CC BY
32
ЧепасоваА. М. Семантико-грамматические классы русских фразеологизмов: учеб. пособие. -2-е изд., испр. и доп. — Челябинск: ЧГПУ, 2006. — 144 с.
Чепасова А. М. Фразеологизмы в нашей речи: учеб. толковый словарь. — Челябинск: ЧГПУ, 2000. — 299 с.
Шиганова Г. А. Система лексических и фразеологических предлогов в современном русском языке: моногр. — Челябинск: ЧГПУ, 2001. — 454 с.
Шиганова Г. А. Релятивные фразеологизмы русского языка. — Челябинск: ЧГПУ, 2003. — 306 с.
PHRASEOLOGY IMPLIES PHRASEOGRAPHY
A.M. Chepasova
The author argues that the term dictionary is wrongfully applied by contemporary researchers to linguistic reference books presenting set phrases. Set phrases that are the object of phraseology should be presented in a different way. The field of study (phraseography) dealing with principles of phraseological presentation should break away from lexicography. Drawing on the experience of South Urals and West Siberia scholars A. M. Chepasova advances the fundamentals of phraseography.
Key words: lexicology, lexicography, phraseology, phraseography, set phrase, syntactic structure, principles.
© 2011
С. Г. Шулежкова
СТАРОСЛАВЯНСКИЕ УСТОЙЧИВЫЕ КОМПАРАТИВЫ КАК ОБЪЕКТ ФРАЗЕОГРАФИЧЕСКОГО ОПИСАНИЯ
Опираясь на данные рукописей Х-Х1 вв., автор ставит вопрос о месте компарати-вов во фразеологической системе древнейшего литературного языка славян и предлагает свою концепцию описания устойчивых сравнительных конструкций во фразеологическом словаре старославянского языка, в основе которой лежит алфавитно-гнездовой принцип.
Ключевые слова: компаративы, сравнительные конструкции, старославянский язык, устойчивые словесные комплексы, фразеология, фразеография.
Устойчивые компаративы, или устойчивые сравнения, занимают особое место в системе любого языка. В монографии М. И. Черемисиной сравнение рассматривается как «некоторая общая схема построения сложного знака, который несёт
Шулежкова Светлана Григорьевна — доктор филологических наук, профессор кафедры общего языкознания и истории языка Магнитогорского государственного университета. Е-шаД: cathphil@masu.ru
в себе компаративную функцию независимо от внешнего окружения» [Черемиси-на 1976: 4]. С одной стороны, устойчивые компаративы, будучи сверхсловными грамматически организованными образованиями, наряду с другими сравнительными конструкциями, «объединёнными только функциональной общностью», могут рассматриваться под углом зрения «классического синтаксиса» [Там же: 5-6]; с другой, они являются объектами изучения фразеологии (см., напр., [Чере-мисина 1976: 8; Огольцев 1978; Лебедева 1999]).
При создании фразеографических справочников составители неизменно сталкиваются с трудностями, когда дело касается устойчивых сравнений. Опробованная на привычном фразеологическом материале структура словарной статьи не позволяет исследователям чётко определить компонентный состав сравнения-фразеологизма, адекватно описать его семантику с учётом лексико-семантических вариантов (ЛСВ) ключевого компонента, установить роль слов-«сопроводителей» и их статус. В толковых фразеологических справочниках зачастую не удаётся без дополнительных комментариев (этимологических, культурологических, исторических) охарактеризовать специфические свойства, отражающие этническое, социально-культурное своеобразие устойчивых компаративов. Не случайно в одном из самых популярных фразеологических словарей русского языка [ФСРЯ 1967] на 4 000 с лишним фразеологизмов приходится только около 100 устойчивых сравнений [Огольцев 2001: 6]. В связи с этим вполне закономерным представляется появление во второй половине XX — начале XXI столетия специальных словарей устойчивых сравнений (см. [Лебедева 1996, 1998, 2003; Огольцев 1984, 2001; Fink 2006; М1з1н 2010] и др.). Авторы этих словарей обычно противопоставляют устойчивые, или «общенародные», сравнения «индивидуально-творческим», или свободным [Огольцев 2001: 5, 50-53]. Л. А. Лебедева пишет: «Что касается отличий устойчивых сравнений от сравнений индивидуально-авторских, то последние рождаются в устной речи и несут на себе печать индивидуального творчества. Устойчивые же сравнения представляют собой такую фигуру речи, которой пользуются все говорящие на данном языке и которая обычно является результатом многовекового употребления» [Лебедева 1996: 4-5].
Однако границы между устойчивыми компаративами и свободными сравнительными конструкциями размыты. При отсутствии общепризнанных «прозрачных» критериев выделения устойчивых компаративов из огромного массива сравнительных конструкций вполне естественным представляется создание словарей сравнений, в наименованиях которых отсутствует определение компаративов как устойчивых. Таковы, напр., «Словарь сравнений русского языка», описывающий 11 000 единиц [Мокиенко 2003] и «Большой словарь русских народных сравнений», «объясняющий», в соответствии с главной установкой составителей, более 45 000 «образных выражений» [Мокиенко, Никитина 2008]. Известный фразеолог, автор «Словаря сравнений русского языка», инициатор и один из составителей «Большого словаря народных сравнений», В. М. Мокиенко настаивает на том, что объекты его описания всё же относятся к устойчивым языковым единицам, несмотря на то, что каждый образ в них, «как правило, неповторим, индивидуален, обособлен». Ведь именно это обстоятельство «рождает ту особую семантическую дифференцированность каждого устойчивого сравнения, которую Б. А. Ларин в своё время характеризовал как "добавочный смысл" фразеологизмов» [Мокиен-
ко 2003: 3; Мокиенко, Никитина 2008: 4]. Эта теоретическая установка позволила авторам включить в «Большой словарь народных сравнений» самые разнородные единицы: 1) образные сравнения, ставшие активно употребительными и кодифицированными литературным языком, напр., смотреть бирюком, голодный как волк; 2) яркие и меткие выражения регионального масштаба, напр., яросл. ходить как Акулина, вят. смеяться как гагара; 3) современные просторечные и жаргонные образные сравнения, напр., как два байта переслать, пролететь как фанера над Парижем [Там же: 7]. Нетрудно заметить, что к общенародным из этого перечня можно причислить лишь единицы 1-й группы. Тезаурусный подход, реализованный авторами, оправдывает включение в Словарь не только диалектных, субстандартных, но и индивидуально-авторских единичных сравнений.
Неоднозначность понимания самой сущности устойчивого сравнения, нерешённость вопроса о его границах, отсутствие единых принципов лингвистической его квалификации предопределили те сложности, с которыми пришлось столкнуться составителям «Фразеологического словаря старославянского языка» [ФССЯ 2011] при описании устойчивых компаративов. Оказалось, во-первых, что границы между свободными и устойчивыми сравнительными оборотами в старославянском языке ещё более зыбки, чем в современном русском языке. И даже тогда, когда устойчивость сверхсловного компаратива доказывается и закреплённой за ним семантикой, не совпадающей с исконными значениями составляющих его компонентов; и постоянством его состава; и воспроизводимостью в качестве готовой языковой единицы; и высокой частотностью употреблений, всегда остаётся проблема границ устойчивого сравнения. Во-вторых, описание устойчивых компаративов в Словаре по параметрам, разработанным для прочих устойчивых словесных комплексов (УСК), не дают желаемого результата. В-третьих, низкая частотность употребления ряда компаративов или регулярная встречаемость их лишь в однотипных контекстах ограничивают возможности полноценного их толкования и грамматической характеристики. В-четвёртых, строгий алфавитный принцип расположения фразеологического материала (по начальной букве первого компонента УСК) оказался неприменимым по отношению к компаративным конструкциям (все они начинаются с однотипных сравнительных союзов, а следующие за союзом ключевые компоненты могут входить в состав разных устойчивых компаративов, для каждого из которых необходимо было формировать самостоятельную словарную статью). Значительный пласт фразеологического фонда языка древнейших славянских рукописей (несколько сот сверхсловных единиц), таким образом, «не вписывался» в структуру Словаря и нуждался в особой обработке. Можно было бы просто исключить их из состава описываемых УСК, но тогда сам фразеологический корпус старославянского языка был бы представлен в урезанном виде и очень многие связи старославянской языковой системы с современным русским языком и с другими славянскими языками оказались бы «за кадром».
В древних славянских памятниках Х-Х1 вв. можно обнаружить корни целого ряда устойчивых сравнений современного русского языка и прочих славянских языков (о некоторых из них, встречающихся в Супрасльской рукописи, см. [Мишина 2011]). По нашим подсчётам, треть устойчивых компаративов, обнаруженных нами в так называемых «классических» старославянских памятниках,
используются, хотя и в трансформированном виде, носителями современного русского литературного языка или его разновидностей.
Ядром старославянского фразеологического пласта компаративов являются сравнения, построенные по модели: сравнительный союз лкп/гако, hKO + ключевое слово (наименование того, с чем/кем осуществляется сравнение) (+ наименование субъекта сравнения, т. е. того, что/кто сравнивается) + общий признак (или похожее состояние, действие и т. д.). Итак, «полные» старославянские устойчивые компаративы трёхчленны: (лкп/гако, hêo) + A (^ B) = C (то/тот, с чем/кем осуществляется сравнение, обозначается лат. буквой А, субъект сравнения — буквой B, а основание сравнения — буквой C): лкг влънл (с^динп) мистг (ми>), лкг воскъ съжьжёнл (плъть ми), гако сн^гъ (ризг) Ehëri (ми>), гако (и) гол@кь (доухъ) съходитъ, гако цв^тъ отъцв^тётъ (млов^къ), ^ко орьлъ окновитъ са (юность ми), ^ко соушило съсъх@ са (кости ми>). Наименование субъекта сравнения B в одних старославянских устойчивых сравнениях может быть обязательным компонентом, в других играть роль его сопроводителя и включаться в ближайшее контекстное окружение или подразумеваться даже при изолированном употреблении устойчивого компаратива, как в приведённых ниже примерах: лкг тр^вл оув#н@ти (о ком-л), лкг сн^гъ сигати (о чём-л.), ^ко дЫМЪ ифЁЗН@ти (о ком-, чём-л.), ^ко отромА съм^рити са (о ком-л.), гако жё орьлъ възлётлти выспрь (о ком-л.), гако змига пр^м@дръ (кто) и пр.
Древние славянские памятники содержат достаточно много устойчивых сравнений, у которых собственно компаративная часть обладает сверхвысокой валентностью, а семантика основания сравнения (C) уже стала неотъемлемой частью значения собственно «компаративной группы, т. е. цепочки словоформ, вводимых сравнительным союзом» [Черемисина 1976: 22]. Обычно эта «знаменательная часть» сравнения включает сравнительный союз и ключевое слово (наименование того/кого, с чем/кем сравнивается субъект): лкг лгньць 'безгрешный', лкг д^ти (д^та) 'безвинные(-ый)', ^ко пьсъ (пьси) 'злобный(-ые), агрессивный(-ые)' или 'голодный', ^ко скотъ 'бессловесный', гако прл^ъ 'ничтожный', гако (и) лицЁМ^ри (лицЁМ^ръ) 'лживые(-ый), двуличные(-ый), неискренние(ий)'. Высокая валентность у подобных компаративов свидетельствует о том, что основание сравнения, тот признак, который когда-то был индивидуальным у определённого, изолированно наблюдаемого предмета, становится обобщённым: он может быть «приложен» ко многим предметам, в том числе — к предметам иного класса.
В роли ключевого слова у старославянских устойчивых сравнений чаще всего выступают имена существительные (иногда сопровождаемые согласованными прилагательными или причастиями), реже — другие субстантивированные части речи. Это более двух третей анализируемых компаративов. Тематические группы слов, выполняющие ключевую роль в устойчивых компаративых, как и в современном русском языке, свидетельствуют об антропоцентрическом характере большинства сравнений старославянского языка. Это, прежде всего, наименования человека а) по его родственным связям, возрасту, физическим и моральным качествам, по роду занятий, по социальному положению, вероисповеданию: лкг (гако, ^ко) крлтъ, д^ти, отромА, отьць (м#долюкивъ), сгнъ (кдинорожь), мллд^ньць, кл@дьнпи сгнъ, дъфи кдиномАдлга, нёв^стл, жёнихъ, млов^къ
кесплодьнги, зълод^и, лиц^м^ръ, неправьдьникъ, гр^шьникъ, гр^шьница, кл@дьница, разкоиникъ, тать, врамь, кръмьмии, пастоухъ, старица, мгтарь, Хлапъ, цесарь, >зпмьници и пр.; б) имена ветхозаветных и новозаветных персонажей: акг ("ко, hêî) ахаавъ, даниилъ, иона (въ мр^в^ кита), елисаведь и мари", иезеки", манаси, петръ, соломонъ, текла, христосъ и пр.; в) наименования тела человека и его частей: акг ("ко, ^ко) т^ло, зеница ока, кожа, остьны, оуста; г) каких-л. качеств или состояний человека: акг ("ко, ^ко) кез-оумль, кезкожьнпи, мрьтвъ, глоухъ, н^мъ, пинъ и пр.
Как и в современных славянских языках, в старославянских сравнениях представлены наименования животных, птиц, пресмыкающихся, насекомых: акг ("ко, ^ко) агньць (агн#), кесловесьнии животи, къмела, вранъ, гол@ кь, зми", лиси, кокошь, льви кроводиви, овьца, овьм# погыкъшек, орьлъ, пътица, пьсъ, скоуменъ, тельць (ливаньскыи), оуньць (юньць), клень; названия явлений природы, космических объектов: акг ("ко, ^ко) вапа, вода, гора, звезда, дъждь, дгмъ, лоуна, млънии, огнь, оклака, поустгни, р^ка, роса, слъньце, сн^гъ и пр.; названия деревьев, кустарников, цветов, плодов: акг ("ко, ^ко) д@къ (д@кик), д@крова, кедри ливаньсции, маслина (плодовита), пъшеница, тр^ва, цв^тъ, кринъ, пиникъ и пр.; продуктов человеческой деятельности, орудий труда, строений: акг ("ко, ^ко) критва изофрена, воскъ, зрьцало, масло, коло, кораки, манастгрь, м^хъ, одежда, од^"ло, ор@ жик, плафаница, риза, св^тильникъ, стр^лп, със@дъ (глиньнги), соушило, с^ть, т#тива, хл^къ и пр.
При фразеографическом описании старославянских устойчивых компарати-вов необходимо, прежде всего, учитывать ключевое слово, наименование того (А), с чем сравнивается субъект. Именно оно должно входить в инициальную, вершинную, зону в качестве вокабулы словарной статьи, которую, как это уже доказано ведущими специалистами в области компаративной фразеографии, разумнее всего строить в соответствии с алфавитно-гнездовым принципом. За инициальной должна следовать этимологическая зона. В неё необходимо помещать сведения о происхождении вокабулы и её значении(-ях), реализуемом(-ых) в славянских текстах X-XI вв. В качестве примера приведём фрагмент одной из статей планируемого «компаративного» раздела «Фразеологического словаря старославянского языка»:
Лгньць, агн#.
Первоисточник: и.-е. *agwhnos 'ягнёнок'. Соответствия: др.-греч. â^vôç, лат. agnus, agna 'молодая овечка, ягнёнок' [Шапошников, 1, 2010: 571]. Ст.-сл. 1. Ягнёнок. 2. Ветхозаветная жертва. 3. Наименование Иисуса Христа, который был принесён в жертву за грехи человечества. 4. Чистое, невинное существо, безропотно подчиняющееся судьбе.
Далее в министатьях с обязательными тремя зонами — подзаголовочной (где должен быть представлен устойчивый компаратив со своими структурными и лексическими вариантами), семантической, иллюстративной, а также (при необходимости) синонимо-антонимической — описываются все устойчивые сравнения, в состав которых как ключевое входит слово, использованное в роли вокабулы:
Лкп ("ко, "коже, ^ко) агньць (агн#, агньци, агньц#).
1. Невинный, беззащитный. О ком-л.
По сихъ же лви гь ш^хъ нтъ i посълл > по д'в^мл • пр^дъ лицемь своимь • въ в'с^къ грлдъ i м^сто • ^може хот^лше слмъ iти • Гллллше же къ нимъ • ж#твл же оуко многл • л д^ллтель млло • молите са оуко гноу жатв^ • дл iзведетъ д^ллтел# на ж#тв@ сво\ • 1д^те се лзъ посглл\ вг • ^ко лгн# по ср^д^ влькъ (Лк 10: 1-3) Зогр 103; ^ко лгньц# по ср^д^ влъкъ Мар 240; и phrn— оукохомъ с— г(оспод)и м@къ • и съвъсхгштени кгхомъ ко кесловесьнии животи • и лкг лгньци поср^доу влъкъ рлсхгштени кгхомъ Супр 108, 7-10; аш- ко съмрьтьнии съд^телга вьс^хъ • и "коже лгн# ^в^рик • тлко х(рист)л к(ого)оукиици имъше • приведош— нл дворъ лр'хиере^въ Супр 471, 24-27.
2. Покорный, безропотный. О ком-л.
лкг овьч— нл ^лколеник веденъ кгстъ • и лкг лгньць ке ^ълоки • пр^дъ стриг@штиимъ кго ке^ гллсл тъ не отврьзетъ оустъ своихъ • отъ кеззлконии люди моихъ • веденъ кгстъ нл съмрьть Супр 434, 24-29; и коньмьн^е "ко овм— нл ^лколеньк приведенъ кгстъ • и "коже лгн— пр^дъ стриг@штиТмъ кго ке^ гллсл • не против— с— • не пр^реклл Супр 481, 7-8.
Синонимы: лкг ("ко, ^ко) овьм#; лкг ("ко, ^ко) овьни; лкг ("ко, ^ко) млад^ньць
Антонимы: лкг ("ко, ^ко) львъ (льви)1; лкг ("ко, ^ко) влъкъ; лкг ("ко, ^ко) зв^рь
Лкг (яко, ^ко) лгньци овьчии.
Весёлые, беззаботные, игривые. О ком-л., перен. о чём-л.
Море вид^ Т пок^же; Горг вьз_грлш> с> ^ко овьни;) Чьто ти естъ море дл пок^же;) I иердлне дл възврлти с> въсп>ть; Горг дл вьз^рлсте с> ^ко овьни;) I хлъми ^ко лгньци овьчиТ ;) Отъ лицл Tfih подвижл с> земл^;) Отъ лицл ка №ковл^ (Пс 113: 3-11) Син пс 149; Днсе слмъ иеръдлнъ вон^етъ млсти\ • кллго@хлнъно\ • Днсе • горг вьзигрлш# • ^ко овьни • _хлъми ^ко лгньци овьмии Син евх 3b: 7-11; О иномь лици гл# • вьс^хъ приложении явл#кть • тлко жде и о сход^ люди съпов^для реме • горг възигрлшА с# яко лгньци овьчи Чуд 103г, 17-19.
Далее помещается историко-культурологическая справка:
Агнец, ягнёнок без пороков, первенец в стаде, был главным жертвенным животным у иудеев. Ср.: (Исх 29: 38), (Чис 28: 9; 29: 2, 13). В Священном Писании Мессия изображается как агнец, ведомый на заклание (Ис 53: 7). Часто говорится об Иисусе Христе как об агнце в Апокалипсисе (5: 6; 6: 1; 7: 9, 10, 14, 17 и др.), где он иногда именуется «Агнцем закланным» (5: 12). Символическое значение (жертвенности, невинности, беззащитности, покорности) слова агнец также связано с библейской легендой об испытании Господом Авраама, который должен был по таинственному повелению повести на заклание своего единственного — невинного и непорочного — сына Исаака (Быт 12: 12).
Завершать статью должна информация об описываемом устойчивом компа-ративе, извлечённая из специальных словарей. Она позволит читателю познако-
миться с историей устойчивого сравнения, с развитием его семантики в русском языке и в других славянских языках:
♦ OVCA / krotak kao ovca miroljubiv, dobrodusan <.. .> slovenski Krotek kot jag-nje (ovcka, ovca), makedonski кроток како jагне <...> ukrajinski сумирний (смир-ний, поюрний) як вiвця (ягня), ruski кроткий как овца (овечка, агнец) [Fink 2006: 254]; АГНЕЦ как (словно, точно) агнец. Мн. (книжн., арх.) 1. Смирный, смиренный, кроткий; вести себя смиренно, кротко <...> Син.: смирный, кроткий как голубь, как овца (овечка), как телёнок, как ягнёнок. 2. Невинный, чистый, непорочный <...> Син.: невинный как ангел, как голубь, как младенец [Огольцев 2001: 28]; АГНЕЦ. Кроток (кроткий, послушен, послушный) как агнец. Книжн. Об очень кротком, смиренно послушном и ласковом человеке. Ср. Кроткий как ангел (АНГЕЛ); Кроток как голубь (ГОЛУБЬ). [Приведена] как агнец божий на закланье. Устар. Книжн.-поэт. Неодобр. О девушке, насильно выданной замуж [Мокиенко 2003: 13]; ЯГНЁНОК. Добр как ягнёнок. Ум.-ласк. Одобр. Об очень добром, незлобивом человеке. (кроткий, смирный, тихий, покорный) Как ягнёнок. Ум.-ласк. Об очень кротком, покорном, послушном и мирном человеке. Ср. Безобидный как овечка <.> Невинен (невинный) Как ягнёнок. Ум.-ласк. Книжн. Высок. О невинном, непорочном, безгрешном человеке. ◄ Выражение создано на основе евангельского образа, где агнец символизирует Иисуса Христа. (терпеливый) Как ягнёнок. Ум.-ласк. Об очень терпеливом, безропотно переносящем страдания человеке. Ходить (идти) за кем как ягнёнок. Ум. Ирон. О кротко, покорно и безвольно следующем за кем-л. человеке <...> Разбегаться / разбежаться как ягнята. Ум.-ласк. О быстро и хаотично разбегающихся (от страха, испуга) детях [Мокиенко 2003: 507-508]; « кроткий, смирный, тихий, покорный и т. п.: как агнец. Мн. Книжн. Одобр. или Ирон. Об очень кротком, послушном человеке <...> [Лебедева 2003: 135]; « невинный, чистый, непорочный: как агнец. Мн. Книжн. Часто Ирон. О человеке, безупречном в моральном отношении [Там же: 138]. См. также: [Мокиенко, Никитина 2008: 16].
Описание корпуса устойчивых сравнений старославянского языка по предложенным параметрам показало, что 1) аналогом старославянских сравнений с союзами акг ("ко, ^ко) являются русские устойчивые компаративы, начинающиеся союзом как, которые занимают центральное положение в современном функциональном поле сравнений; 2) у старославянских устойчивых компарати-вов прослеживается два основных источника — христианская мифология и дохристианские воззрения древних народов Востока, отражённые в библейских текстах; 3) старославянские компаративы, восходящие к христианской мифологии, будучи освоенными русским языком при сохранении старославянской огласовки ключевых слов, сохраняют книжный характер и нередко переходят в разряд устарелых, в то время как компаративы, восходящие к дохристианским воззрениям древних народов Востока, пополнили разговорные и нейтральные пласты русских устойчивых сравнений.
ЛИТЕРАТУРА
Лебедева Л. А. Словарь устойчивых сравнений русского языка. — Краснодар: Кубан. гос. ун-т, 1996. — 161 с.
Лебедева Л. А. Устойчивые сравнения русского языка. Краткий тематический словарь. — Краснодар: Кубан. гос. ун-т, 2003. — 300 с.
Лебедева Л. А. Устойчивые сравнения русского языка. Тематический словарь. — Краснодар: Кубан. гос. ун-т, 1998. — 161 с.
М1зш К. Англо-украшський словник компаративно! фразеологи. — Кременчук: Щер-батих О. В., 2010. — 130 с.
Мишина Л. Н. Устойчивые сравнения старославянского языка (на примере Супрасль-ской рукописи) и их судьба в современном русском языке // Литературная и диалектная фразеология: история и развитие (Пятые Жуковские чтения): материалы Междунар. науч. симпоз. К 90-летию со дня рождения В. П. Жукова: в 2 т. / сост., отв. ред. В. И. Макаров. — Великий Новгород: НовГУ им. Ярослава Мудрого, 2011. — С. 493-497.
Мокиенко В. М. Словарь сравнений русского языка. — СПб.: Норинт, 2003. — 608 с.
Мокиенко В. М., Никитина Т. Г. Большой словарь русских народных сравнений — М.: ОЛМА Медиа Групп, 2008. — 800 с.
Огольцев В. М. Краткий словарь устойчивых сравнений русского языка. — Ижевск: Удмурт. гос. ун-т, 1994. -511 с.
Огольцев В. М. Словарь устойчивых сравнений русского языка (синонимо-антоними-ческий). — М.: Рус. слов.: Астрель: АСТ, 2001. — 800 с.
Огольцев В.М. Устойчивые сравнения в системе русской фразеологии. — Л.: ЛГУ, 1978. — 160 с.
Огольцев В. М. Устойчивые сравнения русского языка. — М.: Рус. яз., 1984. — 173 с. (на англ. яз., 550 устойчивых сравнений).
ФСРЯ: Фразеологический словарь русского языка / под ред. А. И. Молоткова. — М.: Рус. яз., 1967. — 543 с.
ФССЯ: Фразеологический словарь старославянского языка: свыше 500 ед. / Науч.-ис-след. словарная лаборатория МаГУ; отв. ред. С. Г. Шулежкова, чл. редкол.: М. А. Коротен-ко, Л. Н. Мишина, А. А. Осипова. — М.: Флинта: Наука, 2011. — 424 с.
Черемисина М. И. Сравнительные конструкции русского языка. — Новосибирск: Наука. Сибир. отд-ние, 1978. — 271 с.
Этимологический словарь современного русского языка / сост. А. К. Шапошников: в 2 т. — М.: Флинта: Наука, 2010. — Т. 2. — 576 с.
Fink Arsovski Z. Hrvatsko-slovenski rjecnik poredbenih frazema / autorice i suradnice po jezicima: Z. Fink Arsovski E. Krzisnik, S. Ribarova, T. Dunkova, N. Kabanova, R. Trostinska, F. Spaginska-Pruszak, D. Sesar, S. Ribarova, M. Dobrikova, M. Kursar; kazala izradila A. Hrn-jak. — 1. izd. — Zagreb: Knjigra, 2006. — 440 s.
OLD SLAVONIC FIXED SIMILES AS PHRASEOGRAPHIC OBJECT
S. G. Shulezhkova
Using the data of the 10th — 11th c.c. manuscripts the author raises the question as to the similes place in the phraseological system of the oldest literary Slavonic language and advances her conception of fixed similes presentation in Old Slavonic phraseological dictionary that is based on alphabetic center-embedding principle.
Key words: similes, comparative structures, Old Slavonic, fixed verbal complexes, phraseology, phraseography.
