CC BY
365
А.С. Давыдов
США—КИТАЙ—РОССИЯ: НОВЫЕ «ТРЕУГОЛЬНЫЕ» ИГРЫ
Аннотация. В последнее время многих аналитиков-международников интересуют ответы на вопросы: «Как будут меняться взаимоотношения в «треугольнике» Россия—Китай—США после воцарения в Белом доме Дональда Трампа?» и «Реален ли в складывающихся условиях некий намечавшийся ранее альянс между КНР и РФ, предполагавший их тесное взаимодействие, вплоть до военно-политического?». В статье предпринята попытка проанализировать ситуацию в отношениях трех стран, возникшую в новых обстоятельствах.
Ключевые слова: США, КНР, Россия, Д. Трамп, Си Цзиньпин, В. Путин, «треугольник», взаимодействие, соперничество.
Хотя сегодня, спустя несколько месяцев после «смены караула» на Пенсильвании-авеню, многое по-прежнему «в тумане», обозначившиеся подвижки во взаимоотношениях между тремя главными мировыми державами дали некоторую пищу, по крайней мере, для размышлений и осторожных прогнозов.
Приход Трампа на пост президента США случился в непростой для мира момент на пике глобальной турбулентности, порожденной событиями на Ближнем Востоке, на Украине, миграционными проблемами в ряде европейских стран. Предвыборная борьба в Нидерландах, Франции и ФРГ усилила политические и экономические не-
определенности в Европе, вызвав ощущение шаткости и нестабильности.
В Америке выборы обозначили смену во власти политических элит: взамен выдвиженцев финансового олигархата — апологетов глобализации и приверженцев идеологических догматов — на вершину ареопага взошли представители индустриального капитала, инвесторы реальных производственных секторов экономики.
Первые указы нового президента создали впечатление о его стремлении действовать в соответствии с тем курсом, который он намечал в своих предвыборных обещаниях. Однако колеса «властного бульдозера» под управлением Трампа забуксовали уже на первых оборотах: указ о миграционных ограничениях был заблокирован в судебных инстанциях вплоть до рассмотрения исков по нему в ряде штатов, а инициатива о закрытии границы с Мексикой с помощью возведения вдоль нее стены зависла по политическим и финансовым соображениям.
Реакция политиков Запада на первые экономические и политические новации Трампа (выход из ТТП, отказ нести за другие страны бремя расходов в НАТО) была скорее панической, чем взвешенной. Так, верховный представитель Европейского союза по иностранным делам Федерика Могерини после поездки в Вашингтон заявила, что США «рискуют потерять роль мирового лидера»1.
Как отмечали тогда наблюдатели, в ЕС началось болезненное осознание того факта, что «больше не существует американского поводка и ошейника, и никто более не будет заставлять ЕС подавать голос за очередную порцию денежных траншей»2. Утверждалось, что администрация Трампа якобы подсчитала деньги, которые США как «мировой лидер» тратили на глобальную политику, и деньги, которые они на ней зарабатывали. В результате выяснилось, что расходы гораздо больше доходов и должны быть сокращены.
В то же время энтузиазм и необычайное воодушевление по поводу восшествия Трампа «на престол» охватили целый ряд видных российских деятелей, в среде которых синдром «трампомании» начал зашкаливать еще в период избирательной кампании в США и особенно после объявления итогов президентских выборов.
Однако первые шаги новоизбранного американского лидера заставили их приглушить эйфорию и признать, что бурная радость некоторых депутатов российской Госдумы, сопровождавшаяся возлияниями шампанского в связи с победой Трампа, была более чем преждевременной. Она свидетельствовала всего-навсего об их политической недальновидности, как, впрочем, и о некомпетентности некоторых СМИ, развернувших еще до выборов в российской медийной среде бурную кампанию в поддержку республиканского кандидата.
И то, и другое — свидетельство незнания ими секретов и особенностей американского политического закулисья, где обещания кандидата с целью привлечения голосов избирателей могут диаметрально расходиться с его последующим реальным курсом действий.
Другим свидетельством незрелости части российской политической и интеллектуальной элиты выглядело шараханье из одной крайности в другую: судя по всему, «трампомания» вскоре сменилась у нее тотальной «трампофобией». Как только в Белом доме упомянули о проблеме Крыма, а Пентагон подтвердил намерение «общаться с Россией с позиции силы», медийное начальство отдало распоряжение подчиненным СМИ перестать нахваливать Трампа в эфире и начать яростно клеймить его за антироссийские высказывания и действия.
Трамп, действительно, вопреки ожиданиям российской стороны не отменил сразу наложенные на нее санкции. Он отправил в отставку советника по национальной безопасности М. Флинна «за неправильное общение» с послом РФ в США С. Кисляком, осудил «недостоверные и лживые новости» о связях его администрации с Россией и задал прямой вопрос: «Не был ли Обама излишне мягок по отношению к ней, если допустил переход Крыма под юрисдикцию Москвы?»3
Диапазон колебаний — от несбывшихся надежд до полной безысходности — в выводах некоторых наших специалистов о российско-американских перспективах, опубликованных в ряде СМИ, породил фатальный диагноз состояния отношений России с Америкой, покоящийся скорее на верхоглядстве, чем на скрупулезном анализе.
Было констатировано, например, что «мы не сможем поладить», поскольку «в Вашингтоне ситуацию явно видят иначе, чем в Москве» (неужели прежде мы с ними смотрели на все одинаково?!), а «Трамп предпочитает ладить с позиции силы». Однако главное, по мнению авторитетных российских аналитиков, заключалось в том, что «до сих пор непонятно, чего же Трамп хочет от России. Больше того — чего он вообще добивается в своей внешней политике?»4
Растерянность российской политэлиты перед нестандартностью действий нового главы Белого дома, очевидной эпатажностью его поведения и манерой общения с собственными СМИ обусловила ее неспособность понять, оценить и проанализировать суть его первых шагов на президентском поприще.
Проще всего ей оказалось прикрыться рассуждениями об «импульсивности и непредсказуемости» Трампа, его «политической незрелости», склонности потворствовать «капризам и настояниям членов своего семейного клана». Фактически глава самой могущественной мировой державы предстал в образе некоего безответственного, вспыльчивого субъекта, сочетающего в характере черты недоумка и послушной марионетки.
Однако в условиях американской избирательной системы такой типаж вряд ли смог не только оказаться на посту президента, но просто рассчитывать на участие в борьбе за главное государственное кресло страны. Как все чаще происходит в последнее время в российском информационном поле — аналитика уступила место банальной пропаганде.
Так кто же такой президент Трамп? Чего он хочет достигнуть?
Что касается его целей, то Трамп ясно обозначил их в ходе избирательной кампании. Это — восстановление былого величия Америки, под которым, видимо, подразумевается не только дальнейшее наращивание и укрепление экономического потенциала, но и сохранение гегемонии США и, соответственно — глобальной монополярной системы. Но достигать этого Трамп намерен иными методами, отличными от методов «глобалистов» Б. Обамы и Х. Клинтон. Он нацелен на воссоздание в США индустриального производства за счет значительного роста численности рабочих мест. Исходя из этих целей и намерений нового хозяина Белого дома, и следует, очевид-
но, предполагать, чего он будет стремиться добиваться от России и от Китая.
Еще во время предвыборной кампании Трамп обозначил намерение наладить отношения с Москвой. В то же время высказывались соображения, что именно Китай, а не Россия станет для его администрации «раздражителем номер один». Тем более, что к набору прежних противоречий, присущих отношениям Пекина и Вашингтона во времена Буша-мл. и Обамы, добавлялось еще одно — и самое неприятное для Америки: путем расширения своего участия в сферах глобального управления с экономической и гуманитарной на область безопасности Китай активизировал попытки узаконить претензии на роль универсального глобального лидера.
Хотя в прошлом США сами пытались навязать КНР участие в мировых делах в формате так называемой большой двойки, Вашингтон отводил ему подчиненную Америке роль. Наверняка и при Трампе Америка не станет мириться с претензией Китая на позицию «державы номер один».
Даже «ужимая» сферы своих глобальных интересов и, возможно, допуская доминирование китайцев в тех зонах, из которых американцы намерены уйти, новые власти США никогда не «отдадут» Китаю АТР. Потеря этого региона означала бы для Америки утрату плацдарма, подкрепляющего фундамент ее глобального лидерства, а этого Трампу, во-первых, не простят, а во-вторых, он сам не пойдет на то, чтобы пожертвовать жизненно важными интересами США в тихоокеанской Азии, поскольку заявленная Трампом цель его президентства окажется тогда недостижимой.
Тем не менее, предполагалось, что в отношениях с Китаем у Трампа будет превалировать экономическая тематика, а политико-идеологические проблемы отодвинутся на второй план. Его главной претензией к Китаю в финансовой сфере выступало манипулирование Пекина курсом юаня ради получения преимуществ в торговле с США. В вину Китаю вменялись также: товарный демпинг, ведущий к развалу американской промышленности; введение противоречащих правилам ВТО ограничений на торговлю с Америкой; модернизация китайских военных объектов за счет кражи американских технологий, хакерских атак и шпионажа; требование Китая о
доступе к новым технологиям в качестве условия американского присутствия на его рынках.
Казалось, новый американский президент сочтет первоочередной задачей, как минимум, ограничить, а лучше — остановить экспансию Китая, для начала в экономике, с расчетом на то, что экономическое ослабление КНР неизбежно приведет и к политическому. Именно по этой причине, а также с учетом обещания Трампа «поладить с Путиным», в российской «околополитической» среде забурлили оптимистические настроения вплоть до эйфории.
Кое кому представлялось, что на основе сдерживания Китая США трансформируют отношения с Россией в более близкие и доверительные. И этим ей следует воспользоваться, во-первых, чтобы реализовать все свои замыслы, в том числе на Ближнем Востоке, а, во-вторых, чтобы держать «на коротком поводке» Китай, периодически шантажируя его окрепшими связями с Америкой. Вот почему в первые недели после инаугурации Трампа на устах нашей полит-элиты вертелся «главный» вопрос: «Когда же, наконец, состоится встреча двух лидеров — российского и американского?» Но Белый дом хранил молчание.
Когда большинство российских СМИ настаивает, что у Трампа нет цельной и четкой внешнеполитической стратегии, оно, возможно, отчасти право, но только отчасти. Очевидно, наметки этой стратегии, подкрепляющие глобальные замыслы нового американского президента, все же существуют, и важным их пунктом, обеспечивающим достижение обозначенной Трампом цели, является не просто недопущение еще более тесного российско-китайского сближения, но стремление разъединить две наши страны, отдалив одну от другой как можно больше.
Судя по всему, этот свой новый внешнеполитический замысел Трамп уже начал активно воплощать в жизнь. Вспомним хотя бы «неожиданный» визит Си Цзиньпина в апреле нынешнего года в США, состоявшийся после быстрых договоренностей двух сторон, невзирая на факт телефонных переговоров Трампа с главой тайваньской администрации и его заявление о «двух Китаях», которые поначалу вызвали в Пекине, по меньшей мере, непонимание и недовольство. При этом примечательно, что в ситуации с визитом были
нарушены протокольные условности, и Си полетел в США, хотя по правилу очередности в КНР должен был отправиться Трамп.
В политике, как и в других сферах человеческого бытия, не миновать «технологических новаций», хотя они не всегда оправданы, а порою весьма опасны, но это — данность, с которой приходится считаться. Одно из таких собственных «ноу-хау» продемонстрировал во время визита китайского гостя ему и миру Дональд Трамп, когда за десертом объявил Си о ракетном ударе по сирийской авиабазе Шайрат в ответ на якобы предпринятую войсками Б. Асада химическую атаку. Переориентирование маршрута движения авианосца «Карл Винсон» вместо Австралии к берегам КНДР — из того же арсенала. Все это выглядело как опасная импульсивность, но, вероятно, делалось с определенным смыслом.
Цель таких шагов, видимо, состояла, во-первых, в демонстрации Трампом своей силы и твердости. Во-вторых, в определении допустимых для Америки пределов жесткости ее собственного поведения и реагирования на те вызовы, которые она может счесть для себя неприемлемыми. А, в-третьих, в сопоставлении степени идентичности реакций Китая и России на действия со стороны США.
Как человек, пришедший в политику из большого бизнеса, Трамп очевидно считает необходимым начинать «торги» с двумя другими своими оппонентами за сохранение за его страной глобального лидерства с максимально благоприятных для нее позиций и условий, с так называемого чистого листа, а не с признания уже сделанных ранее этим странам уступок.
По мнению нынешних американских властей, попытка зондажа и определенного шантажа в целом удалась. Реакция КНР и России на действия США в Сирии и у северокорейских берегов не была одинаковой.
Так, представитель МИД КНР поддержал американские заявления в адрес Пхеньяна, назвав «позитивными и конструктивными» призывы Вашингтона разрешить проблему ядерной программы Северной Кореи мирным путем, и Пекин официально одобрил в Совете Безопасности ООН подготовленный США проект заявления с осуждением северокорейских ядерных испытаний. В то же время Россия сочла этот проект неприемлемым5. Поэтому с просьбой «вы-
ступить в качестве посредника» в урегулировании ядерной проблемы КНДР американский президент обратился к Пекину, а не к Москве.
Отказ же Китая заблокировать в Совете Безопасности ООН резолюцию по химическому оружию Сирии, подготовленную Западом, в Америке восприняли как «большую дипломатическую победу Трампа» и «поддержку США»6. Итоговым результатом, вероятно, стал вывод об отсутствии между КНР и РФ, несмотря на провозглашенные отношения стратегического партнерства, должной сплоченности и о возможности «работать» с каждой из сторон обособленно, выдвигая свои требования и выступая в качестве «держателя трехстороннего баланса», чтобы при необходимости манипулировать им. Правилен ли это вывод, покажет будущее.
Реальные сложности и проблемы для Трампа заключаются, однако, не столько в осуждении предпринятых им действий в отношении России, в восприятии их Китаем, другими странами или мировым сообществом в целом, сколько в неприятии его лично на посту президента значительной частью населения и истеблишмента собственной страны. Поэтому даже при наличии у него зачатков внешнеполитической стратегии тактика ее реализации во многом будет зависеть от рейтинга Трампа внутри самих США, где сформировалось стойкое антитрамповское лобби, добивающееся его импичмента.
Скорее всего, именно поэтому почти сразу после воцарения в Белом доме Трамп отложил восстановление связей с Россией и одновременно прекратил антикитайские выпады.
Несмотря на прежние заверения наладить отношения с Путиным, представителями администрации США были произнесены жесткие слова и предприняты недружественные шаги в отношении России. Ведь в американских СМИ команду Трампа обвинили в «тайных связях с Кремлем», а Москву — в хакерских атаках с целью обеспечения его победы на президентских выборах.
Не обошлось без стремления «ублажить» американскую публику и в случае с КНР, только «со знаком плюс». Как известно, наряду с влиятельным протайваньским лобби в США сохраняются сильные «про-КНР-овские» настроения, особенно среди могучих элит, задействованных в бизнесе с Китаем. Именно на пропекинском лобби
как одном из крупнейших торговых партнеров Америки завязаны особые деловые устремления американских бизнес-элит. И никто из принадлежащих к ним не даст порушить то, что нарабатывалось на протяжении десятилетий.
Выше уже отмечалось, что одним из первых распоряжений Трампа-президента стал указ о выходе США из Транстихоокеанского партнерства. А это межрегиональное объединение Китай, между тем, рассматривал в свое время как структуру, созданную для противодействия его торговым интересам. Не забыл о своих интересах в Китае и сам Дональд Трамп. Существует личный бизнес Трампа в Поднебесной, где десятки торговых брендов носят его имя «Chuanpu», а под торговой маркой дочери Иванки производят балетную обувь.
Пекин, со своей стороны, после инаугурации Трампа осуществил ряд мер по установлению контактов с новым президентом США, членами его семьи и ближайшим окружением, не в последнюю очередь для налаживания предметных деловых связей. В этом контексте заслуживает особого внимания встреча Трампа с президентом компании Alibaba Group, основателем крупнейшего объединения китайской электронной торговли Ма Юнем, предложившим использовать возможности его компании для создания в США одного миллиона рабочих мест, что прямо соответствует предвыборным планам нового американского лидера.
Другой примечательной инициативой китайской стороны стало стремление привлекать американский бизнес к сотрудничеству в рамках рекламируемого ею грандиозного проекта строительства «Нового Шелкового пути», в котором, по просочившейся информации, не исключено участие бизнес-структур под патронажем зятя президента Д. Кушнера. Появились также данные, свидетельствующие о настоятельных попытках американской стороны убедить Китай рассмотреть вариант прохождения сухопутного маршрута «Пути» в обход России.
В ходе состоявшейся 6—7 апреля 2017 г. во Флориде встречи Трампа с Си Цзиньпином, которая была охарактеризована как «продолжительная и чрезвычайно сердечная», Китай официально приветствовал участие США в сотрудничестве в рамках инициативы
«Пояс и путь», одновременно предложив «укрепить механизмы диалога в военной сфере и усилить коммуникацию по основным международным и региональным вопросам» .
Одним из важных итогов встречи стала договоренность о создании четырех новых механизмов высокого уровня для диалога и сотрудничества в сфере дипломатии и безопасности, экономики, правоприменения и кибербезопасности, а также гуманитарных обменов. Было достигнуто согласие о необходимости упорядочения торгового баланса двух стран, который пока имеет значительный перекос в пользу Китая.
За два с половиной месяца, прошедшие с инаугурации Трампа до визита Си Цзиньпина в США, стороны не теряли времени и проделали значительную работу по уточнению взаимных позиций и урегулированию недоразумений и нестыковок. В итоге Китаю, очевидно, удалось донести до сознания нового американского лидера три принципиальных постулата, непоколебимость которых жизненно важна для сохранения нормальных отношений КНР с Америкой:
1) принцип «одного Китая» выступает политической основой взаимоотношений двух стран и не является предметом торгов и дискуссий;
2) взимание Соединенными Штатами высоких таможенных пошлин на китайские товары чревато крупномасштабной торговой войной;
а главное:
3) если обоюдный выигрыш достигнут не будет, неизбежен обоюдный проигрыш.
Китай призвал США отказаться от старого менталитета «игры с нулевой суммой», при которой в отношениях двух стран неизбежен серьезный регресс, и выразил надежду, что Трамп как успешный бизнесмен правильно просчитает плюсы и минусы сложившейся ситуации и сделает верные выводы. В таком случае в течение срока его
полномочий в китайско-американских отношениях «сформируются
8
новые позитивные рамки» .
Однако авторитетный американский экономист, профессор Колумбийского университета Ч. Каломирис отметил в газете The Wall Street Journal, что нормальные отношения с Дональдом Трампом
нужны, в первую очередь, самому Си Цзиньпину. Китайский экономический фундамент, по мнению ученого, «гораздо более шаткий, чем кажется со стороны. Экономический рост в Китае замедляется, долги корпораций и регионов растут, все заметнее побег капитала из страны..., поэтому за право беспрепятственного выхода на американский рынок Пекин готов немало оплатить сотрудничеством по самым разным вопросам. Самое главное для президента Трампа сейчас не продешевить»9. Трамп, в свою очередь, уже заявил, что «уступит Пекину по торговым вопросам в обмен на содействие в нейтрализации северокорейской ядерной программы»10.
Сложность развязывания северокорейского «узла» заключается не только в том, что Пхеньян — тесный союзник Пекина. Проблема КНДР является составной частью крупной геополитической игры в регионе Северо-Восточной Азии, от исхода которой в конечном итоге будет зависеть, чье влияние может окончательно возобладать в АТР.
Если Китай согласится «приструнить» Пхеньян, он сможет рассчитывать на очередную порцию американских торгово-экономических льгот и преференций, однако пострадает его идеологическое «лицо», и Пекину будет грозить потеря удобного сателлита, прикрывающего его фланги от угроз со стороны оснащенных американским оружием Южной Кореи и Японии.
В случае, если КНР займет в вопросе Северной Кореи идеологически лояльную Пхеньяну позицию, она рискует быть обвиненной в нарушении соответствующих резолюций ООН со всеми вытекающими последствиями в виде экономического прессинга, патрулирования американцами и их союзниками зоны Южно-Китайского моря, где сохраняются противоречия Китая с Вьетнамом, Филиппинами и рядом других стран АТР, и реальной демонстрацией иллюзорности и несостоятельности претензий Пекина на обширные морские пространства.
И то, и другое невыгодно для Си Цзиньпина в преддверии открывающегося осенью XIX съезда КПК, на котором он намерен еще больше консолидировать собственную власть в партии и стране.
Со своей стороны, Трамп совсем не случайно «всколыхнул» северокорейскую ядерную проблему, призвав к участию в ее решении
Китай. Активизация ракетно-ядерных испытаний в КНДР не только актуализирует планируемое размещение американского комплекса ПРО THAAD на территории Южной Кореи, но невольно наводит на размышления о коренных причинах нестабильности и угроз, исходящих с Корейского полуострова.
По мнению Трампа, эти причины заключаются в самом существовании Северной Кореи — изолированного от мира тоталитарного государства с диктаторским режимом и фанатично поклоняющимся вождю народом, ведущим полуголодный аскетический образ жизни.
В этой ситуации поддержание в стране статус-кво можно обеспечивать, лишь ощерившись оружием. Идеологическая архаичность, экономическая скудость и структурная жесткость Северной Кореи не оставляют никакой надежды на ее трансформацию в обозримом будущем в нечто напоминающее, хотя бы отдаленно, модели устройства современных политических систем. Ее обладание ядерным оружием создает повышенные риски не только для ближайших соседей, но для всего остального мира.
КНДР — один из последних примеров так называемых разделенных или разъединенных государств, к коим причислялись в прошлом ГДР и ФРГ, Северный и Южный Вьетнам, а ныне, помимо Северной и Южной Кореи, пока относятся КНР и Тайвань. Как показывает практика, именно такие территориально разъединенные государства, которые населяет единая титульная нация, часто являются источником конфликтов и войн.
Думается, Трамп не исключает возможности использовать сложившееся положение и в более широком контексте — в качестве инструмента влияния на Китай в случае некоего геополитического «торга», вынуждая Пекин, к примеру, согласиться на объединение Кореи на основе южнокорейской модели в обмен, скажем, на включение Тайваня в состав КНР по прецедентам Гонконга и Макао. Либо пойти на роль жесткого «опекуна» северокорейского режима, ответственного перед мировым сообществом за все действия Пхеньяна.
Российско-американские отношения, пожалуй, — одна из труднейших проблем новой администрации США. Помимо наших собственных «проколов», связанных с излишними восторгами по поводу победы Трампа на выборах, на формирование антироссийской
политики Вашингтона серьезно влияет атмосфера «русофобии» и «путинофобии», воцарившаяся и у законодателей на Капитолийском холме, и в главных правительственных органах и спецслужбах — госдепартаменте, Пентагоне, ЦРУ, АНБ, ФБР, министерствах финансов, энергетики и ряде других. То же самое происходит на партийном уровне. Если по многим другим политическим проблемам расхождения в позициях республиканцев и демократов порою весьма существенны, то в «российском вопросе» у них практически царит единодушие.
В таких обстоятельствах ждать скорого, реального улучшения отношений между США и Россией вряд ли следует. Даже если в результате личной встречи двух лидеров удастся достичь взаимных договоренностей, области их будут весьма ограниченными. Главным образом договоренности могут коснуться улучшения взаимодействия в ходе антитеррористической операции в Сирии. На большее Трамп едва ли отважится, пока он сам находится под угрозой расследования, чреватого импичментом.
В связи с этим излишне оптимистичным представляется прогноз некоторых видных китайских политологов по поводу улучшения российско-американских отношений. Помимо «прорыва» в борьбе с терроризмом, они предрекают «молчаливое согласие США на включение Крыма в состав РФ», ослабление экономических санкций против России и «весомую роль» в этом нового госсекретаря США Р. Тиллерсона11.
Гораздо правдоподобнее эксперты из КНР характеризуют состояние китайско-российских отношений. Отмечается, что в плане развития экономики и стабилизации политических отношений КНР и РФ имеют много общих интересов, и если нормализация российско-американских связей произойдет, то она не разрушит и не ослабит отношения России с Китаем. Подчеркивается, что отношения, установленные сторонами в последние годы, «вышли за рамки обычных отношений стратегического взаимодействия», и во многих вопросах стороны имеют единую позицию, что является «важным стабилизирующим фактором»12.
Однако, с другой стороны, нельзя, на наш взгляд, полностью игнорировать нестыковки и расхождения между Россией и Китаем,
которые, отражая специфику национальных интересов каждой страны, одновременно способствуют ослаблению их общей позиции в противостоянии доминированию США.
Общим заблуждением экспертов, выстраивающих схемы «совместного противостояния» КНР и РФ американскому экспансионизму, является миф об идеальной «взаимодополняемости и совместимости экономик РФ и КНР», который опровергается показателями торгово-экономического сотрудничества России и Китая, с одной стороны, и КНР и США — с другой. Превышение китайского экспорта в США над экспортом в Россию является почти десятикратным. А импорт из РФ нефти и газа в КНР до последнего времени исчислялся в диапазоне от 4 % до 6 % общих поставок соответствующих энергоресурсов в Китай.
Другой миф касается идентичности политических курсов двух стран. Эта идентичность ставится под сомнение в силу заметных расхождений в политике РФ и КНР по ряду проблем, вызванных определенными нестыковками наших и китайских интересов в Центральной Азии, во взаимодействии в ШОС и БРИКС и наличием у Китая непростых вопросов по поводу российской концепции Евразийского союза, а у России — по поводу китайских проектов «шелковых путей». Существуют признаки разнонаправленности политики обоих государств в Восточной Азии. Раздражителем для китайской стороны зачастую выступает партнерский характер российско-индийских отношений, особенно в сфере военно-технического сотрудничества.
Сохраняется взаимная настороженность по поводу отношений каждой из сторон с Западом. У российской стороны вызывает недоумение своеобразная «трактовка» в Китае ряда эпизодов истории. В частности, на многих географических картах КНР южные Курилы обозначены как «оккупированная Россией территория Японии».
Очевидна и проблема дефицита взаимодоверия на уровне широких общественных слоев. В российском массовом сознании нередки элементы китаефобии, что во многом обусловлено наследием прошлого: на пути развития советско-китайских отношений было в свое время множество «ухабов и провалов», а деградация этих связей
происходила на фоне форсированного налаживания и укрепления контактов с США — нашим главным стратегическим соперником в тот период.
С другой стороны, российское государство пока предпринимает еще недостаточные усилия для того, чтобы население научилось по-настоящему понимать китайский менталитет. А непонимание приводит к нестыковке поведенческих моделей и, как следствие — к взаимной неприязни, подозрительности, а порою — к враждебности. Поэтому темы «неравноправных договоров и утраченных территорий» в китайской печати откликаются тезисами о «китайской угрозе и демографической экспансии» в СМИ России. Заслуживают особого упоминания и существенные различия в идеологических посылах двух стран.
Все это — серьезный противовес аргументам сторонников концепции формирования между Китаем и Россией «стратегического союза» с элементами взаимодействия в оборонной сфере, который давно грезится некоторым нашим аналитикам — выходцам из военных и силовых структур.
Очевидно, что формирование такого союза будет направлено против США и НАТО. А это не столько нереально, сколько невыгодно ни КНР, ни России, так как может вновь привести к блоковой конфронтации и создать угрозу для глобальной безопасности.
Кроме того, для Китая, помимо частичной утраты самостоятельности, это может создать препятствия в углублении отношений с США, что явно не входит в планы Пекина. А у России, в случае гипотетического союза с Китаем, непременно возникнут сложности при укреплении связей с другими азиатскими странами, чреватые ослаблением ее влияния в СВА и АТР, где у КНР сегодня предостаточно недоброжелателей.
Для Китая и России оптимальной установкой должна оставаться убежденность в том, что превыше всего — дружбы или вражды — необходимо ставить собственные коренные интересы. Когда в ключевых сферах — безопасности, энергетики, выработки позиций по ключевым вопросам мировой политики и экономики — эти интересы становятся общими, то тогда и возникает почва для партнерства и взаимодействия.
Одно из сложнейших и наиболее важных глобальных взаимодействий сегодня — это взаимоотношения в «треугольнике» КНР— США—РФ. Как известно, политические отношения между РФ и КНР масштабнее и богаче, чем экономическое сотрудничество сторон, а китайско-американские связи в торговой и финансово-экономической сфере — наоборот, более глубоки и насыщены, чем в политической.
Политическое взаимодоверие между Россией и Китаем сегодня устойчивее и глубже, чем между США и КНР. В то же время российско-американские отношения в стратегической области, связанные с всемирной безопасностью, являются определяющими на глобальном уровне в силу масштабов военного потенциала обеих стран. Однако ввиду того, что российско-китайское стратегическое сотрудничество, как было заявлено обеими сторонами, рассчитано на долговременную перспективу, оно может способствовать постепенному ослаблению мирового лидерства США и формированию основ нового миропорядка взамен брюссельско-вашингтонского.
В предвыборных высказываниях Трампа проскальзывали намерения заняться реструктуризацией российско-китайско-американского «треугольника». Учитывая тесный характер политических связей России и Китая, Трамп не исключил, что в перспективе Америка может оказаться в конфликте с ними обоими, и поэтому он рассчитывает ослабить натиск хотя бы со стороны одного из соперников.
Высказывались мнения, что поведение Трампа в отношении России будет напрямую зависеть от успехов или неудач Китая13: чем быстрее будет развиваться КНР, тем вероятнее станут попытки США перетащить Россию на свою сторону. Если Москва при этом снизит уровень антиамериканской риторики и убедит Вашингтон, что сотрудничество с Россией ему выгодно, то сдерживание Китая станет-де для Трампа более актуальной задачей, чем противостояние с РФ. Однако есть и те, кто считает, что США невыгодно менять экономическую политику в отношении Китая, поскольку, покупая их казначейские облигации, Поднебесная продолжает финансировать потребление и инвестиции в Америке, снижая нагрузки на американский бюджет.
Пока многое указывает на то, что подобно Никсону Трамп стремится стать «геополитическим балансером», и тогда «торговля геополитикой» может превратиться в фирменный стиль нового президента, а заодно — компенсировать потери, связанные с провозглашавшейся им «изоляционистской линией».
Думается, однако, что в конечном итоге взаимоотношения в «треугольнике» будут определять не субъективные симпатии или антипатии сторон, а объективные экономические и геополитические факторы, в том числе цена на нефть — главный предмет российского экспорта.
Поддерживаемая Д. Трампом идея освобождения США от нефтеимпорта через масштабное увеличение добычи собственной сланцевой нефти в сочетании с серьезным спадом экономической активности в Китае, может привести к переизбытку сырья на мировом рынке, дестабилизации и снижению цен на него, чреватому падением курса рубля. Такой же результат может вызвать повышение в США пошлины на импорт китайских товаров.
Со своей стороны, КНР может ответить на «финансовую войну» Трампа ударом по доллару, выставив на продажу имеющиеся у нее американские долговые обязательства. Россия в этом случае окажется в большом плюсе, если вовремя переведет свои валютные резервы из долларов в другие виды ресурсов.
Чтобы голос России в «треугольнике» был весомым, она должна, как минимум, обладать комплексной мощью, сопоставимой с мощью двух других его участников. Явно уступая им в экономике, при определенных условиях РФ может успешно выступить в роли арбитра между Америкой и Китаем, если их отношения обострятся до максимума.
Однако если Трамп захочет использовать Россию против Китая, нам важно не поддаться на это и «обходить острые углы» в случае выдвижения со стороны США условий улучшения американо-российских отношений за счет ослабления уз стратегического партнерства с КНР.
Хочется верить, что даже в случае «притормаживания и сдерживания» Пекина Вашингтоном, курс США не будет нацелен на масштабный конфликт с КНР, ибо экономически Америка и Китай
очень тесно взаимосвязаны. В этом контексте весьма примечательно, что новым послом США в КНР Трамп назначил Терри Бренсте-да, бывшего губернатора Айовы и личного друга председателя Си.
В целом, политика нового американского президента будет во многом зависеть от тех методов, которые он рассчитывает применять внутри и вовне США. Недавние события подтверждают, что если Трамп не проявит должной гибкости и готовности к компромиссам и будет по-прежнему идти напролом, демонстрируя нехватку мудрости и политической опытности, то для него могут наступить плохие времена.
Примечания
1 ТАСС — информационное агентство России. URL: http://tass.ru/mezhduna rodnaya-panorama/4023177
2 Независимая газета. URL: http://www.ng.ru/ideas/2017-03-02/5_6941_tru mp.html
3 URL: https://www.gazeta.ru/politics/2017/02/15_a_10527449.shtml
4 Аргументы и факты. 2017. № 17. С. 63.
5 Китай изменил России с США? URL: http://www.svoboda.org/a/usa-today -china-usa-russia/28445622.html
6 Трамп отрывает Китай от России. URL: http://www.narodsobor.ru/events/ analytics/34089.
7 URL: http://russian.people.com.cn/n3/2017/0410/c31521-9200626.html
8 Китай. 2017. № 2. С. 18.
9 Китай изменил России с США? URL: http://www.svoboda.org/aZusa-today-china-usa-russia/28445622.html
10 Там же.
11 Китай. 2017. №2. С. 19.
12 Там же.
13 См., напр.: URL: http://www.foreignpolicy.ru/analyses/sleduyuschiy-prezide nt-ssha-professionalnyy-proffli-hillari-klmton-i-donalda-traide/
