CC BY
271
А.С. Александров, М.В. Лапатников
Александров Александр Сергеевич — профессор кафедры уголовного процесса Нижегородской академии МВД России, доктор юридических наук, профессор
E-mail: [email protected]
Лапатников Максим Владимирович — преподаватель кафедры уголовного процесса Нижегородской академии МВД
России, кандидат юридических наук
E-mail: [email protected]
Старые проблемы доказательственного права в новой уголовно-процессуальной упаковке «сокращенного дознания»
В статье анализируются новеллы уголовного и уголов- The draft laws providing for the establishment of short-
но-процессуального законодательства, предусматриваю- term inquiry institution in Russian criminal procedure are
щие ряд кардинальных изменений институтов доказы- analyzed. The draft laws are analyzed from the point of view of
вания, возбуждения уголовного дела, а также введение formerly used report form of pretrial material preparation.
нового института сокращенного дознания в уголовный процесс России.
Вступивший в силу 15 марта 2013 года Федеральный закон №-23-ФЭ «О внесении изменений в статьи 62 и 303 Уголовного кодекса Российской Федерации и Уголовно-процессуальный кодекс Российской Федерации»1 (далее — Закон) ввел в ткань отечественного уголовно-процессуального права ряд новелл. Кардинальность этих новелл заключается не только в появлении нового вида дознания и сужения действия института понятых, но и закреплении небесспорных нововведений в области доказательственного права.
Как известно, вопрос об особенностях доказывания имеет принципиальный характер. Судя по последним пассажам законодателя, имеет место попытка пересмотреть традиционную — следственную парадигму доказательства и доказывания (в частности, допустимости, достаточности доказательств, способов доказывания, проверки доказательств и пр.). При этом надо отметить, что «новые правила игры» должны распространятся на все досудебное производство.
Итак, были внесены существенные изменения в главу 19 Уголовно-процессуального кодекса РФ «Поводы и основания возбуждения для уголовного дела». Одним из нововведений явилось расширение перечня проверочных действий, проведение которых разрешено до возбуждения уголовного дела (ст. 144 УПК РФ). К действующей до недавнего времени триаде следственных действий добавились назначение и производство судебной экспертизы, получение образцов для сравнительного исследования. Кроме того, правоприменитель обрел законное, а не фактическое право на взятие объяснений и истребование предметов и документов (хотя о последнем говорилось в ч. 4 ст. 21 УПК РФ).
Отдельно скажем о такой формулировке закона, как «изымать их (предметы и документы. — Авт.) в порядке, установленном настоящим Кодексом» (ч. 1 ст. 144 УПК РФ). Признаемся в недоумении, о чем здесь идет речь. Уголовно-процессуальный кодекс не предусматривает такого следственного действия, как «изъятие предметов и документов». Согласно закону, предметы и документы могут быть изъяты в ходе осмотра места происшествия, обыска и выемки. Значит ли это, что законодателем разрешено проводить обыск и выемку? Или только выемку, но не обыск? А быть может, имеется в виду новое проверочное действие — изъятие. Формулировка явно нуждается в уточнении.
Итак, настоящий перечень проверочных действий, допускаемых законом, выглядит так:
1) осмотр места происшествия;
2) осмотр трупа;
3) осмотр предметов и документов;
4) назначение и производство судебной экспертизы;
5) получение образцов для сравнительного исследования;
6)объяснение;
7) освидетельствование;
8) дача поручения органу дознания о производстве оперативно- разыскных мероприятий;
9) проведение ревизий и документальных проверок. Также потенциально к этому перечню относится изъятие предметов и документов, однако что именно здесь имеет в виду законодатель, пока не ясно.
Казалось бы, законодатель наконец-то пошел навстречу нуждам правоприменительной практики, облегчив путь познания на этапе предварительной проверки по сообщению о преступлении. Однако
Александров А.С., Лапатников М.В. Старые проблемы доказательственного права в новой уголовно-процессуальной упаковке «сокращенного дознания»
Александров А. С., Лапатников М.В. Старые проблемы доказательственного права в новой уголовно-процессуальной упаковке «сокращенного дознания»
еще более радикальное нововведение содержится в части 1.2 статьи 144 УПК РФ. Воспроизведем ее дословно: «полученные в ходе проверки сообщения о преступлении сведения могут быть использованы в качестве доказательств при условии соблюдения положений статей 75 и 89 Уголовно-процессуального кодекса. Если после возбуждения уголовного дела стороной защиты или потерпевшим будет заявлено ходатайство о производстве дополнительной либо повторной судебной экспертизы, то такое ходатайство подлежит удовлетворению».
Что же это означает? Теперь в ходе так называемой доследственной проверки собираются доказательства, а не материалы, которые обретают доказательственное значение после их приобщения и проверки уполномоченным лицом. Надо сказать, что отечественный уголовный процесс относительно давно уже не видел подобного. Бывшее до недавнего времени формальное разграничение процессуальной и непроцессуальной деятельности «приказало долго жить». Нельзя не приветствовать этот шаг законодателя. Это разграничение обусловливало требование к субъектам доказывания проверять обстоятельства, установленные в ходе предварительной проверки, следственным путем, в результате чего зачастую происходило дублирование одних и тех по существу (но не по форме) познавательных действий. В итоге «страдали» от этого все заинтересованные стороны — и правоохранительная система, с трудом справляющаяся с огромным валом уголовных дел, и граждане, чьи права были нарушены преступным деянием, и лица, привлекаемые к ответственности. Нельзя не указать и на финансовый аспект — многократные вызовы и громоздкие процедуры способствуют увеличению денежных затрат государства. Таким образом, новелла авторов закона имеет прогрессивное значение.
Однако эта новелла вряд ли даст ожидаемый позитивный эффект. И одной из основных причин, на наш взгляд, будет выступать половинчатость данного шага. Новые нормы, по сути, сливают воедино расследование и предварительную проверку по сообщению о преступлении, при этом расширив перечень следственных действий, которые разрешено проводить до возбуждения уголовного дела. Таким образом, речь идет здесь о «перепрыгивании через ступень», когда формирование системы доказательств и оформление материала происходит в рамках одного правового режима, а не в двух разных по форме и временному интервалу, как это было в недавнее время — сначала на этапе так называемой доследственной проверки, а потом на стадии предварительного расследования.
В этой связи совершенно неясна логика законодателя, ведь если собирание доказательств происходит еще на стадии предварительной проверки, то зачем же следует ограничивать перечень процессуальных действий, проводимых до возбуждения уголовного дела?! К чему все эти ограничения на получение сведений об обстоятельствах дела, если
дознание и предварительную проверку предлагается совместить?! Собственно, в таких условиях существование института возбуждения уголовного дела теряет всякое логическое основание.
Мы считаем, что порочной следует признать саму идею разделения уголовно-процессуального познания на предварительную проверку (по сути пред-предварительное расследование) и собственно расследование. Данное позитивное по своему содержанию нововведение прекрасно демонстрирует всю абсурдность существования в отечественном уголовном процессе разделения на формальное и неформальное расследование. Увы, но сказав «а», то есть распространив режим собирания доказательств за пределы предварительного расследования, законодатель не сказал «б» — полностью не ликвидировал стадию возбуждения уголовного дела.
Совершенно непонятно и абсурдно в контексте существования стадии возбуждения уголовного дела выглядит норма, предусмотренная частью 1.1 статьи 144 УПК РФ. Согласно этой норме лицам, участвующим в производстве процессуальных действий при проверке сообщения о преступлении, разъясняются их права и обязанности, предусмотренные Уголовно-процессуальным кодексом, и обеспечивается возможность осуществления этих прав в той части, в которой производимые процессуальные действия и принимаемые процессуальные решения затрагивают их интересы. Естественный вопрос: в каком же статусе действуют лица, участвующие в производстве процессуальных действий при проверке сообщения о преступлении? И уж показательно использование законодателем словосочетания «процессуальные действия». Что же получается, что граница между процессуальной и непроцессуальной деятельностью, пролегавшая по решению о возбуждении уголовного дела, стерта? Думается, что формально это не так. Однако «рубикон все же пройден». Происходит, по сути, поглощение стадией предварительного расследования стадии возбуждения уголовного дела при формальном сохранении в уголовно-процессуальном законе.
Остается надеяться, что законодатель не остановится на полпути и мы придем к тому, что ликвидация стадии возбуждения уголовного дела получит свое логическое завершение. Формат данной статьи не предполагает анализ тех альтернатив, которые могут быть восприняты законодателем взамен отказа от вышеуказанной стадии и ряда других наследий советской правовой доктрины. Скажем лишь только, что, на наш взгляд, вполне приемлемой может выступить и модель, воспринятая уголовно-процессуальным правом Украины2.
Что касается модели доказывания в ходе осуществления дознания в сокращенной форме, то здесь фактически допускается договорной способ установления фактов по делу, когда стороны фиксируют единство позиций по поводу существования тех или иных фактов. Предполагается уравнивание в доказательственном значении материалов
доследственной проверки (объяснений, акта специалиста) с «настоящими» доказательствами (ч. 1.2 ст. 144; ч. 4 ст. 226.5 УПК РФ). Обвинение может основываться на материалах, полученных путем проведения «проверочных действий», то есть в ходе так называемой доследственной проверки. Следственные действия получают вообще субсидиарное значение в доказывании. Так, следственный способ собирания доказательств обязателен только для получения показаний подозреваемого — в ходе его допроса, так как статья 226.4 УПК РФ говорит именно о допросе подозреваемого. Тем самым, отходит на второй план допустимость, приоритетное значение имеют относимость и достоверность сведений: неважно каким путем получено доказательство, если его достоверность не подвергается сомнению участниками процесса.
Теперь о другой важной законодательной новелле — введении нового вида дознания — дознания в сокращенной форме. Проведем анализ его правовых основ.
В первую очередь, отметим, что мы поддерживаем общую идею о введении сокращенного уголовного судопроизводства. В принципиальном плане введенная законодателем модель сокращенной формы уголовного судопроизводства возражений не вызывает. Однако анализ положений новой главы уголовно-процессуального закона ставит под сомнение возможность надлежащей реализации у нас упрощенной досудебной уголовно-процессуальной формы.
Безусловно, прав законодатель в том, что упрощение процедуры досудебной деятельности не ограничивается только процессуальной деятельностью органов предварительного расследования, но и распространяется на судебную деятельность. Сокращенная форма предварительного расследования должна обусловливать сокращенную форму судебного разбирательства. Закон однозначно указывает на то, что сокращенное дознание предусматривает дальнейшее рассмотрение дела в суде в особом порядке, установленном главой 40 УПК РФ (п. 1 ч. 1 ст. 226.9УПК РФ).
Анализ положений Федерального закона «О внесении изменений в статьи 62 и 303 Уголовного кодекса Российской Федерации и Уголовнопроцессуальный кодекс Российской Федерации» позволил выявить следующие нормативные основы института сокращенного дознания:
1) сокращенное дознание может проводится только по преступлениям, относящимся к подследственности дознавателя, и по уголовному делу, возбужденному в отношении конкретного лица (п. 1 ч. 2 ст. 226.1 УПК РФ);
2) подозреваемый должен полностью признавать свою вину в совершении преступления и согласиться с правовой и фактической оценкой деяния, включая характер и размер вреда (п. 2 ч. 2 ст. 226.1 УПК РФ);
3) для проведения расследования в форме сокращенного дознания необходимо обязательное
ходатайство подозреваемого и согласие потерпевшего, притом что потерпевший может появиться в процессе только в течение 3 суток с момента возбуждения уголовного дела (п. 6. ч. 1 ст. 226.2УПК РФ; ст. 226.3УПК РФ);
4) сокращенное дознание не производится при наличии ряда обстоятельств, таких как несовершеннолетие подозреваемого, наличие оснований для применения особого порядка производства в порядке главы 52 УПК РФ, а также производства по применению принудительных мер медицинского характера и др. (п. 1 —5 ч. 1 ст. 226.2 УПК РФ). При выявлении вышеуказанных обстоятельств производство сокращенного дознания может быть отменено в любое время, но до удаления суда в совещательную комнату. Такие же последствия будут иметь место при нежелании потерпевшего, подозреваемого, обвиняемого продолжать производство в упрощенном порядке (ч. 2 ст. 226.2 УПК РФ; ч. 3 ст. 226.3 УПК РФ);
6) участники уголовного процесса при производстве сокращенного дознания обладают такими же процессуальными правами и обязанностями, как и при производстве в общем порядке (ч. 1 ст. 226.3 УПК РФ);
7) срок сокращенного дознания — 15 суток, но он может быть продлен до 20 суток. Вместе с тем, закон требует, чтобы обвинительное постановление как итоговый документ по делу был составлен в течение 10 суток со дня вынесения постановления о производстве дознания в сокращенной форме (ч. 3 ст. 226.7УПК РФ);
8) установление обстоятельств события и сбор доказательственного материала происходит в упрощенному порядке. Последний заключается, во-первых, в уменьшении предмета доказывания, во-вторых, в том, что не устанавливаются повторно сведения, содержащиеся в материалах предварительной проверки, в-третьих, в правомочии дознавателя не проверять доказательства, не оспоренные подозреваемым, потерпевшим и их представителями (ст. 226.5УПК РФ);
9) закон не ограничивает применение к подозреваемому любых мер процессуального принуждения;
10) обвиняемый и его защитник в обязательном порядке должны быть ознакомлены с обвинительным постановлением и материалами уголовного дела, причем в пределах срока сокращенного дознания (ч. 4—9 ст. 226.7УПК РФ);
11) по окончании сокращенного дознания дознаватель составляет обвинительное постановление, которое вместе с материалами дела после утверждения начальником органа дознания направляется прокурору (ч. 2 ст. 226.7УПК РФ).
Итак, Уголовно-процессуальный закон предусматривает проведение сокращенной формы дознания по преступлениям, подследственным дознавателю. Нельзя не отметить определенную, на наш взгляд, прогрессивность нововведения. УПК РСФСР предусматривал проведение протоколь-
Александров А.С., Лапатников М.В. Старые проблемы доказательственного права в новой уголовно-процессуальной упаковке «сокращенного дознания»
Александров А. С., Лапатников М.В. Старые проблемы доказательственного права в новой уголовно-процессуальной упаковке «сокращенного дознания»
ной формы только по закрытому перечню преступлений (ст. 414 УПК РСФСР). То, что сокращенное производство распространяется на все деяния, расследование которых предусмотрено в форме дознания, значительно повышает потенциальный положительный эффект данного института. Количество совершенных преступлений, неоднократность совершения преступлений не влияют на выбор правоприменителем (с согласия заинтересованных участников) данной формы уголовного судопроизводства.
Нельзя в этом согласиться с законодателем. На наш взгляд, должен быть механизм перехода дознания и следствия на сокращенный режим производства и обратно. Критерием применения упрощенных процедур по конкретному преступлению должна служить, прежде всего, степень общественной опасности, выражающаяся в классификации преступных деяний по степени тяжести, а не искусственное разделение на формы предварительного расследования. Думается, что сокращенное дознание должно охватывать все деяния небольшой и средней тяжести.
Дознание в сокращенной форме может проводиться только по уголовному делу, возбужденному в отношении конкретного лица. Это положение в значительной мере выхолащивает идею сокращенного производства в уголовном процессе. Законодатель почему-то вновь спешит наступить на те же «грабли», что и при введении института дознания в УПК 2001 года. Вспомним, что требование законодателя производить дознание только по возбужденному уголовному делу в отношении конкретного лица привело к тому, что по большому количеству преступлений, подследственных дознавателю, проводилось предварительное следствие. В результате следователи были буквально «завалены» делами, направляемыми из органов дознания, так как решение о возбуждении уголовного дела зачастую производилось в связи с фактом совершения преступного деяния. Формализированная конструкция отечественного уголовного судопроизводства и действующая (по крайней мере на данный момент) система учета преступлений объективно ориентируют правоохранительные органы при наличии любых сомнений не возбуждать уголовное дело в отношении лица. Чем это в итоге закончилось — отменой пресловутого «требования о конкретном лице» как обязательного условия расследования уголовного дела в форме дознания. И уж совсем непонятно, почему законодатель отбросил огромный массив уголовный дел, возбуждаемых по факту совершения преступного деяния, в силу того, что на момент возбуждения подозреваемое лицо просто-напросто не установлено. Почему законодатель считает, что по делам о так называемых неочевидных преступлениях производство должно осуществляться только в общем порядке? Какие препятствия есть к тому, что подозреваемое лицо, установленное спустя некоторое время (а почему и не годы спустя) согласится на проведение дозна-
ния в сокращенном порядке, но не сможет реализовать свое право в силу предписания закона?!
Закон предусматривает в качестве обязательного условия сокращенного производства полное согласие подозреваемого с правовой и фактической оценкой деяния. Это нельзя не расценивать как позитивный момент. То, что законодатель предусматривает подозреваемому при его согласии на сокращенное производство льготу в виде уменьшения размера наиболее строгого вида наказания (ч. 6 ст. 226.9 УПК РФ), указывает на договорной характер института сокращенного дознания. Думается, что та скидка в максимуме размера наказания, которую закон «обещает» подозреваемому (1/2) при его согласии на упрощенное судопроизводство, вполне способна побудить его к таковому.
Конечно, в этом случае нельзя полностью исключить возможность злоупотреблений со стороны обвинения. Тот факт, что применение сокращенной формы ставится в зависимости от признания вины, не может не настораживать. Мы полагаем, что не лишним было бы указание на то, что проведение дознания в сокращенной форме возможно только при наличии достаточных доказательств, дающих основания для подозрения против конкретного лица. По крайней мере, это бы ориентировало сотрудников правоохранительных органов на собирание иных доказательств, а не только на «выбивание» признательных показаний, как это, к сожалению, иногда имеет место быть на практике. Хотя надо отметить, что советская протокольная форма вообще никак не оговаривала вопрос о признании вины, абстрактно требуя лишь получения объяснения от лица (ст. 414 УПК РСФСР).
Сокращенное дознание может производится только при согласии потерпевшего. Надо специально остановиться на том, что позиции потерпевшего в законопроекте придано значение одного из определяющих условий для принятия решения о переходе на сокращенный порядок досудебного производства. На наш взгляд, это ошибка. Предусмотренная законом согласительная процедура, в рамках которой уполномоченные законом субъекты вырабатывают решение о переходе на сокращенный порядок уголовного судопроизводства, будет неработоспособной во многом из-за роли в ней потерпевшего.
Наша позиция заключается в том, чтобы вообще отказаться от процедуры согласования с потерпевшим решения о проведении предварительного расследования в сокращенном формате. Надо оставить ему только право обжалования данного постановления в порядке статьи 125 УПК РФ. Иначе хвост будет вилять собакой: публичное уголовное судопроизводство поставлено в зависимость от воли частного лица.
Но и помимо прописанной роли потерпевшего схема принятия решения о проведении сокращенного уголовного судопроизводства вызывает большие сомнения. В том числе, в части определенных законом жестких сроков подачи подозреваемым
ходатайства о проведении сокращенного дознания. Согласно части 2 статьи 226.4 УПК РФ подозреваемый вправе заявить ходатайство о производстве дознания в сокращенной форме не позднее 2 суток со дня, когда ему было разъяснено право заявить такое ходатайство. А таковое ему должно разъясняться до начала первого допроса (ч. 1 ст. 226.4 УПК РФ). К чему такие нормативные ограничения по срокам волеизъявления подозреваемого? Почему бы не предоставить лицу право ходатайствовать о сокращенном производстве в течение всего срока дознания? Понятно, что заявленное ближе к концу расследования подобное ходатайство будет лишено смысла, но думается, что этот вопрос необходимо оставить на усмотрение участников процесса, а не искусственно формализировать этот момент.
В то же время нельзя не признать правоту законодателя относительно полномочий прокурора на возвращение уголовного дела дознавателю для расследования в общем порядке. Основания для этого решения, перечисленные в части 1 статьи 226.8УПК РФ, представляются достаточно обоснованными, хотя и несколько излишне детализированными.
Сроки производства дознания в сокращенной форме установлены статьей 226.6 УПК РФ. Согласно этой норме первоначальный срок сокращенного дознания — 15 суток, максимальный — 20 суток. Позволяется лишь однократное продление первоначального срока. Вообще вопрос о сроках, без сомнения, вопрос оценочный, субъективный. В УПК РСФСР срок досудебной подготовки материалов устанавливался в 10 суток без какой-либо возможности продления (ст. 415 УПК РСФСР).
Представляется, что определенный законом срок производства дознания в сокращенной форме является разумным. Оправданным является и то, что срок сокращенной формы отсчитывается не с момента возбуждения уголовного дела, а с момента вынесения постановления о производстве дознания в сокращенной форме (ч. 1 ст. 226.6УПК РФ), хотя требование о возбуждении уголовного дела только в отношении лица лишает это новшество всякого смысла. Однако изучение части 3 статьи 226.7 УПК РФ приводит нас к выводу о том, что реальный срок упрощенного дознания гораздо меньше.
Иначе как расценивать требование закона о том, что «обвинительное постановление должно быть составлено не позднее 10 суток со дня вынесения постановления о производстве дознания в сокращенной форме. В данном случае речь идет о составлении итогового документа, где систематизируется вся значимая информация по делу. И составляется этот документ, как прямо указывает законодатель, только после производства всех необходимых следственных действий (ч. 1 ст. 226.7 УПК РФ). Остается лишь прибавить двое суток, в течение которых с момента возбуждения уголовного дела (а оно изначально должно возбуждаться только в отношении конкретного лица) подозрева-
емый должен определиться — согласиться или не согласиться на упрощенное производство, и мы придем к 12 суткам (ст. 226.6 УПК РФ). Таким образом, законный срок дознания в сокращенной форме на самом деле должен составлять 12 суток, а не 15, как это указано в статье 226.6 УПК РФ. Реально ли уложиться в этот срок, когда закон говорит о его продлении только по прошествии 15 суток (ч. 2 ст. 226.4 УПК РФ)?
Данное противоречие должно быть устранено. Очевидно, что срок, установленный частью 3 статьи 226.7 УПК РФ перекрывает срок, указанный в частях 1, 2 статьи 226.6 УПК РФ, и это свидетельствует о непонимании авторами принятого закона некоторых сущностных аспектов досудебного производства.
В целом же, предполагаем, что при сохранении вышеуказанных коллизий, вопросы, относящиеся к производству упрощенного дознания, будут решаться в период предварительной проверки в порядке статьи 144 УПК РФ. Ключевой фигурой в этом случае станет не столько сам дознаватель, сколько должностное лицо, осуществляющее проверку. И именно на него ляжет вся тяжесть формирования соответствующих условий для производства в упрощенном порядке, как то сбор фактического материла, установление подозреваемого, согласования (пока еще неформальные) и др.
Окончание сокращенного дознания регулируется статьей 226.7 УПК РФ. Отметим, что законодатель здесь пошел по пути общего порядка расследования, включив процедуру ознакомления с материалами дела в срок дознания. Считаем, что это не согласуется с самой идеей упрощенного процесса, тем более, как отмечается в законе, что к моменту предъявления материалов дела производство дознания уже должно быть завершено (ч. 1 ст. 226.7УПК РФ). Это при том, что законодательно явно предполагается возможность того, что ознакомление может выйти за пределы срока сокращенного дознания. Норма,закрепленная в части 5 статьи 226.7 УПК РФ указывает на то, что в случае невозможности завершить ознакомление обвиняемого, его защитника, потерпевшего и (или) его представителя с обвинительным постановлением и материалами уголовного дела в срок, установленный частью четвертой статьи 226.7УПК РФ, производство дознания продолжается в общем порядке. В части 4 статьи 226.7УПК РФ говорится о 3-суточ-ном сроке, в течение которого обвиняемый и его защитник должны быть ознакомлены с материалами уголовного дела. Учитывая, что 3-суточный срок входит в общий срок сокращенного дознания, получается, что реальный срок дознания в сокращенной форме может составлять даже 9 суток, а не 12, как мы указывали ранее.
Суть сокращенной процедуры заключается в сокращении объема процессуальных действий, в том числе следственных действий, и соответственно — доказывания. Доказыванию при производстве дознания в сокращенной форме посвящена
Александров А.С., Лапатников М.В. Старые проблемы доказательственного права в новой уголовно-процессуальной упаковке «сокращенного дознания»
Александров А. С., Лапатников М.В. Старые проблемы доказательственного права в новой уголовно-процессуальной упаковке «сокращенного дознания»
статья 226.5. УПК РФ. В первую очередь ею устанавливается сокращенный предмет доказывания, который теперь должен ограничиться установлением события преступления, виновности лица и характером и размером причиненного им вреда (ч. 1 ст. 226.5 УПК РФ). На наш взгляд, в принципе оправданно введение новой системы средств доказывания в виде «специального» (сокращенного) предмета доказывания при ведении дела в сокращенной форме. Очевидно, что уровень требований к доказанности фактов намеренно снижен ввиду отсутствия спора сторон по ним. Мы считаем, что специальный предмет доказывания, включающий три пункта из перечня, приведенного в статье 73 УПК РФ, приемлем.
Часть 2 статьи 226.5 УПК РФ, устанавливающая, что дознаватель обязан произвести только те следственные и иные процессуальные действия, непроизводство которых может повлечь за собой невосполнимую утрату следов преступления или иных доказательств, по нашему мнению, не несет никакой смысловой нагрузки, если толковать ее в контексте части 3 статьи 226.3 УПК РФ, позволяющей подозреваемому, обвиняемому и потерпевшему практически в любой момент отказаться от упрощенной уголовно-процессуальной формы. Субъект доказывания неизбежно будет подстраховываться на тот случай, если процесс расследования пойдет по общему порядку.
Гораздо интереснее часть третья вышеуказанной статьи. Она разрешает дознавателю не производить следственные и процессуальные действия, направленные на установление фактических обстоятельств, сведения о которых содержатся в материалах проверки сообщения о преступлении, если такие сведения отвечают требованиям, предъявляемым к доказательствам Уголовно-процессуальным кодексом. Отдельно оговаривается правомочие не назначать судебную экспертизу, если до этого было проведено исследование специалиста, и не допрашивать лиц, от которых в ходе проверки сообщения о преступлении были получены объяснения. К чему эти оговорки не совсем понятно, так как пунктом 1.2 части 1 статьи 144 УПК РФ устанавливается, что полученные в ходе проверки сообщения о преступлении сведения могут быть использованы в качестве доказательств при условии соблюдения положений статей 75 и 89 Уголовно-
процессуального кодекса. Абсолютно бессмысленна и формулировка пункта 1 части 3 статьи 226.5 УПК РФ, позволяющая не проверять доказательства, если они не были оспорены подозреваемым, его защитником, потерпевшим или его представителем. Это положение закона полностью аннигилируется потенциальной возможностью вышеобозна-ченных лиц в любой момент полностью «свернуть» сокращенное дознание.
Сделаем выводы. Анализируемые нами законодательные новеллы доказательственного права знаменуют собой революционные изменения уголовно-процессуальной парадигмы. Распространение режима «доказательство» за пределы процессуального поля указывает на закладывание нового смысла устоявшихся понятий. Грань между процессуальной и непроцессуальной деятельностью практически стерта, однако формально она осталась. И это не может не путать бедного правоприменителя, уже запутавшегося в хитросплетениях уголовной политики последних лет. Создается впечатление, что люди, стоящие за законодательными процессами, имеют весьма смутное представление о будущей модели уголовного судопроизводства. Непрофессионализм и непоследовательность законодателя приводит к посредственному «техническому» исполнению. Это относится и к идее сокращенного производства. Институт дознания в сокращенной форме в его нынешней нормативной ипостаси вряд ли будет работать так, как задумано, или близко к этому. К тому же, этот институт вряд ли способен кардинально решить проблему без полной ликвидации формального разделения на процессуальную и непроцессуальную деятельность на досудебных стадиях процесса путем удаления из организма отечественного уголовно-процессуального права института возбуждения уголовного дела. И надо сказать, что шаги на этом пути уже сделаны. Но мы исходим из того, что, в конечном итоге, все досудебное производство было оптимизировано в единый правовой механизм — «полицейское дознание». Пойдет ли законодатель на такой шаг — покажет время.
Примечания
1. Российская газета. 2013. 6 марта.
2. 11Р1_: http://www.iuaj.net/node/1099
