, хотя «она много плакала, чтобы он дал себя увидеть, но он ей не уступал». Двадцать лет мать искала сына своего и, найдя, умирает в преддверии его столпа, так и не увидев его.
Что это - бессмысленная жестокость или настоящий христианский подвиг? Возможно ли подобное в наши дни или это все «сказки», «дикий анахронизм»? Действительно, возможно! Так, епископ Вениамин (Милов)* очень любил свою мать. «Без матери я просто жить не мог», - вспоминал Владыка. Но после пострига он отказался от встреч с ней вплоть до ее кончины16. Но были случаи «наоборот». Так, в очерке
B. И. Немировича-Данченко, посвященном Знаменскому девичьему монастырю (на окраине Ельца), упоминается старица Мелания, ушедшая в затвор. Незадолго до смерти ее пришел к ней родной брат, которого замучила совесть, и «умолял сестру повидаться с ним, но она, преподав ему чрез окно несколько наставлений, не впустила к себе»17. Но «на первое возвратимся», как писал в своем житии протопоп Аввакум, не раз прерывая собственное повествование.
Алексий Божий человек в день свадьбы покидает молодую жену, родителей. 17 лет жил он в притворе храма Пресвятой Богородицы в Эдессе, но когда молва о жизни человека Божия «прошла по всей той земле», он тайно покинул город и вернулся на родину в родительский дом, в котором прожил еще 17 лет никем не признанный. Лишь после смерти Алексия родители и жена узнают, кто жил в их доме столько лет под видом «захожего нищего». Горе, боль и отчаяние родных особо ярко раскрываются в их плаче по Алексию: «Мать его... выбежала из спальни своей, как львица из клети. Она наносила себе удары и терзала волосы, и разодрала одежды свои, и с распущенными волосами подбегала ко всем, призывая дать ей приблизиться и обнять честное тело сына своего. Она громко взывала ко всем, говоря: ".Увы, мужи, расступитесь, дайте взглянуть мне на ягненка моего, на птенца гнезда моего, на вскормленного молоком моим, на труды рук моих! ... Увы, сладчайшее дитя мое, зачем ты так сделал и навел великую печаль на душу мою? Ты видел, что всякий день я так убивалась, и не открылся мне! .Увы, что мне делать, и на что ныне уповать?" В черных одеждах вошла жена его и припала к груди святого. Она тоже говорила со слезами: "Увы, одинокий мой горлик, сколько лет я прожила из-за тебя в одиночестве, ожидая, что услышу голос твой или весть о том, что с тобой сталось. ... С этого дня я восплачусь в раненой душе своей"»18. Плачи занимают в повествовании несколько страниц и оказывают сильное эмоциональное впечатление на читателя. Вновь задаешься вопросом, прав ли был праведник (праведник = правый), добившийся своего, причинив столько боли, несчастья своим близким. По человеческим, земным, меркам Алексий поступает жестоко. Но есть и другой суд и Судия, ради Которого Симон и Андрей, Иаков и Иоанн Зеведеевы и другие, после того как «сказал им Иисус: идите за Мною», тотчас оставили все и ушли за Ним (Мк. 1: 16-20), ибо заповедано Христом, «всякий, кто оставит домы, или братьев, или сестер, или отца, или мать, или жену, или детей, или земли, ради имени Моего, получит во сто крат и наследует жизнь вечную» (Мф. 19: 29), кто «не возненавидит отца своего и матери, и жены и детей, и братьев и сестер, а притом и самой жизни своей, тот не может быть Моим учеником»
| 1955.02.08.
16 См.: Русь Святая: Жития подвижников ХХ столетия. М., 2000. С. 184.
17 Немирович-Данченко В. Наши монастыри. Соловки. Женская обитель. М., 2000. С. 220221.
18 Житие и деяния Человека Божия Алексия // Жития византийских святых. СПб., 1995.
C.329-331.
(Лк. 14: 26). Нет, Учитель не призывает к ненависти, это немыслимо, так как Бог есть любовь, но призывает поставить небесное выше земных отношений, привязанностей и нести крест свой и идти за Ним (Лк. 14: 27). Покидает свою мать и Феодосий Печерский. Ни побои, ни мольбы и уговоры матери не смогли повлиять на путь, избранный праведником - следование за Христом. Но и в пещере не удалось скрыться святому от любящей матери. Лишь уступив просьбам старца, не осмелясь его ослушаться, Феодосий вышел к ней. Создатель этого жития - Нестор - изобразил психологически убедительный портрет сильной, настойчивой, но обычной земной женщины, страдающей матери. Лишь обретя смирение и приняв монашеский постриг, она, «поживши в добром покаянии много лет, с миром скончалась».
Совершенно иным предстает в старообрядческом житии образ боярыни Морозовой. Знаменитая раскольница была готова ради Христа и веры пожертвовать не только богатством, положением, всеми радостями мирскими, собственной жизнью, но и горячо любимым, единственным сыном. Повесть о боярыне Морозовой производит впечатление совершенно чего-то небывалого в литературе житийного жанра. «Со страниц повести встает характер незаурядной женщины допетровской Руси, характер гордый, сильный и непреклонный, не поступившийся своими убеждениями в полной трагизма неравной борьбе. Подобного примера "крепкого стояния" женщины за веру не было в житиях русских святых, поэтому автор повести устами царя Алексея Михайловича сравнивает Морозову только с Екатериной великомученицей»19. Тем не менее Феодосия Прокопьевна представлена не только «яко храбрый воин», вставший на защиту старого обряда, в некоторых случаях она изображается как обыкновенная женщина, оплакивающая смерть любимого сына, измученная пытками, умирающая от голода. Совсем не как житийная героиня молила несчастная Феодора, сторожившего ее стрельца: «"Умилосердися, раб Христов! Зело изнемогахом, от глада и алчу ясти, помилуй мя, даждь колачика". Он же рече: "Ни, госпоже, боюся". И глагола мученица: "И ты поне хлебца". И рече: "Не смею". И паки мученица: "Поне мало сухариков". И глагола: "Не смею"»20. Плач боярыни Морозовой, вызванный глубокой скорбью по умершему сыну, диалог со стрельцом, обращения-упреки к мучителям - все это делает образ героини более простым и жизненным, придает суровому облику мученицы необыкновенную теплоту, вызывая у читателей умиление и сочувствие.
Духовный отец боярыни Морозовой - протопоп Аввакум - творчески развивая агиографические традиции, создал в своем житии высокопоэтический прекрасный женский образ. Взволнованность и эмоциональность сочинения ярко свидетельствуют о его глубоких душевных переживаниях и личных чувствах. Аввакум был трогательно привязан к своей семье, поэтому самые нежные и проникновенные слова использует он, когда вспоминает о своей верной жене и сподвижнице, Анастасии Марковне, долгие годы делившей и переносившей вместе с ним гонения, нужду и горе. Анастасия Марковна, верная спутница протопопа Аввакума, описывается в его житии с большой любовью и необыкновенной проникновенностью. Ее образ до сей поры неизбежно вызывает умиление, нежность и восхищение. Аввакум не приписывает ей черты святых угодниц -она самая обыкновенная любящая жена и мать, которая вместе со своим мужем вынуждена делить страдания, терпеть мучения за «правую веру». В особо тяжелые минуты, когда казалось бы уж и сил не хватало бороться с жизненными тяготами, хотя у нее вырывался ропот, она тут же смиренно и кротко подавляла его. Так, во время тяжелого перехода Нерчи обессиленная протопопица «бедная, пеняет говоря: "Долго ли муки сея, протопоп, будет?" На что протопоп с торжественным пафосом ответил ей:
19Мазунин И. И. Повесть о боярыне Морозовой как памятник литературы. Л., 1979. С. 86.
20 Повесть о боярыне Морозовой. Л., 1979. С. 480.
"Марковна, да самыя смерти!" Она же вздохия, отвечала: "Добро, Петровичь, ино еще побредем"». И он и она добровольно обрекали себя на страшные мучения - «все ради Христа!» Аввакуму было жаль бедную Марковну, но тем не менее он не утешал ее, а, наоборот, говорил, что страдания и гонения продлятся до конца дней их. В другом эпизоде (описание возвращения из ссылки в Москву) протопопа, измученного, исстрадавшегося, с семьей на руках, начали одолевать сомнения, он стал советоваться с женой: «Зима еретическая на дворе; говорить ли мне или молчать? - связали вы меня!» И здесь уже Марковна, «помощница ко спасению», негодующе воскликнула: «Господи помилуй! что ты, Петровичь, говоришь?.. Поди, поди в церковь, Петровичь, - обличай блудню еретическую!» Марковна не только дала совет продолжать борьбу с никонианской ересью, она вселила в мужа веру, убежденность в необходимости продолжения начатой борьбы: «Аз тя и с детьми благословляю: дерзай проповедати слово Божие попрежнему, а о нас не тужи». После этого Аввакум «начах попрежнему слово Божие проповедати и учити по градом и везде, еще же ересь никониянскую со дерзновением обличать». Жена протопопа, постоянно укреплявшая своего мужа в его трудной борьбе, отчасти напоминает Ефросинию Суздальскую, которая внушала своему отцу, когда он колебался, отправляясь в Орду, крепко стоять за свою веру, в письме она убеждала его, чтобы он «не склонился на волю цареву»21. После мученической смерти отца в Орде Ефросинии было видение - он благодарил дочь за укрепление и молитвенную помощь в смертный час. Анастасия Марковна пережила своего Петровича почти на три десятка лет, она скончалась в Москве в 1710 г. в возрасте 86 лет и была похоронена на приходском погосте церкви Живоначальной Троицы на Шаболовке22. «...Народ помнил Аввакума. Но вместе с тем он совсем забыл ту, которая подчас сбрасывала "печальную слепоту" с уставшего в жизни богатыря. Помнили тех, которые делали по 1000 поклонов, которые так долго стояли во время служб, что у них распухали ноги; которые молились по ночам и совсем не спали накануне праздников. Но в то же время этот же народ совсем забыл ту, которая падала на дороге с Аввакумом, которая теряла детей, которая питалась травой и падалью и в то же время учила мужа "дерзать" проповедовать за его любимую старину»23.
Образ русской женщины в иностранной мемуарной литературе Средних веков
О женщине и ее положении в русском обществе повествуют многочисленные воспоминания иностранцев, но многие исследователи считают, что на утверждения о более высоком положении западной женщины по сравнению с «затворницей-московиткой» определенную роль оказало влияние предвзятых взглядов иностранных путешественников, имевших целью противопоставить свою «развитую» и «культурную» страну варварской Руси24. Дивились чужеземцы не святым и многочисленным драгоценным святыням Земли Русской, а ее богатствам (храмов, дворцов), обычаям и обрядам (венчание на царство государей, водосвятие), традициям. Многих путешественников «заботило» тяжелое положение женщин. Например, их «весьма редко пускают в церковь, и еще реже в общество друзей, разве только они очень стары и уже нет места никакому подозрению», по словам немецкого дипломата Зигмунда фон Герберштейна (1486-1566), посещавшего Россию в 1517 и 1526 гг.25
21 Трофимов А. Указ. соч. С. 64.
22 См.: Шамаро А. Сострадалица // Наука и религия. 1993. № 3. С. 63.
23 Мизинов П. История и поэзия. М., 1900.
24 Пушкарева Н. Л. Женщины Древней Руси. М., 1989. С. 207.
25 Герберштейн С. Записки о Московии. СПб., 1866. С. 75.
В церковном обиходе существовали строгие правила, согласно которым исповедовать женщину мог только священник, «пришедший в старость и имеющий жену... юный же отнюдь не должен принимать их, но если случалась бы настоятельная нужда исповедовать ему женщину, то она должна стоять с покрытою головою и не открывать своего лица, притом женщинам повелевалось исповедоваться на паперти, а двери наружные иметь отпертыми - "соблазна ради"»26.
В супружеской жизни женщины, которые рождали только дочерей, преследовались как своими мужьями, так и посторонними людьми. Участь женщин, которые по тем или иным причинам не могли родить, была еще тяжелей. «Мужу также предоставляется, если жена оказывается бесплодною, отправлять ее в монастырь и жениться через шесть недель на другой», - читаем в описаниях немецкого путешественника Адама Олеария (1603-1671)27.
Герберштейн «сокрушался» о «плачевном» положении женщин: «Они (русские мужчины. -М. Л.) не верят в честь ни одной женщины, если она не живет взаперти дома и не находится под такой охраной, что никуда не выходит. <...> Весьма редко допускают женщин в храмы, еще реже на беседы с друзьями, и то в том только случае, если эти друзья - совершенные старики и свободны от всякого подозрения»28. Австрийский барон Мейерберг с удивлением отмечал, что в Москве никто не унизится до того, чтобы преклонить колено пред женщиною и воскурить пред нею фимиам»29.
Иностранные путешественники нередко тенденциозно подходили к описанию положения женщин в семье. Утверждения об общей безнравственности и женском пьянстве часто не имели под собой веских оснований. Несколько преувеличены и представления о затворничестве, во всяком случае слободское женское население не сидело по домам взаперти, хотя в княжеских домах такое случалось.
Адам Олеарий в «Описании путешествия в Московию» рассказывает о посещении перед Троицею русского кладбища, где собралось много женщин для поминовения умерших. «Кладбище было полно русских женщин. ... Иные из них стояли, другие лежали на коленях тут же, выли и кричали и обращались к мертвым с вопросами, какие, говорят, приняты на похоронах у них. Если проходил мимо знакомый, они обращались к нему, разговаривали со смеющимся ртом, а когда он уходил, снова начинали выть. Между ними ходил священник с двумя прислужниками, с кадильницею, куда он временами бросал кусочек воску, и окуривал могилы, приговаривая несколько слов. . женщины наклонялись попу, иногда знаменуя себя крестным знамением, а он помахивал против них кадильницею. Женщины тянули и тащили попа с одного места на другое, и каждая желала иметь преимущество для своего покойника. Когда это каждение и моление, которое поп совершал совершенно с блуждающим лицом, без особого благоговения, было закончено, то женщина давала ему крупную медную монету»30. Любопытная зарисовка. Здесь изображены и «лукавые, лицемерные жены», плачущие на могилах, и в то же время не прочь пококетничать с проходящим мимо мужчиной, и «неблагоговейный поп», которого женщины «тащут» в нужную им сторону. Любопытно само отношение к священнику. Явно уважения он не вызывает ни у читателя, ни у самих описываемых героинь. Дальше -
26 Русская проповедь в XV и XVI вв. // ЖМНП. 1868. Февраль. С. 346.
27 Олеарий А. Описание путешествия в Московию и через Московию в Персию и обратно. СПб., 1905. С. 222.
28 Герберштейн С. Записки о московитских делах // Россия глазами иностранцев XV-XVII вв. Л., 1986. С. 68-69.
29 Mayerberg. Voyage en Moscjvie. Paris, 1858. Цит. по: Иконников В. Опыт исследования. С. 257.
30 Олеарий А. Описание путешествия в Московию // Россия глазами иностранцев XV-XVII вв. С. 291.
больше, Олеарий не без юмора описывает, как попов поколачивали, «так как обыкновенно это люди более пропившиеся и негодные, чем все остальные». Перед тем как попа «поучить», с него аккуратно снимали скуфью («кто бьет попа и попадет на шапку или же сделает так, что она упадет на землю, подлежит сильной каре и должен платить на «бесчестие»), потом «хорошенько колотили» и снова аккуратно надевали ему «шапку». «Подобным делам не очень удивляются», - замечает Адам Олеарий31. Но чаще всего битыми ходили все-таки не попы, а женщины, и об этом также пишет заезжий немец. Причиной побоев, по его мнению, становились «бранные слова, с которыми жена обращается к мужу, ведь они очень скоры на такие слова. жены напиваются чаще мужей», проявляют «чрезмерную любезность к чужим мужьям и парням» и «вследствие этих причин, жена бывает сильно прибита кнутом или палкою, она не придает этому большого значения, так как сознает свою вину и, к тому же, видит, что отличающиеся теми же пороками ее соседки и сестры испытывают не лучшее обращение»32. Можно сказать, получили по заслугам... Но совсем иного плана страшные картины «нехристианских злодеяний» изображает в письме к другу Самуил Коллинз (английский врач при дворе царя Алексея Михайловича). Он приводит шокирующие своей жестокостью свидетельства истязаний одной несчастной жены мужем и делает вывод, что «русские обходятся с женами жестоко и держат их в строгом повиновении, но прежде они обращались с ними еще бесчеловечнее, нежели теперь»33.
Иностранцев, как правило, поражали жестокие нравы и избыток домашнего деспотизма мужа над женой. Действительно, положение русской женщины на Руси было не из завидных. «Кроме того, что они живут в суровом заключении, их оскорбляют, бьют и по пустому подозрению разводятся с ними, причем это зависит часто только от прихоти мужа»34, - печально констатирует голландский путешественник Я. Стрюйс. Любовь у русских никогда не почиталась условием брака, чаще всего жених и невеста вообще не видели друг друга до венчания. Этим Стрюйс объясняет то, что «очень немногие живут в добром согласии. Большая часть с первых месяцев не могут выносить друг друга»35, отсюда кулачные расправы, насильственное пострижение нелюбимых жен. Как это происходило, достаточно подробно описывает А. Олеарий: «Рассердившись на жену по одной лишь подозрительности или по другим недостойным побуждениям, он за деньги нанимает пару негодяев, которые с ним идут к судье, обвиняют и свидетельствуют против его жены, будто бы они застали ее при том или ином проступке или блуде; этим способом - особенно если еще обратиться за содействием к копейкам - достигают того, что добрая женщина, раньше чем она успеет собраться с мыслями, уже должна надеть платье монахини и против воли идти в монастырь, где ее оставляют на всю жизнь. Ведь тот, кто раз уже дал себя посвятить в это состояние и у кого ножницы прошлись по голове, более не имеет права выйти из монастыря и вступить в брак»36. Но большое число женщин добровольно принимали монашество, «чтобы избавиться от бесчеловечного обращения их мужей, запрягавших их в сохи или, избив их предварительно кнутом до крови, натиравших им раны солью!»37 Есть чему ужаснуться!
Лишь вдовица обычно пользовалась уважением, оскорбить, обидеть ее считалось непростительным, страшным грехом. «Горе обидящему вдовицу, - гласит старое
31 Олеарий А. Описание путешествия в Московию. С. 291, 408.
32 Олеарий А. Описание. СПб., 1905. С. 219.
33 Коллинз С. Нынешнее состояние России, изложенное в письме к другу, живущему в Лондоне. М., 1846. С. 4.
34 Путешествие по России голландца Стрюйса // Русский архив. 1880. Т. С. 48.
35 Там же. С. 47.
36 Олеарий А. Описание путешествия в Московию. С. 353.
37 Валишевский К. Первые Романовы. М., 1911. С. 403.
нравоучение. - Лучше ему в дом свой ввергнуть огонь, чем за воздыхание вдовиц быть ввержену в геенну огненную»38. Но и вдовиц не пощадил иностранный путешественник и им «досталось» от литвина С. Маскевича за то, что «объятые страстью господствовать они живут разнузданно под видом девства или вдовства»39.
Даже красота русских женщин не вдохновляла капризных иностранцев. Признавая, что они «чрезвычайно как хороши собою и здоровы», их однако возмущало естественное стремление московитянок нравиться и выглядеть привлекательными при помощи так любимых ими белил и румян. Строгий итальянец Р. Барберини считал, что это неприлично, «стыд и срам!»40. С ним солидарен Олеарий: «Женщины среднего роста, в общем красиво сложены, нежны лицом и телом, но в городах они все румянятся и белятся, притом так грубо и заметно, что кажется, будто кто-нибудь пригоршнею муки провел по лицу их и кистью выкрасил щеки в красную краску. Они чернят также, а иногда окрашивают в коричневый цвет брови и ресницы»41. Достаточно подробно он говорит об одежде, обыденной жизни и развлечениях русских женщин, но в общем эти описания носят информативный, а не оценочный характер, как зачастую это принято у большинства иностранных путешественников, посетивших Россию. Эти многочисленные материалы, как правило, отличаются антирусской направленностью и враждебностью, обвинениями в варварстве.
«Умом Россию не понять.» А именно так и пытались осмыслить ее и в древности и в настоящее время различные представители западных стран, начиная от дипломатов, путешественников, кончая простыми торговцами, ремесленниками, которые оставили любопытнейшие мемуары, записки, письма о России, а иные - научные трактаты, сухие служебные документы или подробные статистические выкладки. У некоторых из них наша страна вызывала искреннее уважение, порой, изумление, но довольно часто - и недоумение, непонимание (т. к. «меряют ее немецким аршином»42), отсюда некоторое пренебрежение и высокомерное отношение ко всему русскому, в том числе и к русской женщине, которая так и осталась неоцененной и неразгаданной ими. Взгляд иностранцев на жизнь и судьбу ее был явно приниженным и односторонним, в отличие от древнерусских книжников, которые, с одной стороны, смотрели на женщину как на соблазнительницу более «удобопреклонную к искушениям», с другой - восхищались ею как истинной христианкой, способной перенести любые горести и невзгоды; хрупкой, но зачастую более сильной и мужественной, чем иной храбрый воин; нежной, любящей и преданной. Примеров тому несть числа.
Самоотверженность, способность к самопожертвованию русских жен не может не восхищать. «Святые жены российские научают нас такой любви, которую заповедовал Господь - любви, которая забывает о себе и печется о нужде тех, кто находится вокруг; любви, которая сияет для доброго и злого; любви, которая устоит против пыток, против страха, против угроз, оставаясь верной Богу и Церкви, Отчизне»43.
38 См.: Костомаров Н. Очерк домашней жизни и нравов великого русского народа в XVI-XVII столетиях. СПб., 1860. С. 109.
39 Мемуары, относящиеся к истории Южной Руси. Киев, 1890. Вып. 1 (XVI в.). С. 41.
40 Барберини Р. Путешествие в Московию в 1565 г. // Сказания иностранцев о России в XVI-XVII вв. СПб., 1843. С. 18.
41 Олеарий А. Описание путешествия в Московию. С. 335.
42 Белинский В. Г. Полное собрание сочинений: В 13 т. М., 1953. Т. 3. С. 19.
43 Трофимов А. Указ. соч. С. 212.
