Средневековые курганы урочища "Молоканова щель" (г. Геленджик - сел. Прасковеевка) Текст научной статьи по специальности «История и археология»

УДК 903.5/904

СРЕДНЕВЕКОВЫЕ КУРГАНЫ УРОЧИЩА «МОЛОКАНОВА ЩЕЛЬ» (Г. ГЕЛЕНДЖИК - СЕЛ. ПРАСКОВЕЕВКА)

© 2018 г. А. В. Дмитриев, Е. И. Нарожный, П. В.Соков

В статье, в научный оборот вводятся два среддневековых захоронения-кремации, сопровождаемые захоронениями коней. Происходят они из курганов урочища «Молоканова щель» под г. Геленджик. Датируя их золотоордынским временем, авторы пытаются объяснить специфику данного погребального обряда не в традиционном ключе, в через данные этнографии. Если их предшественники такие погребальные комплексы связывали с предками современных адыгов-черкесов, то авторы статьи обосновывают тюркское происхождение традиции. Авторы обращают внимание на наличие в изголовье лошадей деревянного кола-коновязи, что ранее фиксировалось и другими исследователями в курганах под г. Новороссийском. Аналогии им находят в эпосе тюрков Сибири, с позиций которого и публикуемые захоронения трактуются как тюркские. Указывая и на другие материалы тюркского происхождения, в статье ставится вопрос о сильном этно-культурном смешении населения, оставившего курганы «Молокановой щели».

Ключевые слова: курганы, Золотая Орда, кремации в урнах, захоронение лошади на боку, сергэ-коновязь, этнокультурные процессы в Северо-Восточном Причерноморье.

При проведении охранно-спасательных археологических исследований могильника «Молоканова щель» в 2007-2009 гг. (Дмитриев, Нарожный, Соков, 2008, с. 19-24; 2018, с. 448-451, рис. 1; Дмитриев, Нарожный. 2018), было исследовано несколько курганных насыпей малого диаметра. Среди них особый интерес вызывают, к примеру, курганы № 37 и № 10 (рис. 1, рис. 2, рис. 3). В кургане № 37 (рис. 1, А) расчищена каменная оградка, в плане подромбовидной формы, углами оградка ориентирована по странам света, сложена из речного булыжника средних размеров, уложенного плашмя, в один-два ряда (рис. 1, А). В центре оградки находилась кремация в глиняном сосуде с раздавленной верхней частью, покрытом горизонтально положенной плиткой (рис. 1, А, 1, Б, В). Трупосожжение сопровождалось скелетом лошади, положенной на левый бок, длинной осью вытянутой по оси: З-В (головой на З) с небольшим отклонением (рис. 1, А, рис. 2, А). С захоронением лошади связаны два железных стремени (рис. 2, А, 1-2), двукольчатые удила (рис. 2, А, 3), железная пряжка (рис. 2, А, 4) и так называемый складной серп (рис. 2, 5).

Кремация в сосуде (погр. 1) находилась в центральной части курганного поля. Сосуд сверху был закрыт двумя горизонтально положенными плитами, раздавившими его (рис. 1, Б, В, 1) изнутри, почти наполовину заполненный золой, мелкими фрагментами пережженных костей и угольками, среди которых находились: два разнотипных кресала (рис. 1:

6-7), два железных ножа (рис. 1: 2-3), фраг-ментированный стержень проколки с кольцом (рис. 1: 4-5). Характер предметов, сопровождавших захоронение лошади и кремацию, не позволяет предполагать узкую их датировку как «заход» всего комплекса и в завершающий период домонгольской эпохи, и в начальный золотоордынский период. Особо важными деталями, также связанными с захоронением лошади являлось то, что перед его головой были зафиксированы остатки сильно истлевшего деревянного кола, вбитого в землю; за скелетом лошади прослежены остатки еще одного кола (?) со следами его жжения и угольки.

Помимо кремации и захоронения лошади в кургане выявлены еще несколько захоронений, совершенных в грунтовых ямах с использованием камня, и каменные ящики, впущенные в курган уже после захоронения лошади и кремации, но с незначительным временным разрывом. Все они расположены вдоль оградки, с внутренней стороны, и требуют отдельного рассмотрения.

Курган № 10 (рис. 2, Б, рис. 3, А) вытянуто-овальной формы, небольших размеров, длинной осью вытянут с З на В. Устроен без использования камней или иных дополнительных конструкций. В СЗ секторе внутри курганного пространства расчищен скелет лошади вытянутый с СВ на ЮЗ (головой на СВ). Скелет уложен на левом боку, между согнутыми его передними и задними конечностями находилась сабля (рис. 2, Б, рис. 3,

А, 4). Сабля слабоизогнутая, с прямым перекрестьем и обоюдоострым острием лезвия, приходящимся на нижнюю треть лезвия. На нем - длинная, фрагментированная железная обойма ножен (рис. 3, а, 4). Такой тип захоронений (лошадь на боку, с саблей между конечностями) хорошо известен по материалам раскопок на других могильниках Восточного Причерноморья. Под лошадью прослежены древесные угольки. С ее захоронением связаны железные двукольчатые удила (рис. 3: 2); вторые фрагментированные удила (рис. 3: 6-8) находились на удалении от лошади (рис. 2, б). Там же (рис. 2, Б) находился и фрагмент лезвия от второй сабли (рис. 3, А, 5). Скорее всего, здесь изначально могла находиться впоследствии разрушенная кремация (?), которую фрагмент сабли и удила сопровождали. С захоронением лошади также связана железная пряжка (рис. 3, А, 1) и глиняный одноручный сосудик со сливом (рис. 3, А, 3). Как и в предыдущем случае, перед мордой коня зафиксированы остатки истлевшего деревянного столбика, диаметром не менее 10-13 см, судя по контуру ямки под него, предварительно заостренном и вбитом в грунт.

Судя по предметам, сопровождающим захоронение лошади, оно синхронно погребению лошади из кургана № 37.

Сегодня обряд кремаций в сопровождении захоронения коня рассматривают как «молодой и местный» (для С-В Причерноморья) обряд», являющийся воинским и связывающийся с касогами письменных источников либо с зихо-касожским населением, верхняя хронологическая грань бытования которых почему-то ограничивают в пределах только первой третью ХШ в. И касоги, и зихо-касо-ги согласно существующей традиции рассматриваются как предки современного адыго-черкесского населения, не всегда приводя серьезные доказательства. На этом фоне следует подчеркнуть, что публикуемые материалы (захоронение лошади с колом-коновязью) не единственные. Уместно сослаться на Г. А. Федорова-Давыдова, который указывал еще на несколько таких же захоронений, в свое время исследованных под современной Агапой и ст. Раевской под Новороссийском (Федоров-Давыдов, 1966. №№ 491, 494, 496, 514), назвав их «характерной деталью погребений с конем на Северном Кавказе». Речь идет о фиксации в указанных захоронениях деревянных «колов для коновязи, забитыми близ черепа коня» (Федоров-Давыдов. 1966, с. 129). Кроме того, ныне нам известно еще

несколько пока не опубликованных таких же захоронений коней с «коновязью», что заставляет думать: подобная специфика могла быть гораздо чаще встречающейся деталью погребальной обрядности на территории СевероВосточного Причерноморья, к сожалению, сохранявшейся не всегда. Г.А. Федоров-Давыдов указанные захоронения ошибочно связал с «половцами». Фиксируемые в регионе захоронения лошадей, сопровождающиеся кремацией чуть ли не с хазарского времени, являются, на наш взгляд, сугубо тюркской традицией, чему не противоречат и наблюдения других авторов. Так, С.С. Сорокин, к примеру, среди признаков сугубо тюркских погребальных обрядов называет не только наличие каменных оградок различной конфигурации, каменных статуй, нередко сопровождающих их, но и традицию так называемых сэргэ (коновязей), хорошо фиксируемую, например, по записям тюркского эпоса и фольклора. В эпических версиях, сэргэ (коновязь) может отождествляться с домашним очагом, духом местности, со священным или родовым деревом, связывающим каждого члена рода не только с семьей и домом, но и со всем племенем и с той территорией, на которой оно живет. А при попытках нанесения наиболее ощутимого вреда враг всегда стремится разорить или даже, в первую очередь, стремится уничтожить коновязь противника, всегда ассоциируемой с железным тополем, родовым деревом; их уничтожение непременно должно означать потерю прав проигравшего на владение землей его предков и его народа. Аналогичное семантическое тождество традиции сэргэ (коновязи) священному родовому дереву, источнику жизни, находит свое отражение и в некоторых ритуалах шаманского культа, называвшегося шаманами сэргэ-могон, т.е. деревом-коновязью. Срубать его запрещалось: предполагалось, что шаман от этого должен умереть. Коновязь, стоящая у жилища, являлась как бы двойником хозяина. Но сэргэ тюрки устанавливали не только у дома, но и у могилы, т. е. жилища умершего, что вполне идентифицирует сравниваемые археологические материалы с этнографическими. В таких случаях могила, как и кол-коновязь внутри могилы (у лошади. - Авт.), могли выступать в роли собственно коновязи, к которой привязывали жертвенного коня. Нередко в качестве сэргэ выступали угловые столбы могильной оградки, ограничивавшие территорию «дома» умершего. Размещение коновязи непосредственно у могилы (или

у лошади, как в указанных нами случаях. -Авт.), превращало могилу (захоронение) в знак принадлежности покойного к определенной семье, роду или племени. Кроме того, сэргэ могли устанавливать и вблизи могилы, что давало возможность присутствовавшим на похоронах или поминках сородичам зафиксировать факт их участия в траурной церемонии как показатель их сопричастности к общеродовой жизни (Сорокин, 1987, с. 7-17).

Кремации в сопровождении скелета одной или двух лошадей, положенных набок, рассматриваются как основное захоронение в кургане, а соседствующие с ними грунтовые и каменноящичные захоронения, нередко воспринимаются как семейные погребальные комплексы (Армарчук, Дмитриев, 2014, с. 54 и сл.). Каждый такой курган заманчиво рассматривать как отдельный семейно-родовой погребальный комплекс. Несколько таких комплексов (курганов) формировали весь родо-племенной курганный могильник. Наличие между разнотипными захоронениями каких-то внутренних связей представляется очевидным и отражающим такую специфику погребальных обрядов, как смешанность. В этой специфике, вероятно, получили свое отражение явления этномиксационного, а также этноформирующего, если не этнообра-зующего характера. Фиксация в материалах, Цемдолинского курганно-грунтового могильника, по классификации Г. А. Федорова-Давыдова, типа БХШ, ошибочно было связанно с инфильтрацией в местную среду половцев (Армарчук, Малышев, 1997, с. 112; Армарчук, 2006, с. 213). Г. А. Федоров-Давыдов этот тип кочевнических захоронений соотносил с черными клобуками южнорусского приграничья (Федоров-Давыдов, 1966, с. 147), что вполне документирует явное участие последних во всех вышеобозначенных процессах в Северо-Восточном Причерноморье. На этом фоне находит вполне определенные аналогии и парное грунтовое захоронение из межкурганного пространства Цемдолин-

ского некрополя (Армарчук, Дмитриев, 2014, с. 13), параллели которому ныне хорошо известны с территории Одессщины, Побу-жья и Поднестровья. Интересно, что здесь их распространение рассматривают как результат непосредственной миксации местных кочевников с пришлыми черными клобуками (Добролюбский, 1990, с. 157; Корецкий, 2008, с. 178-185). Вероятно, на ту же миксацию указывает и находка черноклобуцкой подвески с «рогатой» бусиной из кремационного захоронении Цемдолины (Армарчук, 2006, с. 214, рис. 1: 4; Армарчук, Дмитриев, 2014, с. 44, с. 128, рис. 59: 27), а в результате аналогичных явлений, возможно, сформировалась и новая «мода» на распространение таких же подвесок, но с гладкой и асимметричной бусиной, которые мы наблюдаем на пространстве от современного Геленджика до Крым-ска (Нарожный, 2003, с. 217; Армарчук, 2006, с. 210, с. 214, рис. 1: 4; Армарчук, Дмитриев, 2014, с. 44; Нарожный, Соков, 2018). В рамках тех же этнокультурных смешений причерноморского кочевого населения в Х1У в. появляются и «инновации», выразившиеся в появлении захоронений в одной грунтовой яме скелета лошади, уложенного набок, и с саблей между конечностями и вытянутым параллельно человеческим костяком. Такие погребения хорошо известны не только в могильниках Северо-Восточного Причерноморья. Сегодня известны и следы нескольких (?) «выплесков» такого населения из данного микрорегиона на Средней Кубани (Нарожный, 2010, с. 266-267) и, возможно, далее на восток, вплоть до территории современного Ставрополья (Мокрушин, Нарожный, Соков, 2016, с. 221-224, прим.).

Рассмотренные аспекты большой и сложной проблемы, как представляется, требуют дальнейшего ввода в научный оборот материалов из курганного некрополя в «Моло-кановой щели» и их осмысления на широком историко-культурном фоне золотоордынской эпохи.

ЛИТЕРАТУРА

Армарчук Е.А. «Половецкие серьги» // Средневековая археология евразийских степей. Сборник статей к юбилею профессора С.А. Плетнёвой / Материалы и исследования по археологии Поволжья. Вып. 3. М.; Йошкар-Ола: Map. гос. ун-т., 2006. С. 207-216.

Армарчук Е.А., Дмитриев А.В. Цемдолинский курганно-грунтовый могильник. М.; СПБ: Нестор-история, 2014. 132 с.

Армарчук Е.А., Малышев А. А. Средневековый могильник в Цемесской долине // Историко-археоло-гический альманах Вып.3 / Отв. ред. Р.М. Мунчаев. Армавир; М.: Армавирский краеведческий музей, 1997. С. 92-114.

Дмитриев А.В., Нарожный Е.И. Два воинских захоронения из курганов могильника «Молоканова щель» и некоторые вопросы из истории вооружения населения Северо-Восточного Причерноморья в ХШ-ХУ вв. // Генуэзская Газария и Золотая Орда. Т.2 / Отв. ред. С.Г. Бочаров и А.Г. Ситдиков. Казань-Симферополь-Кишинев, 2018 (в печати).

Дмитриев А.В., Нарожный Е.И., Соков П.В. Охранно-спасательные археологические исследования на могильнике «Молоканова щель» // Центр археологических исследований: отчет об итогах по НИР за 2008 год / Отв. ред. Е.И. Нарожный. Армавир: АНПИ, 2008. С. 19-24.

Дмитриев А.В., Нарожный Е.И., Соков П.В. Предварительные итоги раскопок археологических памятников урочища «Молоканова щель» // ХХХ «Крупновские чтения» по археологии Северного Кавказа: Кавказ в системе культурных связей Евразии в древности и средневековье. Материалы международной научной конференции (Карачаевск, 22-29 апреля 2018 г.). Карачаевск: Карачаево-Черкесский государственный университет имени У. Д. Алиева, 2018. С. 448-451.

Добролюбский А. О. Черные клобуки в Побужье и Поднестровье // Древности степного Причерноморья и Крыма. Вып.1. / Ред.кол. Г.Н. Тощев и др. Запорожье: ЗГУ, 1990. С. 153-159.

Корецкий А.В. Позднекочевнические погребения на могильнике у сел. Глинное // Древнее Причерноморье. Вып. VIII / Под ред. И.В. Немченко и др. Одесса: ФЛП «Фридман А.С.», 2008. С. 178-185.

Мокрушин В.П., Нарожный Е.И., Соков П.В. О внутренней топографии поселения ХШ-ХУ вв. (Крымский район Краснодарского края, предварительные наблюдения) // «Диалог городской и степной культур на евразийском пространстве. Историческая география». Материалы Седьмой международной конференции, посвященной памяти Г.А. Федорова-Давыдова (Ялта, 8-12 ноября 2016 г.). Казань-Ялта-Кишинев: Stratum plus, 2016. С. 221-224.

Нарожный Е.И. Половцы или черные клобуки? (по поводу критических заметок И.Н. Анфимо-ва и Ю.В. Зеленского) // МИАСК Вып. 2 / Отв. ред. Е.И. Нарожный. Армавир: РИНЦ АГПИ, 2003. С.212-223.

Нарожный Е.И. Позднекочевническое захоронение из-под г. Новокубанска (Новокубанский район Краснодарского края): некоторые аспекты датировки и культурной атрибуции // Проблемы хронологии и периодизации археологических памятников и культур Северного Кавказа. XXVI «Крупновские чтения» по археологии Северного Кавказа (Магас, 26-30 апреля 2010 г.). Тезисы докладов международной научной конференции. Магас: ООО «Пилигрим, 2010. С. 266-267.

Нарожный Е.И., Соков П.В. Предметы воинского снаряжения из культурного слоя поселения XIII-XV вв. «Железнодорожное-1» // «VIII Анфимовские чтения» по археологии Западного Кавказа». Анапа-Краснодар, 2018 (в печати).

Сорокин С. С. О семантике некоторых археологических памятников ранних кочевников Азии (К проблеме этнической истории тюркоязычных народов Сибири) // Проблемы происхождения и этнической истории тюркских народов Сибири. Томск: Изд-во Том. ун-та. 1987. С. 7-17.

Федоров-Давыдов Г.А. Кочевники Восточной Европы под властью золотоордынских ханов. М.: МГУ, 1966. 276 с.

Информация об авторах:

Дмитриев Александр Васильевич, главный специалист сектора археологии, Непубличное акционерное общество (НАО) «Наследие Кубани», (г. Краснодар, Россия); [email protected]

Нарожный Евгений Иванович, доктор исторических наук, главный специалист сектора археологии, Непубличное акционерное общество (НАО) «Наследие Кубани», (г. Краснодар, Россия); zai_ein@ mail.ru

Соков Павел Вадимович, кандидат исторических наук, главный специалист сектора археологии, Непубличное акционерное общество (НАО) «Наследие Кубани», (Краснодар, Россия); pvs_arm@mail. ru

MEDIEVAL BARROWS OF THE TRACT «MOLOKANOVA СRACL» (GELENDZHIK - PRASKOVEEVKA VILLAGE)

A.V. Dmitriev, E.I. Narozhny, P.V. Sokov

In the article, two middle-century burial-cremation burial places are introduced into the scientific revolution, accompanied by burial of horses. They occur from the mounds of the tract "Molokanova slit" near the city of Gelendzhik. Dating them with Golden Horde time, the authors try to explain the specifics of this funeral rite not in the traditional way, in through the data of ethnography. If their predecessors have associated such funeral complexes with the ancestors of modern Circassian Circassians, the authors of the article justify the Turkic origin of the tradition. The authors draw attention to the presence of a wooden cola-hinge at the head of the horses, which was previously recorded by other researchers in the burial mounds near Novorossiysk. Analogies they find in the epos of the Turks of Siberia, from the position of which the published burials are treated as Turkic. Pointing to other materials of Turkic origin, the article raises the question of a strong ethno-cultural mix of the population who left the mounds of the "Molokanova slit".

Keywords: mounds, Golden Horde, cremation in urns, burial of a horse on its side, serge-hitch, ethno-cultural processes in the North-Eastern Black Sea Region

About the Authors:

Dmitriev Aleksandr V. Nenets Autonomous Okrug "Heritage of the Kuban", Krasnoarmeyskaya St., 16, Krasnodar, 350063, Russian Federation;[email protected]

Narozhnyi Evgenii I. Doctor of Historical Sciences, Nenets Autonomous Okrug "Heritage of the Kuban", Krasnoarmeyskaya St., 16, Krasnodar, 350063, Russian Federation;[email protected]

Sokolov Pavel V. Candidete of Historical Sciences, Nenets Autonomous Okrug "Heritage of the Kuban", Krasnoarmeyskaya St., 16, Krasnodar, 350063, Russian Federation;[email protected]

Рис.1. «Молоканова щель», план кургана № 37 и инвентарь из кремации

ЗахороЯШМцелошади н> кур^ичп 37и ел> нниентирь

Пит кургтш II/

Рис.2

Рис.2. «Молоканова щель», план захоронения лошади (А) из кургана № 37 и ее инвентарь.

План (Б) кургана № 10.

Рис.3

Рис.3. «Молоканова щель». План захоронения лошади (А) из кургана №10 и сопровождающий

ее инвентарь.