CC BY
686
УДК 811.112.2 3 8+811,112,2'42(045)
БОДНАРУК Елена Владимировна, кандидат филологических наук, доцент кафедры немецкого языка Поморского государственного университета имени М.В. Ломоносова. Автор 28 научных и учебно-методических работ, в т.ч. одной монографии
СПОСОБЫ ПЕРЕДАЧИ ВНУТРЕННЕЙ РЕЧИ ПЕРСОНАЖЕЙ
В ХУДОЖЕСТВЕННОМ ПРОИЗВЕДЕНИИ
В статье речь идет о различных возможностях передачи внутренней речи персонажей в романе как одном из видов эпоса. Изучение способов выражения речи персонажей относится к актуальным вопросам современной стилистики и грамматики текста; оно позволяет более точно провести контекстно-вариативное членение художественного текста.
Чужая речь, аукториальное повествование, внутренняя прямая речь, внутренняя несобственно-прямая речь, внутренняя косвенная речь.
В эпическом произведении как речевом потоке традиционно выделяются два типа речи: речь «от автора» и речь персонажей. Последняя противопоставляется авторской речи и обозначается также как «чужая речь». Чужая речь выявляется на фоне авторской речи, в которую она различным образом вплетается. Элементы чужой речи имеют, таким образом, «характер своеобразной инкрустации, которая разнообразит авторскую речь...»'.
Чужую речь принято условно делить на внешнюю (произнесенную) речь и внутреннюю (непроизнесенную) речь. Оба вида речи связаны друг с другом. Внутренняя речь напоминает внешнюю и является производной от нее. Однако в отличие от последней она не рас -считана на участие в коммуникативном акте, а носит самонаправленный характер.
Внутренняя речь в рамках художественного произведения отличается от внутренней
речи как таковой, характеризующейся крайней субъективностью, усеченностью, семантической свернутостью, чрезвычайной ассоциативностью, а также диффузным характером2. Дело в том, что точная передача внутренней речи как феномена психики посредством вербальных средств в принципе невозможна3, поэтому в художественном произведении мы можем обнаружить лишь своего рода имитацию последней.
Внутренняя речь используется в художественном произведении для анализа внутреннего мира персонажа, «для описания его интеллектуального и эмоционального мира, мира ума, души и сердца»4.
Выбор способов передачи внутренней речи в художественном произведении зависит от основного типа повествования. Та разновидность речи, которая противостоит в художественном тексте чужой речи или речи персона-
© Боднарук Е.В., 2010
жей, лишь условно называется речью автора. На самом деле читатель имеет дело скорее с повествователем, не идентичным автору. Между автором и повествователем может наблюдаться большая или меньшая близость, отсутствие противопоставления, однако «полного, стопроцентного тождества не бывает никогда, во всяком случае в таких жанрах, как роман, повесть и рассказ, обязательно предполагающих элемент художественного вымысла. Это объясняется тем, что автор реален, принадлежит тому же миру, что и читатель, а фабула вымышлена.. ,»5.
В качестве материала исследования в рамках данной работы нами был выбран роман П. Зюскинда «Das Parfum. Die Geschichte eines Morders»6. Основным типом повествования в нем является так называемое аукториальное повествование (или нарратив 3-го лица с экзегетическим повествователем в терминологии Е.В. Падучевой7), при котором повествователь не фигурирует в тексте как отдельное более или менее четко очерченное лицо, он не противопоставлен автору по тем или иным существенным параметрам своей идеологической позиции или своего образа в целом, находится вне фабульного пространства, т.е. вне мира персонажей8.
Присутствие повествователя в романе проявляется в разного рода комментариях происходящего, авторских отступлениях, а также прямых обращениях к читателю. «Всеведущий» повествователь не ограничен ни в пространственном, ни во временном, ни в психологическом плане, он знает все обо всех персонажах, может описывать то, что происходит в нескольких местах одновременно, возвращаться в прошлое и забегать в будущее героев9.
Именно аукториальное повествование обладает наибольшим охватом средств для отображения внутреннего мира персонажей. Повествователь, стоящий вне фабульного про -странства и как бы над ним, имеет (или присваивает себе) право знать, что думает или чувствует любой из персонажей10.
Значительная часть текста в произведении П. Зюскинда отводится передаче внутренней речи персонажей, которая представлена глав-
ным образом следующими видами (имеющими соответствующие аналоги во внешней речи): прямая речь, несобственно-прямая речь и косвенная речь.
Начнем анализ способов передачи внутренней речи с несобственно-прямой речи. Несобственно-прямая речь (далее - НПР) представляет собой, как известно, синтез авторской речи/речи повествователя и речи персонажа. Речь персонажа в этом случае как бы облекается авторской речью и воспроизводится в формах последней11.
Термин «несобственно-прямая речь» был заимствован в начале XX века М. Бахтиным у Г Лерх (uneigentlich direkte Rede) и очень хорошо прижился в русском языке. И хотя сам М. Бахтин считал данный термин «безукоризненным» не только для русского, но и для немецкого языка, в последнем большее распространение получил термин «erlebte Rede» («пережитая речь»), предложенный Е. Лор-ком12.
Специфика НПР заключается в ее двупла-новости, проявляющейся в процессе «речевой интерференции»13. Формально она строится от автора, но в ней очень явственно слышен и «го -лос» персонажа. Поскольку соотношение двух голосов может варьироваться, в некоторых исследованиях принято выделять соответствующие разновидности НПР Так, Е.А. Гончарова и И.П. Шишкина различают «авторскую» НПР, «где при маркированном, “сильном”, речевом плане повествователя появляются элементы речевого строя персонажей», и персональную, или персонажную НПР - «с индивидуализацией речевого плана персонажей»14. Э. Ризель в свое время писала об аукторальной НПР (auktorale erlebte Rede) и о персональной НПР (personale erlebte Rede)15. Н.А. Кожевникова также выделяет два вида НПР: литературную НПР и характерологическую НПР. Характерологическая НПР зависит от речевых средств персонажа, а литературная НПР в той или иной степени отрывается от речевой манеры персонажа, внимание автора акцентируется не столько на форме речи, сколько на ее содержа-нии16. Стремление лингвистов выделить разновидности НПР свидетельствует о неодно-
родности данного лингвистического явления и о трудностях, связанных с его демаркацией. В НПР голоса персонажа и автора порой настолько тесно переплетаются, что отделить их один от другого и понять, кому принадлежит мысль, бывает крайне сложно. Наличие в высказывании элементов плана выражения и плана содержания, соответствующих не позиции повествователя, а позиции персонажа, служит одним из способов идентификации НПР17. Е.В. Падучева предлагает в данном случае перевести НПР в прямую речь персонажа, и если при замене 3-го лица на 1-е высказывание может быть без семантических натяжек представлено как прямая речь этого 1-го лица, то перед нами НПР18.
В произведении П. Зюскинда НПР, пожалуй, ближе к авторской НПР (в терминологии Е.А. Гончаровой и И.П. Шишкиной), чем к персонажной. Обуславливается это, кроме прочего, довольно незначительным по объему количеством внешней прямой речи персонажей в романе и частой заменой последней косвенной речью. В связи с данным обстоятельством не представляется возможным в достаточной степени отследить специфику речевой манеры того или иного персонажа. В основных своих характеристиках НПР в романе П. Зюскинда отвечает всем требованиям данного вида речи.
Она обладает признаками как прямой, так и косвенной речи. С прямой речью ее сближает преобладание индикативных глагольных форм. Единственной неиндикативной формой, прочно закрепившейся в НПР и выражающей следование во времени, является кондиционалис I. Для НПР характерно употребление синтаксических структур, присущих достаточно эмоциональной прямой речи (восклицательных, вопросительных, неполных и односоставных предложений). Вместе с тем, в исследуемом произведении значительное место занимают также сложные предложения с разной степенью подчинения и периоды. Существенную роль в строении НПР играет модальная и эмоционально-оценочная лексика (модальные слова, частицы, междометия и др.).
На сходство НПР с косвенной речью указывают два признака: а) сдвиг времен - употребле-
ние временных форм главным образом прете-ритального плана в относительном временном значении (временные глагольные формы соотнесены в данном случае с эпическим центром повествования; автор изображает внутренний мир персонажа через призму временного плана повествователя19); б) транспозиция личных местоимений по аналогии с косвенной речью, проявляющаяся в преимущественном использовании форм 3-го грамматического лица.
При этом признаки, обусловливающие сходство НПР с прямой речью, в целом способствуют ее идентификации, в то время как признаки, сближающие ее с косвенной речью, затрудняют ее вычленение из речи повествователя.
Признаком, отличающим НПР от прямой и от косвенной речи, обычно признается своеобразная «элиминированность» слов автора, вводящих чужую речь20. Впрочем, этот признак нельзя считать абсолютным, поскольку специальные слова и обороты, вводящие НПР в ткань художественного произведения, так называемые глаголы мысли, могут появляться. Так, у П. Зюскинда НПР может отличаться отсутствием специального ввода, а также быть введенной предшествующими ей предложениями, содержащими глаголы мысли или их эквиваленты:
(1) Er wusste jetzt, dass er noch mehr vermochte. Er wusste, dass er diesen Duft verbessern konnte. Er wurde einen Duft kreieren konnen, der nicht nur menschlich, sondern ubermenschlich war, einen Engelsduft, so unbeschreiblich gut und lebenskraftig, dass, wer ihn roch, bezaubert war und ihn, Grenouille, den Trager dieses Dufts, von ganzem Herzen lieben musste. Ja, lieben sollten sie ihn, wenn sie im Banne seines Duftes standen, nicht nur ihn als ihresgleichen akzeptieren, ihn lieben bis zum Wahnsinn, bis zur Selbstaufgabe, zittern vor Entzucken sollten sie, schreien, weinen vor Wonne, ohne zu wissen, warum, auf die Knie soll-ten sie sinken wie unter Gottes kaltem Weihrauch, wenn sie nur ihn, Grenouille, zu riechen bekamen!..21.
В примере (1) в НПР передаются мысли главного персонажа романа, молодого человека по имени Гренуй. Данным способом в романе представлена внутренняя речь и некоторых других, порой даже эпизодических персона-
7з
жей. НПР персонажей имеет во многих случаях довольно развернутые формы (до нескольких страниц). Хотя возможны и так называемые «малые вкрапления» НПР в речь повествователя в форме кратких структур: отдельных предложений или даже лексем:
(2) Also beschloss Baldini, nichts unversucht zu lassen, um das teure Leben seines Lehrlings zu retten. ...Er schickte nach dem renommiertesten Arzt im Quartier, einem gewissen Procope, der im voraus bezahlt werden musste, zwanzig Franc! damit er sich uberhaupt herbemuhte22.
По частоте использования НПР в романе значительно превосходит другой способ передачи внутренней речи - так называемый внутренний монолог (или внутреннюю прямую речь).
Внутренний монолог в отличие от НПР предполагает сохранение автономности линии героя и линии повествователя23. К характеристикам внутреннего монолога относятся: отсутствие сдвига времен и транспозиции личных местоимений (свойственных НПР), а именно: употребление временных форм речевого плана (преобладание презентных форм), а также употребление местоимений с точки зрения персонажа, а не автора (преобладание первого грамматического лица при возможном использовании и других лиц). Вместе с тем, внутренний монолог схож с НПР в плане употребления эмоционально окрашенных синтаксических структур, появления модальной и оценочной лексики, а также лексических дейктических элементов (например, наречий времени и места: jetzt, morgen, hier, nun...); базовым наклонением в обоих случаях является индикатив.
(3) Grenouille schrak auf. Was ist, so dachte er, wenn dieser Duft, den ich besitzen werde ... was ist, wenn er zu Ende geht? Es ist nicht wie in der Erinnerung, wo alle Dufte unvergйnglich sind. Der wirkliche verbraucht sich an die Welt. Er ist fluchtig. Und wenn er aufgebraucht sein wird, dann wird es die Quelle, aus der ich ihn genommen habe, nicht mehr geben. Und ich werde nackt sein wie zuvor und mir mit meinen Surrogaten weiterhelfen mussen. Nein, schlimmer wird es sein als zuvor!... Wozu also brauche ich ihn uberhaupt?24.
Внутренний монолог избирается П. Зю-скиндом для передачи внутренней речи лишь
в особых случаях, когда персонажи особенно напряженно ищут выхода из какой-либо сложной ситуации. Данным способом оформляется внутренняя речь главного героя, а также речь персонажей, имеющих возможность на протяжении какого-то времени влиять на судьбу Гренуя. В редких случаях внутренний монолог в романе приобретает черты аутодиалога:
(4) Lacherlich! Sich zu solchen Elogen hinreiBen zu lassen. Wie eine-Melodie. Heiter. Wunderbar. Gute Laune. - Blodsinn! Kindischer Blod-sinn. Eindruck des Augenblicks. Alter Fehler. Temperamentsfrage. Wahrscheinlich italienisches Erbteil. Urteile nicht, solange du riechst! Das ist die erste Regel, Baldini, alter Schafskopf! Rieche, wenn du riechst, und urteile, wenn du gerochen hast!.25.
На диалогизацию внутренней речи, явную или скрытую, в свое время обратил внимание еще М. Бахтин26. Внешне признаки диалогиза-ции внутренней речи проявляются в первую очередь в обилии вопросительных предложений как во внутреннем монологе, так и в НПР.
Особняком стоит в ряду способов передачи внутренней речи так называемая внутренняя косвенная речь. Зависимость данного способа от вводящего глагола мысли, а также использование конъюнктива делают его, с точки зрения некоторых лингвистов, довольно «тяжеловесным» и поэтому малоупотребительным27. Более значимой представляется, однако, следующая общая характеристика косвенной речи, делающая ее менее частотным средством передачи внутренней речи. Косвенная речь обычно лишена «аромата и красок» других способов передачи речи. К ней прибегают тогда, когда нужно изложить лишь общее содержание, не сохраняя формы выражения мысли28. Поэтому косвенная речь является самым лаконичным и нейтральным способом передачи мыслей. У П. Зюскинда она представлена главным образом краткими формами, чаще одним предложением, реже - несколькими:
(5) Fur einen Moment war er so verwirrt, dass er tatsachlich dachte, er habe in seinem Leben noch nie etwas so Schones gesehen wie dieses Madchen. Dabei sah er nur ihre Silhouette von hinten gegen die Kerze29.
Важно также отметить, что внутренняя косвенная речь не всегда оформляется конъюнктивом. Н. Фернанадес-Браво, в частности, справедливо полагает, что после многих глаголов мысли вполне обычным наклонением является индикатив30. В романе П. Зюскинда употребление индикатива после глаголов, обозначающих мыслительные процессы, встречалось достаточно часто:
(6) Fur Grenouille stand fest, dass ohne den Besitz des Duftes sein Leben keinen Sinn mehr hatte31.
Внутренняя косвенная речь в рамках данного произведения иногда служила своеобразным вводом НПР (первые два предложения в примере (1)).
Особое место среди структур с внутренней косвенной речью занимают сложные предложения, содержащие ирреальные сравнения, в которых описываются нечетко формулируемые ощущения героев:
(7) Es war Terrier, als sehe ihn das Kind mit seinen Nustern, als sehe es ihn scharf undprufend an, durchdringender, als man es mit Augen konnte, als verschMnge es etwas mit seiner Nase, das von ihm, Terrier, ausging und das er nicht zuruckhalten und nicht verbergen konnte32.
И с точки зрения семантики, и в грамматическом плане такие предложения вполне укладываются, пусть и с определенными оговорками, в понимание внутренней косвенной речи.
Примечательно, что некоторые лингвисты не упоминают внутреннюю косвенную речь среди способов передачи внутренней речи или же относят ее к разновидностям НПР. Так, РД. Шакирова, к примеру, полагает, что при репродукции речемыслительного акта (er dachte, er w^e/sei, war/ist krank) налицо вари-
ант «несобственно-косвенной речи, имеющий выход в несобственно-прямую речь»33. В отдельных источниках, наоборот, несобственнопрямая речь рассматривается как разновидность косвенной речи34.
В романе П. Зюскинда наряду с индивидуальной представлена и коллективная внутренняя речь либо как косвенная речь:
(8) Die Menschen blieben nachts in den Hausern, sperrten ihre Tochter ein ... und schliefen nicht mehr. Jedermann dachte, es werde nun weitergehen wie damals, jede Woche ein Mord65;
либо как НПР:
(9) Lahmender noch als vor einem halben Jahr war die Angst, denn die plotzliche Ruckkunft der langst uberwunden geglaubten Gefahr verbreitete ein Gefuhl von Hilflosigkeit unter den Menschen. Wenn selbst des Bischofs Fluch versagte! Wenn Antoine Richis, der grofie Richis, der reichste Burger der Stadt, der Zweite Konsul, ein m^htiger, besonnener Mann, dem alle Hilfsmittel zu Gebote standen, sein eignes Kind nicht schutzen konnte! Wenn des Morders Hand nicht einmal vor der heiligen Schonheit Laures zuruckschreckte - denn in der Tat wie eine Heilige erschien sie allen, die sie gekannt hatten, vor allem jetzt, hinterher, als sie tot war. Was gab es da noch fur Hoffnung, dem Morder zu entgehen?...36.
Внутренние прямая, несобственно-прямая и косвенная речь в произведении П. Зюскин-да органично дополняют друг друга и способствуют более точной и глубокой характеристике персонажей и их поступков. Обилие способов передачи внутренней речи персонажей и их объем в рамках всего произведения позволяет говорить о принадлежности романа «Das Parfum. Die Geschichte eines Morders» к психологической прозе.
Примечания
1 Солганик ГЯ. Стилистика текста: учеб. пособие. М., 2000. С. 108.
2 См., напр.: Кухаренко В.А. Интерпретация текста: учеб. пособие для студ. пед. ин-тов. Л., 1978. С. 78-79, а также: Бабенко Л.Г., Казарин Ю.В. Лингвистический анализ художественного текста. М., 2003. С. 179.
3 См.: Andreeva V. Gestalt und Leistung der Inneren Rede in der Asthetischen Kommunikation // Das Wort, 1992. S. 47.
4 Бабенко Л.Г., Казарин Ю.В. Указ. соч. С. 179.
5 Долинин К.А. Интерпретация текста: (фр. яз.): учеб. пособие. М., 1985. С. 182.
6 Suskind P. Das Parfum. Die Geschichte eines Morders. Zurich, 1985.
7 Падучева E.B. Семантические исследования. Семантика времени и вида в русском языка. Семантика нарратива. М., 1996. С. 214.
8 Долинин КЛ. Указ. соч. С. 184-185.
9 См., напр.: Vogt J. Aspekte erzahlender Prosa. Eine Einfuhrung in die Erzahltechnik und Romantheorie. Wilhelm Fink Verlag, 2008. S. 64-65.
10 Долинин К. A. Указ. соч. С. 194.
11 Солганик ГЯ. Указ. соч. С. 119.
12 Bолошинов B.H. Марксизм и философия языка // Бахтин М.М. Фрейдизм. Формальный метод в литературоведении. Марксизм и философия языка: ст. М., 2000. С. 468.
13 Там же. С. 464.
14 Гончарова E.A., Шишкина И.П. Интерпретация текста. Немецкий язык: учеб. пособие. М., 2005. С. 266.
15 Riesel E. Theorie und Praxis der linguistischen Textinterpretation. M., 1974. S. 144.
16 Кожевникова H.A. О соотношении речи автора и персонажа // Языковые процессы современной русской художественной литературы. Проза. М., 1977. С. 64-80.
17 Долинин KA. Указ. соч. С. 240.
18 Падучева E.B. Указ. соч. С. 346.
19 Гончарова E.A. Лингвистические средства создания образа персонажа в художественном тексте // Лингвистические исследования художественного текста: межвуз. сб. науч. тр. Л., 1983. С. 96.
20 Строганов M.B. Несобственно-прямая речь в литературно-художественном тексте // Литературный текст: проблемы и методы исследования: межвуз. тематич. сб. науч. тр. Калинин, 1987. С. 89.
21 Suskind P. Op. cit. P. 198-199.
22 Idem. P. 133.
23 Гончарова E.A., Шишкина И.П. Указ. соч. С. 268.
24 Suskind P. Op. cit. P. 242-243.
25 Idem. P. 79-80.
26 Bолошинов B.H. Указ. соч. С. 540.
27 Vogt J. Указ. соч. С. 164.
28 Солганик Г.Я. Указ. соч. С. 115.
29 Suskind P. Op. cit. P. 54.
30 Fernandez Bravo N. Geschichte der Indirekten Rede im Deutschen vom Siebzehnten Jahrhundert bis zur Gegenwart // Deutsche Sprache. 1980. № 2. S. 121-122.
31 Suskind P. Op. cit. P. 55.
32 Idem. P. 23.
33 Шакирова Р.Д. Функционально-семантическое поле косвенной речи в современном немецком языке (на материале различных функциональных стилей): автореф. дис. ... канд. филол. наук. М., 1990. С. 8.
34 См., напр.: Duden Die Grammatik. Mannheim, Leipzig, Wien, Zurich, 2006. S. 529-530.
35 Suskind P. Op. cit. P. 282.
36 Idem. P. 282-283.
Bodnaruk Elena
MEANS OF CONVEYING INNER SPEECH OF CHARACTERS IN THE LITERARY WORK
The article deals with various ways of expressing the internal speech of characters in the novel as a kind of epos. Studying the means of conveying the characters’ speech is one of the relevant questions of the modern text stylistics and grammar; it allows making a more precise context-variative text division.
Контактная информация: e-mail: [email protected]
Рецензент - Нифанова Т.С., доктор филологических наук, профессор, заведующий кафедрой германской филологии Северодвинского филиала Поморского государственного университета имени М.В. Ломоносова
