CC BY-NC-ND
147
П.Н. Дудин
старший преподаватель кафедры теории и истории права и государства юридического факультета Бурятского государственного университета (г. Улан-Удэ, Республикам Бурятия), кандидат политических наук
Становление и нормативное закрепление теократической монархии
в Монголии в 19111924 годах
С распадом государства Цин в октябре 1911 г. усилилась национально-освободительная борьба в Монголии и активизировались центробежные силы, которые в декабре 1911 г. провозгласили независимость страны. В Монголии, где религиозные институты традиционно играли важную роль в жизни общества, волна религиозного возрождения вызвала тео-кратизацию государственно-властных отношении. Фигурой, представляющей божественное провидение, традиционно выступая Богдо-гэгэн, также являющийся Халха-Джебдзун-Дамба-хутухтой. Однако после изгнания китайских оккупантов в 1921 г. идея объединения всех монгольских народностей под знаменем суверенного теократического образования под эгидой такого же монарха-суверена утратила актуальность из-за отсутствия национального единства. В 1924 г., после смерти Богдо-хапа, форма правления была изменена с провозглашением Внешней Монголии в качестве республики.
Ключевые слова: монархия, религия, власть, государственность, независимость, договор
Монгольская теократическая монархия, существовавшая в условиях становления монгольской государственности в начале ХХ в., имела ряд особенностей, исследование которых представляет значительный научный интерес. Опираясь на духовенство как наиболее сплоченный слой общества, она была и консолидирующей силой, которой удалось сплотить монгольское общество в период провозглашения политики отделения от Китая, и выступала своего рода компромиссом после событий, получивших название «народная революция».
Особенность теократического характера власти Богдо-гэгэна заключалась в следующем. Во-первых, теократия как власть от Бога не предполагает ограничений, поскольку суверенитет в данном случае принадлежит не только и не столько монарху, сколько собственно Богу, наместником которого монарх выступает. Во-вторых, на данном этапе в Монголии не было писаной конституции или иного
основного закона (законов), который определял хотя бы условно круг полномочий хана. В-третьих, сами полномочия были весьма широки и касались практически всех сфер общественной, экономической и политической жизни. В-четвертых, Монголия входила в состав республиканского Китая, и это, безусловно, накладывало свой отпечаток на характер взаимоотношений высших органов управления Монголии с другими субъектами общественных отношений. Наконец, в-пятых, на завершающем этапе — в 1921-1924 гг. — была выстроена классическая модель монархического европейского конституционализма с большинством его обязательных элементов: договорный характер отношений хана с правительством, четкий круг полномочий, механизм контрасигнатуры и др.
Относительно ограниченной конституционной монархии мнения и политологов, и юристов не имеют принципиальных расхождений. Б.Н. Чичерин писал, что ограниченная монархия, свойственная новому времени, есть так называемая конституционная монархия, в которой монархическая власть ограничивается не привилегиями сословий, а представительством народа как целого. При этом аристократии и демократии уделяется та степень влияния, которая принадлежит им фактически, по их общественному положению1.
Советская политико-правовая мысль сводилась, как правило, к тому, что ограниченная (конституционная) монархия как форма правления есть результат компромисса буржуазии с дворянством, ограниченная на основании конституции и в результате распределения полномочий между другими органами власти: «В конституционной монархии монарх юридически считается верховным носителем исполнительной власти, главой судебной системы, формально он назначает правительство, смещает министров, имеет право распоряжения военными и полицейскими силами, издания указов, запрещения принятых парламентом законов или отсрочки вступления их в силу, право законодательной инициативы, роспуска парламента и т.п. Однако фактически эти полномочия обычно полностью находятся в руках правительства, а монарх «царствует, но не управляет»2.
Современная научная мысль сводится к тому, что при конституционной монархии реальная законодательная власть принадлежит парламенту, исполнительная — правительству. Обычным юридическим способом ограничения власти монарха является постановление, что никакое его повеление не имеет силы, пока оно не контрассигновано соответствующим министром3. Эта позиция совпадает с представлениями о народном суверенитете, когда народ, обладающий суверенной властью, вручает монарху осуществление этой власти на основе договора подчинения. Суверенитет принадлежит народу, но осуществляется — на тех или иных услови-
4
ях — контрагентом народа, монархом .
В 1911 г. Внешняя Монголия (Халха), изгнав маньчжурских наместников, провозгласила свою независимость. Созданная 30 ноября 1911 г. Временная полно-
1 См.: Чичерин Б.Н. Курс государственной науки. Т. I—III. М.: Типография товарищества И.Н. Кушнерев и Ко, 1894. С. 215.
2 См.: Большая советская энциклопедия. М.: Сов. энциклопедия, 1969—1978.
3 См.: МедушевскийА.Н. Конституционная монархия в России // Вопросы истории. 1994. № 8.
С. 36.
4 См.: Гессен В.М. Основы конституционного права. 2-е изд. Пг.: Издание юридического книжного склада «Право», типо-литография товарищества А.Ф. Маркс, 1918.
мочная администрация (правительство) Халхасского Хурээ (Халхын Хурээний бvх хэргийг тур еренхийлен шийтгэх газар) выпустила всеобщее обращение о независимости всех монголов5. 1 декабря 1911 г. четыре аймака Внешней Монголии распространили воззвание, в котором объявлялось о создании независимого монгольского государства. Маньчжурский амбань Сань-Та (Саньдо-ван) и другие чиновники через Кяхту бежали в Китай6.
Во главе Халхи стал первоиерарх монгольской ламаистской церкви Богдо-гэгэн VIII (Джебзун-Дамба-хутухта XXIII), получивший титул Богдо-хана (Великого хана). Тот факт, что страну возглавил не представитель рода Чингисхана, а другой человек, объяснялся глубокой религиозностью монгольского населения. По оценкам специалистов, к 1921 г. в стране насчитывалось 747 буддистских монастырей, 120 тыс. монахов и священников при общем населении страны в 650 тыс. чел.7
Статус Богдо-гэгэна не нашел своего четкого закрепления в Манифесте о не-зависимости8, и этот факт, а также отсутствие закона о престолонаследии закономерно усиливали неустойчивость положения Богдо-гэгэна в качестве главы госу-дарства9, фактически получившего неограниченную правовыми нормами власти10. О неограниченности характера теократической власти Богдо-гэгэна можно говорить, учитывая и наличие (помимо административных) весьма широкого круга законодательных функций11.
16 декабря 1911 г. было сформировано правительство, включающее пять министерств: внутренних дел; иностранных дел; военных дел; финансов; судебных дел. 20 июня 1912 г. Богдо-гэгэн издал указ об образовании совета министров, определяющий среди прочего, что правительственными чиновниками могут быть только ламаисты и что «с требованием ламаизма будет согласовываться весь образ государственного управления Монголии»12. В 1914 г. создается двухпалатный совещательный орган. Верхняя палата образовывалась высшими светскими и духовными руководителями, а нижняя — чиновничеством и администрацией низового уровня. Однако это не был ни представительный орган, ни орган, ограничивающий полномочия хана.
5 См.: Хашчулуун Ч. Современная Монголия — продукт и оплот панмонголизма // Калмыцкий университет. 2007. № 11 (811). 31 августа.
6 См.: Белов Е.А. Революция 1911-1913 годов в Китае. М.: Восточная литература, 1958. С. 77.
7 См.: Бру С.И. Население мира: этнодемографический справочник. М.: Наука, 1986. С. 400
8 1 декабря Временное правительство Халхи издало манифест за подписью Богдо-гэгэна, официально объявляющий отмену цинского правления и провозглашающий теократию во главе с Богдо-гэгэном. Сам Богдо-гэгэн 29 декабря был возведен на монгольский престол с титулом Богдо-хан — «Многими возведенный».
9 См.: Майский И. Современная Монголия (Отчет Монгольской экспедиции, снаряженной Иркутской конторой Всероссийского Центрального союза потребительских обществ «Центросоюз»). Иркутск, 1921. С. 267-284.
10 См.: Батсайхан О. Кульминация Монгольской национальной революции 1911 года, или Интронизация Богдо Джебцзун-Дамбы. Улан-Батор, 2009.
11 Так, по указу Богдо-гэгэна был разработан в 1913-1918 гг. и введен в действие правовой акт «Установленное указом правовое писание Монголии», который состоял из 65 томов. Этот документ стал преемником древних правовых актов, таких как Великая Яса Чингисхана, Великое уложение (ойратские законы) и Халх Джурам.
12 См.: Современная Монголия. 1936. № 1. С. 4, 44; Монголии иийгмийн давхраажил: хогжил, хандлага. Х. Гундсамбуу. Улан Батор, 2002. С. 74.
Статус Внешней Монголии нашел свое отражение не только в декларации о независимости, но и в ряде международных договоров. 21 октября 1912 г. было заключено русско-монгольское соглашение о гарантиях со стороны России автономии Халхи в составе Китая13. Соглашение предусматривало возможность управления Внешней Монголией ее национальными властями в лице, в первую очередь, Джебзун-Дамба-хутухты с одновременным удалением представителей китайских властей (преамбула договора).
Договор вызвал резкие протесты официального Пекина. В письменных обращениях в российский МИД китайское правительство настойчиво заявляло, что «Монголия является составной частью Китая и, хотя в ней и происходят волнения, она отнюдь не правоспособна заключать соглашения с иностранными государствами»14.
В ответ на это 5 ноября 1913 г. в результате русско-китайских переговоров в Кяхте была подписана декларация, формулирующая позиции сторон в возникнувшем споре о статусе Внешней Монголии. Согласно декларации территория Халхи признавалась частью Китая на правах широкой автономии. Китай, в свою очередь, признавал автономию Монголии (ст. 1, 2). Признавалось исключительное право Внешней Монголии ведать вопросами внутреннего управления и решать вопросы, касающиеся торговой и промышленной сфер. На китайские власти накладывалось обязательство не вмешиваться во внутренние процессы управления, не посылать на территорию Монголии войска и не содержать там никаких гражданских или военных властей, воздерживаться от политики колонизации. Такое же обязательство брала на себя и российская сторона (ст. 3). Власть Богдо-гэгэна подкреплялась соответствующими гарантиями, которыми обеспечивалось и сохранение монгольской теократии при республиканском правительстве Китая. Китайское присутствие обеспечивалось лишь за счет уполномоченного должностного лица, резиденция которого располагалась в Урге.
В целях урегулирования имеющихся разногласий и дальнейшего определения статуса Внешней Монголии в сентябре 1914 г. в пограничном российском городе Кяхта начались тройственные русско-китайско-монгольские переговоры, закончившиеся подписанием 7 июня 1915 г. Русско-китайско-монгольского «Тройного соглашения» об автономии Внешней Монголии. Соглашение во многом воспроизводило ранее закрепленные позиции, в частности, Внешняя Монголия признавала сюзеренитет Китая, а Россия и Китай — ее автономию. Под территорией автономной Монголии понимались Халха и Кобдоский округ. Правительство Богдо-гэгэна получало исключительное право ведать всеми делами внутреннего управления, иметь свое дипломатическое представительство за границей, а также заключать международные договоры и соглашения, касавшиеся вопросов торговли и промышленности. Оно было лишено права заключать международные договоры с другими государствами, которые предусматривали бы решение политических и территориальных проблем15.
Россия и Китай обязывались не вводить свои войска на территорию Внешней Монголии, не претендовать на колонизацию ее земель16 и не вмешиваться в дела
13 Архив внешней политики Российской империи. Ф. Китайский стол. 1912. Д. 617. Л. 329.
14 Сборник дипломатических документов по монгольскому вопросу. Док. № 27. С. 32.
15 См.: Там же. С. 68.
16 См.: «Китай и Япония». Хабаровск, 1915. № 230. С. 36-39; Martens Fr. Nouveau recueil general de traits. 3 serie. Т. 10. Lpz., 1920. Р. 374-80, Советская историческая энциклопедия / под ред. Е.М. Жукова. М.: Сов. энциклопедия, 1973-1982.
внутреннего управления автономной Монголии. Правительство Внешней Монголии оставляло в силе маньчжурское законодательство и учрежденный ими сословный суд. Россия и Китайская Республика брали на себя роль гарантов нового юридического статуса Монголии. Пекинскую власть представлял китайский резидент в Урге и его помощники в Улясутае, Маймачене (Алтан-Булаке) и Кобдо. Как гарант автономии Монголии Россия также должна была принимать участие в решении пограничных вопросов между Монголией и Китаем17.
Вслед за крушением Российской империи соотношение сил в Монголии нарушилось. После декрета о самоопределении и независимости и ликвидации неравноправных договоров, подписанных царским правительством, поражение и гибель А.В. Колчака, приближение Красной армии к границам Монголии спровоцировали Пекин на жесткие действия. 22 ноября 1919 г. декретом китайского президента автономия Монголии была отменена18.
Ситуация изменилась на исходе лета 1920 г. Отколовшийся от атамана Семенова бывший командующий конно-азиатской дивизией его формирований генерал-лейтенант барон Р.Ф. Унгерн фон Штенберг осенью 1920 г. занял Ургу. Статус Монголии был восстановлен. Барон Унгерн предпринял попытку военной экспедиции на территорию Дальневосточной республики в Забайкалье, но были разбит Красной армией. 6 июня 1921 г. объединенные войска Д. Сухэ-Батора, части Красной армии и Народно-революционной армии Дальневосточной республики заняли Ургу. Эти события получили название «народная революция». Революционеры фактически захватили власть в стране после взятия ее столицы и создали в июле 1921 г. так называемое народное правительство. 5 ноября в Соглашении между РСФСР и Монголией об установлении дружественных отношений Правительство РСФСР признало народное правительство «единственно законным» (ст. 1, 2). Внешняя Монголия вновь объявила о восстановлении своей независимости.
Новый режим формально не упразднял прерогатив Богдо-гэгэна, хотя последний по-прежнему фактически лишался власти19. Авторитет Богдо-гэгэна VIII среди монголов был настолько высок, что революционеры, захватившие власть в Монголии, не посмели его свергать. Вместо этого начинается непродолжительный, но планомерный процесс лишения Богдо-хана основных государственных полномочий.
В октябре 1921 г. открылся Временный государственный Хурал20, являвшийся совещательным органом при правительстве. В состав этого органа входили министры и их заместители, представители аратов, князья и представители ламаистского духовенства. На нем было принято Положение о местной администрации, согласно ему были созданы органы местного самоуправления21.
17 См.: Мясников В.С. Договорными статьями утвердили. М., 1996. С. 341.
18 См.: Вышинский А.Я., Лозовский С.А. Дипломатический словарь. М.: Гос. изд-во полит. лит., 1948.
19 См.: Современная история международных отношений: в 4 т. 1918-1991. Т. 1. События 1918— 1945 / под ред. д-ра полит. наук, проф А.Д. Богатурова. М.: Московский рабочий, 2000. С. 224.
20 См.: Зимина Н.В., Шемелин А.В. Избирательная система Монголии: историко-правовой аспект // Сравнительное правоведение в странах Азиатско-Тихоокеанского региона: матер. междунар. науч.-практ. конференции (г. Улан-Уде, 15-16 июня 2007 г.). Улан-Удэ: изд-во Бурят. ун-та, 2007. С. 45.
21 См.: Там же. С. 46.
1 ноября 1921 г. Богдо-хана вынудили подписать так называемый Клятвенный договор, который лишал его права влиять на важные государственные решения. В 1921 г. Далай-лама XIII получил от Богдо-гэгэна VIII письмо, что Советы, уничтожив свои храмы и священные книги, добрались до Монголии и при содействии Монгольской народной партии сместили его с престола22. Клятвенный договор между Народно-революционным правительством Монголии и Богдо-гэгэном от 1 ноября 1921 г. предписывал оставить за Богдо-гэгэном функции главы ламаистской церкви, но ограничить его светские функции. Он признавался в качестве конституционного монарха с довольно ограниченными правами. Оговаривалось, что он «не должен касаться дел государственных, в отношении же всех дел религиозных пользуется неограниченными правами». Вводилось понятие конституционной монархии, которая предполагала наличие института хана, действующего через председателя народного правительства.
В качестве прерогативы за Богдо-гэгэном оставались согласительные функции по утверждению законов, однако ни изменять, ни отвергать, ни аннулировать их он не мог. Он наделялся правом отлагательного вето в отношении законов, не касающихся укрепления и улучшения основ Монгольского народного государства23.
Клятвенный договор утратил силу в 1924 г. после смерти Богдо-гэгэна (20 мая) и провозглашения Монгольской Народной Республики. В преамбуле первой в истории Монголии Конституции от 26 ноября 1924 г. говорилось: «В соответствии с интересами широких народных масс, выявивших свое стремление в революции 11 года (1921 года), когда восставшим народом были изгнаны чужеземные угнетатели, а также ввиду смерти. Богдо-Хан-Дамба-Хутухты, являвшегося до того времени главой государства, — избранное революционным народом правительство постановило:
... 2) Ввести в стране республиканский строй без президента, как главы государства, передав всю верховную власть Великому Народному Хуралу и избираемому последним Правительству..»24.
В результате консолидации политических и религиозных сил в 1911 г. Внешняя Монголия получила значительную долю самостоятельности. Эта самостоятельность выразилась в первую очередь в особой форме правления, которая после народной революции стала сочетать в себе традиционный и приемлемый для монгольского народа теократический характер с европейской моделью конституционной монархии. Однако как форма политической организации общества она оказалась недолговечной и не пережила носителя верховной государственной власти, уступив место идеям социализма и республики.
22 См.: Андреев А.И. Тибет в политике царской, советской и постсоветской России. СПб.: С.-Петерб. унив. Нартанг, 2006, С. 121.
23 См.: Современная Монголия. 1934. № 1. С. 23.
24 См.: Дурденевский В.Н., Лудшувейт Е.Ф. Конституции Востока. Л., 1926. С 157.
