CC BY
50
ББК Ш 4/5.7
СПОСОБЫ ВЫРАЖЕНИЯ АВТОРСКОГО СОЗНАНИЯ В ПЬЕСАХ ВЛАДИМИРА МАКСИМОВА*
И.Е. Лайко
Кафедра русской филологии, ГОУ ВПО «ТГТУ»
Представлена профессором И.М. Поповой и членом редколлегии профессором В.И. Коноваловым
Ключевые слова и фразы: авторская интенция; динамика художественных средств; концептосфера; мотивная структура; семантическая доминанта; символика заглавия.
Аннотация: Исследуется проблема выявления авторской интенции в драматургии писателя русского зарубежья В.Е. Максимова на материале его пьес «Позывные твоих параллелей», «Эхо в конце августа», «Стань за черту», «Жив человек».
Авторское отношение к изображаемому проявляется в пьесах Владимира Максимова через семантические доминанты и мотивную структуру. Доминантой в максимовской драматургии является заглавие пьесы. В драме «Стань за черту» заголовок несет смысл отторжения, ухода из мира людской нравственности. Название пьесы «Стань за черту» содержит также призыв перейти границу отчуждения путем покаяния и прощения всех обид. «Жив человек» - это заголовок, утверждающий победу добра над злом в душе человека, говорящий о неистребимости добра.
Заглавие как правило «компрессированное, нераскрытое содержание текста. Его можно метафорически изобразить в виде закрученной пружины раскрывающей свои возможности в процессе развертывания» [1, с. 133]. Заглавие, по словам В.А. Кухаренко, служит «актуализатором практически всех текстовых категорий» [2, с. 90].
Драма «Позывные твоих параллелей» несет в себе утверждение, сформулированное в заглавии, о неизбежности отклика души человека на зов Земли и Неба, на призывы совести к самосовершенствованию. Заголовок другой пьесы «Эхо в конце августа» только усиливает смысл предыдущего произведения. «Эхо» - это познание собственного места, «своего голоса» во вселенной. Эхо - это вернувшиеся к тебе результаты твоей жизни перед ее концом (в конце августа), это неизбежность переосмысления пережитого, расплаты за ошибки и радость от содеянного тобою добра.
Семантической доминантой выступает также название пьесы В. Максимова «Дом без номера», где дом - это микромодель мира, несущая мифопоэтический контекст потери человеком своей души, утраты им того «камня», на котором «утверждается» духовность человека.
* Принято к печати 14.09.2006 г.
Мотивная структура перечисленных произведений вытекает из семантики названий драм Владимира Максимова.
Ю.М. Лотман справедливо утверждал, что полноценный литературоведческий анализ - это всегда целостный анализ: выявление не строительного
материала, а конструктивных соотношений целого как «сложно построенного смысла» [3, с. 88].
«Литературоведческая интерпретация драм В. Максимова как «рационализация смысла» (М.М. Бахтин), раскрывая семантический потенциал данного текста, рассказывает <...> о том, какого рода перспективы восприятия ожидают всякого, обладающего достаточной для этого текста культурой художественного восприятия» [5, с. 12].
Объектом театрализации в пьесах «Жив человек», «Стань за черту», «Позывные твоих параллелей», «Эхо в конце августа», «Дом без номера» служит и сфера сознания героев, их воспоминания, мечты, передаваемые посредством «голосов героев». В центре внимания оказывается процесс эволюции «незавершенного» сознания Сергея Царева («Жив человек»), Михея Коноплева («Стань за черту»), Ивана Пальгунова («Позывные твоих параллелей»), Ильина («Эхо в конце августа») и т.д.
Авторские ремарки в пьесах детально характеризуют персонажей. Они строятся как минитексты, непосредственно выражающие авторское сознание. Например, Михей, возвратившийся из тридцатилетней отлучки в родной дом, так характеризуется в ремарке: «Михей (по мере того как Клавдия приближается к нему, колени у него подгибаются, а руки начинают ловить воздух, и когда, наконец, она доходит до него, он обнимает ее ноги). Кланя! (Плечи его трясутся в беззвучном плаче). Кланюшка-а-а!» [4]. Возникает мотив покаяния, который пройдет через весь текст драмы «Стань за черту». Покаяние - это черта, которую для героя становится невозможно преодолеть под грузом страшных предательств и других преступлений.
Покаянное настроение возникает также у жены Михея Клавдии и у такого второстепенного персонажа, как Ильинична, бывшая любовница Михея.
Ильинична любит Михея и признается, что «сама отдала Клавдии его в белы рученьки - знала, не будет ему со мной доли» [4, с. 45]. Ильинична снимает вину с Михея, считая, что обстоятельства загубили эту сильную натуру. После сцены признания Ильиничны следует ремарка «от автора»: «Михей без обессиливающего его негодования не мог представить себе, как придут они и вот здесь, за этой самой дверью, станут судить его - Михея Коноплева - родного отца. И хотя чуял он, волчьим чутьем своим чуял, что неспроста Клавдия собирает их именно здесь, в родном доме - хочет за столько лет боли свое взять! - ей прощал, им - нет. Откуда было им знать, какое зябкое, зыбкое время он пережил» [4, с. 46].
Таким образом, проблема покаяния и прощения ставится широко, и звучит по-достоевски: «все за всех виноваты», и все должны друг друга простить.
Не менее значим для пьесы «Стань за черту» сквозной мотив веры, формируемый с помощью важного звукового символа - звона далеких колоколов, на фоне которых происходят драматические события под «истошные вопли радиолы». Несмотря на самоубийство главного героя, звук колоколов в финале пьесы звучит жизнеутверждающе: «Звук их с каждым мгновением наливается мощью. Гул близкого прибоя сливается со все нарастающим колокольным звоном» [4, с. 52].
Символикой веры подчеркивается, что гармонирующий характер природы благотворно воздействует на души людей. Михей получает прощение ближних, но не может простить себя сам. Он не смог стать за черту греха гордыни и шагнуть навстречу людям, как это сделал герой другой пьесы Владимира Максимова - Сергей Царев («Жив человек»).
Название этой пьесы и вся ее мотивная структура подтверждают это. Душа Сергея, свернувшаяся в ракушечном панцире от жестокости и несправедливости мира, смогла «выйти на Свет Божий» только тогда, когда произошло жертвоприношение: за то, чтобы Сергей жил полноценной жизнью заплатил своею жизнью Николай, отец нерожденного еще ребенка. Три жизни - Гали, Николая и их будущего сына положены на алтарь судьбы Сергея Царева. Благодаря их жертвенности герой пьесы «Жив человек» обретает веру в людей, в себя, в добро. Песня, которую поют узники:
«Солнце всходит и заходит,
А в тюрьме моей темно...»
для Сергея Царева звучит символически, утверждающе, обещая победу Света над тьмой:
«Ты добычи не дождешься,
Черный ворон, я не твой...» [4, с. 81].
В финале при ослепительном свете яркого весеннего солнца под «победный крик новорожденного» Сергей «встает на ноги» и прорывается к людям, распахивая свою душу в покаянии и в полном признании своей вины.
Такая же победа духа над тьмой пороков и заблуждений происходит с Иваном Пальгуновым, протогонистом пьесы «Позывные твоих параллелей». Мотив «зова мира» является сюжетообразующим. Автор пьесы обыгрывает звучащие по рации «голоса земли», превращая их в собеседников персонажей.
Кирилл Шухмин, начальник перевалочной базы в глухой тайге, проводит целые дни у рации, принимая позывные и записывая сообщения. В крохотную ко-морку таежного зимовья вторгается жизнь во всем ее многоголосии. «Эфир мира» дополняется звонами льда на разбуженной реке. Разбитые глыбы льда символизируют неразрывность человеческого и природного, а также победу добра, тепла над злом и холодом души.
Находясь в разладе с людьми, Иван ищет на Земле те «параллели», где его самолюбие и гордыня будут удовлетворены, но таковых мест не находится. Г ерой приходит к выводу, что изменить можно только себя, а не других людей и тем более обстоятельства. В авторской ремарке Иван назван птицей, «потерявшей ощущение равновесия», которая «взволнованно и в то же время с жалкой беспомощностью машет руками в воздухе» [4, с. 107].
Под воздействием людского героизма и доброты у Ивана появляется желание остановиться на одной точке Земли и признать: «Твоя земля! И уж от тебя зависит и украсить ее, и обжить» [4, с. 108]. Оставить свой след на Земле - вот цель жизни всех трех персонажей пьесы «Позывные твоих параллелей». «Зов земли» закаляет душу героев, помогает определить истинный смысл жизни, исправить ошибки, стать открытыми и искренними. Кирилл лучше всех слышит этот «зов»: «Деды, прадеды, отцы наши всю свою жизнь ставили дома, хлеб сеяли, зверя били, украшали, в общем, землю, и никто из них труд личный за доблесть не считал. И дышали делом, делом живы были да еще благодарили судьбу за то, что не обошла их добрым ремеслом» [4, с. 113].
Отрыв от Земли, по убеждению автора, переданному устами героев «творца в человеке убивают и порождает потребителя, заквашенного на базарной демагогии» [4, с. 114]. Концепция Кирилла передается Ивану Пальгунову, который вдруг почувствовал в душе «тишину, в которой трепетно звучат мелодии и говор Большой земли» [4, с. 115] - и решил остаться на зимовье.
Мотив открытых дверей, - открытой души завершается в финале, облагаясь в форму бардовской песни, которую тихо напевает Клавдия:
«Когда метель кричит как зверь,
Угрюмо и сердито,
Не закрывайте вашу дверь,
Пусть будет дверь открыта...» [4, с. 123].
Стихи Булата Окуджавы выражают авторскую интенцию, заключенную в драму «Позывные твоих параллелей» и завершают мотив «зова Земли».
Авторская позиция четко выражается через мотив эха в пьесе «Эхо в конце августа». В первой обстановочной ремарке подчеркнуто, что «звук пароходного гудка <...> как бы предопределяет тональность всего, происходящего перед нами» [4. с. 131]. Гудок парохода воплощает в себе символику памяти, эха прошлого, пережитого. Столкнувшиеся в жестоком идейном противостоянии два фронтовых друга Ильин и Величко сумели в конце концов прийти к единственно верному решению, определившему в итоге судьбы тысяч людей.
Пьеса «Эхо в конце августа» написана но мотивам повести «Дорога». Знаменательно, что в последнем произведении Ильин - начальник строительства магистрали - так и не смог переосмыслить своей позиции. И прекращение строительства стало для него жизненным крахом, что привело героя к физическому и духовному концу.
В драме финал все же оптимистический: стройка восстановлена вопреки приказам высшего чиновничества. Путь в никуда оказался дорогой к «океану», к мечте о достойной жизни.
Доминантная семантика «эха» в пьесе тесно переплетена с символами «дорога» и «океан», означающими сложную жизнь души человека на его земном пути. «Эхо» - память о прошлом определяет в конечном счете действия персонажей. Вот Величко отказывает Ильину в ходатайстве о возобновлении стройки, дающей жизнь в буквальном смысле слова (то есть работу, жилье, хлеб, цель) тысячам советских людей. Возникает «эхо»: «Ильин. Глобальными категориями собственную трусость прикрываешь. Коля, вот что. Привык, что за тебя думал дядя. Так легче: приказано, и все, остальное не твое дело. «Опыт!». А какую цену заплатят за этот самый «опыт» люди из тех тысяч (кивок в окно), тебе ясно?
Величко. Товарищ Ильин!
Ильин (горько). Когда я тебя из-под Полушкина по стерне зубами за шиворот волок, я тебе Илюшкой был» [4, с. 131].
Слово «трусость» возникает в речи Ильина как «эхо», так как Величко проявил уныние и не верил в свое спасение, «ныл», пока Ильин ударом не ввел его в прострацию и вынес в безопасное место. Это позорное поведение известно только Ильину, который не стал портить карьеры Величко и никогда никому не говорил о слабости и трусости военного товарища. Ремарка, говорящая об истинно радушном отношении Величко к своему спасителю, маркирует дальнейшее благополучное разрешение конфликта. Ильин чувствует, что народу кроме хлеба, водки и заработка нужна еще «святая тяга», которую «не погасишь никакими подъемными» [4, с. 137]. А значит нужно противостоять тоталитарному режиму и защищать интересы «простых» людей, Сюжет пьесы строится как ряд эпизодов, включающих посещение Ильиным отдельных участков магистрали, на каждом из которых происходит новое осмысление эха прошлого. Среди воспоминаний выделяется эпизод с Алей. «В пронзительном свете августовского полдня» в маленьком палаточном лагере изыскателей разворачивается драма «несостоявшей-ся» любви. Аля живет «эхом», «памятью, больше ничем» [4, с. 143]. Аля «устала кричать... как в темный лес» в душу Ильина. Ильин вспоминает о том, как тонул в детстве и не мог понять, где берег. Такое же состояние эхом водворяется в его душе после разговора с Алей.
Мечта героя о выходе магистрали к океану важнее, чем любовь и семья, поэтому вслед идущему все дальше (по построенной им дороге) Ильину несется вслед эхо плача «долгого и надрывного» [4, с. 150].
Эхо памяти подсказало и Величко, что их «замотало, завертело в суете» так, что любовь ушла из жизни навсегда. Ильина озарило: «Нет, Коля, никто нас с тобой не заматывал, не закручивал. Просто однажды незаметно и неслышно схлынул из наших с тобой сердец океан. Тот самый океан, без которого нет человека» [4, с. 151]. Эхо вызывает ностальгию о молодости, об «океане чувств», которые отхлынули безвозвратно, о бесстрашии, которое наполняло сердца.
В заключительной картине семантика «эха» дополняется концептом динамики, душевных борений, свойственных молодости. Авторская ремарка подчеркивает эти изменения в настроениях Ильина и Величко, которого сопровождает молодой парень, а в воздухе разлито «близкое дыхание моря» [4, с. 172], «эхо океана-мечты» приблизилось к персонажам. И это определило перелом в душевных движениях Величко: он приказывает рабочим на свой страх и риск рубить лес, расчищать место для строительства дороги дальше, пока не придет приказ начальства, которое «авось, передумает».
В драме «Дом без номера» заготовленный, но не прибитый к дому номер становится знаком неопределенности духа, шаткости душ героев, в нем обитающих: Семена и Христофора Портновых и их матери Феодосьи. Новый крепкий, только что отстроенный дом оказывается трухой, потому что в душах домочадцев отсутствует нравственный корень, стержень, «камень, положенный во главу угла» - вера и совесть.
Портновы служат золотому идолу, рубль для них единственный Бог. Заказывая Жестянщику номер для дома, Портнов-отец хочет усладить гордыню: «Чтобы с шиком. Чтобы такого ни у кого на улице не было» [4, с. 178].
Ради «шику» Портновы готовы «утопить, глазом не моргнуть» сына, засадить в тюрьму отца. Дочь Софья остро чувствует это «бездомье» в своем шикарном родительском доме, знает, что все вокруг их не любят, потому что «Портновы любят только себя». Старик Христофор Портнов понял: «Семь десятков прошли-пролетели, а жизни все нет и нет... Так ведь и без веры страшно, Сема. Как же без веры? С нею, с верой, вроде при деле. А без нее зачем и небо коптить» [4, с. 202].
Но речь идет не о вере в Бога, а вере в свое безбожное дело. В этом заключается трагедия семьи Портновых. Софья, Сергей и Анна пытаются вырваться из цепких пут «дома без номера». Портнов-отец тоже устал от жизни «под смертным страхом», но бесчестная жизнь затянула его так, что выхода уже из нее нет.
Символично, что Жестянщик, который взялся сделать номер для дома, стал освободителем из оков дома для одних и разрушителем дома для других Портновых. И хотя дом не обрел в ходе пьесы номер, но он потерял обезличенность и ложную опору благодаря молодому поколению, рвущемуся к высокодуховной жизни.
Таким образом, семантические доминанты «дом», «дорога», «земля», «океан-море», «черный ворон», «звон колокола», «эхо», «номер дома» складываются в пьесах Владимира Максимова в сложную сеть мотивов и лейтмотивов, работая на основную авторскую идею, являясь четкими проводниками эстетической мысли автора.
Список литературы
1. Гальперин, И.Р. Текст как объект лингвистического исследования / И.Р. Гальперин. - М. : Наука, 1981. - 324 с.
2. Кухаренко, В.А. Интерпретация текста / В.А. Кухаренко. - М. : Лотос, 1988. - 396 с.
3. Лотман, Ю.М. Лекции по структуральной поэтике // Ю.М. Лотман и тар-тусско-московская семиотическая школа. - М., 1994. - 289 с.
4. Максимов, В.Е. Собрание сочинений / В.Е. Максимов. - М. : Терра, 1993. -Т. 8. - 464 с.
5. Тюпа, И.В. Анализ художественного текста / И.В. Тюпа. - М. : Академия, 2006. - 189 с.
Ways of Рresenting Author’s View in Vladimir Maximov’s Plays
I.E. Laiko
Department of Russian Philology, TSTU
Key words and phrases: artistic means dynamics; author’s intention; conceptual domain; heading symbolism; motive structure; semantic dominant.
Abstract: The problem of revealing the author’s intention in the works of foreign Russian writer V.E. Maximov is studied on the basis of his plays “Call Signs of your Parallels”, “Echo at the End of August”, “Stand over the Line”, “Man is Alive”.
Ausdrucksweisen des Autorenbewusstseins in den Stucken von Wladimir Maksimow
Zusammenfassung: Es wird das Problem der Entdeckung der Autorenintenz in der Dramaturgie des Schriftstellers des russischen Auslands V.E. Maksimow auf dem Material seiner Stucke “Rufe deiner Parallelen”, “Echo am Ende des Augustes”, “Stehe uber den Strich”, “Mensch ist am Leben” untersucht.
Moyens de l’expression de la conscience d’auteur dans les pieces de Vladimir Maximov
Resume: Est examine le probleme de la revelation de l’intention d’auteur dans la dramaturgie de l’ecrivain des Russes de l’etranger V.E. Maximov a l’exemple de ses pieces “Indicatifs de tes paralleles”, “Echo a la fin d’aout”, “Mets-toi derriere la ligne”, “L’homme est vivant”.
