CC BY
88
УДК 130.2
М. С. Емельянова
https://orcid.org/0000-0002-2314-7748
Средневековый русский город как проекция субстанционального мышления
В статье производится попытка проследить, каким образом мышление человека в средневековой Руси нашло свое отражение в каменной летописи построения городов. Общепринятым стало мнение, что период Средневековья на Руси достиг высокого уровня схоластического мышления, не уступавшего западноевропейскому, однако выраженному не вербально, а в образах. Русский иконостас, фресковая живопись и архитектура становятся средствами выражения глубочайших мистических и богословских переживаний. Город, как развивающаяся система, наиболее ярко демонстрирует диахронический аспект в становлении философской мысли русского Средневековья. Учитывая большой временной интервал (почти в семь веков), становится возможным выделить основные направления мысли, нашедшее свое воплощение в строительстве городов. Основополагающим моментом в образном и символическом мышлении эпохи стало принятие православия, как новой формы культуры и мышления. Православие помимо ортодоксальных заветов принесло с собой и эсхатологические настроения. Ожидание конца света привело к тому, что идеалом, мистическим мировым центром начинает мыслиться Небесный Иерусалим как первообраз города. Задачей архитекторов становится воспроизведение этого первообраза в феноменальном мире. Город, наделяемый сакральными смыслами, не являлся буквальным воплощением града Иерусалима или Рая, а был его земной иконой. Кроме того, на формирование образа города оказали большое влияние исихазм и последовавшие за ним эсхатологические настроения. Человек более не отвергает свое материальное начало, а пытается освятить его изнутри, сделать сосудом Божественных энергий, что нашло свое воплощение в новых архитектурных формах. В XVI веке преобладающими становятся идеи, обосновывающие централизацию власти и могущество Руси. Основополагающей стала концепция, выраженная в формулировке «Москва - Третий Рим».
Ключевые слова: город, архитектура, образ, первообраз, символ, Новый Иерусалим, исихазм, эсхатология, православие, Рай, «Москва - Третий Рим».
M. S. Emeliyanova
A Medieval Russian Town as a Projection of Substantial Thinking
In the article the attempt is made to track how thinking of the person in medieval Russia found the reflection in the stone chronicle of town building. The opinion became standard that the Middle Ages period in Russia reached the high level of the scholastic thinking which did not concede the Western European one, however it was expressed not verbally but in images. The Russian iconostasis, fresco painting and architecture become a means of expressing the deepest mystical and theological experiences. The town as a developing system, shows most brightly a diachronic aspect in formation of the philosophical thought of the Russian Middle Ages. Considering a big time interval (practically in seven centuries), it becomes possible to allocate the main directions of the thought, which found its embodiment in town building. Adoption of Orthodoxy as a new form of culture and thinking became the fundamental moment in figurative and symbolical thinking of the era. Orthodoxy besides Orthodox testaments brought with itself eschatological moods. Expectation of doomsday led to the fact that Heavenly Jerusalem was thought as a city prototype and as the ideal, the mystical world center. Reproduction of this prototype in the phenomenal world becomes a task for architects. The city allocated by sacral meanings was not a literal embodiment of Jerusalem City or Paradise, and it was its terrestrial icon. Besides, formation of the town image was under the influence of hesychasm and later following eschatological moods. The person does not reject the material beginning any more, and tries to consecrate it inside, to make it a vessel of Divine energies, and that has found its embodiment in new architectural forms. In the 16th century the ideas become prevailing, which prove centralization of the power and power of Russia. The concept expressed in the formulation «Moscow - the Third Rome» became a fundamental one.
Keywords: town, architecture, image, prototype, symbol, New Jerusalem, hesychasm, eschatology, Orthodoxy, Paradise, «Moscow - the Third Rome».
Город, как отражение представлений человека о мире, обладает собственным языком, выраженным в форме архитектуры. Архитектуру уже давно называют «летописью в камне». Существует целая традиция в европейской философии и семиотике, призванная рассматривать архитектурные ансамбли, как выражение ментальных представ-
лений человека о мире. Строительство - процесс сложный и долгий по времени, что позволяет осмыслить и выразить в конкретном здании человеческие представления о мире, о душе и универсуме, аккумулировать эстетические и философские взгляды [2, 3, 6, 7, 8, 9, 10].
© Емельянова М. С., 2018
В статье под русским Средневековьем будет рассматриваться период с X по XVII века. Для этого периода характерно мышление в субстанциях, противоположное мышлению в функциях, мышление статичными образами [1, с. 371-397]. Византийские и европейские влияния оставили заметный след в культуре и философии Руси, однако они были переосмыслены и самобытно переработаны, выражая уникальность русской культуры. Период русского Средневековья обладает сложными, разнообразными характеристиками, связанными с большой хронологической протяженностью эпохи.
Первый (ранний период Х-Х^ века) формирования города связан с утверждением православия на Руси, становлением нового человека, главной целью которого было Богомыслие, призванное отречься от феноменального мира и подняться до ноуменального. Человек ставится перед необходимостью переосмыслить городское пространство в новых координатах, соотнося созданные им образы с первообразами или же прообразами.
Следующий этап (XIV-XVI века) связан с именем преподобного Сергия Радонежского и распространением исихазма. Большую роль в духовном воспитании личности сыграл исихазм. Если раннее средневековое мышление отвергает телесность человека, как нечто недостойное, временное, и направляет все свои усилия к Богу, к достижению Рая, то в более поздний период, начиная с Сергия Радонежского кардинально меняется взгляд на человеческую природу и факт личностного спасения, что нашло свое отражение и в архитектуре. Суровый взгляд на плоть, продиктованный необходимостью утвердить новую веру в чистом виде, искоренив «пережитки архаического сознания», должен был уступить совершенно иному восприятию мира и места человека в нем. Мир, пронизанный Божественными энергиями, просветлял человека изнутри, гармонично сочетая земное и вечное, возвышая человека, ставя его в центр творения. Задачей человека становится постижение Божественных энергий, сотворенного бытия, выраженных в том числе и через упорядочивание городской среды, придания ей эстетической значимости.
Третий концепт формирования русского средневекового города связан с имперской идеей «Москва - третий Рим», появившейся после падения Византии и способствовавший возвышению Москвы, как столицы единого централизованного государства. Концепция монаха Филофея вызывала неоднозначные и спорные интерпретации.
Несомненным становится тот факт, что исторические процессы централизации и усиления мощности Московского государства находят свое отражение в символическом понимании городской среды. Идеалом города становится Москва, в которой архитектурными средствами выражены идеи единовластного монархического правления, распространявшейся на всю территорию России. Красная площадь должна была являть взору любого человека мощь и независимость Руси [17].
Древний русский город строился по определенным принципам, в основу которых было положено своеобразное восприятие мира и пространства, основанное на религиозной символике. Жизнь средневекового человека в ее земных проявлениях была сурова. Постоянные войны, монголо-татарское иго, зависимость от природных условий формировали у человека взгляд на жизнь, как череду испытаний, призванных смирить плоть и подготовить дух к встрече с Богом. Христианство в ранний период русского средневековья насаждалось силою власти, отвращая людей от исконной веры, которая очагами все еще сохранялась. Медленно менялось архаическое сознание на новое, пронизанное живой верой в воскресшего Христа. Судя по живописным источникам того времени, Христос представал перед человеком, как Грозный Судия, под взглядом Которого сжигался грех и утверждалась истина.
Главной задачей человека, жившего в Средневековой Руси, было достижение рая, как путь к Христу с одной стороны, и избавление от тягот земной жизни, с другой. Образ Рая тесно связан не только с осмыслением пространства, но и с особым пониманием времени. Время в средневековом сознании мистически переживалось, как череда событий, происходящих после Адамова изгнания и завершающихся возвращением к Богу после Страшного суда. Таким образом, линейность придавалось только земным событиям, а само время замыкалось в круг вечности. В этом контексте неудивительным выглядит стремление человека к изображению вечности, выраженной в сакрализации пространства, наделяемого сознанием признаками рая.
Для средневекового человека выглядит естественным деление пространства на сакральное и профанное. Черты сакрального, упорядоченного, освященного пространство получало в сознании человека в случае его символического и образного упорядочивания, отсылаемого к первообразу Рая. В этом контексте становится понятной символика построения города на Руси, как выражение идеи построения Рая на земле. Важное место в структу-
ре города и любого поселения занимал храм или собор. «Христианская символика обретает на Руси местное своеобразие и способность к сложной и богатой жизни.(...) Это не в последнюю очередь было вызвано высотою главного задания (достижение вечности), которая вступала в противоречие с реальными историческими условиями и духовными ресурсами» [13, с. 109]. Город в средневековом сознании строился по подобию Града Божия, а храм, являвший в этой связи «образ Горнего Иерусалима и своего рода модель мира», был святая святых, идеальной моделью самого города [20, с. 34]: «Храма же я не видел в нем: ибо Господь Бог Вседержитель - храм его» [4, Откр. 21, 22].
Для средневекового человека ожидание конца света, его предчувствие и переживание было очевидным. В середине XV века, когда, по мнению богословов, заканчивался седьмой период от сотворения мира, особенно остро вспыхивают эсхатологические настроения, что несомненно находит свое воплощение и в осмыслении города, как иконы Рая, Небесного Иерусалима. Точность, буквальность воплощения при этом не имела большого значения, так как город представлял собою образ, отсылающий к первообразу, описанному в Откровении Иоанна Богослова и понятный каждому жителю. Он, таким образом, был эмпирически историчен, а метафизически - эсхатологичен, символизируя мысленный предел и кульминацию чувства.
В. В. Лепахин, опираясь на выводы прот. Льва Лебедева, замечает, что следование образам Священного Писания было у средневекового человека вполне осознанным. Для него «детинец города часто представляет собой наземную икону алтаря, а город в целом - икону храма. Древнерусский город осознает себя как бы огромным храмом под открытым небом: детинец=алтарь, город=храм, посад=притвор» [18, с. 159]. Это сравнение более конкретно, чуть ли не вещественно, но, если соотнести его с реальностью, также является довольно умозрительным, определяя скорее план идеальных представлений, чем реальную конфигурацию посада. Пространственная композиция древнерусского города во многом зависела от окружающего природного ландшафта, складывалась стихийно и была довольно живописной. В выборе постановки собственного дома владелец руководствовался, прежде всего, соображениями собственного удобства и выгоды, поэтому жилая застройка, в подавляющем большинстве деревянная, беспорядочно располагалась вокруг главных храмовых комплексов, вдоль рек и торговых путей.
Тем не менее, нужно признать, что сакральное умозрение в градостроительной культуре, безусловно, соотносилось с реалиями городского зодчества. Но это логика не буквального совпадения (каковое и невообразимо в принципе), а гадательного сопряжения, символических и аллегорических тождеств.
Говоря о структуре древнерусского города, Г. В. Борисевич отмечает, что «древнерусский город с окружающими его поселениями представлял собой сложную социально-экономическую структуру, каждый элемент которой: крепость, посад, слобода, монастырь, село, в хозяйственном отношении функционировал самостоятельно, но в то же время в политическом и экономическом отношениях составлял часть иерархически организованной системы расселения, которая имела композиционные особенности в организации пространства и использовании природного ландшафта» [5, с. 140].
Русский средневековый город строился по традиционной схеме: основное градообразующее начало воплощал кремль, под прикрытием которого развивались слободы и посад. Внутри стен кремля или детинца находились княжеские палаты со всеми хозяйственными службами, дома воинов, мастерские ремесленников и главная святыня города - собор. Сакральное значение имели и городские стены, которые возводились по определенному композиционному замыслу, в которой учитывалась общая длина стен, их конфигурация, число ворот и башен, надвратных храмов и их названия. Для того, чтобы защитить город от врагов, следовало соблюдать строгую логику в построении. Это было следствием религиозно-символической логики восприятия города, в котором «Если Господь не построит дома, впустую потрудились строители; если Господь не сохранит города, впустую бодрствовал страж» [4, Пс. 126:1].
Средневековая литература содержит множество примеров, когда в трудную для жителей города минуту, они по своим молитвам вдруг получали помощь свыше. Жанр «Сказаний» связывает спасение либо с явлением новой святыни, или же с чудесами, происходившими от уже имевшихся почитаемых икон, либо с особой молитвой праведников. В связи с этим, город становится не только освященным пространством, пронизанным Божественной благодатью, исходящей от центрального храма и освящающей собой жизнь человека. Город в идеале становится хранилищем святыни, как средоточия святости, Фаворского
света, защищающего от врагов и призванного формировать нового человека - христианина. Символическое восприятие города как Небесного Иерусалима или Рая было не единственным. В ситуациях внешней опасности или внутренних противоречий (смуты) город начинал отождествляться с библейскими Содомом и Гоморрой, а чтимая святыня игра роль якоря спасения, взывая к совести и трезвлению ума.
Все элементы средневекового города несли на себе символическую значимость. Город как совокупность храмов, жилых построек, крепостных стен и посадов образовывали единую композицию, центральное место в которой отводилось центральному собору, что подтверждают многие исследователи. М. Н. Громов, в частности, считает, что: «храм как духовное средоточие, как глава града, а град как единение людей имеют в средневековой семантике особый смысл. Образ града с крепкими стенами и вознесенными над ними храмами был символом устойчивого, огражденного от внешних сил, устроенного на благо бытия» [11, с. 72-91].
Основная часть населения жила в слободах и на посаде и укрывалась за крепостными стенами лишь в период опасности. Это было связано с относительно небольшими размерами самого детинца. В связи с ростом ремесел, промышленности и торговли возникают новые слободы и посады, расширяющие границы существующего города, возникают новые торговые площади с храмами, освящавшими торг. Высокие каменные храмы организуют окружающую хаотичную деревянную застройку и визуально связывают пригороды с центром. Таким образом, в панораме города усиливалось силуэтное развитие их ансамблей, строившихся на балансе вертикалей и объемов вокруг наиболее крупных градообразующих доминант -кремлей и монастырей. Локальными центрами в городе были посадские, слободские, кончанские приходские храмы, а также внутригородские монастыри. В известном смысле город осознавался как совокупность церковных приходов и городских монастырей, а также сонм его святых покровителей.
Эмпирически город связан с окружающей местностью, водными и пешими путями - с более дальними поселениями, а в сакральном аспекте пространства - с вечностью, со святыми, со святынями Русской земли и дальнего окоема.
Этот сакральный аспект пространственного осмысления удерживается в религиозном сознании и по сию пору. Однако постепенно парал-
лельно ему складывается и вполне мирское, посюстороннее видение городского пространства, отчасти или вовсе лишенное измерения вечности и сакрума. Окончанием средневекового этапа в культурной жизни России принято считать XVIII век, но процессы постепенной десакрализации пространства появляются уже во второй половине
XVII века, а движение в этом направлении происходило неторопливо, так что историк культуры Б. И. Краснобаев имел все основания для того, чтобы весьма широко определять границы «переходного периода», замечая, что сложение новой культуры можно отнести ко второй трети XVII века, а ее дальнейшее развитие охватило весь
XVIII века [16].
С учетом этого следует, пожалуй, критично отнестись к суждению Н. А. Евсиной, в котором жестко связаны между собой обмирщение в культуре и познавательный рефлекс «Именно со второй половины XVII в. можно говорить о зарождении тенденций, важных для последующей истории архитектурной мысли России. В основе их -знакомые нам новые идеи, неукоснительно прокладывавшие путь: обмирщение, стремление к познанию окружающего мира. И, пожалуй, именно в аспекте этих идей оказывается особенно ценным интерес к западноевропейской культуре, ее последовательное изучение» [12, с. 13]. Познавательные интенции русской культуры долгое время нисколько не противоречат ее сакральным целе-полаганиям.
В XVII в. несколько изменяется структура города. Главный собор, нередко в центре торговой площади, продолжает играть роль архитектурной доминанты, вокруг которой выстраивается композиция растущего города. А вот оборонительные сооружения в центральной части России к середине века нередко теряют свою функциональную значимость. В централизованном государстве более не было необходимости защищаться от набегов. Кроме того, оборонительные сооружения занимают место в центральной части города, земля которой ценилась высоко, и крепостные стены постепенно начинают разбираться. Новые же оборонительные крепости в XVII в. строятся с использованием четко продуманного геометризиро-ванного плана, позволяющего упорядочить застройку и усилить защитную функцию крепости. Начинает осознаваться преимущество регулярных принципов строительства. Заметим, что, несмотря на новые элементы в градостроительной практике России XVII в., связь застройки со своеобразием ландшафта сохранялась. [10, 14, 15, 19]
«Древнерусское архитектурное наследие творчески переосмыслялось в последующие века. В отдельных элементах оно сохранилось в архитектуре XVIII в., особенно в провинции» [11, с. 83].
Петровские реформы принесли в XVIII век новые тенденции в архитектуре. Барокко в отечественной культуре было первым утвердившимся европейским стилем, принесшим с собой новый тип культуры, новое мировидение. Характерной чертой архитектуры этого времени стало завершение секуляризации культуры, начавшееся еще в XV веке. Б. И. Краснобаев отмечает: «светская власть подчинила себе духовную.. Не случайно за церковью Архангела Гавриила в народе прочно утвердилась прозвище Меншикова башня. Она скорее вызывала у современников мысли о первых победах русского оружия в Северной войне или хотя бы о богатстве и могуществе, приобретенных человеком «подлой» породы на службе, чем о божественном.» [16, с. 141].
В барокко продолжает развиваться тенденция к четко выраженной вертикали, появившаяся в русской архитектуре еще в XVII веке, что проявилось в высотности и ярусности зданий. Доминирование вертикали проявилось и во внутреннем членении пространства. Внутренне пространство делалось открытым, создавая эффект устремленности вверх, приподнятости.
Однако изменения коснулись не только храмовой, но и светской архитектуры, которой начали уделять большее внимание, причем появляются новые для России типы зданий: верфи, мануфактуры, театры, учебные заведения и т. п. Русское барокко было призвано подчеркнуть значимость светской власти. Наиболее ярко оно проявилось в архитектуре Петербурга и Москвы в сооружениях, принадлежащих царской семье и богатейшим дворянам. Искусство барокко основано на игре, вычурности и богатстве декора, манерности, создании «иллюзорного пространства», регулярности планировки, осевой симметрии. Оно не проявилось особенно ярко в провинциальной архитектуре, что было связано с тем, что в начале XVIII столетия там все еще продолжают развиваться свои национальные формы, которые можно назвать русским «аналогом» стиля.
Библиографический список:
1. Аверинцев, С. С. Предварительные заметки к изучению средневековой эстетики [Текст] / С. С. Аверинцев // Древнерусское искусство. Зарубежные связи. - М., 1975. - С. 371-397.
2. Архитектура гражданских и промышленных зданий [Текст] / под ред. Н. Ф. Гуляницкого. - М. : Стройиздат, 1978. - 255 с.
3. Архитектура русской усадьбы [Текст] / РАН СН НИИ теории архитектуры и градостроительства / И. А. Бондаренко, И. Л. Бусева-Давыдова, Н. Ю. Гуляницкий и др. - М. : Наука, 1998. - 332 с.
4. Библия.
5. Борисевич, Г. В. Предметный ансамбль древнерусского жилища [Текст] / Г. В. Борисевич // Искусство ансамбля. Художественный предмет - интерьер -архитектура - среда. - М. : Изобразительное искусство, 1988. - С. 140-161.
6. Вагнер, Г. К. Искусство мыслить в камне. (Опыт для типологии памятников древнерусской архитектуры) [Текст] / Г. К. Вагнер. - М. : Наука, 1990. - 255 с.
7. Вагнер, Г. К. Канон и стиль в древнерусском искусстве [Текст] / Г. К. Вагнер. - М. : Искусство,
1987. - 287 с.
8. Вагнер, Г. К. Проблема жанров в древнерусском искусстве [Текст] / Г. К. Вагнер. - М. : Искусство, 1974. - 267 с.
9. Выголов, В. П. Архитектура Московской Руси середины XV века [Текст] / В. П. Выголов. - М. : Наука, 1988. - 228 с.
10. Градостроительство Московского государства XVI-XVII веков [Текст] // НИИ теории и градостроительства / под общ. ред. Н. Ф. Гуляницкого. - М. : Стройиздат, 1994. - 317 с.
11. Громов, М. Н. О философской семантике архитектуры [Текст] / М. Н. Громов // Общественная мысль : исследования и публикации. Вып. II. - М. : «Наука», 1990. - С. 72-91.
12. Евсина, Н. А. Архитектурная теория в России XVIII века [Текст] / Н. А. Евсина. - М., 1975. - 262 с.
13. Ермолин, Е. А. Символы русской культуры. Х-XVIII вв. [Текст] / Е. А. Ермолин. - Ярославль, 1998. -115 с.
14. Ильин, М. А. Каменная летопись Московской Руси. Светские основы каменного зодчества XV-XVII вв. [Текст] / М. А. Ильин. - М. : Изд-во Моск. ун-та, 1966. - 272 с.
15. Искусство ансамбля. Художественный предмет - интерьер - архитектура - среда [Текст] / сост. и науч. ред. М. А. Некрасова. - М. : Изобраз. Искусство,
1988. - 464 с.
16. Краснобаев, Б. И. Очерки истории русской культуры XVIII века [Текст] / Б. И. Краснобаев. - Изд. Второе. - М. : «Просвещение», 1987. - 319 с.
17. Кудрявцев, М. П. Москва - Третий Рим. -[Текст] / М. П. Кудрявцев. - М. : Совместное издание Московского подворья Свято-Успенского Псково-Печерского монастыря и фирмы Сол Систем, 1994 -256 с.
18. Лепахин, В. Икона и иконичность [Текст] / В. Лепахин. - СПб., 2002. - 400 с.
19. Петербург и другие новые российские города XVIII - первой половины XIX в. [Текст]. - М. : «Стройиздат», 1995. - 400 с.
20. Языкова, И. К. Богословие иконы [Текст] / И. К. Языкова. - М., 1995. - 240 с.
Reference List
1. Averincev, S. S. Predvaritel'nye zametki k izucheni-ju srednevekovoj jestetiki = Preliminary notes to study medieval esthetics [Tekst] / S. S. Averincev // Drevne-russkoe iskusstvo. Zarubezhnye svjazi = Old Russian art. Foreign communications. - M., 1975. - S. 371-397.
2. Arhitektura grazhdanskih i promyshlennyh zdanij = Architecture of civil and industrial buildings [Tekst] / pod red. N. F. Guljanickogo. - M. : Strojizdat, 1978. - 255 s.
3. Arhitektura russkoj usad'by = Architecture of the Russian estate [Tekst] // RAN SN NII teorii arhitektury i gradostroitel'stva = RAS of SN of the Scientific research institute of the theory of architecture and town planning / I. A. Bondarenko, I. L. Buseva-Davydova, N. Ju. Guljan-ickij i dr. - M. : Nauka, 1998. - 332 S.
4. Biblija = Bible
5. Borisevich, G. V. Predmetnyj ansambl' drevneruss-kogo zhilishha = Subject ensemble of the Old Russian dwelling [Tekst] / G. V. Borisevich // Iskusstvo ansamblja. Hudozhestvennyj predmet - inter'er - arhitektura - sre-da = Art of ensemble. An art subject - interior - architecture - environment. - M. : Izobrazitel'noe iskusstvo, 1988. - S. 140-161.
6. Vagner, G. K. Iskusstvo myslit' v kamne. (Opyt dlja tipologii pamjatnikov drevnerusskoj arhitektury) = Art to think in stone. (Experience for typology of Old Russian architecture monuments) [Tekst] / G. K. Vagner. - M. : Nauka, 1990. - 255 s.
7. Vagner, G. K. Kanon i stil' v drevnerusskom is-kusstve = Canon and style in Old Russian art [Tekst] / G. K. Vagner. - M. : Iskusstvo, 1987. - 287 s.
8. Vagner, G. K. Problema zhanrov v drevnerusskom iskusstve = Problem of genres in Old Russian art [Tekst] / G. K. Vagner. - M. : Iskusstvo, 1974. - 267 s.
9. Vygolov, V. P. Arhitektura Moskovskoj Rusi serediny XV veka = Architecture of the Moscow Russia in the middle of the 15th century [Tekst] / V. P. Vygolov. -M. : Nauka, 1988. - 228 s.
10. Gradostroitel'stvo Moskovskogo gosudarstva XVI-XVII vekov = Town planning of the Moscow state of the 16-17th centuries [Tekst] // NII teorii i
gradostroitel'stva = Scientific research institute of the theory and town planning / pod obshh. red. N. F. Guljanickogo. - M. : Strojizdat, 1994. - 317 s.
11. Gromov, M. N. O filosofskoj semantike arhitektury = About philosophical semantics of architecture [Tekst] / M. N. Gromov // Obshhestvennaja mysl' : issledovanija i publikacii. Vyp. II. = Social thought: researches and publications. Issue II. - M. : «Nauka», 1990. - S. 72-91.
12. Evsina, N. A. Arhitekturnaja teorija v Rossii XVIII veka = The architectural theory in Russia in the 18th century [Tekst] / N. A. Evsina. - M., 1975. - 262 s.
13. Ermolin, E. A. Simvoly russkoj kul'tury. H-XVIII vv. = Symbols of the Russian culture in 10-18th centuries [Tekst] / E. A. Ermolin. - Jaroslavl', 1998. - 115 s.
14. Il'in, M. A. Kamennaja letopis' Moskovskoj Rusi. Svetskie osnovy kamennogo zodchestva XV-XVII vv. = Stone chronicle of the Moscow Russia. Secular fundamentals of stone architecture of the 15-17th centuries [Tekst] / M. A. Il'in. - M. : Izd-vo Mosk. un-ta, 1966. -272 S.
15. Iskusstvo ansamblja. Hudozhestvennyj predmet -inter'er - arhitektura - sreda = Art of ensemble. An art subject - interior - architecture - environment [Tekst] / sost. i nauch. red. M. A. Nekrasova. - M. : Izobraz. Iskusstvo, 1988. - 464 S.
16. Krasnobaev, B. I. Ocherki istorii russkoj kul'tury XVIII veka = Essays on the Russian culture history of the 18th century [Tekst] / B. I. Krasnobaev. - Izd. Vtoroe. -M. : «Prosveshhenie», 1987. - 319 s.
17. Kudijavcev, M. P. Moskva - Tretij Rim = Moscow - The third Rome [Tekst] / M. P. Kudrjavcev. - M. : Sovmestnoe izdanie Moskovskogo podvor'ja Svjato-Uspenskogo Pskovo-Pecherskogo monastyrja i firmy Sol Sistem, 1994 - 256 s.
18. Lepahin, V Ikona i ikonichnost' = Icon and iconic-ity [Tekst] / V. Lepahin. - SPb., 2002. - 400 s.
19. Peterburg i drugie novye rossijskie goroda XVIII -pervoj poloviny XIX v. = St. Petersburg and other new Russian cities of the XVIII - the first half of the 19th century [Tekst]. - M. : «Strojizdat», 1995. - 400 s.
20. Jazykova, I. K. Bogoslovie ikony = Icon divinity [Tekst] / I. K. Jazykova. - M., 1995. - 240 s.
Дата поступления статьи в редакцию: 13.06.2018 Дата принятия статьи к печати: 28.06.2018
