CC BY
28
АРХИВ
Стенограмма речи [В. Е. Сержанта] на собрании владивостокских партизан и красногвардейцев, 1932 год
Продолжение. Начало см. Известия Восточного института, 2014, № 2. С. 101-116, 2015, № 1. С. 79-91. 2016, № 4. С. 125-132.
Публикацию подготовили: В. Н. Караман, электронная почта: karaman-v. [email protected]; Я. А. Барбенко, электронная почта: [email protected]
Пройдя вверх по руслу шагов 50, я увидел одного из лидовских партизан (фамилии товарища не помню), который не убежал с остальными. Это был мужественный, хотя и плохо развитой боец-фронтовик. В то время как я к нему подошёл, он наблюдал за белыми. Его интересовало, что у них там творится. Подойдя к нему я тоже посмотрел немного в сторону белых, которые находились от нас не более как 100 шагов и не рискуя отойти от поезда и преследовать нас, старались исправить линию. Здесь я соблазнился и сделал предложение этому товарищу поддержать мне компанию. После чего мы вылезли из русла потока и залегли за поваленным бурей громадным дубом, лежавшим через русло по верху и открыли по белым огонь, убив несколько человек. Белые снова бросились к пулемётам и открыли по нас бешеный пулемётный огонь и пустили в нашу сторону несколько снарядов из горнушки. Выдерживать дальше артиллерийский пулемётный огонь не имело никакого смысла. Мы с товарищем спрыгнули в русло и отправились вверх по направлению к деревне Лидовке. По пути, невдалеке, мы встретили военморов т. т. Меркулова и Замятина, которые считали меня убитым и решили вернуться, чтобы по возможности отыскать меня. Встрече со мной они обрадовались. Был рад также и я, что я все-таки остался не один. Группой в 4 человека мы стали продолжать путь.
Товарищи Меркулов и Замятин были в группе т. Назаренко. У них я справился о нем. Тов. Меркулов сказал мне, что лидов-цы бывшие в их группе сразу поддались общему настроению и бежали. Тов. Назаренко никого из них остановить не смог и они втроём отошли в русло. Тов. Назаренко пошёл вверх, а они двое остались.
Поднявшись на перевал, отделяющий Тетюхэ от Охобэ мы там нашли двух мёртвых лидовеких партизан. Безумный бег в сильную жару им даром не прошёл: они умерли от солнечного удара.
Придя в Лидовку, я собрал здесь беглецов и спросил у них, где т. Назаренко, от них я узнал, что Назаренко им сказал: «вы не партизаны, а сволочи, которые больше похожи на животных, чем на людей и которые бегут от победы и бросают своих товарищей. Тов. Сержанта нет в живых, а я такими подлецами командовать не собираюсь». И ушёл в деревню Макарово на реку Мутухэ.
Я сейчас же велел собрать общий сельских сход. На этом сходе присутствовало все население дёр.Лидовки, в том числе и партизаны-лидовцы и два военмора, бывшие со мной.
На этом собрании я прочитал лидовцам их воззвание, которое я получил от них за перевалом. Я рассвирепел и взволновался до такой степени, что меня чуть не постигла участь тех беглецов, которые погибли на перевале. Я ругался так, что не стоит записывать. Пожалуй в природе не существует ни
одного унизительного названия - не партизаны - выступили мне на поддержку и стали корить лидовцев, указывая им их предательский поступок. К выступающим постепенно присоединились и все остальные. Лидовские партизаны чувствовали себя очень неловко и в конце концов они стали передо мной извиняться, божиться и клясться, что они свой позор, взятый на себя сегодня, в следующий раз смоют. Я им не верил и как вы[я]снилось впоследствии, я не ошибся.
Но все же желая сохранить, как вооружённую силу, которая могла когда-нибудь для чего-нибудь пригодиться, я их не оставил, а приказал расположиться в домах в верхней части дёр.Лидовки. Здесь я наметил ночёвку, откуда расчитывал на другой день утром уйти на соединение с вызванными мной из-за Сихотэ-Алиня товарищами.
Но зная, что белые, имевшие достаточную силу и средства для передвижения, нам безнаказанно наше нападение не оставят, я предупредил об этом товарищей и предложил им ни одному не отлучаться с места расположения и не шляться по деревне.
Я был прав. Как только забрезжил рассвет следующего дня, ко мне прибежал с уздой в руках запыхавшийся хуторянин с пади Улагоу Константин Полевский и сообщил, что в Улагоу высадился белый десант и идёт в обход нас и что он желая предупредить нас от захвата белыми взял с собой уздечку, якобы он пошёл ловить лошадь. И сейчас же уходя назад, он поймал первую попавшуюся лошадь, не знаю чью, но только не его, взял за узду и повёл обратно на свой хутор.
Я сразу приказал собрать партизан для немедленного выступления, но на месте ночёвки отряда оказалось не больше 15 человек. Остальные, нарушив моё приказание, разбрелись по деревне. Я не хотел оставить их в руках белых и поэтому наиболее мужественных ребят я послал бегом по деревне подымать тревогу, а остальных вывел за деревню вне сферы обхода и приказал дожидаться меня. Сам же вернулся в деревню. Выпроводив оттуда остальных, я остался с одним партизаном и уже выходил из деревни под ружейным пулемётным огнём белых. Один отступающий партизан т. Козел, попал под огонь белых, морально не выдержал и боясь смерти, залёг в овраге. Он был захвачен белыми и через несколько дней в укреплённом лагере в Тетюхэ был буквально истерзан и замучен.
Идя с оставшимися со мной партизанами к тому месту, где я оставил часть лидовских партизан для соединения с нами, я их не нашёл. Они не выдержали звуков выстрелов и в панике бежали с того места, где я их оставил. Исследуя в бинокль возвышенности, я рассмотрел их в километрах за 5 впереди переваливавшими на четвереньках крутой отрог. Мне за ними было не угнаться и отойдя километра два вверх по ключу с бывшими во мной партизанами мы остановились, заварили чай, подзакусили немного и я остался на ключе ловить рыбу на обед, а товарищей посылал найти мне хотя бы пару беглецов.
В это время мы наблюдали зарево пожара крестьянских дворов в селе Лидовка. Белые нам мстили и жгли партизанские дворы. Среди сожжённых дворов был сожжён и двор активного лидовского партизана т. Гребенюка, участвовавшего в походах в экспедиционных отрядах.
К вечеру того же дня товарищи привели мне 4-х найденных лидов-ских партизан. Проведя ночь на месте стоянки утром я одного послал за продуктами, а трёх на розыски остальных беглецов.
Лидовских партизан я собирал целую неделю. Собрав их я ушёл в верховья реки Охабе к водопаду, где мы и расположились лагерем. В это место подошли и остальные партизаны, оставленные мной перед походом с лидовцами за Сихотэ-Алинем на базе. Здесь моё положение, как командира, стало более надёжным. Мои люди за это время перейдя на хлебную пищу поправились и были годны для боя. Но имея в своём распоряжении очень небольшой костяк надёжных бойцов, я не мог расчитывать на выигрыш боя у белых.
Моя мысль все время работала в том, каким образом взорвать фугасы для взрыва поезда с белыми войсками. Динамита было у нас много, но средств для взрыва не было: не было ни одного индуктора. Рудничная мастеровщина в том числе и Черепашкин мыслили кустарным путём сделать индуктор, но из этой затеи ничего не вышло. Таким образом индуктора у нас не было, динамит был, противник разгуливал и мы были бессильны.
Во время нашей неудавшейся засады я лежал и смотрел на мост. воображая там заложенный фугас с динамитом перемешанный с кап-сулями и мысленно взрывал его выстрелами из винтовок. Пуля должна была задеть хотя бы один находившийся в массе динамита капсуль. Но эта идея все равно была ненадёжной потому, что в момент напряжённого ожидания и максимального напряжения нервной системы, трудно было расчитывать в нужный момент попасть в фугас, а тем более в капсуль. Для эффективности взрыва требовался взрыв в нужный момент, но не раньше и не позже.
Поэтому моя первая идея была мной же осуждена и не получила применения.
Находясь у водопада в верховьях реки Охабэ та же мысль неотвязно сидела в моем мозгу. Не помню сейчас сам ли я придумал, или мне кто-либо помог из товарищей, но в конце концов мы все-таки выход из положения нашли. Мы решили сделать фугасы, взять динамитные ящики и укрепить в них обрезанные от берданы как стволы так и часть ложа, зарядить их боевыми патронами и остальное пространство в ящиках заложить динамитом. Взять ящики в намеченное место, ввести на боевой взвод берданы, привязав к спуску шнур и на расстоянии произвести шнуром выстрел из берданы находящейся в ящике с динамитом и таким способом произвести взрыв динамита.
Это была хорошая идея и очень доступная для нас в смысле осуществления.
В это время, благодаря разгрому партизанских отрядов Сучанской, Улахинской, Иманской и пр. долин южного Приморья, огромными скопищами белогвардейцев и интервентов, партизанские отряды были загнаны в глухую тайгу, а часть их разошлась по своим местам. В это время ко мне вернулся мой заместитель член штаба т. Грахов, который также помогал мне найти способ взрыва фугасов. Передо мной встала такая задача: хорошо, мы заложим фугасы, взорвём поезд, но ведь нужно овладеть взорванным поездом, а овладеть поездом с 10 человеками было невозможно. Наше состояние было чрезвычайно скверным. Нам нужно было или добыть приличное вооружение и патроны, или же уйти совершенно из района. Третьего пути не было. Рассчитывать на лидов-цев было невозможно.
Обдумывая имеющееся в наличии положение, я вспомнил о том, что в 150 верстах в долине реки Санхобэ в посёлках Терней и
Гринмутовке имеется хотя небольшой, но надёжный кадр боевых товарищей-партизан тернейцев. Для осуществления задуманного дела - взрыв белого эшелона, я решил их использовать.
Не помню кто был мной послан за ними. Мне кажется, что был послан т. Чистяков Максим и т. Сметанюк - партизаны Самарги. Одновременно мной был послан один из товарищей за т. Назаренко в дёр.Макаров. Тов. Архипов Сергей был послан мной на Сихотэ-Алинскую базу за динамитом, берданами и инструментами. Выполнив задание он вернулся.
С этого момента мы приступили к изготовлению фугасов. С фугасами мы возились два дня. Не доверяя особенно товарищам в том отношении, что они сделают как следует, главную работу проделал я собственноручно. Для того, чтобы уместить как можно больше динамита в фугас, динамитные патроны мы разворачивали и вминали их, создавая общую массу. Стояла сильная жара. Мы позасучивали рукава и вели работу. Пот лил с лица и мы руками замазанными в перок-силине вытирали пот. Не будучи знаком с динамитом таким образом мы поотравились и все товарищи, участвовавшие в начинке фугасов, в том числе и я, проболели два дня. Вскорости прибыл небольшой от-рядик в человек 13 товарищей тернейцев и т. Назаренко. Таким образом нас на в[о]допаде скопилось около 100 человек партизан. Но 60 % из нашего состава в том числе лидовские партизаны, для боя не годились. Годных для боя, которые давали право верить в успех, было около 40 человек.
Перед выступлением в поход к нам прибыл т. Архипов Евдоким. Я хотел использовать для боя всю массу партизан. Наиболее ненадёжных я распределил в обоз и на другие неопасные обязанности. Наиболее лучших из тетюхинского состава, как знающих местность я выделил в разведку. В состав разведки входили: Сергей, Василий и Евдоким Архиповы. Им мной было дано задание разведать определ[е] нно указанные мной участки территории прилегающие к линии жел. дороги и определить возможность установки фугасов и удобное размещение засады с учётом обеспеченности не только нападения с нашей стороны, но и нашего отступления.
Разведкой командовал Сергей Архипов. Разведка отправилась для выполнения полученной задачи. С остальным отрядом я снялся со стоянки и спустился вниз по долине реки Охабэ к горной тропе, выходящей к 10-й версте жел. дороги от пристани Тетюхэ.
Здесь мы расположились на ночёвку и стали выжидать возвращения разведки.
Разведка вернулась только на другой день к вечеру и сообщила, что найденное место удобно и выгодно во всех отношениях.
Тогда я решил выдвинуть отряд ближе к линии и к рассвету установить фугасы. Лидовцы вели себя воинственно на водопаде, но по мере приближения к месту боя, воинственный дух у них заметно падал. Лидовцы уже стали говорить: «Зачем мы идём, все равно ив этого ничего не получится, не лучше ли нам стоять где-нибудь в лагере и скрываться от белых, лишь бы не попасть к ним на службу, зачем рисковать головой, когда мы все равно не победим белых, которые хорошо вооружены. Их иного, а нас мало» и т. д. Я все время старался действовать на них силой убеждения, но это не помогало. Особенный галдёж они подняли в тот момент, когда отряд выстроился и я подал
команду двигаться. Здесь я уже не выдержал, выругал их и сказал, что нам трусов не нужно, что сколько бы нас не осталось, мы все равно задуманную боевую задачу выполним и предложил им убраться ко всем чертям и больше нам голову не морочить. Лидовский отряд отстал от нас весь, за исключением тех, которые ушли вперёд с разведкой и с вьюками фугасов. Таким образом, наш весь отряд вместе с разведкой остался в количестве около 50 человек. Для дела, как будто бы было мало. Но освободившись от большого количества трусов и дезертиров отряд представлял из себя приличный боевой кулак, с которым я и решил все-таки задуманную операцию привести в исполнение.
Направив разведку вперёд, я поручил т. Назаренко оставить отряд в условном месте, а сам покинул его и догнал разведку у ж.д. линии сгружавшей фугасы. Лидовцы с вьючными лошадьми были отправлены подальше в тыл. фугасы были поставлены: один в ж.д. вдосточную трубу, а другой был зарыт в полотне ж.дороги. Каждый динамитный фугас весил около 2 1/2 пудов так что они не требовали глубокого закапывания для развития силы взрыва.
Тов. Сергею Архипову было поручено замаскировать шнуры для взрыва фугасов, врезав их в дёрн скошенного сенокоса. Но т. Архипов переусердствовал и врезал шнуры на большую глубину. Не проверив того я привёл остальной отряд и расположил его в засаде в боевом положении.
Теперь перед нами была следующая задача. К бою мы приготовились, но как заставить противника, чтобы он поехал по железной дороге с отрядом. Для этой цели я выделил т. Сергея Архипова, Грахова, Козьмина, Мельникова Василия - всего 8 человек (фамилии остальных не помню). Им было дано задание взять подводы и ехать с песнями до линии железной дороги через деревню на рудник и добиться того, чтобы из каждой деревни белые звонили об этом по телефону.
Белые имели сведения о моем отряде, что он в своей массе распался и что я с главным ядром отряда, разочаровавшись в возможности что-нибудь сделать, ушёл по направлению к Иману. После того, как белые пытались обойти меня с отрядом в д. Лидовка мы пробыли около двух недель в тайге, причём никто со стоянки никуда не отлучался и связь с населением была прервана, так что в этот намеренно мной распространяемый слух верили даже семьи партизан.
Первое известие о движении Архипова белые получили по телефону из деревни Бринеровки. Белым сообщили, что по направлению к руднику поехали на подводах остатки отряда Сержанта в количестве 8 человек, проезжая горбушинекий мост в верховьях Тетюхэ, Архипов кому-то из товарищей не партизан предложил также сообщить на пристань о их движении. Проехав на рудник наши товарищи все целиком направились в контору и на склад и начали реквизировать фактически им совершенно ненужные материалы. Это делалось для виду. Об этом белые также были поставлены в известность по телефону администрацией рудника.
Получив с трёх мест тождественные сведения, белые решили покончить с остатками моего отряда и для этой цели ими была послана экспедиция в составе около 120 человек под командой офицера чеха Недаловича. Белые поторопились и в этот же день проследовали на поезде на рудник.
В ожидании поезда мной было дано приказание партизанам - под страхом смерти не стрелять до взрыва. При приближении поезда мы насторожились и как только поезд поместился на фугасах, мы с Архиповым Евдокимом враз потянули оба шнура. Эти шнуры приспособленные нами для взрыва фугасов были не ка[к]ие-либо прочные шнуры, а обычные белые двойные провода. употребляемые для электропроводки внутри помещения. Шнуры были настолько глубоко врезаны, что они из дёрна не освбодились от натягивания, а оба лопнули. Взрыва не произошло и настроение у нас сразу же упало. А белые не подозревая, что они только что избегли смерти преспокойно проследовали дальше на рудник.
Дождавшись вечера мы стали исправлять свою ошибку. Разорванные шнуры были выброшены из дёрна, связаны и положены прямой линией и больше в дёрн не врезались. Для того чтобы скрыть их от взоров проходивших, мы их укрыли рядами кем-то выкошенного сена, так как шнуры проходили через скошенный участок. Но ряды сена были скошены параллельно полотну жел. дороги, а шнуры лежали перпендикулярно к ней. Перенести часть рядов было нельзя, так как опытным военным глазом сразу же легко можно было обнаружить что здесь что-то не в порядке. Чтобы избежать возможности обнаружения маскировки, мы переместили правильными рядами скошенное сено на всем выкошенном участке уложив его перпендикулярно железной дороги. Таким образом шнуры у нас были свободными замаскированными и взрыв был гарантирован.
Место, с которого мы с т. Архиповым тянули шнур, было замаскировано ложной рощицей молодых дубков. Мы все время их меняли, дабы маскировка имела все время свежий вид и не могла вызвать подозрения со стороны белых.
Товарищи, посланные для вызова белых к нападению, в полной уверенности в том, что белые до рудника не дойдут, будучи все жителями рудника и имевшими на руднике свои семьи преспокойно расположились по домам. Белые, не дойдя до рудника, стали в бой и цепями направились на рудник для захвата находившихся там партизан. Наши товарищи не попали в руки белых только благодаря Саре Козьминой и ещё какой-то женщины, которая узнав о приближении белых, сумели своевременно предупредить наших.
Белые не поймав никого все-таки попробовали за ними гоняться и на эту операцию потратили трое суток.
Погода была дождливая, все эти дни шёл сильный дождь. Я с отрядом все эти дни сидел в засаде. Мы эти три дня ничего не ели, промокли до костей и перемёрзли, не разводя огня. Настроение падало, появилась тенденция ухода и начались выступления отдельных товарищей, которые указывали на подъём воды в реке Тетюхэ, находившейся за нашими спинами и высказывали предположение о том, что белые захватили в плен наших товарищей на руднике и повидимому знают о наличии засады и мы будем окружены и истреблены. Но я удерживал их при помощи некоторых наиболее стойких товарищей и для успокоения товарищей мне пришлось ещё немного уменьшить свой отряд, выставив добавочные боковые сторожевые охранения.
На четвёртые сутки, не помню сейчас время, дело было утром послышался шум подходящего с рудника поезда. Напряжение увеличилось. Бывшие со мной братья Василий и Евдоким Архиповы задали
мне вопрос будем ли мы взрывать поезд, если на нём будут везти наших товарищей, захваченных на руднике. Я им ответил, что для наших товарищей пожалуй будет лучше, если мы их взорвём, чем если пропустим белых и наших товарищей белые будут терзать на берегу. Братья Архиповы со мной согласились и было решено, невзирая ни на что, поезд взорвать.
Через несколько минут поезд дошёл до моста на 10-й версте, где мы перед этим с лидовскими партизанами всеж-таки нанесли приличный урон белым. Подходя к тому месту белые остановили поезд, спустили цепи и цепями прошли мост и его окрестности. Не обнаружив ничего снова погрузились на поезд и двинулись вперёд. Пройдя не более полкилометра снова остановили поезд поддали его несколько назад, снова спустили цепи и опять занялись поисками, Затем, ничего не найдя, опять погрузились и двинулись дальше.
Эти остановки и поиски наводили нас всех на мысль, что белые знают о засаде, что повидимому, они захватили наших товарищей в плен и что они, пожалуй, занимаются этим ненужным делом только для того, чтобы выиграть время. Но я успокоил товарищей сказав, что за нашими спинами заросли реки Тетюхэ и глухая тайга, в этих зарослях никакой противник не страшен: мы в крайнем случае уйдём от белых, пройдя у них сквозь пальцы. Товарищи, видя мою решимость, успокоились и я предупредил опять всех, что за выстрелы до взрыва без моей команды виновный будет расстрелян на месте.
Белые надвинулись на фугасы. Мы с т. Архиповым Евдокимом потянули шнуры. Взорвались оба фугаса по краям поезда, но живая сила белых осталась в центре и взорвана не была. Один фугас взорвался под тендором паровоза, другой взорвался под вагонетками, гружёными дровами и одной вагонеткой заполненной ехавшими с белыми мирными жителями. Дело в том, что белые вели поезд, имея в голове вагонетки с дровами, а паровоз находился сзади поезда. Это они делали из предосторожности, чтобы не попасть живой силой на фугас. Вагонетка с мирными жителями в большинстве сочувствующими белым, попала непосредственно на фугас. Страшным взрывом 2 1/2 пуда динамита была она разорвана вдребезги, люди были разорваны вклочья, остатки колёс взрывом забросило на громадное расстояние от фугаса.
Мы со своей стороны открыли убийственный огонь по белым. Наша засада была расположена на расстоянии не больше как 70 шагов от поезда. Внимание белых во время следования поезда было отвлечено на противоположную сторону, так как с той стороны имелась небольшая горная возвышенность с зарослями, очень удобная для высадки и обстрела поезда. На этих зарослях они сосредоточили своё внимание и приготовились в ответной стрельбе в случае нападения с той стороны. Стрельба же с противоположной стороны на некоторое время внесла среди них замешательство, но они быстро справились и повернули пулемёты в нашу сторону. Но так как между нашими бойцами боевая задача была разработана точно, то каждый знал, что ему делать. Вниманию наших лучших стрелков были поручены пулемёты и стрелки не имели право стрелять никуда больше кроме пулемётной прислуги до тех пор, пока не выбьют её из строя.
Заговорившие пулемёты под нашим метким огнём быстро захлебнулись. Неся большие потери, противник бросил поезд и расположился в ж.д. канавах, откуда открыл ответный огонь.
По заранее выработанному заданию я повторил приказание своей группе, которая находилась со мной под командой т. Москалюка, - вести огонь по белым, но патронов особенно не растрачивать и наверх не вылезать, Одновременно послал Евдокима Архипова на правый фланг к группе под командой т. Назаренко с приказанием ему выйти во фланг противнику и продольным огнём по железнодорожным канавам добить противника.
Тов. Архипов выполнил моё задание и т. Назареико со своей группой двинулся выполнять приказ. Здесь я не выдержал и оставив командование группой на одного т. Москалюка, сам бросился вслед за группой Назаренко и успел вместе с ней одновременно обойти белых с фланга.
Внимание белых было отвлечено стрельбой группы Москалюка. Они настолько увлеклись перестрелкой, что не заметили нас и мы в количестве около 20 человек подошли к их флангу в непосредственной близости. От первых бойцов белых лежавших в ж.д. канавах мы находились на расстоянии 10-15 шагов.
Белые развили бешеный оружейный огонь, но не заметили нас. Мы в свою очередь открыли по ж.д. канавам сильно-продольный ружейный огонь. Белые были разгромлены и прекратили стрельбу. Но часть ив них человек 40 залегла в ж.д. резерве. Мы подошли к ним с Архиповым Евдокимом и предложили сдаться, но они сдаваться не решались и не стреляли. Друг друга мы не видели, так как они находились довольно в глубоком резерве, а вокруг резерва была высокая трава. Желая всё же вынудить их к сдаче, я решил бросить в них ручную гранату, тетеюхинского изготовления. Но поскольку т. Рекверт не сумел создать стойкой самозажигающей массы, несмотря на мои усилия и трение гранаты об рукав, она не воспламенялась. Тогда я предложил Архипову следить, чтобы никто из белых не высунулся и не открыл огня, сам поставил гранату на землю, зажёг фитиль спичкой. Граната зашипела и я её бросил в резерв. Однако граната всё же не взорвалась, но оказала своё моральное действие. Белые стали выскакивать из резерва. Но несмотря на предложение, чтобы они выходили без оружия, некоторые повыскакивали из резерва с оружием и здесь же были нами немедленно убиты. Остались целыми только те, которые выскочили из резерва, оставив там оружие.
В этом бою со стороны белых, кроме бойцов был убит начальник отряда Минолович. Было взято в плен около 60 человек белых, больше 20 убитых и больше 30 человек раненых
Сейчас же после окончания боя раненые были снесены к реке вместе с колчаковским фельдшером, который был задержан и обслужив их делал перевязки. Всей живой силой, как нашего отряда, так и пленных, через воронки взрывов были перетащены вагонетки, на эти вагонетки были погружены все взятые трофеи. Было взято много винтовок, два пулемёта и масса патронов и всё прочее походное имущество отряда, который шёл в поход против партизан в полном боевом походном снаряжении. Ни одному иа белых не удалось убежать., так как в заросли реки Тетюхэ засели товарищи тетюхинцы, которые открыто никакого участия в партизанской войне не принимали. Эти
1 Так в д^у^нте^ товарищи истребили несколько колчаковцев, которым удалось убе-правильно «терт^- жать с места боя и на другой день я получил их винтовки.
скии» (прим. ред.).. г' '
Немедленно были вызваны крестьянские подводы из села Владимиро-Мономахово и все раненые колчаковцы вместе с их фельдшером были направлены в лагерь белых для излечения. Белый гарнизон был чрезвычайно растроган нашим поступком и начальник гарнизона хотел тоже сделать благородный жест и приказал освободить Авсентьева, но ему доложили, что уже поздно, что т. Авсентьев уже мёртв.
Здесь была выполнена частная задача нашей агитации действием для рассеяния легенды державшей в повиновении белых многих солдат, которые боялись партизанских зверств. С этого момента в белом гарнизоне началось разложение. Белое командование для того, чтобы ослабить впечатление на белых бойцов гуманностью партизанского отряда, решило создать провокацию. На руднике жил молодой китаец, который попал под опеку рудничной администрации и был крещён управляющим копями Мусохрановым. Этот китаец пришёл к белым и сказал, что он может их свести в то место, где лежат перебитые и замученные белые пленные солдаты. Белые раззвонили это по всему району, заказали несколько гробов и двинулись разыскивать своих замученных товарищей, их повёл этот крещёный китаец. Он их проводил целый день и, к сожалению, мы здесь упустили удобный момент для нанесения нового поражения белым. Походив с китайцем очень долгое время белые не нашли не только никаких замученных белых солдат, но китаец даже не мог указать им место где это было сделано, так как это было его выдумкой и он, повидимому, хотел получить от белых какую-нибудь подачку. Белые вернулись на Владимиро-Мономахово с пустыми гробами обратно, обозлённые, разложили этого китайца и всыпали ему шомполов.
В [б]ою при взрыве поезда мы понесли тяжёлые потери. Мы потеряли лучших бойцов: тов. Головина, имени которого не помню, тов. Меркулова военмора и тов. Москалюка. Они погорячились, нарушив моё приказание, их боевая натура не выдержала и они вместо того, чтобы вести бой находясь под прикрытием, выскочили из-за прикрытия и бросились по чисто выкошенному месту на врага. Тов. Головин был убит пулей попавшей ему в рот в тот момент, когда кричал ура. Тов. Меркулов получил смертельное ранение в область сердца. тов. Москалюк был ранен в ногу.
Тов. Меркулов некоторое время был живой и сейчас же после окончания боя я подошёл к нему и наклонившись сказал: «Тов. Меркулов, мы тебя потеряли, но белых мы разбили и победа на нашей стороне». Тов. Меркулов открыл глаза и два раза крикнул ура. Второй крик ура был его последним криком.
Так умирали герои гражданской войны.
Кроме этих трёх товарищей тетюхинцев были тяжело ранены ещё один тренейский1 товарищ, фамилию которого не помню и другие.
Погрузив убитых и раненых на вагонетку и сдав под команду т. Назаренко пленных, нагруженные вагонетки с трофеями, мы двинулись на рудник.
По прибытии на рудник тов. Москалюк был сдан нашему фельдшеру т. Задвинскому в рудничную больницу. Отряд расположился на отдых. Было произведено перевооружение. Белых мы под стражей
не держали и они находились между нами, встречая от партизан товарищеское отношение и чувствовали себя у нас в плену гораздо лучше, чем в лагере белых. С т. Москалюком дело обстояло плохо: попавшая в ногу пуля раздробила ему кость и разорвалась оставив в ране оборочку и у него началось заражение крови. Я узнал об этом положении, то желая спасти жизнь т. Москалюка я приказал Задвинскому под мою ответственность ампутировать ему ногу. Но было уже поздно. Нога была ампутирована выше колена, но заражение крови не остановилось и на 2-й или 3-й день после ранения т. Москалюк умер.
Это была также одна из тяжёлых утрат для нашего отряда, так как т. Москалюк был не только хорошим бойцом и командиром, но он был одним из прекраснейших товарищей.
Со смертью Москалюка нами были организованы торжественные похороны. Мы хоронили своих товарищей на рудничном кладбище, куда стеклось огромное количество людей.
Пленные белые солдаты, находившиеся у нас на руднике всеж-таки боялись нас. Но они боялись сделать побег, так как я их предупредил, что несмотря на то, что они находятся на свободе, побег для них невозможен и тот кто попытается уйти из нашего расположения будет безжалостно убит. Тогда они нашли другую лаз[й]еку и заявили о том, что они больны. Их было человек 10, некоторые ссылались на разные болезни, а человека 3-4 ссылались на контузию во время взрыва.
Видя их притворство я всё же отправил их к фельдшеру Задвинскому в больницу и приказал их лечить. Это было мной сделано для того, чтобы не создалось впечатление среди другой части пленных белых солдат, что мы относимся к ним враждебно и не хотим их лечить.
Через несколько дней после этого я собрал всех пленных белых в одно место и сказал им, что [«]вы пошли против нас, но теперь вы узнали нас, а мы познакомились с вами, и вы познакомились с нашими условиями, с условиями жизни партизанского отряда. Держать вас у себя как пленных мы совершенно не собираемся. Вы свободны. Я разрешаю всем желающим из вас идти на все четыре стороны. Если из вас есть желающие вернуться в белый лагерь, мы вам в этом не препятствуем потому, что вы должны знать, что для восставших рабочих и крестьян количество противника, будь оно на тысячу больше или меньше, никакой роли не играет. Ваша смерть нам не нужна. Кто желает совершенно добровольно без всякого понуждения, тот может вступить в отряд для продолжения начатого дела рабочих и крестьян».
Часть белых солдат изъявила желание вступить в отряд. Все сказавшиеся больными в большинстве попросили отправить их к белым с тем, чтобы они там разными путями через комиссии уйдут с военной службы. И часть белых изъявила желание не возвращаться к белым и не вступать в отряд, а уйти по домам.
Притворявшиеся больными белые солдаты были посажены в вагонетку и вместе с фельдшером Задвинским были отправлены в лагерь белых. Перед отправкой их в лагерь белых я с Архиповым Сергеем всё время вели с ними беседу и растолковывали им, что они находясь в руках белых ведут работу не свою, чуждую им, что они ведут работу и льют воду на колёса мельницы интервентов и отечественных капиталистов, помогая последним закабалять рабочих и крестьян. Мы
снабдили белых воззваниями и они отбыли достаточно хорошо заряженные нашей агитацией и были сданы белым на пристань Тетюхэ, а фельдшер Задвинский вернулся.
Это был второй шаг в смысле агитации действием, для разложения белых частей.
Белое командование, боясь полного разложения гарнизона, запросило срочно Владивосток о замене гарнизона. Этот гарнизон был быстро сменён. Но агитация действием сыграла свою роль и дала свои плоды. Все вернувшиеся в лагерь белые, хотя бы они были нашими противниками, они невольно рассеивали агитацию в белых частях за переход к ним и будучи отправлены вместе со всем гарнизоном в г. Никольск, по имевшимся у нас сведениям, они сделали большую работу, так что белому командованию приходилось собирать белых солдат и разъяснять им, что «видите ли, благодаря успешности нашей борьбы большевики партизаны тоже начинают понимать, что они зря восстали и зря истребляют русский народ. В них заговорила совесть и они подготовили почву для того, чтобы сдаться, перейти к нам и заслужить себе помилование». Но это был детский лепет, который как агитация, не мог принести плодов.
Новый гарнизон попавший к нам на Тетюхэ уже дал перебежчиков. С этого времени перебежчики стали нередкостью и в других партизанских отрядах.
Покончив с перевооружением на руднике, мы двинулись с отрядом к белым и заняли деревню Владимиро-Мономахово. Белые были осторожны - из лагеря не выходили. Мы же никогда не предпринимавшие прямого наступления и не принимавшие открытых боёв, тоже бездельничали.
В это время у нас дело с питанием немного улучшилось и мы накопляли силы.
Для того, чтобы обеспечить себя от нападения белых, нами был выставлен один секрет и ежедневно перед вечером посылалась разведка в сторону белых, которая произведя несколько выстрелов по белому лагерю вызывала у них переполох и заставляла их дрожать от страха перед нашим нападением.
Таким порядком мы их изнуряли и заставляли проводить бессонные ночи, а сами в это время устраивали вечеринки в деревне, занимались танцами и вели организованную работу среди крестьянского населения.
Белым стало не в моготу на пристани и они не рискуя сами предпринять против нас наступление, запросили помощи из Владивостока. План был выполнен широкий. Получив подкрепление, они предприняли обход нас крупными силами.
В ночь перед обходом я с отрядом расположился на первом разъезде и выше его, заняв боевую позицию и не предполагая получения белыми подкрепления, и обеспечили отряд от внезапного нападения одной боковой заставой, с той стороны, откуда по моему предположению, могли появиться белые.
На рассвете белые открыли орудийную канонаду с морских судов. Но она никого не беспокоила, так как белые не знали где мы расположены, в нас стрелять они не могли и снаряды ложились в горах, за несколько километров от нас. Оказывается белые стреляли из орудий
для того, чтобы подбодрить своих части, направленные для нашего разгрома в обход.
В этом обходе принимали участие также ключевские староверы, которые вновь организовали у себя крестоносную дружину, под руководством спекулянта старовера мещанина города Владивостока -Воронкина.
Группа староверов вела самый глубокий обход. Их группа выходила к нам в тыл больше километра дальше первого разъезда.
Но обход белым не удался, так как обходная колонна белых, которая выходила через Лидовку по распадку к первому разъезду натолкнулась на сторожевое охранение. Находившийся в сторожевом охранении молодой партизан, фамилию которого не помню, своевременно заметил их и о[т]крыл по ним огонь, чем предупредил отряд. При отряде находился в значительном количестве продовольственный груз, отряд в это время боевых операций вести не предполагал и расположился как дома. Поднятая тревога вынудила нас заняться отвозкой продовольственного груза и боя не принимать, главным образом, потому, что этот бой был бы по инициативе белых. Мы же вели бой исключительно по собственной инициативе. Груз и пулемёты были погружены в вагонетки и отправлены с людьми по направлению к руднику. Там они попали под обстрел староверческой обходной группы, которая открыла огонь. Растерявшиеся от неожиданности обстрела партизаны смешались. Но в это время с грузом находился т. Андреев Сергей Петрович - начальник снабжения штаба партотрядов, который не растерялся, ободрил бывших с ним партизан, последние моментально оправились и открыли по обходной колонне пулемётный огонь. Обходная староверческая колонна насыщенная достаточно белыми, огня не выдержала, смешалась и позорно бежала, несмотря на то, что была в очень выгодных боевых условиях. Пулемёты и груз были благополучно увезены на рудник.
Я же с оставшейся у меня партизанами с боем постепенно отходил и вышел за линию обхода. В этом деле белые потеряли несколько человек, мы же не имели ни одного раненого. Единственная утеря у нас была тогда, когда партизан т. Алещук, переправляясь через многоводную в это время реку Тетюхэ попал в омут и утопил винтовку.
После этого мы ушли и расположились на руднике. Тернейские партизаны раненые при взрыве поезда поправлялись. Товарищи тернейские партизаны попросили у меня разрешения уйти домой. Товарища Парфения Шубу, имевшего семью в дер. Серафимовке, тянуло под Ольгу. От бездействия отряд шатался. Часть партизан стала откалываться к Парфению Шубы и собиралась уходить на отдых.
Не желая раскалывать отряд я согласился сделать туда поход. Товарищам тернейцам было выделено оружие, патроны, даны им вьючные лошади и они направились тайгой к себе в деревню.
Со времени попытки белых окружить нас прошло несколько дней. Белые всетаки решили с нами разделаться и снова двинулись против нас крупными силами. Они создали крупную боевую группу, в задачу которой входило обойти нас с тыла на руднике.
Для этой цели группа двигалась вверх по течению реки Яутзухе, но не дойдя до нас вёрст 30 в этой группе началось разложение и она вернулась обратно, не выполнив возложенной на неё боевой задачи.
Другая же боевая группа белых двинулась на нас от пристани Тетюхэ в составе около 300 человек. Об обходной группе, которая шла по реке Судзухэ я не знал, а знал только о движении боевой группы с пристани. Благодаря этому без всякого колебания я отпустил небольшой отряд тернейцев домой.
Благодаря чисто случайности - панике возникшей в обходной белой боевой группе, товарищи тернейцы благополучно вернулись домой.
Я с остальными партизанами направился на Ольгу. Не желая встречи с белыми, я двинулся вверх по Горелой пади, через её верховье прошёл в Кривую падь и вышел в небольшое эстонское поселение против деревни Владимиро-Мономахово. И здесь я наблюдая движение белых цепей по направлению к руднику. Белые заходили на рудник впустую. Здесь боевое положение было для нас выгодным, но мы сделали тяжёлый переход, изнурились, проголодались, промокли на дожде и состояние отряда было невыгодное для введения его в бой.
Мы дали белым пройти и у них в тылу подкормились по крестьянским избам и затем я отправился в поход на Ольгу.
Мы двинулись на Ольгу с осторожностью опасаясь возможностей засады со стороны белых на нашем пути. Поход из Кривой пади до Ольги, села Серафимовки был совершён в течение трёх дней. Разгулив[ав]шие до этого времени белые были заперты в городе Ольге и, таким образом, был положен конец их экспедициям по окружающим Ольгу сёлам. На хуторе Силина было созвано совещание пар-тотрядов. На совещании участвовали т. т.Глазков, Авралин, Силин, Олютин и др. На этом совещании был разработан план совместного действия партотрядов для занятия города Ольги. Планом было намечено держать белых в блокаде до необходимости их выезда на фуражировку и запас продовольствия. За это время мы не должны были проявлять никаких активных действий против них. Выдержав белых около двух недель в блокаде, мы получили сведения от нашей разведки, что белые выезжают на фуражировку вверх по реке Ольге. Согласно намеченному плану, отряд Глазкова должен был занять место в распадке, название которого в настоящее время не помню, вверх по течению реки Ольги, где должен был нанести удар белому отряду пропустив предварительно их разведку. Часть тетюхинского партизанского отряда под командованием моего помощника Прохора Ивановича Назаренко должна была занять возвышенность на броду через р. Ольгу и здесь не трогая ни разведки, ни передового отряда белых, выждать появление главных сил их и ударить по ним. На мне лежала задача пропустить главные силы белых, вышедшие из Ольги и ударить им в тыл и фланг. На отряде т. Андреева лежала задача в момент разгара боя вторгнуться в г.Ольгу, освобождённый белыми, со стороны деревни Ферменской и занять его. В момент приведения операции в исполнение партотряды не выполнили своевременно приказа. Отряд под командованием т. Глазкова вышел на позиции, заняв место засады и вместо выполнения боевой задачи занялся варкой картофеля и сушкой портянок. Часть тетюхинского партотряда под командой т. Назаренко с занятием позиции опоздала и не успела своевременно связаться с отрядом Глазкова. Я с небольшим отрядом партизан занял свою позицию. Белые двинулись из Ольги на фуражировку с обозом, конвоем в 70 чел. и с одним пулемётом. Я их пропу-
стил, в соответствии с боевым заданием. Отряд под командованием т. Назаренко их не видел. Впереди отряда двигалась конная разведка в количестве трёх человек, которая пройдя позиции т. Назаренко натолкнулась на засаду т. Глазкова и обнаружила дым разбросанного отрядом Глазкова костра. Это у них вызвало тревогу и они пытались вернуться и сообщить об этом своему отряду. Тов. Глазков видя неудачу, решил захватить разведку. Захватить живьём не удалось, отряд т. Глазкова открыл огонь и застрелил всех трёх разведчиков. Находясь на пути отступления белых и услыхав короткую стрельбу, я понял что план сорван и выдвинул свой отряд на перерез дороге отступления белых по пути их следования на фуражировку. На пути в броду через р. Ольгу мне попались белые кавалеристы, которые мчались к главным силам в Ольгу для сообщения о случившемся и подкреплением. Ни один из них в Ольгу попасть не смог потому, что были застрелены партизанами. Дойдя до брода через реку Ольгу, я столкнулся с основными силами. конвоирующими обоз, которые мчались на подводах обратно в Ольгу. Встреча наша произошла в момент, когда я с небольшой частью отряда находился на середине реки. Дорога на брод была узкая, для проезда только одной подводы. Используя невыгодное положение для белых, не давая им возможности выйти на более просторное место и занять подходящую позицию для боя с моим отрядом, я выстрелами своей винтовки убил лошадь первой подводы и всадника, чем закупорил дорогу на брод. Находившиеся со мной товарищи также открыли огонь и нанесли тяжёлый урон белому отряду. Белые рассыпались по зарослям, огня против нас не открывали, ибо были заняты тем, чтобы спасти свою собственную шкуру. Пользуясь полной растерянностью белых я забрал у их обоза всех лошадей со сбруей, которые сейчас же с частью мо людей отправил в глубокий тыл, оставшись на боевой линии с десятью товарищами.
Продолжение следует
