CC BY
58
обращения 07.10.2011).
16. Dare S. Guerilla Journalism. Dispatches from the Underground. Bloomington: Xlibris, Corp., 2007. URL: http://www2.xlibris. com/bookstore/bookdi splay. aspx?bookid=37701.
17. Glaser M. Collaborative Conundrum: Do Wikis Have a Place in the Newsroom? // Online Journalism Review. 10.09.2004. URL: http://www.oir.org/oir/glaser/1094678265.php.
18. Weldon M. The Changing Nature of News // 21st Century Communication. A Reference Handbook. Volume 1 & 2. /Ed. By William F. Eadie. Los Angeles, 2009.
Сахаровская Людмша Васшьевна, старший преподаватель кафедры журналистики и рекламы, Бурятский государственный университет, кандидат исторических наук.
Saharovskaya Lyudmila Vasilevna, senior teacher, department of journalism and advertising, Buryat State University, candidate of the historical sciences. Тел.: +7-9146325425; e-mail: [email protected]
УДК 070.1(571.54)
© Б.Б. Сибиданов
Становление медиадискурса в Бурятии
Рассматриваются особенности становления медиадискурса в Бурятии. Дается две трактовки категории медиадискурса: как неизменного «эталонного» феномена и как изменяющегося, активно формирующегося. На основе текстов СМИ выявлены элементы регионального медиадискурса.
Ключевые слова: медиадискурс, дискурсивные практики, дискурс отдельного СМИ, дискурс власти, политический дискурс, тематические дискурсы, рекламный дискурс, персонифицированные дискурсы.
В.В. Sibidanov Formation of media discourse in Buryatia
This article considers peculiarities of media discourse in Buryatia. The author defines two categories of media discourse categories: as a constant "standard" phenomenon and as a changing and actively forming one. On the basis of media texts the elements of regional media discourse have been identified.
Keywords: media discourse, discursive practices, a separate media discourse, discourse of power, political discourse, thematic discourses, advertising discourse, personalized discourses.
Сегодня можно говорить о двух основных трактовках понимания термина «медиадискурс».
Первая из них связана с рассмотрением его как феномена особой коммуникативной практики, отличной от дискурсов иных сфер общения:
«специфический тип речемыслительной деятельности, характерный исключительно для информационного поля масс-медиа» [1, с. 13]. При этом медиадискурс обретает идеологию и ментальные модели определенного круга коммуникантов (медиасообщества). Он рассматривается как результат одномоментного синхронного среза и представляет собой жесткую, нормативную структуру. Его нарушения и столкновения с другими дискурсами носят практически непримиримый характер.
Согласно второй точке зрения, медиадискурс представляет собой «тематически сфокусированную, социокультурно обусловленную речемыслительную деятельность в масс-медийном пространстве» [1, с. 14]. Этот подход стремится акцентировать вертикальные связи в формировании медиадискурса. И тогда дискурс действительно не «тип», а «деятельность», живой коммуникативный процесс, но имеющий глобаль-
ные масштабы и растянутый во времени. Если говорить о первом подходе, то он будет адекватным при рассмотрении конкретных случаев дискурсивной практики в СМИ. Для конкретного журналистского материала дискурс СМИ является нормативной формой, которая диктует свои законы и которым авторы медиаречей в общем и целом подчиняется. Когда мы ведем речь о системе, о причинах тех или иных дискурсивных признаков, перед нами разворачивается картина глобального процесса развития речемыслительных способов и приемов донесения информации и ее усвоения массовой аудиторией. При этом второй подход имеет в виду не столько автономную природу медиадискурса, стремящегося вытеснить со своего поля все остальные дискурсы, но «посредническую деятельность», которая в принципе подразумевает сохранение чужого присутствия в медиаполе. Если продолжить мысль, то медиадискурс превратится лишь в форму становления других речемыслительных практик, вышедших в пространство СМИ. И тогда, например, и молодежный дискурс, и политический, и любой другой органично войдут в него. Конечно, сторонники
данного подхода не склонны гипертрофировать эту формальную особенность и говорят лишь о том, что отличительным свойством медиадискурса являются «способы описания и передачи знания» [1, с. 14]. На наш взгляд, в данном случае речь нужно вести не столько о податливости медиадискурса, а о взаимовлиянии и взаимопроникновении иных дискурсов и дискурсов СМИ.
Заметим, что в рамках первого подхода этот процесс будет выглядеть как банальное поглощение иных дискурсивных практик. Оформляя их в цитаты и анонсы, дискурс средств массовой информации тем самым меняет цели подчиненных практик, лишь усиливая свое влияние. При этом взаимоотношения медиа- и иных дискурсов, стремящихся реализоваться в информационном пространстве, безусловно, являются показателем направлений развития общественного сознания.
Характер взаимодействия институционального и личностного начал в медиадискурсе, очевидно, должен носить особый характер. Взаимодействие текста СМИ и аудитории является актом коммуникации с определенными ограничениями. В действительности текст всего лишь свидетельство состоявшейся коммуникации перед молчаливым большинством аудитории. То, что могло бы стать такой коммуникацией, является односторонним воздействием текстов СМИ на аудиторию. Обратная связь способна лишь скорректировать это воздействие. Автор материалов (СМИ) определенным образом реагирует на мнение аудитории с тем, чтобы в следующий раз реализовать свое воздействие более продуктивно. Однако сути такое положение не меняет. Для сравнения представим коммуникативный акт, который возникает между лектором и аудиторией студентов. Он является более полным: протекает в реальном времени (on-line), разворачивается более или менее равноправная ситуация диалога, общения. Студент всегда может задать вопрос, возразить, а аудитория - выразить свое отношение к лектору и его лекции. В свою очередь, раскрывая научную проблему, преподаватель способен выстраивать собственную концепцию, опираясь на умозаключения студентов и т.д. Массовая коммуникация не способна к подобной полноте взаимопонимания.
С другой стороны, тексты СМИ, за некоторым исключением, почти всегда письменные (т.е. заранее подготовленные). Отсюда их коммуникативный заряд, их дискурсивная завершенность. Более того, технологии представления журналистских текстов («перевернутая пирамида», инфотейнмент и др.) вызывают к жизни более глубокие часто инстинктивные реакции
аудитории. Это, безусловно, усиливает воздействие медиадискурса и сообщает ему определенную стилистическую окраску. Любопытно, что технологии отбора тем в медиапространстве носят монологический, порой схематический характер. Именно технологии превращают массовую коммуникацию из коммуникации в процесс производства / потребления информации. Учитывая, что к производству новости массовая аудитория, как правило, не имеет доступа, то и коммуникация в этом сегменте деятельности СМИ исчезает.
Словом, массовая коммуникация - коммуникация опосредованная. И все же текст СМИ не являет собой какую-то одну сторону диалога, т.е. журналиста, как это может показаться на первый взгляд. В тексте СМИ происходит дискурсивное соединение сторон диалога (полилога). При этом текст не только выражает точку зрения журналиста (позицию СМИ), но представляет собой общность дискурса.
Вообще говоря, дискурс определяется типом «социальной активности» [2, с. 525-526]. Специфика же медиадискурса состоит в охвате социальной действительности, в которой произошли те или иные изменения (журналистика новостей). Журналистика имеет дело с социальной информацией. Это приводит к чередованию социальных ситуаций в ее текстах. За сменой этих ситуацией логично видеть и чередование дискурсов, формирующих эти ситуации. Но помещение дискурсов в тексты определяется СМИ. Журналист сознательно или бессознательно ограничивает введение тех или иных дискурсов в медиатекст. При этом процесс имеет обратную связь. Находясь в общих с потребителем социальных условиях, автор-журналист отбирает те средства и методы представления информации, которые наиболее адекватны общему контексту восприятия социальной информации и целям деятельности СМИ. В случае изменения социальных ситуаций меняется и дискурсивное начало в медиатексте. Коммуникация, которую определяет аудитория (одобряет / не одобряет), проникает в тексты журналистов по воле СМИ. Тексты СМИ - всего лишь свидетельство такой коммуникации. Сама коммуникация происходит в масштабе восприятия и реакции массовой аудитории. Картина напоминает сцену некоего медиаконкурса, на котором представленные дискурсы претендуют на звание ме-диа-, а массовая аудитория опосредованно голосует за того или иного участника.
В классическом смысле такое положение
трудно назвать коммуникацией. Но учитывая специфику вовлеченности огромного количества людей в поглощение продуктов СМИ, вес внутреннего процесса коммуникации усиливается многократно. Именно массовость становится ответом на коммуникативные посылы авторов медиатекстов.
Соединение разрозненных элементов дискурсов - административно-бюрократического, политического, художественного и т.д. в том числе и личностного - неотъемлемая черта медиадискурса. Но это не простая сумма случайно попавших в медиаполе дискурсивных практик. Каждый такой элемент является социальным заказом, продолжением общественных установок. Эти установки можно разделить на институциональные и традиционные. Институциональные установки представляют собой осознанные инициативы властных или иных социальных структур, ставящих перед собой какие-либо общественные задачи. Они могут носить, например, вид антиалкогольной кампании. С другой стороны, этим инициативам противостоят, либо содействуют традиционные модели поведения людей, которые реализуются в альтернативную дискурсивную практику. Если статья в журнале «Здоровье» рассказывает о вреде курения, а послание автора читателям можно выразить словами «Курение убивает», то коммуникация не сведется к однозначному признанию истины автора. Курильщик парирует подобные «правильные» дискурсивные запреты собственной «жизненной мудростью»: «Кто не курит и не пьет, тот здоровеньким помрет».
Исходя из подобной логики, сам процесс массовой коммуникации становится феноменом «послания без адресата». Курильщик никогда не скажет автору статьи, что не согласен, а автор никогда не узнает, как по-настоящему отреагирует на информацию тот или иной ее потреби-
тель. Неравноправие массовой коммуникации упирается в проблему молчаливой оппозиции как возможного внутреннего ответа потребителя. В другом случае воздействие медиаречи вовсе не воспринимается потребителем как ценностная информация. Да и внутренними мотивами порождения речи могут быть вовсе не те, что имплицитно или эксплицитно декларируются авторами. Стали уже притчей во языцех предвыборные обещания кандидатов в депутаты, которые во множестве звучат во время предвыборных гонок по разным каналам СМИ. Другим примером подобных посланий являются различного рода «заказные» материалы, которые написаны с явной целью осветить ту или иную проблему однобоко в угоду заказчику. Именно этот недостаток является основным препятствием для формирования здоровой коммуникативной обстановки в журналистике.
В результате сама массовая коммуникация сегодня предстает в форме множества медиаречей, произносимых журналистами, но большинство из которых потребитель не слышит. Более того, мы можем говорить, что в массовом сознании сформировалась установка, в соответствии с которой цель каждого высказывания - развлечение потребителя. Поэтому аудитория «не слышит» автора, полагая, что является всего лишь праздным наблюдателем происходящего вокруг шоу. Даже новости, с точки зрения регионального потребителя, можно разделить на «близкие» и «новости развлечения» [3, с. 79]. Иначе говоря, мы являемся свидетелями разрушения процесса массовой коммуникации и формирования новых отношений, которые подчиняются исключительно рыночным отношениям.
Вернемся к проблеме функционирования дискурсов в медиапространстве. С точки зрения отдельного СМИ в процессе участвуют несколько сил:
Схема 1
Медиадискурс имеет двоякую природу. Для отдельного СМИ он является дискурсивным эталоном. Это вовсе не означает, что он является некой умозрительной моделью «правильной» журналистики. Часто эталон для отдельного СМИ связан с умением приспособиться и заработать на эксплуатации той или иной востребованной темы. Но так или иначе такой эталон включает в себя дискурсивные нормативноинституциональные требования к журналистике и их практическое исполнение. Это дискурсы журналистики новостей, аналитической журналистики и т.д. Медиадискурс, имея в себе определенные нормативные требования, влияет на все дискурсы, прорвавшиеся в медиапространство. Под его воздействием высказывания поли-
тиков, чиновников, звезд - стремятся приобрести определенную форму, соответствующую формату СМИ. С другой стороны, медиадискурс сам оказывается в значительной степени зависимым от деятельности отдельных СМИ, настроений власти, общества и т.д. В этом смысле он является пространством, в котором реализуются остальные дискурсы: дискурс власти, отдельных СМИ, рекламный (-ые), персонифицированные и тематические дискурсы. Правда, это пространство является весьма активным. Оно включает в себя нормативные требования, которые выдвигают константные языки СМИ: новостной, аналитический, информационноаналитический и другие дискурсы.
В этом случае наша схема изменит свой вид:
Медиадискурс
Таким образом, мы столкнемся с проблемой: обладает ли медиадискурс своими собственными, не обусловленными влиянием других дискурсов, чертами? Или же он всего лишь совокупность дискурсов (дискурсивных практик), которые входят в него? Эта проблема связана с двумя контекстами, в которых мы используем понятие «медиадискурс». Во втором случае (схема 2) мы имеем дело с фактическим становлением деятельности медиа, т.е. говорим о внутренних механизмах дискурса, включающего в свое поле множество различных речемыслительных практик. В этом случае он становится институтом, определяющим дискурсивным элементом которого выступает его стремление обнародовать важные для общества дискурсивные практики. Иначе говоря, по своему определению, медиадискурс должен предоставлять свое поле всем желающим. Конечно, его декларируемая прозрачность, порой, не отвечает требованиям медиакритиков, однако отрицать стремления к нему не имеет смысла. В сравнении с ним, например, дискурс школы как социального института имеет совершенно иную степень прозрачности. В частности, далеко не вся информация педсоветов является достоянием учащихся. Также вряд ли когда-либо учитель узнает, как его за глаза дразнят школьники в своем дискурсе противостояния. И то, и другое уже стало бы достоянием общественности, будь это медиапространство. Когда же речь идет о медиадискурсе как о факторе, определяющем законы и тенденции, с которыми вынужден считаться любой дискурс, стремящийся попасть в медиаполе, то мы должны опираться на схему 1.
Тематические дискурсы включают в себя общественные установки, «модные» темы, которые формируют тематическое разнообразие дискурсов отдельных СМИ. Здесь свою роль играют прецедентные тексты. Узнавание как часть восприятия текста СМИ формирует речемыслительный шаблон. Именно он и становится основным признаком тематического дискурса. В частности, в период конца 1990-х гг. было модным отрицательно отзываться о руководстве страны, включая самые уничижительные характеристики. В начале 2000-х гг., после прихода к власти Путина, эта мода постепенно исчезла. Конечно, за этим настроением стоит определенная работа властных структур, однако само это настроение как фактор, формирующий дискурс СМИ, отрицать бессмысленно. Такие дискурсы появляются в результате многократного
повторения определенных тем, которые для общества по каким-либо причинам являются интересными, «больными» и т.д. Это относится не только исключительно к серьезным темам. Дискурсы «о снежном человеке», «летающих тарелках» и т.д. также являются тематическими дискурсивными образованиями. На такие темы в разных интерпретациях появляется несколько точек зрения. И поскольку медиа вызывают эту тему множество раз, создаются определенные шаблоны речемышления, которые и формируют новый тематический дискурс.
Потребность в нормальной власти в России конца 90-х гг. XX в. в значительной степени сыграло роль в создании дискурса «о Президенте», который был полностью инициирован пресс-службой Кремля и подконтрольными ему СМИ. Словом, тематические дискурсы нередко разрабатываются специалистами, группируются в большие специализированные образования в соответствии с важностью в той или иной области. Это институциональные тематические дискурсы. Так, традиционно актуальными для медиапространства оказываются, например, экономический, политический, дискурсы культурологической и социальной проблематики. Эти тематические дискурсы опираются на деятельность институтов. Они глубоко разработаны, нередко включают в себя соответствующие научные дискурсы, которые существуют не для реализации в пространстве массовой аудитории. Так или иначе, тематические институциональные дискурсы - это дискурсы «влияния», дискурсы, стремящиеся оказывать на массы определенное воздействие по популяризации или дискредитации того или иного социального явления.
В свою очередь, в рамках подобного разграничения, очевидно, нужно выделить дискурсы события, которые продиктованы не волей того или иного института, а появились на свет в результате изменчивости самой реальности. Катастрофа на атомной станции «Фукусима» в 2011 г. в Японии привела к возникновению новостного дискурса «Фукусима», который в течение всего года успешно реализовывался. К такому же дискурсу события можно отнести медиадискурс мирового финансового кризиса 2008 г. С некоторой натяжкой можно говорить о дискурсах отдельных медиапродуктов: дискурсы программ ТВ-новостей: «Вести» (канал «Россия 1», «Другие новости» (Первый канал), «Восточный экспресс» («Ариг Ус») и т.д.; дискурсы аналитических ТВ-программ: «Большие деньги»
(«Тивиком»), «На ночь глядя» («Ариг Ус») и т.д.; дискурсы юмористических ТВ-программ: КВН (Первый канал), «Comedy Club» (канал ТНТ) и т.д.; дискурсы реалити-шоу: «Дом-2» (канал ТНТ) и др. Выделение этих дискурсов несколько условно, поскольку не всякая программа способна создавать свой собственный неповторимый дискурс. В частности, дискурсы новостей не представляют каких-либо различных дискурсов. Все они находятся в поле одного информационного дискурса, дискурса новостей. Можно говорить, что в пространстве медиа ТВ-новости являются институтом. Не зря же здесь активно используется понятие «служба новостей». С другой стороны, дискурс КВН отличается от дискурса «Камеди клаб». При этом несколько в стороне от этого процесса оказываются нетелевизионные дискурсы. Имея ограниченную аудиторию, они не способны формировать большие дискурсы. В данном случае мы сталкиваемся с проблемой аудиторного охвата как условия формирования дискурса в поле СМИ.
Рекламный дискурс во многом подпитывается из бытовых ситуаций, в которых оказывается обыватель, рядовой потребитель массовой информации. Дискурсивно рекламная информация является всего лишь подражанием или моделированием бытового дискурса. Отличительной его чертой стало восхваление либо продукта, либо какой-либо фирмы даже, порой, без указания причин. В ТВ-рекламе «Клерасила» (запись от 18.08.2009) показана девушка, которая стесняется прыщей, поэтому при встрече с парнем прячется за массивные темные очки и отворачивается. Подруга предлагает ей рекламируемый продукт, и через некоторое время девушка без робости сама подходит к парню, поскольку избавилась от прыщей. В данном случае мы видим, что содержание ролика стремится подчеркнуть эффективность препарата. Однако в других сюжетах мы можем такое и не увидеть. Рекламный слоган «Не тормози - сникерсни!» (реклама шла, в частности, по Первому каналу в течение 2008-2009 гг.) получил развитие в сюжете с двумя гоняющимися друг за другом по городу техномонстрами. По своему виду они напоминают гепарда и быка. В решающий момент убегающий гепард вдруг теряет свое технообличие и превращается в подростка. В следующий момент он вытаскивает шоколадку «Сникерс», откусывает ее и вновь становится техномонстром. Сюжет, который предлагает голубой экран потребителю, привлекателен и красочен. Современные компьютерные эффекты, используемые и в киноиндустрии, и на телевидении, позволя-
ют воплотить на экране практически любые фантазии человека с высокой степенью убедительности. Неизбежным следствием этого становится использование спецэффектов и связанных с ними реалий и в рекламных целях. Особенность сюжета с монстрами - его легкость. Монстры не являются носителями добра или зла, а олицетворяют собой геймеров, увлеченных игрой (иначе говоря, сюжет рассчитан на метафорическое восприятие). Психологический эффект от подобного рода рекламы основан на развлекательном контексте. Хотя вообще-то реклама должна была доносить информацию о том, насколько «Сникерс» - вкусная шоколадка. Это «игнорирование» интересов потребителя носит дискурсивный характер. Во-первых, считается, что потребитель итак знает, что «Сникерс» - это «толстый-толстый слой шоколада», а во-вторых, само попадание в рекламный дискурс требует от потребителя соответствующего восприятия.
Свидетельством могущества рекламного дискурса является его трансляция. В телевизионном сюжете информационного выпуска «Вести. Бурятия» от 18.08.2009 речь шла о призовой программе «Байкал-банка». Хотя рекламные цели в нем были выраженными, все же сам формат программы подразумевал в качестве основных задач - информирование населения. В сюжете журналист провел опрос победителей акции. В отличие от рекламных текстов мы ясно ощущаем сопротивление героев той роли, которую навязывает им новостная ситуация рекламного дискурса. Когда журналисты подходили к победителям акции, герои интервью уже знали, что примерно должны сказать. Однозначность навязываемой роли и приводит к некоторым малозаметным казусам в интервью, которые носят психологический характер. Для каждого из победителей этой акции приятно получить призы. Поэтому в ответ они обязательно должны поблагодарить «Байкал-банк». Но вот это «обязательно» сразу подрывает искренность любых слов. В результате, например, в благодарственной речи Альбины Ханхаевой можно услышать даже обиду за то, что вот, мол, уже третий год работаю, а поощрений вообще никаких до сих пор не было: «Первый подарок, который я получила за годы работы в “Титане”, а работаю я в “Титане” уже третий год». Конечно, она благодарна, но роль, которую отводит ей новостная ситуация вызывает скрытое желание сказать что-то свое, неважное для данного момента. А Александр Андреев, очевидно, от неудобства и вовсе начинает невинно лгать, подражая рекламным текстам: «Я
получаю возврат денег, в том числе и за счет таких акций. Правда, это в первый раз, но, я думаю, не в последний». В это фразе угадывается рекламный ролик, сюжет которого обещает богатые призы: покупаешь какую-нибудь «Кока-Колу» и обязательно выигрываешь автомобиль и скейтборд в придачу. Подражая этой ситуации, участник акции подстраивается под «жанр» телевизионной реальности, превращаясь в рекламную схему, в часть рекламного дискурса. Он прекрасно понимает, что везение с выигрышем больше не повторится, но делает вид, что рассчитывает на него. Зритель понимает его позицию - герою сюжета нужно сказать нечто подобное в угоду рекламному дискурсу, - и зритель воспринимает увиденное как само собой разумеющееся.
Словом, можно говорить об особой структуре рекламного дискурса. Текст рекламного сообщения всегда стремится к наибольшему воздействию на аудиторию. Но это стремление особым образом компенсируется знанием аудитории о «заказном» характере сообщения. Поэтому у людей нет потребности в опровержении полученных сообщений. Формат рекламы весьма приблизительно соотносится с координатами «истинно» - «ложно». В результате авторы реклам нередко создают нарочито нереальные ситуации, воспринимаемые аудиторией как развлечение. Основные цели потребления того или иного продукта «прячутся» от аудитории на втором плане: сюжет стремится воздействовать не рационально, а иррационально, на подсознание. Именно установки рекламного текста, ориентированные на подсознательный уровень, являются наиболее действенными.
Рекламный дискурс способен формировать медиапространство подобно тому, как медиапространство формирует тематические дискурсы. Более того, на институциональном уровне именно рекламный дискурс является для отдельного СМИ одним из главных способов финансового достатка.
С точки зрения влияния на общую дискурсивную картину, отметим тематическое своеобразие рекламы. Присутствие псевдомолодежно-го («Не тормози - сникерсни!»), псевдонаучного (например, о действии стирального порошка на грязь, якобы рассматриваемого под микроскопом), псевдореального (реклама с техномонстрами) и других псевдодискурсов создает свой собственный дискурс рекламной иллюзии, предназначенный для активизации потребления товаров. Эта цель инициирует мифотворчество рекламы, которое формирует нелогичные связи
и взаимоотношения между событиями и явлениями окружающей жизни, наделяет их несуществующими смыслами, искажает их значение в реальной жизни. Общая основа подобного творения реальности связана с общей установкой игрового отношения к жизни, которой способствует общая ориентация современного человека на развлечение.
Персонифицируемый дискурс является результатом авторской деятельности в СМИ. Ведение авторских колонок в газетах, онлайн-ресурсах, создание авторских телепрограмм формируют авторский стиль в текстах СМИ и имеет определенные цели - изменить общественное сознание. Многократная трансляция авторских текстов позволяет говорить об авторских чертах и индивидуальном стиле, за которыми встает социальный тип мышления конкретного автора. Эта совокупность речемышле-ния и выражения его в тексте и составляет персонифицированный дискурс в медиапространстве. Особенностью персонифицированного дискурса, который реализуется в текстах СМИ, является общность структуры с новостными и аналитическими дискурсами. Однако, например, та же авторская колонка позиционирует себя как явление уникальное по сравнению с остальными журналистскими текстами. В результате мы имеем дело лишь с композиционной общностью: как правило, авторский информационный повод отличается от журналистского. Он может быть очень мелким (случай, произошедший с автором) или даже немного устаревшим, но обязательно проблемным, дающим возможность выйти на обобщение высокого уровня. Композиция авторского материала сводится к пересказу информационного повода и выражению комментария к нему. Внимание к детали, к образности роднит персонифицированный дискурс с дискурсами художественной литературы.
Несколько иначе реализует свои возможности персонифицированный дискурс на телевидении. Первое его отличие связано с той ролью, которую играет голубой экран в жизни современника. Ярче всего реализуют свои возможности на ТВ различные развлекательные дискурсы. Главное, чем занимается Павел Воля (канал ТНТ), - автор своего неподражаемого стиля, но типичной психологии потребления - это развлечение массовой аудитории. Иначе говоря, именно на ТВ наиболее сильно и зримо формируется дискурс как практика живого общения. При этом нельзя говорить о дискурсе, в котором участвует аудитория. Это персонифицированный устный дискурс воздействия на массовую ауди-
торию. Здесь сильно возрастает роль личности как транслятора определенного типа коммуникации.
Соответственно дискурс отдельного СМИ будет определяться дискурсивными особенностями его текстов: сюда будут входить и особенности тематики, и особенности новостного, аналитического, авторских и иных дискурсов. Сюда же войдут дискурсивные практики, которые входят в состав того или иного дискурса СМИ. В частности, тематические практики образуют специфические дискурсивные образования. Естественно, одна тема должна повторятся несколько раз, только в этом случае мы можем говорить о формировании того или иного дис-курс-феномена. Но такой дискурс-феномен еще не является дискурсом в полном смысле этого слова: его повторяющаяся тематическая ситуация пока лишь формирует предпосылки к перерастанию в полноценный тематический дискурс. Если тема и связанная с ней проблема не разрешаются до определенного момента, то дискурс-феномен закрепляется в практике СМИ. Постепенно в пространстве темы формируется определенный шаблон ее раскрытия, который создает базу для развития эмоционального отношения. Когда эмоции начнут играть определенную роль при восприятии данной темы и войдут в шаблон ее «проживания» при упоминании, феномен перерастет в тематический дискурс.
Примером местного тематического дискурса является дискурс «О ТГК-14» и связанный с этой компанией дискурс «тепловой войны» 2011 г. В этом процессе свою роль играет эмоциональный тип проживания проблемы, который зависит от конкретного СМИ. В частности, то, как восприняла проблему «тепловой войны» газета «Номер один», отличается от ее восприятия «Информ Полисом». Совокупность «проживания» подобных тем и формируют особенность дискурса отдельного СМИ. Сюда вносит свою лепту и персонифицированный дискурс отдельных авторов, имеющих собственные методологические и стилистические особенности создания текстов. Конечно, на формирование общего дискурса отдельного СМИ влияет не только общественная проблематика. Типичное обращение СМИ к личному пространству человека - второе слагаемое, которое участвует в создании дискурса. Любопытно, что здесь мы наблюдаем отличие современного телевизионного дискурса от печатного. Печать в большей степени сохранила общественный характер в формировании собственного дискурса, в то время как телевидение в основном направлено на
развлечение, т.е. на личное пространство человека. При упоминании канала ТНТ в первую очередь приходят на ум программы развлекательного характера: «Comedy Club», «Comedy Woman», «Дом-2» и др. Даже каналы федерального значения запоминаются не столько общественно-политическими программами и дискурсами, а развлекательными проектами: «Кто хочет стать миллионером?», «Жестокие игры», «Прожектор-перисхилтон» («Первый»); «Десять миллионов», «Смехопанорама», «Вечерний квартал» («Россия-1»),
Присутствие дискурса власти в медиапространстве ощущается не только за счет текстов СМИ. Здесь едва ли не определяющую роль играет персонификация. С конца 1990-х - начала 2000-х гг. дискурс власти в России поменялся. Новый лидер страны - Владимир Путин - сделал ставку на создание сильного государства. Основной дискурс Путина - дискурс «вертикали власти» - и сегодня продолжает формировать медиапространство. Одним из характерных признаков этого дискурса является агрессия. Эта агрессия проявляется исключительно в случаях столкновения дискурса с чуждыми элементами дискурсов, не связанных с системными характеристиками дискурса власти. Так, жертвой такого дискурса может стать дискурс чиновника, не уловившего дискурсивной энергетики ситуации. Случай с Натальей Хамагановой, столкнувшейся с Павлом Астаховым, это прекрасно иллюстрирует. Следующий Президент России - Дмитрий Медведев - направил свои усилия на создание инновационной экономики. Вслед за инициативой Президента в СМИ стал формироваться дискурс «об инновациях». Другим примером дискурсивной практики власти являются «нацпроекты» - еще одна тема, которая формирует дискурс власти в СМИ. Тут мы можем говорить о связи дискурса федерального центра с дискурсом на местах: как реализуются инициативы Президента в регионах, что мешает им, насколько они эффективны и т.д.
Образ же региональной власти у массовой аудитории во многом продиктован конкретной политической и экономической ситуацией. Хотя стоит обратить внимание, что власть и тут формируется за счет личности, возглавляющей регион. Образ Вячеслава Наговицына формируется во многом за счет авторитета и харизмы Владимира Путина. Другой составляющей власти в регионе являются инициативы самого Президента Бурятии. Стремление сформировать собственную экономику Бурятии, которая смогла бы конкурировать с продукцией из других ре-
гионов, приводит Наговицына к различным инициативам, начиная от открытия бизнес-инкубаторов, кончая организацией и выбиванием средств на празднование юбилея республики.
Таким образом, дискурс власти оказывает свое влияние даже без прямого и непосредственного участия в текстах СМИ. Власть по определению носит исключительно общественный, коллективный характер, поэтому она всегда будет являться объектом пристального внимания СМИ.
С другой стороны, власть делает немало усилий по созданию необходимого имиджа. В СМИ заказываются материалы, которые освещают то или иное мероприятие, инициативу. Инициируется постановка тем и проблем, которыми власть намерена заняться. В негласные обязанности государственных СМИ входит освещение (по возможности позитивное) деятельности власти. Иногда это принимает странные формы. В частности, в 2009-2010 гг. в Улан-Удэ выходил журнал «Школьник», который позиционировался как «республиканский общественно-политический, учебно-методический журнал». Его спецификой стало представление чиновников от образования по различным вопросам. Иногда сюда попадали учебно-методические материалы. Вот, например, заголовки за октябрь 2010 г.: «Управляющие советы во все школы (интервью с министром образования, науки и молодежной политики Забайкальского края К.И. Карасевым)»; «Баир Бальжиров: За громким словом “модернизация” сохранить традиции нашего образования»; «Монгольская экспедиция: по следам боевой славы»; «Совету дирек-
торов довузовского профтехобразования - 3 года! Время вперед!»; «ГОУ НПО “Профессиональное училище №8”. Быть первыми»; «Методика. Концепция. Опыт. Что такое арт-технологии?». Многие из этих материалов мало чем отличаются от отчетов о проделанной работе. В некотором смысле это был журнал без читателя. При необходимости чиновник мог в каком-либо отчете написать об освещении своей проблематики в СМИ. Из всего сказанного можно говорить о том, что власть видит одним из направлений своей работы освещение своей деятельности и своего имиджа в СМИ.
Следующим элементом дискурса власти является политический дискурс, который реализуется через тексты СМИ. Однако следует обратить внимание на особенности политической жизни в России. Создается впечатление, что власть в России формируется исключительно в кабинетах чиновников. Ни один из политиков программы не стал президентом страны. Власть передается по партийной линии «Единой России», при этом сама партия - партия, которая организована исключительно под личность одного лидера - Владимира Путина. Эти обстоятельства накладывают определенный отпечаток и на образ политической сферы в России как формального феномена, находящегося на периферии реальной власти. Возможно, именно это обстоятельство формирует и специфику регионального политического дискурса, в котором появляются достаточно емкие оценки деятельности, эмоциональные формулировки, богатые в дискурсивном отношении.
Литература
1. Кожемякин Е.А. Массовая коммуникация и медиадискурс: к методологии исследования // Науч. ведомости Белгородск. гос. ун-та. Сер.: Гуманитарные науки. -2010. -№2 (73). -Вып. 11.
2. Кубрякова Е.С. Язык и знание: На пути получения знаний о языке: Части речи с когнитивной точки зрения. Роль языка в познании мира / Ин-т языкознания РАН. - М.: Языки славянской культуры, 2004.
3. Сибиданов Б.Б., Борхонов Э.Л., Тармаханов А.К. Воздействие электронных СМИ в Бурятии: анализ контента. -Улан-Удэ: Изд-во Бурят, гос. ун-та, 2011.
Сибиданов Баир Борисович, доцент кафедры журналистики и рекламы Бурятского государственного университета, кандидат исторических наук.
Sibidanov Bair Borisovich, associate professor, department of journalism and advertising, Buryat State University, candidate of historical sciences. Тел.: +7-9148411191; e-mail: [email protected]
