CC BY
48
СРАВНЕНИЯ КАК ОДНО ИЗ СРЕДСТВ СОЗДАНИЯ ОБРАЗНОСТИ В ПРОЗЕ Е. ЗАМЯТИНА И.М. Курносова
Статья посвящена изучению особенностей сравнительных конструкций, основанных на диалект-но-просторечной лексике, в художественных произведениях Е. Замятина. В работе рассматриваются правила создания сравнений, определяемые философией неореализма, и типы сравнений в прозе Е. Замятина.
Ключевые слова: сравнение, диалектно-просторечные слова, образность.
Народное слово всегда привлекало к себе внимание писателей и поэтов, причем «не столько своей экзотичностью (то есть собственно культурным этническим компонентом его семантики), сколько скрытыми в нем экспрессивными потенциями» [1]. Е. Замятин, рассуждая о художественном методе неореалистов, писал: «Неореалисты в поисках за ярким, красочным бытом пошли в глушь, в деревню. Это наложило особый отпечаток на язык многих из них. Язык неореалиста обогатился чисто народными выражениями и оборотами, местными словами, которые в литературе русской были дотоле неизвестны» [2]. Убежденный в том, что «первоначальный источник и творец языка - народ», Е. Замятин призывал «прислушиваться к народному говору; тут можно услышать такие неожиданные образы, такие меткие и полные юмора эпитеты, такие выразительные слова, каких городским людям, интеллигентам, воспитанным на газете и испортившим свой язык газетой, никогда не придумать» [3]. Родившийся и выросший «среди тамбовских полей, в славной шулерами, цыганами, конскими ярмарками и крепчайшим русским языком Лебедяни» [4], Е. Замятин всем своим творчеством утверждал в художественном тексте меткую, яркую, образную народную речь, а «чувство России, родины, ее истории и национальной специфики не оставляло Замятина никогда» [5].
Язык произведений Е. Замятина рассчитан на зрительное восприятие читателем -ведь, по убеждению самого писателя, неореалисты «не рассказывают, а показывают» [2]. Поэтому исследователи прозы Е.И. Замятина не раз обращали внимание на его «образный, сочный русский язык» [6], на «умение автора зацепить внимание читателя неожиданными метафорами, сочетанием слов»
[7]. «Все в образе и через образ, по преимуществу зрительный, внутреннее во внешнем, наглядном - «родовое» свойство замятинско-го стиля» [8].
Одним из самых ярких стилистических приемов создания образности в прозе Е. Замятина является использование сравнений. В данной статье мы рассмотрим лишь некоторые особенности сравнительных конструкций в произведениях писателя, используя материалы для «Диалектно-просторечного словаря языка Евгения Замятина».
Сравнением в лингвистике традиционно называют «стилистический прием, основанный на образной трансформации грамматически оформленного сопоставления» [9]. Однако философия неореализма, по мнению Замятина, диктует свои правила создания образа на основе сопоставления двух явлений: «автор, пользуясь сравнением, нигде не говорит «как», «словно», «как будто»... Неореалист совершенно покоряется впечатлению... Неореалисту это уже не кажется, для него это «не как будто», а реальность. И вот этой верой в впечатление автор заражает читателя. Образ становится смелей, дерзче, выпуклей» [2, с. 134]. Сам писатель довольно часто использует именно такие бессоюзные сравнительные конструкции: Старик Чури-лов вошел, степенный, длиннополый, лунь седая (Уездное); И все в красный ситцевый платок покашливает: платчище себе завел -веретье целое (Уездное); Твой собачий мир -конуру, водовозку и каретный сарай - накрыло серым, сырым веретьем - осенним небом... (Глаза); Рука - шестипалая, шестой палец на отлете, упорный и твердый - кочет и пая шпора... (Сподручница грешных) ит. д. В данных примерах сравнительные союзы отсутствуют, но есть и предмет сопоставления, и объект, с которым он соотносит-
ся: старик - (как) лунь, платчище - (как) веретье, осеннее небо - (как) сырое веретье, палец - (как) кочетиная шпора и т. д. Все это «словесные конструкции русского лада» [7, с. 18], свойственные непринужденному, живому языку. Поэтому очень часто слова, называющие объект сопоставления, являются у Е. Замятина принадлежностью диалектнопросторечной системы языка: лунь - «филин, сова», веретье - «грубое домотканое полотно больших размеров...», кочетиный - «петушиный» и т. д., что, по убеждению писателя, способствует созданию более ярких ассоциативных связей между предметами и явлениями, чем при использовании слов литературного языка. Такие примеры в произведениях Е. Замятина довольно многочисленны: епархия - вроде выгона (выгон - «участок земли, куда выпускают скот; этот же участок служит местом для ярмарок, праздничных игр деревенской молодежи»), лицом - чисто окаяшка (чисто - «словно», окаяшка - «бес, дьявол, черт»), зубы - как кипень («белая пена, появляющаяся на поверхности жидкости при кипении или бурном волнении»), печка -как ведмедь («медведь»), приказчик - как бес-шиликун («черт, бес; злой домовой» и «ряженый на святочных гуляниях») и т. д. «По А.Н. Веселовскому, сравнение, как и все тропы, возникает из типичной для устного народного творчества формулы «психологического параллелизма», т. е. сходства человеческого переживания с природным явлением» [10], что делает сопоставляемый предмет зримым, образным и тем самым более понятным.
Основным средством грамматического оформления сравнений в русском языке является «сравнительный оборот, вводимый союзами как, как будто, словно, точно, ровно, как бы и др.» [10, с. 327]. У Е. Замятина, несмотря на заявленное им отношение неореалистов к построению художественной фразы, «союзных» сравнительных конструкций все же больше, чем сравнений с опущенными союзами: Глаза закроет - и сейчас же ему видится: будто он над епархией все летает, а епархия - зелененькая и так, невеличка, вроде, сказать бы, выгона (Алатырь); - Да ведь они - манзы. Нешь, они человеки? Так, знычть, вроде куроптей больших (На куличках); А как же не смеяться, ежели нос у Тихменя такой длинный и свернут налево,
и ежели машет он руками, как мельница-ветрянка (На куличках); И уже ждет, как всегда, у подъезда лихач Пантелей... сизый от мороза курнофеечка-нос, зубы как кипень... (Русь); Побелесела Чеботариха и затряслась, словно опара, взбухшая до самых краев дежи (Уездное); Лицом - черный, волосатый, чисто окаяшка (Письменно) и т. д.
Иногда образность слова при помощи сравнения создается писателем поэтапно: так, например, в повести «На куличках» Е. Замятин, рисуя образ генерала, вначале использует сравнение с союзом как: Нарезал [генерал], вытер фартуком руки, сигнул бочком к Андрею Ивановичу, уставился, обглядел и закричал сердито, снизу откуда-то, как водяной из бучила: - Ну, что за нелегкая сюда занесла? Возникший перед глазами читателей образ постепенно закрепляется в сознании читателя и уже затем, после череды событий в повествовании, не требует никакого сравнительного союза, т. е. для читателя это уже «не как будто, а реальность»: Отпрыгнул [генерал], орет откуда-то снизу -водяной со дна из бучила: - Ка-ак зачем? Да без этого ерунда выйдет, профанация!
Подобный прием наблюдаем и в повести «Север»: Откуда-то из печки, как святочный бес-шиликун, вышарахнул приказчик Иван Скитский... - А я завтра все расскажу му-жу! А я завтра... шу-у... му-ужу... -шуршит шиликун в ухо. В первом предложении существительное шиликун употреблено в сравнении: субъект действия - приказчик, на которого переносится образ беса-шиликуна. Во втором предложении субъектом действия выступает уже только шиликун - и непонятно, то ли приказчик шепчет эти слова Пель-ке, грозя «рассказать все ее мужу», то ли бес «шуршит в ухо». Кстати, подобный синтез нескольких значений в семантике одного слова, употребленного в художественном тексте, встречается у Е. Замятина довольно часто, в т. ч. и в составе сравнительных конструкций: например, существительное чомор в русских народных говорах употребляется в двух значениях - «черт, бес» и «яд растения», и оба значения возможны в следующем контексте: Со всего бега стал Федор Волков, как чомором помраченный (Африка).
Диалектно-просторечные слова, на основе которых Е. Замятин создает сравнения, могут повторяться писателем лишь в преде-
лах одного произведения и зачастую только в случаях отмеченного поэтапного создания образа. Исключением являются, пожалуй, лишь существительные веретье (см. примеры выше) и ведмедь, причем последнее употребляется Е. Замятиным как со сравнительным союзом, так и без него: Печка огромная, как ведмедь в сказке, так и пышет (Полу-денница) к И из острога на суд - все такой же пришел Коныч: ядреный мужик, ведмедь, и медаль свою на шею вздел (Старшина).
Сравнение у Замятина может быть грамматически оформлено и при помощи сложного разделительного союза не то..., не то: Улыбнулся Иван Романыч, сел. Позеленелая ряска, капельный, темноликий: не то постен из поставца вышел, не то Савватий из старого складня (Север). Этот союз обычно употребляется в речи при перечислении каких-либо фактов или явлений, когда не ясно, что из перечисляемого является действительным, реальным и что мнимым, предположительным. В данном случае он служит грамматическим средством построения развернутого сравнения, на основе которого возникает не совсем понятный, но в то же время очень яркий образ. При этом стилистической выразительности сравнения способствует использование писателем слов народно-разговорной речи: капельный - «маленький, крошечный», постен - «домовой», поставец - «невысокий шкаф с полками для хранения посуды и других хозяйственных принадлежностей», складень - «створчатая икона (устар.)». Развернутые сравнения, в которых объект сопоставления выражен диалектным или просторечным словом, встречаются во многих произведениях Замятина: И тут все перемешалось, как вот бывает, когда ребятенки катятся с горы на ледяшках и в самом низу налетят друг на друга... (На куличках): ребятенки - «дети» (мн. от ребятенок - «ребенок»), ледяшка - «ящик, решето и т. п. с подмороженным дном для катания с гор»; Смахивал Родивон Родиво-ныч на старого кочета, и сноровка такая же: все наскакивал (Алатырь): кочет - «петух» и т. д. В последнем примере сравнение носит усложненный характер: сначала Родивон Родивоныч сравнивается с кочетом, видимо, по внешнему сходству, а затем это сравнение усложняется тем, что он и в отношении приписываемого ему действия (на-
скакивал) также сравнивается с кочетом (и сноровка такая же).
Традиционным средством грамматического оформления сравнения служит форма творительного падежа существительного. Такие сравнения весьма часты в произведениях Е. Замятина. Среди них прежде всего отметим те, в которых сопоставление носит традиционный характер и широко используется в народной речи: Уж и косил нынче Петра: так молоньей коса и блескала, так ничком трава наземь и падала (Чрево): моленья - «молния»; А Тимоша в ватное обря-хался, ну и чудак же! - Ты что ж это, Тимоша, кутафья кутафьей? (Уездное): кутафья - «неуклюже или безобразно одетая женщина» и др. В других же примерах образная трансформация создается сопоставлением семантически далеких понятий: Ухмыльнулся Иван Павлыч предовольно - и от исправника дальше погнал резвым игрень-конем (Алатырь): игрень - «конь гнедой или рыжий со светлой гривой и хвостом»; - Ага! - и опять она становится полуденницей, часто дышит и шепчет, наклоняясь все ближе: - По ночам... за стеной, рядом... целовать, обнимать тебя... (Полуденница): полуденница -«мифическое существо в образе молодой, с распущенными волосами женщины, живущее в поле и появляющееся в полдень, обычно во время жатвы» и др.
Таким образом, сравнение, являющееся одним из основных понятий художественного мышления вообще, в творчестве подлинного художника слова становится ярчайшим средством создания неповторимых образов. Сравнения в прозе Е. Замятина своеобразны как по своему грамматическому оформлению, так и по лексическому составу, ориентированному на живую, непринужденную народную речь. Рассмотренные нами сравнения, основанные на словах диалектнопросторечной системы языка, являют собой, конечно, лишь часть тех сравнительных конструкций, которые в прозе Е. Замятина весьма многочисленны и разнообразны.
1. Куликова И.С. Слова с образной экспрессией в диалектном словаре // Диалектное слово в лексикографическом аспекте. Л., 1986. С. 25.
2. Замятин Е.И. Современная русская литература. Вступительная лекция // Литературная учеба. 1988. Кн. 5. С. 135.
3. Замятин Е.И. Техника художественной прозы//Литературная учеба. 1988. Кн. 6. С. 83.
4. Замятин Е.И. Избр. произведения: в 2 т. М., 1990. Т. 1. С. 32.
5. Полякова Л.В. Е.И. Замятин как классик русской литературы. К проблеме соотношения «литературных рядов» // Творческое наследие Евгения Замятина: взгляд из сегодня. Тамбов, 2004. Кн. XII. С. 24.
6. Никоненко С. Созидатель // Замятин Е.И. Собр. соч.: в 5 т. М., 2003. Т. 1. С. 18.
7. Ремизов А. Стоять - негасимую свечу. Памяти Е.И. Замятина // Наше наследие. 1989. № 1. С. 9.
8. Келдыш В.А. Е.И. Замятин // Замятин Е.И. Избранные произведения. М., 1989. С. 22.
9. Русский язык. Энциклопедия / под ред.
Ф.П. Филина М., 1979. С. 327.
10. Иванюк Б.П. Лирика (Словарь терминов).
Елец, 2006. С. 174.
Поступила в редакцию 14.07.2008 г.
Kurnosova I.M. Comparisons as one of the means of creation of figurative style in E. Zamyatin’s prose. This article is devoted to peculiarities of comparative constructions based on the dialectal popular speech in E. Zamyatin’s literary works. The paper deals with rules of creation of comparative constructions formed by neorealist philosophy and types of comparisons in E. Zamyatin’s prose.
Key words: comparative, dialectal popular speech, figurative style.
ПРОЗА Ю. АННЕНКОВА И Е. ЗАМЯТИНА ПЕРИОДА ЭМИГРАЦИИ: ПОЭТИКА «ПЕТЕРБУРГСКОГО ТЕКСТА» В КУЛЬТУРНО-ИСТОРИЧЕСКОМ КОНТЕКСТЕ
Э.Н. Дзайкос
В статье рассматриваются особенности поэтики «петербургского текста» на примере романа Ю. Анненкова «Повесть о пустяках» и рассказа Е.Замятина «Часы», написанных в период эмиграции. В работе выделена общая атрибутика эмигрантского «петербургского текста»: оппозиция Ленинград / Петербург, художественная деталь «спички», театральность, тема любви, аллюзии на классические произведения о Петербурге.
Ключевые слова: эмиграция, Замятин, Анненков, «петербургский текст».
В современном литературоведении понятию «петербургский текст» нет однозначного определения. Возвращающаяся на родину литература русского зарубежья вносит все новые и новые элементы в этот текст, дополняя его, и тем самым осложняя обозначение более четких границ этого масштабного литературного явления. Как отмечают исследователи последних лет, Петербург для писателей-эмигрантов стал точкой «приобщения <...> к материнскому лону отечественной культуры» [1]. Это высказывание в полной мере можно отнести к покинувшим Россию Ю. Анненкову и Е. Замятину. В то же время они не были подвержены эмигрантскому «петербургскому синдрому»: когда люди писали о Петербурге, зная этот город лишь по книгам и рассказам [1, с. 15]. Анненков вырос в Петербурге, а Замятин учился в Петербургском кораблестроительном институте, позднее просто жил с семьей в этом городе. Интересно, что они именно «на
берегах Невы» подружились и творчески сотрудничали. Поэтому петербургские реалии этими писателями были восприняты не только из произведений Пушкина, Гоголя, Достоевского.
Определенная отчужденность русских эмигрантов, проживающих в каком-либо государстве, вынужденное расставание с родиной обозначали Петербург центром их исторического прошлого и эмигрантского настоящего, ведь большинство русской интеллигенции до последнего вздоха надеялось вернуться домой. Отчасти образ города имел метафорический характер в рамках «эмигрантского государства», объединяя изгнанников в единое целое, придавая им определенный гражданский статус, пусть и виртуальный. С другой стороны, Петербург был в их недалеком историческом прошлом реально существующим национально-культурным центром, символом государства, которому они уже не нужны [1, с. 16]. В этом контек-
