CC BY
94
ИСТОРИЯ И СОВРЕМЕННОСТЬ
УДК 327.821 Владимир ШВЕЙЦЕР
СССР - АВСТРИЯ: НА ВИРАЖАХ МИРОВОЙ ПОЛИТИКИ
Минувший век дал немало примеров того, что отнюдь не величина и удельный вес страны в сфере мировой политики определяли её истинную роль в конфликтных ситуациях тогдашних международных отношений. Маленькая Австрия вследствие своего географического положения на границе Запада и Востока Европы была как объектом, так в некоторых случаях и субъектом сложных коллизий современной истории. Её появление в ноябре 1918 года как один из результатов Первой мировой войны, её исчезновение два десятилетия спустя как предвестие новой мировой катастрофы, наконец, её новое послевоенное рождение как независимого нейтрального государства - всё это лишний раз подтверждает важность судьбы "малых" стран Европы в истории Старого Света.
Аншлюс и деаншлюсизация
В середине марта 1938 года Австрия, насильственно включенная в Третий рейх, целиком и полностью утратила свою государственность. В конце 1943 года союзники по антигитлеровской коалиции приняли по итогам московской встречи министров иностранных дел СССР, Великобритании и США специальную Декларацию, где ставилась цель восстановления свободной и независимой Австрии. Вполне естественно, что любой дипломатический документ, созданный группой государств, неизбежно носит компромиссный характер. Анализируя такой источник, следует иметь в виду не только историю его создания, но и события, непосредственно побудившие авторов высказаться по данному вопросу. Нельзя сбрасывать со счётов и конкретную временную ситуацию, повлиявшую в той или иной степени на позиции составителей документа.
Обратимся к первой фразе Московской декларации. Было высказано твёрдое убеждение министров иностранных дел СССР, Великобритании и США (к ним потом присоединилась и Франция в лице её лондонской эмиграции) в том, что "Австрия, первая свободная страна, павшая жертвой гитлеровской агрессии, должна быть освобождена от германского господства" [СССР-Австрия: 15].
© Швейцер Владимир Яковлевич - доктор исторических наук, главный научный сотрудник, Институт Европы РАН. Е-шаИ. [email protected]. Адрес организации: 125993 Москва, Моховая ул., 11-3В. Ключевые слова: Австрия, СССР, аншлюс, Германия, Сталин, Черчилль, Хрущёв, Кеннеди, Крайский, разрядка.
БОТ: http://dx.doi.org/10.15211/soveurope22014121130
Аншлюс был объявлен несуществующим и недействительным. Всё, что происходило в Австрии после 15 марта 1938 года, не имело для союзников никакого политического значения. По-видимому, здесь содержался намёк на состоявшийся 10 апреля 1938 года общегерманский референдум, на котором более 99% участвовавших в нём граждан Германии, включая и бывших австрийцев, высказали своё согласие с аншлюсом. Цитируемый пассаж Декларации можно рассматривать как косвенное, хотя и явно запоздалое, признание той нечёткой, неакцентированной позиции великих держав в момент гитлеровского поглощения Австрии.
В советской историографии 50 - 80-х годов XX века неизменно подчёркивалась мысль, согласно которой СССР был первым решительным критиком аншлюса. В предисловии к выпущенному в 1980 году сборнику "СССР - Австрия 1938-1979 гг." предлагалась следующая констатация: "Советский Союз первым и со всей решимостью осудил преступления фашизма, совершённые в отношении Австрийской республики и призвал другие государства коллективно выступить в защиту её независимости и суверенитета" [СССР-Австрия: 6]. Здесь почти слово в слово повторялся пассаж из речи Н.С. Хрущёва во время его визита в Австрию в июне-июле 1960 года: «СССР был единственной великой державой не признавшей аншлюса Австрии и решительно осудившей агрессивные, захватнические действия германских милитаристов» [Дружеский визит: 53].
Единственным документом, на основании которого мог быть сделан такой вывод, было публикуемое в сборнике заявление тогдашнего народного комиссара иностранных дел М.М. Литвинова, переданное по дипломатическим каналам Великобритании, Франции, Чехословакии и США. В этом заявлении аншлюс рассматривался не как самостоятельное и чрезвычайное событие тогдашней международной жизни, а как иллюстрация отсутствия в Европе системы коллективной безопасности. Собственно аншлюсу посвящалась лишь одна фраза в середине заявления. Говоря о советских предостережениях по поводу международной пассивности в отношении различных агрессивных действий того периода (здесь явный намек на захват Италией Абиссинии и начало японского вторжения в Китай), Литвинов указывает: "Новые подтверждения они получили в совершенном военном вторжении в Австрию и насильственном лишении австрийского народа его политической, экономической и культурной независимости" [СССР-Австрия: 14].
Отметим, что в заявлении главы НКИД агрессор не назван по имени. Не осуждён и фашизм как идеология и политика агрессивной державы. Нет подтверждения и тезису о якобы прозвучавшем призыве к международному сообществу коллективно выступить в защиту независимости и суверенитета Австрии [СССР-Австрия: 6].
Зато у М.М. Литвинова есть весьма туманный и по форме, и по содержанию пассаж, согласно которому СССР готов принять участие в коллективном отпоре неназванному агрессору, напавшему на неназванную страну "даже пренебрегая неизбежным ухудшением его (СССР - В.Ш.) отношений с агрессором" [СССР-Австрия: 13]1.
Представляется, что именно последнее обстоятельство не позволило назвать вещи своими именами, незамедлительно поставить в Лиге Наций вопрос об агрессии или как минимум направить ноту протеста германскому правительству. Можно ли было ожи-
1 Обращает на себя внимание и такой факт. В вышедшей в 1945 году в Москве "Истории дипломатии" заявление М.М. Литвинова вообще не упоминается. Упор здесь был сделан на речь тогдашнего наркома иностранных дел в Лиге Наций 21 сентября 1938 г. По-видимому создателям этого труда позиция советской дипломатии по горячим следам аншлюса не представлялась подтверждениям "решительного осуждения" агрессивных действий германского фашизма. [История дипломатии. 1945: 619].
дать таких решительных шагов в период бурного развития экономических связей СССР и Германии, налаживания сотрудничества в политической сфере, которое спустя полтора года после аншлюса привело к пресловутому пакту "Молотова - Риббентропа". Кстати, секретный протокол к нему, был подписан, по некоторым сведениям, в здании австрийского посольства, переданном Германии вскоре после аншлюса. Своё негативное отношение к аншлюсу СССР выразил лишь осенью 1938 года наряду с некоторыми другими государствами (Китай, Испания и Чили) в Лиге Наций в период дискуссий, что, вполне естественно, не имело для агрессора никакого практического значения. В известном смысле аншлюс вполне вписывался в сталинскую геополитическую концепцию кануна Второй мировой войны, ибо в тот период главной угрозой для СССР представлялась Великобритания. Усиление экономического и военного потенциала Германии посредством поглощения Австрии могло способствовать её неизбежному, с точки зрения И.В. Сталина, военному конфликту с англичанами. Последний явно был бы на пользу Советскому Союзу, ибо мог ослабить обе стороны, отодвинуть британские планы захвата бакинской нефти.
Западные соавторы Московской декларации также ограничились в марте 1938 года половинчатыми шагами в отношении случившегося. С одной стороны англичане и французы в лице своих послов в Берлине выразили протест против совершённого насилия. Однако уже в начале апреля 1938 года аншлюс был ими формально признан.
Первые признаки озабоченности появились лишь после начала горячей фазы Второй мировой войны. Явно под влиянием начавшихся осенью 1940 года бомбёжек Великобритании У. Черчилль назвал Австрию первой среди стран, за независимость которых британцы намерены бороться. Ф. Рузвельт вспомнил о судьбе Австрии, потерпев от японцев в Пёрл-Харборе серьёзное военное и моральное поражение.
22 июня 1941 года также стало часом "переоценки ценностей". Не сразу, но спустя полгода И.В. Сталин, встречаясь с А. Иденом, тогдашним главой британского МИД, заявил о желании видеть Австрию независимым государством. Однако, как показали коллизии вокруг подписания московской декларации, постепенно обозначались и точки несовпадения взглядов этих союзников по антигитлеровской коалиции. Причём на первом этапе подготовки совместного заявления инициатива явно принадлежала британской дипломатии. СССР избрал тактику внесения поправок в проект, подготовленный МИДом Великобритании уже летом 1943 года.
Ключевым вопросом, по которому стороны явно не совпали во мнениях, было предложение У. Черчилля об объединении некоторых стран по географическому принципу ("Дунайская конфедерация"). Для Черчилля этот план имел двойной смысл: прежде всего реализовывалась его мысль о раздроблении Германии, южная часть которой вошла бы в такую конструкцию. Однако здесь просматривался и вариант создания "санитарного кордона" вдоль западных границ СССР.
Ни с тем, ни с другим СССР, конечно же, не мог согласиться. Сталин надеялся на то, что освобождённая от фашизма Германия в исторической перспективе оставалась бы противовесом британской гегемонии в Европе. Что касается "Дунайской конфедерации", то в Москве видели в ней препятствие к формированию в ближайшей (после победы) перспективе блока государств, близких СССР как политически, так и идеологически. События 1947-1948 годов в странах Восточной Европы, создание к середине 1950-х СЭВ и ОВД подтвердили стратегическую дальновидность Сталина и его окружения. Если Черчилль ограничивал в рамках конфедерации их суверенитет, косвенно обозначив главенствующую британскую роль, то Сталин выступал как сторонник сохранения государственности.
Советская дипломатия добилась исключения из британского проекта Декларации слов об "ассоциации" как формы существования освободившихся от нацизма государств. Неофициально прозвучавшая из Вашингтона идея о воссоздании в значительно урезанном виде монархии Габсбургов даже не рассматривалась. Тем не менее при внимательном прочтении Декларации, прослеживается элемент компромисса союзников: "Они заявляют о том, что они желают видеть восстановленной свободную и независимую Австрию, и тем самым дать возможность самому австрийскому народу, как и другим соседним государствам, перед которыми встанут подобные же проблемы, найти ту политическую и экономическую безопасность, которая является единственной основой прочного мира" [СССР-Австрия: 15].
С учётом того, что "соседние государства" - составная часть черчиллевской "Дунайской конфедерации", а слово "найти" можно трактовать как поиск альтернатив, в том числе и межгосударственных союзов, то вся эта туманная фраза выглядит неким, пусть временным, но общим знаменателем позиции союзников по антигитлеровской коалиции.
Характер закулисного компромисса несла в себе и последняя часть "Декларации об Австрии". "Всё же Австрии напоминают, что за участие в войне на стороне гитлеровской Германии она несёт ответственность, от которой уйти ей нельзя, и что при окончательном решении вопроса придётся взвесить и тот вклад, который она сама внесла в дело собственного освобождения" [СССР-Австрия: 15].
Первая половина этого абзаца в британском варианте говорила об ответственности "австрийского народа". Советские возражения, как нам представляется, носили прежде всего идеологический характер, ибо, согласно марксистско-ленинским канонам, народы как таковые не несут ответственность за действия своих правителей. Но в австрийском случае подразумевалось и участие в вермахте военнослужащих, призванных из Австрии, в военных действиях против прежде всего Советской Армии. Обвинять в этом весь австрийский народ было бы несправедливо. Хотя замена "народа" на "государство" также не выглядела идеально, ибо в начале документа Австрия была обозначена как жертва гитлеровской агрессии и юридически прекратила после 15 марта 1938 года своё существование.
Понять суть этой, на первый взгляд чисто редакционной поправки можно при анализе второй части последнего абзаца Декларации. Поскольку союзники твёрдо решили восстановить австрийскую государственность, то новой Австрии придётся не только отвечать за соучастие в нацистской агрессии против Европы, но и внести свою лепту в собственное освобождение. Но в чём это должно было выражаться? У Австрии, в отличие, например, от ряда оккупированных Германией государств, не было "правительства в эмиграции". Не было у неё и сколь-нибудь заметных попыток создать в стране Движение сопротивления. Отдельные антигитлеровские подпольные группы имели место, однако к концу 1943 года они были по масштабам акций несопоставимы с тем, что происходило в соседних Италии и Югославии. По-видимому, у союзников всё же был расчёт, что их декларация как-то стимулирует подполье к более активной деятельности. Англо-американцы, со своей стороны, и Советский Союз - со своей, рассчитывали на появление политических фигур, способных в условиях деаншлюсизации начать формирование собственных органов власти, естественно, под контролем союзников. К тому времени уже обсуждались планы создания оккупационных зон на территории Германии. Вряд ли иной режим мог быть уготован стране, которая, с одной стороны, была жертвой гитлеризма, а с другой - несла ответственность за войну Германии против европейских народов.
Отметим, что в дальнейшем тезис о "двойственном положении" Австрии претерпел в советской трактовке известную эволюцию. Так, в период вступления советских войск
на территорию Австрии, Военный совет Третьего украинского фронта выпустил обращение к военнослужащим наступавших частей Красной Армии, где в духе ранее цитированных пассажей "Московской декларации" отмечалось: "Австрия - первая страна, захваченная гитлеровцами ещё в 1938 году и превращенная фашистами в важнейший опорный пункт своего разбойничьего государства". Однако сама Московская декларация упоминалась без взаимосвязи "собственного вклада" Австрии в дело её освобождения. Разгром "фашистских угнетателей" признавался исключительно делом рук Красной Армии, что позволяло "австрийскому народу восстановить свою независимость и демократические свободы" [СССР-Австрия: 16].
Итак, Советский Союз в период войны перехватил у Запада, прежде всего у Великобритании, инициативу в "австрийском вопросе". Успехи советских войск в 1943 году позволили СССР отделить проблему восстановления независимой Австрии от будущего решения германского вопроса, свести на нет планы относительно "Дунайской федерации". Истощение к концу 1945 года потенциала межсоюзнического взаимодействия не приблизило, а, скорее, отдалило на десятилетие обретение Австрией полного суверенитета. СССР стал самостоятельным и достаточно сильным игроком в сложных коллизиях становления Второй австрийской республики.
Б. Крайский и первые шаги к разрядке (середина 1950 - начало 1960-х гг.)
Май 1955 года стал важным рубежом в истории Австрии, полностью и целиком обретшей свой суверенитет. В последующие десятилетия она смогла внести важный вклад в дело разрядки международной напряженности. Этот вклад можно с полным основанием персонифицировать с личностью Бруно Крайского - политика европейского и международного масштаба. Такая характеристика подтверждается не только более чем двадцатилетним пребыванием Крайского на высших государственных постах Австрийской республики (министр иностранных дел 1959-1966 гг., канцлер Австрии в 1970-1983 гг.), но и его активным участием в делах, имевших большое значение для международных отношений середины 50 - начала 60-х годов прошлого века.
Начальной фазой разрядки, и это общепризнанно, стало подписание в Вене в мае 1955 года великими державами и Австрией Государственного договора. Наивысшим, на наш взгляд, результатом этого процесса явился Московский договор августа 1963 года о запрещении испытаний ядерного оружия в атмосфере, в космическом пространстве и под водой. Между этими важнейшими документами "эры разрядки" лежала череда событий как способствовавших достижению великими державами консенсуса, так и делавших его маловероятным. Речи, статьи, интервью Крайского конца 1950 - начала 1960-х годов свидетельствуют, что этот политик прекрасно разбирался в сущности и мотивах, побудивших СССР перейти от конфронтационной риторики к призывам искать мирный путь решения острых международных проблем. Пользуясь переводами основных документов КПСС того периода, речей Н.С. Хрущёва, а также аналитическими записками, поступавшими из посольства Австрии в Москве, Крайский дал вполне объективную оценку той концепции "мирного сосуществования", которая являлась идеологической базой разрядки по московским лекалам.
Он считал, что Советский Союз, измученный войной с Германией и её последствиями, а также гонкой вооружений времён "холодной войны", не мог более существовать в таком режиме. Материальные факторы также влияли на умонастроения советских людей. С другой стороны, Хрущёв видел в подъёме советской экономики важнейший фактор идеологического воздействия на мир, полагая, что успехи СССР будут способствовать продвижению на Запад коммунистической идеологии. По логике Край-ского, Хрущёв, понимая, что в условиях примерного равновесия в ядерных и иных воо-
ружениях война не приведёт к победе коммунизма на мировой арене, стремился добиться старых целей иными средствами.
Собственную альтернативу идеологическим пассажам Хрущёва Крайский формулировал следующим образом. Конечно, общественные системы должны сосуществовать, желательно без постоянного спора по мировоззренческим вопросам. Однако коль скоро русские бросили этот вызов Западу, то дело чести свободного мира - доказать преимущества демократического строя и социальной рыночной экономики. В целом же, считал Крайский, и этот тезис проходит красной нитью через все его откровения рубежа 1950-1960-х годов, "сосуществование является альтернативной несосуществованию. Оно хуже прочного и гарантированного мира, но лучше, чем любая форма военной конфронтации" [Юш8ку,1974: 37].
Важнейшим элементом мирного сосуществования государств с различным общественным устройством Крайский считал достижение конкретных договорённостей в процессе военной разрядки. Своё видение этого процесса, прежде всего общие принципы, он, тогда ещё статс-секретарь в Ведомстве федерального канцлера, изложил в интервью бельгийской "Пёпль" 9 мая 1958 года. По Крайскому, заинтересованные стороны, прежде всего СССР и США, должны официально отказаться от политики с позиции силы, работать над созданием системы взаимной безопасности, поддерживать баланс своих вооруженных потенциалов, достичь договорённостей в сфере ядерного и конвенционального оружия, разработать действенную систему контроля над состоянием своих военных потенциалов. Чрезвычайно важен и последний по счёту, но отнюдь не второстепенный пункт "программы Крайского" - необходимость скорейшего проведения совещания лидеров "сверхдержав".
В 1976 году в речи, посвященной 200-летию США, ретроспективно оценивая успехи и неудачи политики разрядки, Крайский сделал своего рода "анатомический срез" темы личных контактов лидеров сверхдержав. "Политика разрядки начинается отнюдь не тогда, когда стороны раскланиваются друг перед другом, говоря взаимные любезности. Она может и должна начинаться с того, что друг другу ясно говорится о решимости отстаивать свои позиции, о непоколебимости в защите друзей, о том, что политика "холодной войны" даёт ничтожные шансы на успех. Только в том случае, если стороны убедятся в безальтернативности такой методологии, можно уже говорить о начале политики разрядки" [Юш8ку,1981: 615].
В этой речи, как, впрочем, и в большинстве других выступлений конца 1950 - середины 1970-х годов красной нитью прослеживается основной тезис концепции Крайско-го - гарантией от возникновения войны должно быть равновесие в области вооружений с постоянной тенденцией минимизации ядерных и обычных видов оружия. Край-ский полагал, что основным форумом решения этих проблем должны быть переговоры лидеров СССР и США. В то же время уже на рубеже 1950-1960-х годов Крайский всё активнее высказывался за начало переговорного процесса между НАТО и Организацией Варшавского договора, поддерживая инициативы по военной разрядке в Европе, исходившие от отдельных представителей противостоящих сторон.
В связи с этим нельзя не упомянуть его оценку "плана Рапацкого", выдвинутого в октябре 1957 года тогдашним министром иностранных дел Польши. По словам Крайского, этот план можно рассматривать как своего рода программу-минимум, заслуживающую "серьёзной и деловой дискуссии". Со своей стороны, он предложил расширить круг обозначенных в плане стран - ГДР, ФРГ, Польши и Чехословакии - тремя европейскими нейтралами - Австрией, Швецией и Швейцарией. Отметим, что внешнеполитический стиль Крайского вообще отличался определённым креативом. Например, по свежим следам Карибского кризиса осени 1962 года он предложил пойти
дальше достигнутой лидерами СССР и США договоренности об устранении баллистических ракет с территории соответственно Кубы и Турции. По его мнению, разрядка в конкретном случае даёт шанс начать серьёзный разговор о ликвидации всех военных баз на чужих территориях.
Следует отметить, что инициативы Крайского не встретили тогда ожидавшейся им поддержки лидеров сверхдержав. При этом если руководство США считало их неким "забеганием вперед", отрывом от реальной ситуации, то советская дипломатия, как это вытекало из рекомендаций, направленных в конце 1950 - начале 1960-х годов московскому МИД посольством СССР в Вене, узрела в предложениях Крайского некий подвох, торпедирование мирных инициатив Востока и подыгрывание позиции США. В таком же духе оценивались откровения Крайского по поводу "плана Рапацко-го", его идея ликвидации всех военных баз, а также позиция по вопросу о широком международном контроле над ядерными испытаниями. Относительно последней темы в Справке, посланной в МИД посольством СССР в Вене (декабрь 1962 г.), говорилось без обиняков: "посредническая роль Австрии носит односторонний характер и рассчитана в целом на поддержку позиции США и их союзников" [Архив внешней политики: Опись 46. №21, папка 232. С. 23].
Было бы, однако, неверно полагать, что линия на отказ от услуг Крайского была неким абсолютным принципом тогдашней советской дипломатии. Как говорится, нет правил без исключений! И таким исключением стала посредническая роль Крайского рубежа 1958-1959 гг. в попытке установления контактов между Н.С. Хрущёвым и тогдашним правящим бургомистром Западного Берлина В. Брандтом. Отметим, что Крайский принципиально считал напряжённую ситуацию вокруг Западного Берлина не столько сугубо германской проблемой, но и фактором, торпедирующим разрядку как таковую. Поэтому он весьма позитивно отреагировал на просьбу В. Брандта о содействии прямым контактам с Н.С. Хрущёвым. Крайский передал эту просьбу тогдашнему послу СССР в Вене Лапину. Вскоре был получен ответ, что Хрущёв готов пойти на контакт с Брандтом. Однако встреча не состоялась из-за недоговоренности о её месте. Хрущёв предлагал либо Восточный Берлин, либо Лейпциг, на что Брандт не мог согласиться, опасаясь негативной реакции руководств ФРГ. Тем не менее посредничество Крайского в деле решения "берлинского вопроса" было замечено Москвой. Свидетельством этому стала передача в руки Крайского для В. Брандта советских предложений по Западному Берлину. Это произошло в июле 1960 года во время визита в Вену министра иностранных дел СССР А.А. Громыко.
Предметом особых забот Крайского была в конце 1950 - начале 1960-х годов проблема использования во благо разрядки тех возможностей, которые предоставлял Австрии её нейтральный статус. В сочетании с выгодным географическим положением страны, как центра Европы, и Вены, как общепризнанной культурной столицы Старого Света, Австрия, по мнению Крайского, могла и должна была стать страной-посредником в процессе ослабления международной напряжённости. И сделать это можно было с помощью миролюбивых инициатив нейтрального государства, а также посредством превращения австрийской столицы в место нахождения важных институтов Организации Объединённых Наций. Однако обратим внимание на ту щепетильность, которую проявил Б. Крайский в вопросе о возможном переводе в Вену из Нью-Йорка штаб-квартиры ООН.
Как известно, тема "отлучения" Нью-Йорка от штаб-квартиры ООН возникла в начале 1960-х годов, когда Советскому Союзу показалось, что США оказывают негативное воздействие на ход ООНовских дискуссий и деятельность чиновников этой организации. С учётом того, что Австрия прежде всего устами самого Крайского, министра
иностранных дел, неоднократно заявляла о готовности разместить в Вене ряд подразделений ООН, советское руководство решило прощупать почву в направлении переноса сюда штаб-квартиры ООН. Во время своего визита в Вену в июле 1962 года А.А. Громыко, беседуя с Крайским, решил как бы между прочим выяснить позицию Австрии. Согласно записи, сделанной в МИД СССР, Громыко сказал буквально следующее: "Если бы ваше правительство предложило ООН разместить свою штаб-квартиру в Вене, то мы поддержали бы это предложение" [Архив внешней политики: Опись 46. папка 231. С. 9]. Крайский ответил, что решать этот вопрос можно лишь в Совете Безопасности ООН при предварительном согласии на этот вариант не только СССР, но и США. Только при такой последовательности Австрия могла бы предложить свою столицу как место для новой штаб-квартиры ООН.
Очевидно, что Крайский явно не хотел дать хоть малейший повод для использования Австрии в качестве разменной монеты в отношениях сверхдержав. Точно так же он во время встречи с Громыко в июле 1960 года не согласился со скептицизмом последнего относительно заключения Австрией и США торгового договора, который, по мнению главы советской дипломатии, якобы может как-то повредить австрийскому нейтралитету. Б. Крайский не видел какой-либо связи между сферой международной торговли и нейтральным статусом Австрии. Возможно, он вспомнил о том, как безответственное заявление осенью 1956 года тогдашнего госсекретаря США Дж.Ф. Даллеса об "аморальности" австрийского нейтралитета в период венгерских событий, было широко растиражировано советской печатью. Отметим и то, что данный эпизод, хотя оставил на некоторое время неприятный осадок в американо-австрийских отношениях, однако в дальнейшем был дезавуирован администрацией Дж.Ф. Кеннеди. Так, 3 июня 1961 года вне рамок советско-американского саммита в Вене новый госсекретарь США Д. Раск во время встречи с Б. Крайским особо подчеркнул отказ администрации Кеннеди от того пренебрежительного отношения к европейским нейтралам, которое имело место при президентстве Д. Эйзенхауэра.
Для австрийского правительства, членом которого являлся Б. Крайский, данная констатация имела особое значение. В этот период Советский Союз со своей стороны пытался расставить определённые акценты в теме толкования не только буквы, но и духа австрийского нейтралитета. В тогдашней советской концепции разрядки темы политической, военной и экономической консолидации Западной Европы выглядели как шаги, дестабилизирующие ситуацию в Старом Свете. Европейская интеграция представлялась Кремлю как экономическая поддержка военного блока НАТО. И хотя ставшее очевидным в начале 1960-х годов существование двух разных по функциям объединений не было секретом для советских руководителей, они не ослабляли усилий для блокирования этого естественным образом развивающегося процесса.
Австрия была выбрана в качестве объекта критики со стороны Кремля не только потому, что СССР позиционировал себя в качестве гаранта нейтралитета Австрии, но и в связи с не всегда чёткими дефинициями этого статуса самими австрийскими политиками.
Некоторую неопределённость в данном вопросе порождали и высказывания самого Б. Крайского. Так, 4 мая 1960 года в докладе на собрании "Цюрихского общества народного хозяйства" он трактовал нейтралитет преимущественно как неучастие в военных союзах, которое не исключает иных форм европейского сотрудничества. Правда, в других выступлениях, относящихся к 1960-1961 годам, он развивал идею об общеевропейском экономическом пространстве, куда могут быть включены и ЕЭС, и ЕАСТ, и СЭВ. В своём толковании темы "нейтралитет и европейская интеграция" Крайский иногда ссылался на поясняющие замечания к Конституционному Закону о нейтралитете, в которых Австрия самоизолировалась лишь от международных организаций воен-
ного характера. Советскую сторону явно настораживало и высказанное Крайским в беседе с послом В.И. Авиловым (16 октября 1962 г.), соображение, что "австрийский нейтралитет - это конкретная политика в конкретных условиях" [Архив внешней политики: Опись 46. папка 231. С. 28].
Более определёнен был Крайский в своих оценках складывавшихся тогда в Европе экономических группировок - ЕЭС и ЕАСТ. Если последняя характеризовалась им как чисто экономическая организация, то Общий рынок виделся как блок с определённым идейно-политическим профилем. Последнее обстоятельство делает ЕЭС неприемлемым для Австрии. Кроме того, Крайский ссылался на московский меморандум (апрель 1955), в котором Австрия брала за образец нейтралитет Швейцарии, исключивший для альпийского соседа присоединение к ЕЭС. Напомним, что Крайский был среди тех политических деятелей Австрии, кто принимал непосредственное участие в московской встрече 1955 года. Кроме того, ст. 4 Государственного договора обязала Австрию не вступать в политические и экономические объединения, где присутствует Германия.
Все эти высказывания Крайского, безусловно, были известны советской стороне, равно как и, весьма сдержанная в вопросах интеграции, позиция его Социалистической партии, в которой, в отличие от коалиционного партнёра СПА - Народной партии, не было сильных группировок, заинтересованных во вступлении в Общий рынок. Однако поскольку СССР не был уверен в том, что члены ЕАСТ в обозримом будущем не войдут тем или иным способом в ЕЭС, то в ход была пущена тяжёлая артиллерия. Напомним достаточно бестактное по форме, хотя и не столь однозначное по содержанию, высказывание Н.С. Хрущёва во время его визита в Австрию в июне-июле 1960-го. Согласно лидеру СССР, если нейтралитет Австрии будет нарушен, то СССР не станет сидеть, сложа руки. Моментально последовал ответ Федерального правительства, составленный при активном участии Крайского. Согласно этому документу, Австрия самостоятельно определяет степень угрозы своему нейтралитету и принимает меры для его защиты. Здесь же очень кстати содержалась ссылка на Московский меморандум в той его части, где австрийская сторона приветствовала гарантию неприкосновенности своей территории только совместно всеми четырьмя великими державами. Также предлагалось решить все спорные вопросы в рамках ООН.
Крайскому ещё как минимум дважды пришлось одергивать советскую сторону от нападок на возможное нарушение Австрией своего нейтралитета. Случилось это в декабре 1961 года. Сначала Крайский резко отреагировал на статью в "Правде", где муссировался известный тезис Москвы о "холодном аншлюсе". Выступая в Хельсинки, он вновь подчеркнул, что только австрийское правительство может давать толкование своему нейтральному курсу. Другой повод для Крайского дал Н.С. Хрущёв, посчитавший, что размещение ракетных баз на Севере Италии якобы угрожает нейтралитету страны. На это Крайский ответил, что как ракеты в Италии, так и военные спутники СССР, пролетающие над Австрией, являются оборонительными мероприятиями иностранных государств, и это не ведёт к нарушению австрийского нейтралитета.
* * *
Из всего вышесказанного следует сделать вывод о том, что в перипетиях инициированной Москвой разрядки Крайский показал своё умение учитывать разновекторные тенденции мировой политики, исходя при этом прежде всего как из текущих, так и перспективных интересов Австрии. Тем самым он укрепил международный авторитет Австрии и собственное реноме как политика европейского и международного масштаба, что, безусловно, способствовало его дальнейшей политической карьере, прежде всего в
должности канцлера Австрии 1970-1983 годов и одного из лидеров в то время влиятельного Социалистического Интернационала.
Список литературы
Архив внешней политики СССР. Фонд референтуры по Австрии.
Дружеский визит. Пребывание Председателя Совета Министров СССР Н.С. Хрущёва в Австрийской Республике 30 июня-8 июля 1960 г. М., 1960.
История дипломатии. Т. III. М. 1945.
СССР-Австрия 1938-1979 гг. Документы и материалы. М.1980.
Kreisky B. Aspekte des demokratischen Sozialismus. Munchen 1974.
Kreisky B. Reden. Bd.II. Wien 1981.
The USSR -Austria: on the Turns of the Global Politics
Author. Shveytser V. senior researcher, Institute of Europe, Russian Academy of Sciences, E-mail, [email protected], Address: Russia, 125993, Moscow, Institute of Europe, Mokhovaya street, 11/3"V".
Abstract. In March of 1938 Austria was forcibly included in the "Third Reich". None of the great powers opposed the seizure of the State. In December of 1943 in the Moscow Declaration the USSR, USA and UK for the first time clearly declared their commitment regarding the rebirth of an independent Austria. Churchill believed that it should enter the so-called "Danube Federation". The USSR insisted that the emphasis was to be made in favor of the Austrian statehood. Decisive contribution by the USSR to the defeat of fascism created the situation that helped much for the realization of this way for Austria.
In the mid of 50 's - early 60 's a famous politician socialist Bruno Kreisky sought to promote dialogue of the great powers on detente and disarmament, using the status of Austria as a neutral state. At the same time he strived to disassociate from those steps of the great powers that weakened the position of his country on the international arena. In so doing, he was able to strengthen the authority of Austria as a mediator in the process of detente and importance of his own as a big politician of European scale.
Key words: Austria, the USSR, the Anschluss, Germany, Stalin, Churchill, Khrushchev, Kennedy, Kreisky, detente.
References
Arhiv vneshnej politiki SSSR. Fond referentury po Avstrii.
Druzheskij vizit. Prebyvanie Predsedatelja Soveta Ministrov SSSR N.S. Hrushhjova v Avstrijskoj Respublike 30 ijunja-8 ijulja 1960 g. M., 1960.
Istorija diplomatii. T. III. M. 1945.
Kreisky B. (1974) Aspekte des demokratischen Sozialismus. Munchen.
Kreisky B. (1981) Reden. Bd. II. Wien.
SSSR-Avstrija 1938-1979 gg. Dokumenty i materialy. M. 1980.
