CC BY
37
23. Шейфер С. А. Следственные действия. Основания, процессуальный порядок и доказательственное значение / С. А. Шейфер. — М. : Юрлитинформ, 2004. — 184 с.
24. Юрина Л.Г. Контроль и запись переговоров / Л.Г. Юри-на, В.М. Юрин. — М. : Юрлитинформ, 2002. — 513 с.
25. Ярцева А.В. Использование в доказывании информации, передаваемой по техническим каналам связи: правовые и тактико-криминалистические аспекты : автореф. дис. ... канд. юрид. наук / А.В. Ярцева. — Ростов н/Д, 2012. — 26 с.
Информация об авторе
Смолькова Ираида Вячеславовна — зав. кафедрой уголовного процесса и прокурорского надзора, доктор юридических наук, профессор, заслуженный юрист Российской Федерации, Байкальский государственный университет экономики и права, 664003, г. Иркутск, ул. Ленина, 11, е-mail: kupik@isia.ru.
Information about the author
Smolkova Iraida Vyacheslavna — the manager of chair of criminal process and the Prosecutor's supervision, Doctor of Law, Professor, Honored Lawyer of the Russian Federation, the doctor of jurisprudence, professor, Baikal State University of Economics and Law, Lenin st., 11, Irkutsk, 664003, e-mail: kupik@isеa.ru.
УДК 343.13(470)(091) ББК 67.410.2-32(2Рос)г
Г.В. Сорокин
СТАНОВЛЕНИЕ И РАЗВИТИЕ УГОЛОВНО-ПРОЦЕССУАЛЬНОГО ЗАКОНОДАТЕЛЬСТВА, РЕГУЛИРОВАВШЕГО ПОЛУЧЕНИЕ ПОКАЗАНИЙ ОБВИНЯЕМОГО В ДОРЕВОЛЮЦИОННОЙ РОССИИ
В статье анализируются правила получения показаний обвиняемого, предусмотренные в Своде Законов Российской Империи и в Уставе уголовного судопроизводства.
Ключевые слова: Свод Законов Российской Империи, Устав уголовного судопроизводства, показания обвиняемого, допрос обвиняемого.
G.V. Sorokin
FORMATION AND DEVELOPMENT OF CRIMINAL PROCEDURE LAW, REGULATING OBTAINING STATEMENT OF ACCUSED IN PRE-REVOLUTIONARY RUSSIA
This paper examines the rules of obtaining statement of accused according to the Code of laws of the Russian empire, and the Charter of the criminal proceedings.
Keywords: the Code of laws of the Russian Empire, the Charter of the criminal proceedings, statement of accused, interrogation.
Исследование любого явления действительности необходимо начинать с поиска его исторических корней, поскольку история дает возможность понять его истинную сущность. Видный русский историк И. Д. Беляев в этой связи справедливо отмечал, что «современная жизнь нашего отечества и современное законодательство не могут быть вполне понятны и ясны для нас, ежели мы не знакомы с судьбами и историей предшествовавшей жизни и законодательства, ибо везде и во всем последующем имеет тесную связь с предыдущим, в последующем, современном всегда еще много остается от предшествовавшего; а в законодательстве эта связь предшествовавшего с последующим еще яснее: каждый последующий законодательный акт есть нечто иное, как развитие предшествовавших памятников, для которых он служит или дополнением, или объяснением, или ограничением и отменением» [2, с. 23].
Отправной точкой настоящего исследования является Свод Законов Российской Империи 1825 г. (далее — СЗ), в котором впервые было систематизировано российское законодательство от Соборного Уложения до указов Александра I. Оценивая значение СЗ, П.М. Майков писал: «Свод Законов являлся наиболее полным и обстоятельным из всех существовавших... собраний законов не только в нашем отечестве, но и в иностранных госу-
дарствах» [5, с. 67]. Г.Э. Блосфельдт, редактор IX тома СЗ, также отмечал, что «окончательное решение по вопросу о силе и значении Свода Законов наукой права еще не произнесено. Не только не составилось communis opinio doctorum о том, что представляет собой Свод при его обнародовании — закон ли сам по себе или только обязательный к употреблению правительственный сборник действующего законодательства, — но даже выражена была полная безнадежность попыток к научному разрешению того сомнения в силе Свода, которое... возникши уже при самом рожде-
/ 1 K-t K-t K-t
нии Свода, тяготеет, как злой рок, над всей дальнейшей его судьбой» [3, с. 1].
Наиболее раннее упоминание в научной литературе о показаниях обвиняемого встречается у Я.И. Баршева, автора первого теоретического курса российского уголовного процесса «Основания уголовного судопроизводства с применением к российскому уголовному судопроизводству», изданного в 1841 г. [1].
Я.И. Баршев определял допрос обвиняемого как «расспрос со стороны следователя или суда обо всех обстоятельствах происшествия, которое составляет предмет исследования и которые каким либо образом касаются его». Цель же допроса, по его мнению, «состоит в том, чтобы получить от обвиняемого объяснения необходимого для устранения всякой односторонности, относительно обвиняющих или навлекающих на него подозрения обстоятельств и причин, чтобы, с одной стороны, иметь возможность уличить его в преступлении, а с другой — дать ему возможность представить все, что может служить к оправданию его» [1, с. 137].
Основание же допроса, с точки зрения Я.И. Баршева, «заключается в уверенности, что сам обвиняемый может дать наилучшее объяснение относительно обвиняющих и оправдывающих его обстоятельств и что внутренний голос совести и сила истины вынудят у него справедливое и полное признание» [1, с. 123].
Я.И. Баршев использовал термин «объяснения» обвиняемого, вместо привычного для нас термина «показания». Однако при описании формы допроса он употребил термин «показания». В частности, он отмечал: «справедливо требовать: 1) чтобы допрос происходил перед надлежащим и полным судом или следственным местом; 2) чтобы каждый был допрошен отдельно от других
и отвечал сам за себя; 3) чтобы вопросы и ответы были записаны со всей точностью в следственный протокол, потому что судья, который должен дать после этого приговор на основании произведенного следствия, иногда точный смысл ответа можно понять только из свойства предшествовавшего вопроса; 4) нельзя отказать подсудимому в том, когда он изъявляет желание, чтобы писец записал его ответ с его слов; 5) письменное изложение ответа со стороны самого подсудимого если может быть допущено, но только после предварительного устного изложения его; 6) прочтение составленного протокола подсудимому, дозволение новых в нем замечаний без уничтожения прежних показаний подпись его и присутствовавших при допросе лиц, составляют безусловно необходимую форму допроса» [1, с. 147].
Думается, что в своей работе Я.И. Баршев использовал термины «объяснения» и «показания» как синонимы. В частности, это подтверждает следующее рассуждение автора: «Ежели он [обвиняемый] указывает на действительную причину сего и утверждает, что он вовсе не виноват в преступлении, в котором его обвиняют; то нужно вызвать его к возможно подробному объяснению причин и оснований, на которых утверждается его показание» [1, с. 144]. В подтверждение данного предположения обратимся к Толковому словарю русского языка С.И. Ожегова, в котором «объяснение» понимается как «письменное или устное изложение в оправдание чего-н., признание в чем-н.» [6, с. 362].
Одним из основных элементов любого доказательства, в том числе и показаний обвиняемого, является достоверность, которая определяется при его оценке. В этой связи нельзя не упомянуть о теории формальных доказательств. Л.В. Головко отмечает, что «в уголовном процессе по Своду применялась достаточно типичная для позднего инквизиционного процесса система формальных доказательств, когда уже не действовали пытки, ордалии и прочие «ужасы средневековья», а законодатель просто-напросто стремился a priori установить силу отдельных видов доказательств путем их деления на соответствующие классификационные группы - совершенные, несовершенные, половинные» [4, с. 51].
Данное деление доказательств имело место и в СЗ. Совершенным по СЗ признавалось доказательство, которое исключало всякую возможность к показанию невиновности подсудимого
(ст. 1170), несовершенным доказательство, не исключавшее возможности к показанию невиновности подсудимого (ст. 1172 СЗ). Одного совершенного доказательства было достаточно для признания осуждения «несомнительным» (ст. 1171 СЗ), а одно несовершенное доказательство виновности «вменялось только в подозрении»; несколько несовершенных доказательств, в совокупности взятые, могли составить совершенное доказательство (ст. 1173 СЗ).
Я.И. Баршев подразделял признательные показания обвиняемого на совершенное признание, ограниченное и половинное. Совершенное показание И.Я. Баршев определял следующим образом: «1) когда оно учинено добровольно; при этом оно ставится в повинную, когда оно учинено не вследствие улик, но добровольно с первого допроса, с чистосердечным раскаянием; однако собственное признание не ставится в повинную, когда учинено оно хотя с первого допроса, но окажется, что подсудимый скрыл прежде учиненные им преступления или не объявил своих соучастников; 2) когда оно учинено в судебном месте перед судьей; 3) когда оно учинено сходно с произведенным действием; 4) когда показаны притом такие обстоятельства действия, при которых невозможно сомневаться о достоверности и истинности его» [1, с. 203-204].
Ограниченное признание, в понимании Я.И. Баршева, это «такое в котором он сознает приписываемое ему преступление или не во всем его объеме или не со всеми его признаками или присоединяет к нему такие ограничения, которые должны иметь влияние или вообще на определение наказание или на уменьшение его» [1, с. 199-200].
Половинное признание (доказательство) - это, то, которое «ученное вне суда... но если оно удостоверится сверх этого свидетелями, заслуживающими вероятие, тогда оно составляет половинное доказательство» [1, с. 204].
В особый вид показаний обвиняемого Я.И. Баршев выделял оговор, т. е. «показание подсудимого, находящегося под следствием или судом, против какого-либо другого о сообщничестве в его преступлении, или даже об учинении им другого какого либо преступления» [1, с. 122]. При этом Я.И. Баршев отмечал: «Много находится причин, которые заставляют сомневаться в действи-
тельности оговора; поэтому он может быть принимаем с большой осторожностью, и может быть поводом к следствию над оговоренным только под условием ясных и сильных доказательств и улик» [1, с. 122].
Вслед за изданием СЗ возникает необходимость пересмотра уголовно-процессуального законодательства. Работы в этой области были начаты при II Отделении Собственной Его Императорского Величества Канцелярии под руководством графа Д.Н. Блудова.
В конце 1863 г. эта работа была завершена. 20 ноября 1864 г. Императором Александром I были утверждены Судебные уставы, куда вошли четыре отдельных и совершенно самостоятельных законодательных акта: 1) Учреждение судебных установлений, 2) Устав гражданского судопроизводства, 3) Устав уголовного судопроизводства (далее — УУС) [7] и 4) Устав о наказаниях, налагаемых мировыми судьями.
И.Я. Фойницкий в этой связи писал: «Судебные уставы открывают совершенно новую эпоху в истории русского судебного права. В области судоустройства они провозглашают самостоятельность судебной власти, создают особую власть обвинительную и широко допускают народный элемент к участию в судебной деятельности. В области судебного разбирательства ими вводится указанный выше смешанный порядок французского типа, с разделением уголовного разбирательства на предварительное и окончательное, причем первое негласно, письменно, не знает сторон и равноправности их, второе же, напротив, широко принимает порядки гласности, устности, и состязательности» [10, с. 38-39].
Важнейшим новшеством УУС были установленные гарантии прав обвиняемого. Так, ему разрешалось присутствовать при всех следственных действиях, а также требовать прочтения протоколов допросов, если они были проведены в его отсутствие. Обвиняемый имел право обжаловать действия следователя в судебном порядке. Следователь обязан был сохранять объективность, т. е. выявлять и приводить в известность обстоятельства, не только уличавшие обвиняемого, но и служившие к его оправданию. Однако защитник не был допущен на предварительное следствие, его приглашали только на стадии предъявления обви-
нительного акта перед передачей дела в суд. В суде действовало право обвиняемого на защиту, а также право на последнее слово как по существу дела, так и по каждому спорному вопросу.
Порядок получения показаний обвиняемого регламентировался отделением 2 главы 5 раздела 2 УУС. Следователь обязан был произвести первоначальный допрос немедленно и не позже суток после явки или привода обвиняемого (ст. 398 УУС). Если допрос «не был сделан в течение первых двенадцати часов после явки или привода обвиняемого, это заносилось в протокол, копия которого выдавалась обвиняемому по его требованию (ст. 399 УУС). Если следователь не производил допроса в течение суток с момента привода обвиняемого, полиция составляла об этом протокол, который приобщался к делу (ст. 400 УУС). В этом случае обвиняемый имел право давать объяснения и требовать, чтобы они были внесены в протокол (ст. 401 УУС). Если оказывалось, что обвиняемый был задержан по ошибке или недоразумению, в этом случае полиция обязана была немедленно его освободить (ст. 402 УУС).
Следователь обязан был объявить обвиняемому, в чем он обвиняется. Согласно Систематическому комментарию к УУС в этом следовало «видеть существенную гарантию против применявшегося часто в инквизиционном процессе метода держания подсудимого в неизвестности относительного вменяемого ему деяния с целью внушить ему различные предположения и посредством этого добиться от него невольных показаний. Указывая обвиняемому, в чем он обвиняется, следователь, однако не обязан излагать полностью всех известных ему обстоятельств дела. Изложение обстоятельств обвинения должно быть лишь настолько подробно, чтобы обвиняемый знал от кого обвинение исходит, в чем состоит фактический состав этого обвинения и каковы главнейшие улики, предоставленные против него. Обвиняемый не лишен возможности задавать следователю дальнейшие вопросы с целью уяснить себе эти признаки» [9, с. 790].
Вопросы, задаваемые обвиняемому, должны были быть краткими и ясными (ст. 404 УУС). Следователь не должен был «домогаться сознания обвиняемого ни обещаниями, ни ухищрениями, ни угрозами или тому подобными мерами вымогательства». В.К. Случевский писал в этой связи: «Психическое принуж-
дение, учиненное над последним (обвиняемым) путем предложения ему вопросов, рассчитанных на введение его в заблуждение относительного значения допроса, а также вопросов, предсказывающих ему ответы, может оказаться не менее опасным для правосудия, нежели принуждение физическое» [8, с. 368].
Обвиняемый не обязан был давать показания на допросе, это было его право, ст. 406 УУС предусматривала: «если обвиняемый откажется отвечать на данные ему вопросы, то следователь, отметив о том в протоколе, изыскивает другие законные средства к открытию истины».
Однако УУС «не требовал чтобы, перед началом допроса следственный орган предупреждал обвиняемого, что он не обязан отвечать на предлагаемые ему вопросы, на что, в случае данных им ответов, его показания могут быть обращены и против него» [9, с. 790].
Каждого обвиняемого допрашивали порознь (ст. 407 УУС). Грамотные обвиняемые сами записывали ответы на вопросы, задаваемые следователем (ст. 408 УУС). Показания обвиняемого записывались «в первом лице собственными его словами без всяких изменений, пропусков и прибавлений. Слова и выражения простонародные, местные или не совсем понятные объясняют в скобках». Если обвиняемый давал показания на языке, не понятном для следователя, то приглашалось лицо, сведущее в этом языке (ст. 410 УУС).
Проводить повторные допросы обвиняемого не разрешалось, без «особой в том надобности» (ст. 412 УУС), причем понятие «особой надобности» не раскрывалось. В Комментарии к данной статье приводится пример, что необходимо понимать под понятием «особая надобность»: «.бывают случаи, когда повторный допрос необходим в интересах самого обвиняемого. Такова суть — открытие новых обстоятельств, могущих существенно изменить направление дела, необходимость затребовать от обвиняемого объяснения, для проверки правильности сообщенных другими обвиняемыми сведений, или для ответа на поставленные ему другими обвиняемыми вопросы. В таких случаях, конечно, новый допрос явится вполне допустимым» [9, с. 793].
В целом УУС продолжил развитие начатых в СЗ первых зачатков современного уголовного судопроизводства. В СЗ было
предусмотрено, что «собственное признание подсудимого есть лучшее свидетельство всего света» (ст. 1069 СЗ). Данное правило являлось вполне характерным явлением для дореформенного инквизиционного уголовного судопроизводства, однако, в нем же было установлено: «лучше освободить от наказания десять виновных, нежели приговорить одного невиновного» (ст. 1176 СЗ). УУС подхватил и закрепил начатую СЗ ломку инквизиционного процесса. И вот, спустя 150 лет после издания УУС, мы видим современный УПК РФ, в котором первые основы будущего демократического уголовного процесса заложили именно уголовно-процессуальные акты Российской Империи.
СПИСОК ИСПОЛЬЗОВАННОЙ ЛИТЕРАТУРЫ
1. Баршев Я.И. Основания уголовного судопроизводства с применением к российскому уголовному судопроизводству / Я.И. Баршев. — СПб. : Тип. II Отделения Собственной Е. И. В. Канцелярии, 1841. — 297 с.
2. Беляев И. Д. История русского законодательства / И. Д. Беляев. — СПб. : Лань, 1999. — 639 с.
3. Блосфельдт Г.Э. «Законная сила» Свода законов в свете архивных данных / под ред. и с предисл. В.А. Томсинова / Г.Э. Блосфельдт. — М. : Зерцало, 2006. — 292 с.
4. Головко Л.В. Том XV Свода законов и его значение в развитии отечественного уголовного судопроизводства / Л.В. Головко // Вестник Московского университета. Сер. 11, Право. — 2005. — № 1. — С. 47-61.
5. Майков П.М. О Своде законов Российской Империи / П.М. Майков. — СПб. : Тип. т-ва «Общая польза», 1906. — 276 с.
6. Ожегов С.И. Толковый словарь русского языка / под ред. Л.И. Скворцова. — 26-е изд., испр. и доп. / С.И. Ожегов. — М. : ООО «Изд-во Оникс» : ООО «Изд-во Мир и образование», 2010. — 736 с.
7. Устав Уголовного Судопроизводства // Российское законодательство Х-ХХ веков : в 9 т. / отв. ред. Б.В. Виленский. — М. : Юрид. лит., 1991. — Т. 8. — С. 119-384.
8. Случевский В.К. Учебник русского уголовного процесса / В.К. Случевский. — 3-е изд., испр. и доп.. — СПб. : [б. и.], 1896. — 664 с.
9. Устав уголовного судопроизводства: Систематический комментарий / при участии А.Ф. Кони, В.К. Случевского,
H.С. Таганцева. — М. : Изд. М.М. Зива, 1914. — Вып. 3. — 944 с.
10. Фойницкий И.Я. Курс уголовного судопроизводства : в 2 т. / под общ. ред. А.В. Смирнова. — СПб. : Альфа, 1996. — Т. 1. — 552 с.
Информация об авторе
Сорокин Глеб Вадимович — аспирант кафедры уголовного процесса и прокурорского надзора, Байкальский государственный университет экономики и права, 664003, г. Иркутск, ул. Ленина, 11, тел. 34-01-37, e-mail: fourtyin@gmail.com; научный руководитель и рецензент - И.В. Смолькова, зав. кафедрой уголовного процесса и прокурорского надзора БГУЭП, доктор юридических наук, профессор.
Information about the author
Sorokin Gleb Vadimovich — Ph.D student, Chair of Criminal Process and procurator's supervision, Baikal State University of Economics and Law, 664003, Irkutsk, Lenin st., 11, tel. 34-01-37, e-mail: fourtyin@gmail.com; scientific director and re-viewer —
I.V. Smolkova, Professor of Criminal Procedure and Criminalistics BSUEL, Doctor of Law, Professor.
УДК 343.146 ББК 67.411
О.С. Шалякина
ПОРЯДОК, СПОСОБЫ И УСЛОВИЯ ХРАНЕНИЯ ВЕЩЕСТВЕННЫХ ДОКАЗАТЕЛЬСТВ В РОССИЙСКОМ УГОЛОВНОМ СУДОПРОИЗВОДСТВЕ
В статье рассматриваются вопросы, касающиеся порядка, способа и условий хранения вещественных доказательств.
