CC BY
41
8. Виноградов В.В. Русский язык (Грамматическое учение о слове). Москва: Высшая школа, 1972.
9. Солганик Г.Я. Синтаксическая стилистика (сложное синтаксическое целое). Москва: Высшая школа, 1973.
10. Чернухина И.Я. Очерк стилистики художественного прозаического текста (факторы текстообразования). Воронеж: ВГУ, 1977. References
1. Gal'perin I.R. Tekst kak ob'ekt lingvisticheskogo issledovaniya. Moskva: Nauka, 1981.
2. Pochepcov G.G. Pragmatika teksta. Kommunikativno-pragmaticheskie isemanticheskie funkciirechevyh edinstv. Kalinin: KGU, 1980.
3. Odincov V.V. Stilistika teksta. Moskva: Nauka, 1980.
4. Infantova G.G. Sovremennye tendencii realizacii tekstovyh kategorij cel'nosti, svyaznosti i raschlenennosti. Filologicheskie nauki. 2008, № 6: 74 - 78.
5. Otkupschikova M.I. Sintaksis svyaznogo teksta. Leningrad: LGU, 1982.
6. Malycheva N.V. Tekst islozhnoe sintaksicheskoe celoe: sistemno-funkcional'nyjanaliz. Rostov-na-Donu: APSN, 2003.
7. Kolshanskij G.V. Kommunikativnaya funkciya i struktura yazyka. Moskva: Nauka, 1984.
8. Vinogradov V.V. Russkijyazyk (Grammaticheskoe uchenie o slove). Moskva: Vysshaya shkola, 1972.
9. Solganik G.Ya. Sintaksicheskaya stilistika (slozhnoe sintaksicheskoe celoe). Moskva: Vysshaya shkola, 1973.
10. Chernuhina I.Ya. Ocherk stilistiki hudozhestvennogo prozaicheskogo teksta (faktory tekstoobrazovaniya). Voronezh: VGU, 1977.
Статья поступила в редакцию 03.08.18
УДК 81-2
Maslov A.A., Doctor of Sciences (History), Professor, National Research University "Higher School of Economics"
(Moscow, Russia), E-mail: [email protected]
Prosvirkina I.I., Doctor of Sciences (Pedagogy), Professor, Orenburg State University (Orenburg, Russia),
E-mail: [email protected]
Bulakhtina T.A., student, Orenburg State University (Orenburg, Russia), E-mail: [email protected]
THE STYLE OF EXPRESSION OF TEMPORARY CATEGORIES IN THE LI BO'S POETRY. The paper discusses the key notions and vocabulary used by the Chinese poet and intellectual Li Bo of Li Bai (8 с.) for the description of time and temporary continuum. Following the Tang period poetic tradition Li Bo implemented two groups of notions. The first one is represented by the direct indication to the particular moment ("today", "in the past"), the second one is represented by indirect description by some "signs" affiliated with concealed symbolic meaning, such as "the shadow of bamboo", the "coocoo cry", "the wind from the East", "drinking dancing in the mountains", etc. The continuum could be expressed by the binary oppositions like "past-present" (gu - jin), "late night - early morning" (xiao - xiao), "autumn - springtime" (qiu - chun), etc, at the same time "moon" became a symbol of eternal and unchangeable. By trying to overcome worldly discreet structures and to address directly to the temporary continuum Lo Bo establishes just a starting point ("ancient time" or "in the past" - gu) and a present moment point ("today" of "right now" - jin) without any events in the middle. This sudden and inversive transfer from "present" to "past" is expressed in the terms of "suddenness" (ou), "distance" (yuan), visualization of the "moon of the past times" (gu shi yue), etc. At the same time the immersion to the "past" is equal to the gaining of sudden wisdom and is the allusion of the attainment of enlightenment.
Key words: lexical explication of time, temporary notions, cultural semantic, Chinese language worldview, Chinese poetry, Li Bo.
А.А. Маслов, д-р ист. наук, Национальный исследовательский университет «Высшая школа экономики», г. Москва,
E-mail: [email protected]
И.И. Просвиркина, д-р пед. наук, Оренбургский государственный университет, г. Оренбург,
E-mail: [email protected]
Т.А. Булахтина, студент, Оренбургский государственный университет, г. Оренбург, E-mail: [email protected]
СПОСОБЫ ВЫРАЖЕНИЯ ВРЕМЕННЫХ КАТЕГОРИЙ В СТИХОТВОРЕНИЯХ ЛИ БО
В статье проанализированы различные способы выражения временных категорий в стихотворениях китайского поэта Ли Бо. Выделены темпоральные лексические единицы, указывающие на время («сегодня», «в прошлом»), описаны некоторые символы («тень бамбука», «кокосовый крик», «ветер с Востока» и т. д.). Авторы считают, что важную роль в поэтической системе Ли Бо сыграли художественные средства выразительности, такие как антитеза («Поздняя ночь - раннее утро» (сяо - сяо), «осень - весна» (цю - чунь) и т. д), прецедентные феномены. В то же время в стихотворениях Ли Бо время является символом сиюминутности жизни, обретение внезапной мудрости. Понимание глубинного смысла темпоральных лексических единиц, с помощью которых фиксируется «время» в поэтическом тексте Ли Бо, невозможно без расшифровки прецедентных феноменов и символов китайского языкового сознания, отражающего национальную картину мира, а также особой эстетики, образности поэтического мира поэта.
Ключевые слова: лексическая экспликация категории «время», темпоральная лексика, культурная семантика, китайская языковая картина мира.
Экспликация темпоральных лексических единиц во многом зависит не только от стабильных лексических единиц, очевидно указывающих на временную протяженность или отдельно взятый момент, но и от использования символических образов, так или иначе связанных со временем и пространством, причем в ряде случаев эти образы воспринимаются только «изнутри» культуры и могут быть «прочитаны» только ее носителями. Пространство и время - основные категории, отражающие мир, поэтому в языкознании исследованию способов экспликации данных категорий уделяется особое внимание. Так, Н.Д. Арутюнова отмечает роль категории времени в развитии языка: «Время воздействует на язык извне и изнутри... Время стимулирует развитие языка и вместе с тем налагает на него ограничения, которые язык вы-
нужден преодолевать» [1, с. 5 - 6]. Нельзя не согласиться с тем, что любой язык ищет способы преодолеть дискретность лексических единиц при описании временного континуума и нередко прибегает к сочетанию явных указателей на дискретную временную точку («вчера», «сегодня», «в прошлом») и символических образов времени (в китайском языке, например, луна, кукушка, сороки и т. д.)
Во многих научных трудах, посвящённых способам выражения «пространства» и «времени», данные понятия представлены как тесно связанные, и часто только в рамках этой взаимосвязи исследователи описывают непрерывность движения материи. Несмотря на тесную связь данных категорий экспликация категории «время», в частности, темпоральные лексические едини-
цы, исследованы современной наукой недостаточно. В научных трудах, в которых исследуются лексические единицы, обозначающие время (темпоральные единицы), данная проблема изучается в лингвистическом и лингвокультурологическом аспектах. Исследование темпоральных языковых единиц освещается в работах В.П. Гак, Ю.Д. Апресяна, Е.Г. Крейдлина, В.А. Плун-гяна, Н.И. Толстого, С.М. Толстой, В.И. Тхорика, Н.Ю. Фанян, Е.С. Яковлевой и многих других. Но в области китайского языка подобных исследований проводится недостаточно, что обуславливает актуальность темы, к которой мы обращаемся. Важность нашего исследования связана ещё и с тем, что развитие любого языка отражается в языковых единицах, обозначающих время, а темпоральные единицы языка отражают самобытность восприятия категорий, в частности - времени. В художественном же тексте, особенно поэтическом, данные языковые единицы приобретают особое образно-символическое значение. В связи с этим мы обратились к анализу лексических единиц, обозначающих время, в текстах стихотворений Ли Бо (701-762 гг.) - известного китайского поэта. Анализ темпоральных единиц на материале поэтических текстов, на наш взгляд, не только позволит осознать культурологические особенности лексических единиц китайского языка, обозначающих время, но и научиться понимать смысл образной, символической картины китайцев.
В статье описаны средства выражения темпоральности в поэтических текстах Ли Бо. Для системного описания разнообразных языковых средств, с помощью которых Ли Бо создаёт особое временное пространство, мы обратились к научным исследованиям, в которых определяется место категории «время» в языковой картине китайцев, а затем - сравнили темпоральные лексические единицы, использованные поэтом для создания образа времени.
Интерес к анализу категории времени и её значению для китайского языкового сознания возник давно. К данной проблеме обращался ещё первый российский синолог И.Я. Бичурин, в 1848 году детально описавший особенности китайского времяисчисления и, в частности, летоисчисления. Учёным были проанализированы названия элементов системы двенадцати «земных ветвей», системы разделения календарного года на 24 «перемены атмосферы» [2, с. 35 - 45, 244 - 249], упомянуты т.н. «десять пней небесных» [2, с. 38] (в современных работах чаще используется термин «небесные стволы» (тяньгань^.^)).
В монографии Тань Аошуан темпоральная лексика представлена как часть китайской языковой картины мира. Автор анализирует значение иероглифов, используемых для обозначения понятия «время»: шицзяньВ^Гн], шикэ^Ш и иероглиф шунь 1$ (миг); описывает основные лексические единицы, эксплицирующие понятие «время»; представляет их в виде антонимических пар, которые участвуют в образовании временных конструкций: цянь М спереди (и синоним сянь% первый по порядку, сначала, раньше) - хоуё «сзади»; шан±. «верх» - сяТ «низ»; лай Ж «приходить» - цю£ «уходить». Кроме того, учёный отмечает сосуществование в китайской картине мира двух языковых моделей времени: линейно-исторической и традиционной антропоцентрической, при этом последнюю она считает превалирующей и имеющей отражение в лексических единицах [3, с. 31 - 42]. Тань Аошуан считает, что в китайской языковой картине мира изменение времени в силу его антропоцентричности представлено движением поколений человечества в сторону прошлого. Этот процесс она сравнивает с набегающими волнами: поколения людей, обращенных лицом к прошлому, движутся вслед за своими родителями и прародителями снизу вверх (к небу) и постепенно уходят в историю, а их место занимают потомки [3, с. 41].
В целом, как для китайской философской, так и для лексической традиции характерно обращение к прошлому не только как к чему-то очевидно позитивному, но и как к прецеденту, который легитимизирует все, что происходит в настоящий момент. При этом в лексическом выражении время в китайской традиции течет не в «горизонтальной» проекции (в качестве примера обратим внимание на множество графических изображений, где время «течёт» слева (вчера или раньше) направо (завтра, позже), а в вертикальной: «раньше» изображается как «верх» (±), а «будущее» как «низ» (Т). Таким образом, временная конструкция «стекает» вниз, а для обращения к прошлому необходимо «восхождение» обратно - это чуть позже мы покажем на примере некоторых строф Ли Бо.
А.А. Маслов в работе «Колокольца в пыли. Странствия мага и интеллектуала» рассматривает восприятие китайцами времени через призму их отношения к своей истории, которая
для них первичнее религии. К великим историческим персоналиям китайцы относятся как к своим далеким родственникам. Исторические факты из жизни известных предков являются руководством к тому, как нужно жить и правильно поступать. Некоторая последовательность действий людей древности в разных ситуациях складывалась под влиянием трепетного отношения последующих поколений к истории и постепенно превратилась в ритуал, дошла до наших дней в виде обрядов и церемоний. Таким образом, история сакрализируется и становится в китайском сознании чем-то мистическим. Абсолютность деяний великих предков культивирует постоянное повторение их поступков, поэтому китайская история является одновременно и линейной последовательностью событий, и цикличным повторением сформировавшихся традиций [4].
А.Е. Сериков также пишет о сочетании линейности и цикличности в восприятии времени китайской культурой. В качестве отличающей черты он, как и Тань Аошуан, выделяет обращенность говорящего к прошлому, а кроме того, активность движения в прошлое и пассивность ожидания встречи с будущим. Ценным является умение поймать нужный момент и соответствовать наступающим обстоятельствам, не пытаясь приблизить необходимую ситуацию, и просто ждать. В этой особенности мировосприятия, по нашему мнению, заключено глубокое влияние основных принципов даосской философии на китайский менталитет [5].
В словарях иероглифов и графем лексические единицы классифицируют по «темам», которые отражают определённую языковую картину мира китайцев. Так в китайско-русском словаре иероглифов Ван Луся и С.П. Старостиной графемами, которые относят к теме «время», названы: чэньЖ - пятый циклический знак, и£ - второй циклический знак десятеричного цикла «небесные стволы»; фэй ^ «летать, летающий»; шу ^ «книга, книжный»; дянь Ф «молния»; си £ «вечер»; до % «много, намного, больше»; мин ^ «имя, название, наименование» [6, с. 41 - 48].
В работе Сюэ Шаолань тематическая группа, связанная с осознанием временного континуума, называется «Числа, время, даты», и как основные единицы автором называются числительные (от 1 до 100), тысяча, доллар; графемы дянь й «точка», час; нянь «год», юэ Я «луна, месяц»; жи 0 «солнце, день»; шэн ± «рождение» [7].
Итак, лексические единицы, эксплицирующие «время» как базовую категорию китайского языкового сознания, невозможно понять в отрыве от китайской культуры, истории, философии. Важно отметить, что выделение графем и иероглифов в группу, относящуюся к категории «время», у разных авторов неоднозначно, и мы считаем, что это связано, прежде всего, с тем, что ощущение времени интерпретируется носителями языка на основе философских, а не лексических критериев.
В китайском языке, в особенности в поэтическом контексте, можно нередко встретить темпоральное указание по косвенным признакам - по событию, которое формально не указывает на время. А. Маслов приводит пример каллиграфических парных надписей в сочетании с картиной. На свитке изображен растущий бамбук и, едва начавшая расцветать, слива-мэйхуа. Слева и справа на отдельных парных свитках (дуйляньМЩ идут каллиграфические надписи, раскрывающие суть изображённого: Мэйсянжумэн, цзюэчунъ лай / Чжуинхэнцзун,
чжиюэйшан^ШШШ^М^.: «Ароматы сливы наполнили меня грезами - чувствую, пришла весна. Тень от бамбука легла наискосок - понял, что месяц взошел».
Как видим, явления, никак не связанные между собой, вдруг обретают временную связь, позволяя «постигать себя» друг через друга, как месяц и бамбук. И косвенными, но при этом очевидными временными указателями, выступают «ароматы сливы», которые указывают на весенний период, и «тень от бамбука», которая указывает на приход сумерек [4, с. 203 - 204].
В произведениях Ли Бо, на творчество которого оказали влияние как даосские, так и буддийские теории, в том числе и концепция «внезапного просветления», категория времени отражает базовые понятия китайского сознания, но особыми поэтическими средствами выражения [8]. В стихотворении ЙШЙ^ «С кубком в руке вопрошаю луну» («Бацзювэньюэ»), как и во многих других, присутствуют «следы» сюжетов даосских алхимических текстов. В общем, в произведении поэта лексические единицы передают чувство свободы и созерцательности, поэтическая картинка сиюминутна, «фотографична». В соответствии с даосскими традициями, многие стихи содержат идею «забытия», «самоотсутствия», утраты связи личности с пространственно-временным конти-
нуумом, что отражается и на лексической экспликации данных смыслов.
Так, например, в стихотворении й^й^Ш «Одиноко сижу в горах Цзинтиншань» («Дуцзоцзинтиншань») [9] темпоральная лексика как таковая отсутствует, время в тексте передано через описание происходящих вокруг наблюдателя (автора) действий, которые происходят «здесь и сейчас». Роль наблюдателя обуславливает его отстраненность: время проплывает мимо него, он созерцает события со стороны, выжидает наступление подходящего момента, при котором «встраивает себя», свое сознание в текущую ситуацию, переживая ее неповторимость. Затем Ли Бо, как живописец, пишущий в быстрой технике сеъи (МЛ) - «выписывание мыслью», - одним взмахом кисти фиксирует ускользающую картину, осознавая сиюминутность бытия.
В стихотворении «Думы тихой ночью» («Цзин е сы»)
[9] единицей, эксплицирующей время, является находящийся в названии иероглиф е^«ночь, ночью, вечером; мрак, темнота; тёмный». В самом тексте лексику, прямо указывающую на время, автор уже не использует, рисуя образы, сообщающие нам о нем косвенно. Первая строка (ЖМЖЖЖ_«Край постели сверкает в свете луны») говорит о том, что действие происходит при свете луны, то есть в ночное время. Вторая строка (^Й^Я «Видимо, инеем он покрылся») передает ощущение холодного времени года. В строках (МАШЖЯ«Вскидывая голову, любуюсь яркой луной» и «Опуская голову, тоскую по родным краям»)
возникает стандартный для китайской поэзии символ «луны», указывающий на «тоску по родным местам». Данный символ обращает взор автора внутрь, и как следствие, возвращает его «назад» во времени. Тоска чиновника, который вынужден служить вдали от родных мест и близких ему людей, воплощается в особого рода «задумчивости» (сы- ).
Сравнивая способы выражения темпоральности в поэтическом тексте ЙШЙ^ «С кубком в руке вопрошаю луну» с двумя предыдущими, отметим наполненность данного стихотворения лексическими средствами выражения категории времени. Можно отметить восемь лексических единиц, обозначающих время (в скобках указано количество повторений в тексте):
- ши В_(3) - время, час; постоянно, подходящий случай; эра, эпоха, век;
- цзинь Ф (4) - настоящее время, ныне, современный;
- сяо Ж(1) - ночь, ночной, (темнота; темный ...);
- сяо Й_(1) - рассвет, утренняя заря; утро;. утренний;. на рассвете; предрассветный;
- цю Ж_(1) - осень;
- чунь #_(1) - весна;
- гу Ё (3) - древность, старина;
- цэнцзинШ^ (1) - уже, уже некогда, уже в своё время, прежде, когда-то; однажды.
В первой строке (И^^Я^А^ ,й^##~й^«Когда появляется луна на небе голубом, я отставляю свой бокал, один вопрос задать») иероглиф шиВ. сочетается с вопросительной частицей цзиА: цзи шиДМ.- «в какое время, когда»; а иероглиф цзиньФ является показателем настоящего времени для всего предложения.
В четвертой строке - «И
увидишь ты, как в вечерний час из моря встаёт луна, а в свете утра узнаешь, что в облаках сокрылась она») вновь возникает символ луны, которая совершает «круг во времени», и противопоставлена дневному свету: она появляется именно в ночной тьме (сяоЙ), а при утреннем рассвете (сяоЩ) луна скрывается за облаками. Время представлено через динамику движения луны и встречу света и тьмы.
В пятой строке («И заяц белый толчет там снадобье свое, пока осени сменяются веснами. И богиня Чань Э в одиночестве рядом с ним живет» .^ЖЯЯ^Ш^) автор упо-
минает мифологические образы. Красавица Чань Э, обреченная на вечную одинокую жизнь на луне в обществе Белого зайца, который занимается вечным приготовлением снадобья бессмертия. Сами эти персонажи - богиня Чань Э, Белый заяц - являются воплощением вечности и неизменности установленного миропорядка, вечная жизнь выступает символом одиночества, а «чудесное снадобье» или «пилюля бессмертия», что толчет Белый заяц, оказывается столь же желанной, сколь и ненужной. Все действия «вечности» в тексте противопоставляются обыденной жизни, состоящей из череды перемен (цю фу чунь ЖЖ # - «осени, что весны сменяют»). Данное противопоставление создает ощущение сиюминутности бытия и неизменности ценностей древности. Обратим внимание также на то, что выраже-
ние «весны и осени» в китайском языке указывает не столько на смену сезонов, сколько на течение времени, - не случайно одна из известнейших китайских хроник так и называется «Чуньцю» («Весны и осени») и охватывает период 722-468 г. до н.э.
Шестая строка сообщает
о том, что цзинь жэнь ФЛ«современным людям» уже не увидеть гу ши юэ ЁМЯ_- «луны древних времен», а цзиньюэ— Я «сегодняшняя луна» цэнцзин~ШИ - «уже никогда не будет светить» гужэнь~ЁХ «как это делала она людям древности». Таким образом, Ли Бо объясняет, что современным людям уже недоступна древняя мудрость, да и сама мудрость не транслируется на современных людей. Символика луны намекает на вечность и неизменность мудрости во всех её проявлениях, но её сокрытый смысл, то есть смысл «мудрости прошлого» уже не доступен ныне живущим людям. В этом стихотворении Ли Бо проявляется вполне традиционный для китайской поэзии мотив разрывности «древнего» и «нынешнего» и лексически «гу-цзинь» означают не только «протяженность времени от прошлого до настоящего», но и бинарную оппозицию, несмыкаемость «прошлого» и «настоящего».
В седьмой строке «Что люди прошлого, что люди нынешние, - подобны все они воды потокам. Ведь вместе все они одинаково на луну глядят» (^Х—Л^ЛЖ.Й^ВДЯ^ШЬ) временные единицы вновь представлены парой гу ¿«древность» и цзинь Ф«современность», а динамика - образом непрерывного потока смены древних людей современными (ЁХФХ^'ЖЖ). Несмотря на кажущуюся близость лексических способов выражения с предыдущей строкой, в данной фразе вместо «несмыка-емости» прошлого и настоящего мы наблюдаем восстановление временного континуума, причем объединяющим компонентом выступает именно «любование общей луной». Вообще, символика луны как низменного и порою единственного спутника странника - как во времени, так и в пространстве - оказывается важнейшим «временным мотивом» и указателем на «вечность» в китайской поэтике.
И завершающая фраза: «Хотел бы я, чтобы в часы эти, когда слагаю я строки о вине, длинный луны луч отражался бы в кубке золоченом моем» (ЙД^'ШЙЯвВ .Я^^М^Шй) подчёркивает, что луна, отражаясь в кубке, символизирует вечность, которая противопоставлена ускользающему и проходящему моменту. Иероглиф ши вВ - «время», «период» можно трактовать как «короткий момент», который противопоставлен чему-то протяжённому, выраженному иероглифом чан - «долгий» или «длинный» луч луны.
Таким образом, в проанализированном тексте указание на время и подходящий (по времени) случай выражается лексической единицей ши В, динамика смены событий представлена парами современность - древность (цзинь Ф-гу Ё), ночь - утро (сяо Ж- сяо Й), осень - весна (цю Ж- чунь #); единица цэнц-зин Щ^«уже никогда» указывает на необратимость события во времени.
Лексемы времени, использованные Ли Бо, имеют более глубокий смысл: они не только указывают на «сегодня» и «вчера», а являются элементами языковой игры. Играя со значением слов, прямыми и косвенными намёками, поэт создает ощущение проживания в одном бесконечном пространстве, где прошлое и настоящее вплетены друг в друга, а мир - столь же реален и даже физически болезнен (например, возникающий мотивы переживания), а также абсолютно мистичен и ирреален.
Работая в жанре юэфу - традиционной китайской лирической поэзии (обычно в пять иероглифов), часто создаваемой в подражании народным напевам, Ли Бо выстраивает причудливую картину, играя образами, которые внезапно «перебрасывают» человека из настоящего в прошлое. Причем для этого он не использует явные указатели (такие, как «вчера» или «древность») - автор достигает данного эффекта с помощью символов, хорошо понятных китайскому читателю, но плохо «прочитываемых» в переводах на западные языки. Например, одним из таких прецедентных указателей-символов на перенос в прошлое у Ли Бо может служить старая, искривлённая временем сосна; крик ночной кукушки; «взирание» вдаль; чтение нараспев стихов поэта древности и даже сорванная ветром шапка.
Ли Бо пользуется множеством приемов, чтобы перенести временной континуум на континуум переживательный. Например, он пишет об иве (лю $Р), иероглиф которой омофоничен понятию «протекать» или «утекать», «ускользать» (Й), подобно тому, как жизнь утекает вдаль. Рисуя образы вне пространства или конкретного места, Ли Бо пользуется методом аллюзии и тем
самым перенаправляет внимание читателя не на конкретный отрезок времени или событие, а на прошлое вообще [10]. Такой прием позволяет ему создавать ощущение вечно возвращающегося или бесконечно обновляющегося прошлого. Ли Бо практически постоянно апеллирует к прошлому или уходящему, создавая для читателя возможность пережить личный прошлый опыт, как глубоко интимный. Именно сокровенность прошлого дает ощущение истинности любого, уже прошедшего события.
Благодаря «игре со временем» Ли Бо стремится выстроить образ «сквозного» времени и стремительности проживаемой жизни - жизни, как моментальной вспышки мудрости и переживания. При этом сам «промежуток» проживания жизни как таковой оказывается не столь существенным, как понятия «вчера» и «сегодня», то есть, воспринимаемые как начальная и конечная временные точки. Мы сталкиваемся с намеренным «забыванием», ускользанием от того, что уже произошло - не случайно Ли Бо никогда не описывает «происходящее», а только уже «произошедшее». Проследим, как проявляется «намеренное забывание», на примере анализа стихотворения «Пишу о своих чувствах, что посылаю младшему двоюродному брату, начальнику области Бинчжоу» (подстрочный перевод
здесь и далее выполнен А.А. Масловым).
1
■ сколь долго гостем
9
10
11
12 13
ШШБЩШ
Смеюсь я над собой я брожу!
Когда же в движении своем остановлюсь я?
И вот пора уже обломать зеленой ивы ветки
Что вытянулись длиннее всех
Взмывают они вверх - я ж наслаждаюсь их весенним цветом.
И долго стою в ожидании, тоской снедаем Ш^ШЙ®
Но кто сказал, что вещь эту мы ценить должны?
Стремления мои - ценнее, чем нефритовый цветок.
Вчера во снах своих увидел я Хуэйлянь
А поутру сегодня читал я нараспев стихи Се-гуна.
Восточный ветер разворошил лазоревую траву
И невольно скрыл цветочный пруд
Смотрю я вдаль - внезапно сумерки настали!
14 Скорбен крик ночной кукушки
15 Скучаю по тебе в своих весенних песнях
16 Лишь деревья во дворе красный нектар проливают
ttiffi« штшшш
Се Хуэйляня, с которым Ли Бо разделяют несколько столетий, внезапно оказывается своеобразным экспликатором времени -символом тонкой, но светлой грусти о прошедшем (несколько иную трактовку смысла временных аллюзий стихотворения можно найти в работе Паулы Варсано [10; с. 260 - 261]).
Поскольку воспоминания поэта модифицируют время, отсылка к символу Се Хуйэляня (то есть к прошлому и скорбному) сразу же вызывает ассоциации с другим прецедентным феноменом - кукушкой (строка 14), её скорбным криком, возвращающим читателя и автора в настоящее время.
В последующих строках также обыгрывается стремительная «смена» «настоящего» и «прошлого», надежды на обновление и реминисценции прошлой мудрости. Так, «ветер с востока» (дун фэн £Я) - символ весны, обновления и ожидания будущего, равно как и «лазорево-зеленая трава» (би цао ШШ), которую «расшевелил весенний ветер» - символ свежести и нарождения, при этом у нее есть и другой подтекст - из «свежей травы» делали соматический напиток, вино, которое всегда так почитал Ли Бо. «Цветочный пруд» (хуачи ЩШ) - символ бессмертия и вечной красоты, но одновременно это и намёк на упоминавшегося выше Се Хуэйляня, который писал о «цветочных прудах». Таким образом, фразу можно понимать так: «ожидания будущего пьянят и уносят мысли о вечном».
Время изменяется внезапно, и именно воспоминания «опрокидывают» его, заставляют течь вспять (строка 13): «Смотрю я вдаль - внезапно сумерки настали!». Эффект «внезапности» (оу &) переворачивает время и по сути устраняет всё, что было в промежутке между утром и вечером. Подобный прием - моментального продвижения по времени - приводит к идее о столь же моментальном прозрении человека (дун у), которое активно проповедовалось в период жизни Ли Бо одним из направлений чань-буддизма.
Ли Бо превращает прошлое в особый тип личной мудрости, отсылая нас к универсальной мудрости вообще, одновременно используя вполне стандартное для даосской философии понятие «самозабытия», «самоутраты в прошлом», при котором время становится неактуальным. Само же воспоминание «слоится», проходит как бы на нескольких временных уровнях, и читатель вслед за автором, словно «взбирается по воспоминаниям», каждый раз выверяя «истинного человека» в себе. Такое многослойное время можно наблюдать в известном стихотворении «Всхожу на гору в праздник двойной девятки» («Цзюжидэншань» АВёШ), а также в стихотворении «Праздник двойной девятки» (цзюжи ЛВ). Праздник «двойной девятки» или 9-е число 9-го месяца по лунному календарю в Китае традиционно считается праздничным днем. В этот день принято запускать воздушных змеев и устраивать фестиваль хризантем.
В первом стихотворении автор обыгрывает антитезу «настоящего и прошлого», как противопоставление «прихода» (лай и «ухода» (го Ж), что в переводе ниже обозначено как «пропустить мимо».
Придя сюда, лишь разочаровался я.
В пустых делах промчался мимо праздник двойной девятки.
шштщж
ЙЖЖ1ЩЙ
В первой и второй строках автор использует антитезу, построенную на противопоставлении «бродить, ходить» (син ^т) и «остановится, осесть» (дин создающую внутреннюю динамику стихотворения и указывающую на стандартную бинарную оппозицию даосского текста «движение - покой». Далее весь стих построен на неявной антитезе, которая и создает для читателя ирреальность временного континуума. Размышления автора изменяют ток времени и позволяют встречаться с героями прошлого - с теми, кто близок и дорог сердцу, соединить прошлое и будущее, грезы и реальность. Новая антитеза в 9-10 строках усиливается благодаря использованию прецедентного имени. «Вчера во снах увидел... а по утру сегодня читал я нараспев...»
Ночью поэт видит Хуэйляня, то есть интеллектуала и поэта Се Хуэйляня (397 - 43 гг.,Ш®й), чье имя стало нарицательным символом добрых дружеских чувств, а утром нараспев читает его же стихи (строка 10). К образу Се Хуэйляня Ли Бо прибегал не раз, например в стихотворении «Весенней ночью на пиру сижу я в персиковом саду с друзьями» Ш^»), поэт также описывает, как быстро летит время, а жизнь проносится, как мимолетный сон. Примечательно, что имя поэта
«Ускользание» и «истечение» времени передается и в другой части стихотворения благодаря иероглифам «сдувать ветром» (чуй №) и «расстаться или распрощаться» (бе И), которые способствуют погружению читателя в воспоминания о прошедшем, о друге:
Шапка слетела, ветром осенним унесена.
Прощаюсь со всеми, на башню всхожу ЯЧШ&ЙИ
Сказать бы хотел: «Хоть в мыслях вернемся МЖвЙ.®
друг к другу»
Перенос во времени, резкий «скачок», смена временных пластов достигается Ли Бо с помощью темпоральных лексических единиц, ярких символов, прецедентных феноменов в стихотворении «Праздник двух девяток»:
1. Сколь прекрасен сегодня облачный пейзаж ^ВёЯЯ,
2. Воды - лазурны, осенние горы светлы Ж^^ШВД-
3. Чашу беру, «нектар бессмертных» пью ШжШ'ЖШ
4. Срываю хризантему - уплыл ее цветок
2
3
8
5. Уходят земли вдаль, сосны и камни древностью полны
6. Ветер разносит чистейший звук флейты и МЙЙ'ШЙ цитры
7. Взгляд в кубок радостью лицо озарит ШМШЖМ
8. Веселюсь я над собой - себе ж я сам и под- й^ЖШЩ ношу!
9. Роняя шапку, пьяным танцую я, на месяц в горах глядя.
10. И в песнях пустых друзей вспоминаю ОЖ'^'К'^
Стихотворение наполнено символами вечности и даосского бессмертия - автор пьет «нектар бессмертных» (люся ЙЯ) -сливовое вино. Этот «нектар» является мостом между современностью и древностью, автор не пьянеет, а лишь пересекает границу времени (строка 5): «уходят земли вдаль, сосны и камни древностью полны». Лексическим экспликатором «переноса во времени» в этих строчках является иероглиф «уходить вдаль» или «отдаляться» (юань й), который коррелирует с иероглифом «уплывать» (фань ;£.) в строке 4, и возникает символический образ «разносящихся в чистоте звуков» (строка 6). Прецедентное высказывание «ронять шапку» (ломао ^И) в строке девятой требует отдельного комментария. Это выражение связано с историей, изложенной в «Истории династии Цзинь» «Цзиньшу», описывающей события Ш-У вв. В главе «Биография Мэнцзя» описывается история военного похода Хуань Вэнь (IV в.) известного полководца царства Восточная Цзинь. Как-то 9-го числа 9-го лунного месяца Хуань Вэнь отдыхал в горах Луншань («Драконьих горах»), вокруг него собрались его помощники, среди которых было много мелких чиновников, одетых в пышные ритуальные одежды, военные доспехи. В это время поднялся ветер, который сбил шапку с чиновника Мэн Цзя, известного своей скромностью, справедливостью и мудростью. Мэн Цзя этого даже не заметил, да и свита Хуань Вэня ничего не сказала, не желая указывать на его неловкость. Мэн Цзя продолжал пировать и поднимать тосты.
Когда через долгое время Мэн Цзя отправился в туалет, один из чиновников, воспользовавшись моментом, поднял шапку и положил на место Мэн Цзя. Хуань Вэнь, не зная, каким достойным человеком был Мэн Цзя, приказал одному из чиновников написать короткое издевательское сочинение об этом случае, что тот и сделал, и положил текст издевательского сочинения под шапку. Мэн Цзя, вернувшись, увидел, что уронил шапку, тихо надел её и сел на место. Затем, прочитав издевательское сочинение, также спокойно попросил тушь и бумагу и «стремительно» написал изящный ответ. Все были поражены его мастерством и скромностью. Позже выражение «ронять шапку» стало обозначать празднование в период двойной девятки, когда люди поднимаются на горы и холмы, там пьют хризантемовое или сливовое вино и сочиняют изящные строки. Строки (9-10) вызывают ассоциации с данной прецедентной ситуацией и могут служить характеристикой поведения честного интеллектуала, который, даже в условиях насмешек и увольнения со службы (здесь Ли Бо намекал на себя), сохраняет достоинство и светлый ум. Таким образом, для китайского читателя, знакомого с прецедентным феноменом, «ронять шапку» является и очевидным указанием и на тип поведения, и одновременно - лексическим экспликатором времени, указывающим на 9 число 9-го месяца.
В целом, анализ текстов стихотворений Ли Бо позволяет сделать вывод, что автором используются не только традиционные лексические экспликаторы времени как базовые категории китайского языкового сознания, но и образы, созданные автором с помощью лексем, которые вне контекста не имеют «временного значения». Временной континуум не описывается, а рисуется через символические и часто понятные только китайскому читателю знаки, которые формируют «пространство события» между чем-то уже прошедшим и тем, что наступает, но никогда так и не произойдет. Поэтическая экспликация времени в стихотворениях Ли Бо происходит благодаря сочетанию темпоральных прямых и косвенных указаний, при этом косвенные доступны только тому, кто понимает образы, привязанные не только к значениям лексических единиц китайского языка, но и к прецедентным феноменам, связанным с конкретными событиями, к символам, которые были актуальны в отдельные эпохи.
Библиографический список
1. Арутюнова Н.Д., Янко Т.Е. Логический анализ языка. Язык и время. Москва: Издательство «Индрик», 1997.
2. Бичурин И.Я. Китай в гражданском и нравственном состоянии. Москва: Восточный дом, 2002.
3. Тань Аошуан. Китайская картина мира. Язык, культура, ментальность. Москва: Языки славянской культуры, 2004.
4. Маслов А.А. Колокольца в пыли. Странствия мага и интеллектуала. Москва: Алтейа, 2005.
5. Сериков А.Е. Восприятие времени в китайской культуре. Вестник Самарской гуманитарной академии. Серия «Философия. Филология». 2016; 2 (20): 50 - 61.
6. Ван Луся, Старостина С.П. Китайско-русский учебный словарь иероглифов. Москва: Восточная книга, 2013.
7. Сюэ Шаолань. Chineasy каждый день. Знакомство с китайским языком и культурой. Москва: «Манн, Иванов и Фербер», 2016.
8. Ania Holub, Paul Simpson-Housley Sacred Taoist mountains and the poet Li Po. Prairie Perspectives: Geographical Essays. 2001; volume 4. Available at: http://pcag.uwinnipeg.ca/Prairie-Perspectives/PP-Vol04/Holub-Simpson_Housley.pdf
9. («Полное собрание стихотворений Ли Бо»). Available at: http://www.lz13.cn/shiju/51824.html
10. Varsano, Paula M. Tracking the Banished Immortal: The Poetry of Li Bo and Its Critical Reception. Univ of Hawaii Pr, 2003.
11. 1986^ 10Я®,Ш405Я. Полное собрание поэзии периода Тан. 1986; Часть 1.
References
1. Arutyunova N.D., Yanko T.E. Logicheskij analiz yazyka. Yazyk i vremya. Moskva: Izdatel'stvo «Indrik», 1997.
2. Bichurin I.Ya. Kitaj vgrazhdanskom inravstvennom sostoyanii. Moskva: Vostochnyj dom, 2002.
3. Tan' Aoshuan. Kitajskaya kartina mira. Yazyk, kul'tura, mental'nost'. Moskva: Yazyki slavyanskoj kul'tury, 2004.
4. Maslov A.A. Kolokol'ca vpyli. Stranstviya maga iintellektuala. Moskva: Alteja, 2005.
5. Serikov A.E. Vospriyatie vremeni v kitajskoj kul'ture. Vestnik Samarskojgumanitarnoj akademii. Seriya «Filosofiya. Filologiya». 2016; 2 (20): 50 - 61.
6. Van Lusya, Starostina S.P. Kitajsko-russkij uchebnyj slovar' ieroglifov. Moskva: Vostochnaya kniga, 2013.
7. Syu'e Shaolan'. Chineasy kazhdyj den'. Znakomstvo s kitajskim yazykom i kul'turoj. Moskva: «Mann, Ivanov i Ferber», 2016.
8. Ania Holub, Paul Simpson-Housley Sacred Taoist mountains and the poet Li Po. Prairie Perspectives: Geographical Essays. 2001; volume 4. Available at: http://pcag.uwinnipeg.ca/Prairie-Perspectives/PP-Vol04/Holub-Simpson_Housley.pdf
9. («Polnoe sobranie stihotvorenij Li Bo»). Available at: http://www.lz13.cn/shiju/51824.htm
10. Varsano, Paula M. Tracking the Banished Immortal: The Poetry of Li Bo and Its Critical Reception. Univ of Hawaii Pr, 2003.
11. 1986^10^,^405®. Polnoe sobranie po'ezii perioda Tan. 1986; Chast 1.
Статья поступила в редакцию 15.06.18
УДК 81
Mirzoyan I.G., senior teacher, Foreign Languages Department, FPA Synergy (Moscow, Russia), E-mail: [email protected] Magarina T.V., senior teacher, Foreign Languages Department, FPA Synergy (Moscow, Russia), E-mail: [email protected]
THE ISSUES OF THE GLOBALIZATION INFLUENCE ON THE INTERCULTURAL COMMUNICATIONS: THE SIGNIFICANCE OF THE ENGLISH LANGUAGE IN THE INTERNATIONAL INTERACTIONS. The article is dedicated to the English language's influence on the intercultural communications in the globalization epoch. The value of the article is determined by the necessity to
