CC BY
113
Старцева Н.Р.
Аспирант, кафедра русской и зарубежной литературы, Гродненский государственный
университет им. Я.Купалы
СПОСОБЫ ДЕКОНСТРУКЦИИ БИНАРНЫХ ОППОЗИЦИЙ В ПОСТМОДЕРНИСТСКОМ РОМАНЕ («НЕВЫНОСИМАЯ ЛЕГКОСТЬ БЫТИЯ» М. КУНДЕРЫ И «ИСКРЕННЕ ВАШ ШУРИК» Л. УЛИЦКОЙ)
Аннотация
Статья посвящена выявлению семантики, специфики, функционирования бинарных оппозиций в постмодернистском романе (на примере романов М. Кундеры «Невыносимая легкость бытия» и Л. Улицкой «Искренне ваш Шурик») и способов их художественного воплощения. Анализ основных смыслообразующих оппозиций в исследуемых романах позволил сопоставить принципы и способы бинарного оппозиционирования М. Кундеры и Л. Улицкой, суммировать опыт интерпретаций бинарных оппозиций в ключе постмодернизма. Результаты исследования могут быть использованы при чтении курсов по теории литературы, истории современной русской и зарубежной литературы.
Ключевые слова: деконструкция, децентрация, оппозиция, постмодернизм; Keywords Reconstruction, decentration, opposition, postmodernism.
Эпоха постмодернизма противопоставляет себя культурному наследию предшествующих эпох, моделирующему мир в соответствии с бинарным мышлением, которое обнаруживает себя в оппозициях «душа/тело», «мужское/женское», «сила/слабость», «легкость/тяжесть» и др. Романы М. Кундеры («Невыносимая легкость бытия») и Л. Улицкой («Искренне ваш Шурик»), рассматриваемые сквозь призму наличествующих в них бинарных оппозиций, предоставляют возможность уточнить специфику национальных вариантов литературного постмодернизма, с одной стороны, и мужского/женского типов письма - с другой: произведения написаны с двадцатилетним отрывом разнополыми писателями, принадлежащими разным национальным культурам.
Создавая и разрушая традиционные бинарные оппозиции, М. Кундера и Л. Улицкая обращаются к следующим способам деконструкции:
I. Рассыпание текста на исходные атомарно-функциональные детали с последующей их сборкой, но уже на принципиально иной основе;
II. Инверсирование бинарной оппозиции, в результате которого периферийное и центральное меняются местами. Это переворачивание превращают различия как стороны бинарной оппозиции в исчезающие моменты различения, центр по сути вытесняется, исчезает.
III. Рефлексивное раздвоение и удвоение текста (а также его отдельных произвольно выбранных фрагментов), восходящему к диалектике зеркала.
В романе М. Кундеры «Невыносимая легкость бытия» выделены следующие бинарные оппозиции: «легкость/тяжесть», «душа/тело», «мужское/женское», «власть/свобода». Несмотря на то, что каждая оппозиция отнесена к одному герою (ее «носителю») М. Кундера посвящает ей отдельную главу (соответственно именуя ее) и не рассматривает оппозицию автономно от других, а включает в систему других оппозиций. Поэтому не случайно заглавие (перевернутая оппозиция-оксюморон), композиция (зеркальное отражение обратной перспективы), сюжет (множественность версий одного события), система персонажей, хронотоп (движение от конкретно-исторического (Прага 68г.) к пасторальному и идиллическому), да и само повествование организуются в соответствии с принципом создания и разрушения (децентрации) бинарных моделей.
М. Кундера начинает свой роман как философский трактат, размышляя о семантике, иерархичности, ценности понятий «легкость» и «тяжесть». Основой этого анализа становятся высказывания по этому поводу древнегреческого философа Парменида и Фридриха Ницше. М. Кундера сталкивает мнения, казалось бы, не противоположных друг другу философов, но именно из их противопоставления и рождается оппозиция «тяжесть/легкость».
Размышляя о ницшеанской идее вечного возвращения как о тяжком бремени, автор предполагает, что человеческая жизнь, лишенная повторения, походит под знаком легкости, но чем тяжелее жизнь, тем она реальнее, легкость же делает жизнь бессмысленной. Таким образом, легкость становится негативной, а тяжесть позитивной. По Пармениду же, легкость - позитивна, тяжесть - негативна. Отталкиваясь от такого несовпадения, М. Кундера утверждает: «.. .противоположность «тяжесть - легкость» есть самая загадочная и самая многозначительная из всех противоположностей» [1, 2]. Данная оппозиция, изначально подвергшаяся философской рефлексии посредством апелляции к суждениям Парменида и Ницше, впоследствии становится центральной, «жизнестроительной» для главного героя - Томаша.
В разработке ведущей оппозиции «легкость/тяжесть» М. Кундера использует I из вышеуказанных способов деконструкции. Переворачивая части оппозиции, меняя их местами, превращая тяжесть в легкость и наоборот, М. Кундера постулирует существование оппозиции «тяжесть/легкость» как неупорядоченного хаоса, где не остается места для четкого противопоставления одного другому. В результате и сами различия перестают восприниматься как таковые при отсутствии перспективы и конкретной жизненной ситуации.
II способ деконструкции М. Кундера применяет к оппозиции «душа/тело»: выделяя в ней телесный компонент, причем берет его в самом периферийном, маргинальном проявлении (секс, извращение, фекалии и проч.). Затем автор начинает играть мельчайшими отклонениями (превалирование у Терезы то духовного, то телесного), всевозможными уточнениями, нюансами, семантическими расширениями и подстановками (душа/тело = Бог/испражнения), которые превращают полюсы бинарной оппозиции в исчезающие моменты различения. Центр, по сути, вытесняется, сближение полюсов, вытесняющее центр, М. Кундера определяет как «головокружение». В романе М. Кундеры сексуальность и эротизм по отношению к внутреннему миру человека представлены в русле неофрейдистских представлений. Если классическая философия в оппозиции «душа/тело» разрывала дух и плоть, то децентристская направленность данного романа постулирует неразрывность чувственного и интеллектуального начал. Эту задачу М. Кундера решает путем внедрения чувственного элемента в сам акт сознания, утверждения невозможности чисто созерцательного мышления вне чувственности, которая объявляется гарантом связи сознания с окружающим миром.
Оппозиция «мужское/женское» в романе «Невыносимая легкость бытия» представлена шире, нежели конфликт Томаша и Терезы, хотя герой, безусловно, воплощает мужское, а героиня - женское начала в произведении.
Изначально главенствующую роль в романе «Невыносимая легкость бытия» играет мужчина - Томаш - уверенный в себе и использующий женщин, точнее их тела, в своих любопытственно-исследовательских целях. Однако в конце романа его жизнь, судьба, помыслы оказываются в руках одной-единственной женщины, для того, чтобы показать значительность этого, М. Кундера использует метафору с зайчиком в руках Терезы, которая принимает на себя центральную позицию в романе.
Следуя восточной философии слияния противоположностей, М. Кундера дважды вводит в роман размышления об андрогинности. В одном случае об этом думает женщина, в другом - мужчина. Тереза мечтает срастись с Томашем в двуполое существо, чтобы тела
других женщин стали их общей игрушкой. Томаш же наоборот вспоминает, как по Платону, андрогинны, некогда населявшие землю, разделились на мужчин и женщин, смысл жизни для которых теперь воплотился в поиске своей второй половинки.
Самоотражение, как еще один (III) из способов деконструкции, М. Кундерой используется по отношению к нескольким оппозициям («мужское/женское» и «власть/свобода»). Касаясь оппозиции «мужское/женское», М. Кундера не вдается в особенности гендерного аспекта, в романе зеркально представлены четыре типа мировоззрения: два мужских (причем совершенно не идентичных) - Томаша и Франца и два женских (также весьма различных) - Терезы и Сабины. Это приводит к исчезновению различий между частями оппозиции (разница в интерпретациях сюжета и понятий объясняется лишь индивидуальностью мышления каждого человека), что нейтрализует их.
Применительно к оппозиции «власть/свобода» М. Кундера так же использует диалектику зеркала, раздвоение текста. Судьбы героев отражаются в зеркале истории (тоталитарный режим в Чехии и власть Томаша над женщинами сменяются отказом от тоталитарности и подчинением главного героя сексуальным фантазиям своих любовниц). Оппозиция «власть/свобода» рассматривается М. Кундерой на двух уровнях: государственном и субъективном. И если на первом уровне ценностный акцент ставится на свободе (иначе коренной чех не мог относиться к судьбе своей страны), то на втором уровне власть и свобода субъекта уравниваются (М. Кундера соглашается с позицией Фуко: нет центральной власти там, где господствует децентрация).
Роман Л. Улицкой «Искренне ваш Шурик» - жанрово полиморфное произведение, синтезирующее под знаком постмодернистской иронии семейный, любовный, воспитательный, сентиментальный романы в их противоположности. В произведении используются следующие способы создания образов: 1) герои-идеи, 2) герои, имеющие аллюзивный код: герои Улицкой/Карамзина. Аллюзии на карамзинский текст масштабны, «Искренне ваш Шурик» - роман-пародия, перевертыш «Лизина» текста [2]. Этот художественный прием имеет отражение в заглавии и наиболее интенсивно «работает» на обнажение оппозиции «мужское/женское». Расширение хронотопа в романе Л. Улицкой служит для подчеркивания экстерриториальности унисексизации, то есть снова ведется разработка оппозиции «мужское/женское».
В романе Л. Улицкой «Искренне ваш Шурик» оппозиция «мужское/женское» является ведущей, она разрабатывается в ряду других оппозиций: «душа/тело», «сила/слабость», «жертвенность/эгоизм» и др. В разработке главной оппозиции автор использует I способ деконструкции. Л. Улицкая рассыпает части оппозиции «женское/мужское» на гендерные признаки (стереотипы), прибегая в следующим действиям: во-первых, меняет местами некоторые мужские и женские характеристики и оставляет некоторые признаки гендерного кода в неизменном или утрированно сниженном виде (физическое превосходство, снисходительность к слабому полу, склонность к полигамии, сексуальная мощь - у Шурика; отзывчивость, эмоциональность, склонность к кооперации, любовь к общению и красоте - у женщин); во-вторых, снимает оппозиционность и центрированность, обнаруживая у Шурика и его женщин общие черты (отзывчивость, рефлективность, гуманитарное мышление, эмоциональность, отсутствие модели социокультурного и полоролевого поведения), как биолог объясняет это некой естественной и объективной эволюцией человеческого рода. Посредством описанного образа действий Л. Улицкая поднимает вопрос о перераспределении кодов «женское» и «мужское» в данной бинарной оппозиции, превращает различия ее сторон в исчезающие моменты различения, децентрируя свой роман. Через изменение знаковых акцентов писательница пытается найти новый язык, адекватный меняющемуся социокультурному пространству.
Наряду с «мужским/женским» Л. Улицкая разрабатывает и оппозицию «душа/тело», применяя II способ деконструкции. Автор по-новому расставляет акценты, умышленно снижая духовное и делая превалирующим телесное. Высокодуховные трогательные герои превращаются в хотящие тела, желающие машины. Анализируя оппозицию «душа/тело» применительно к образу Шурика Корна, отметим, что к нему, так же как и к главному герою кундеровского романа, можно употребить постмодернистское определение человека как «желающей машины». Шурик, как и Томаш, уважает своих любовниц, но исключает их из сферы любви, которую занимают мама и недосягаемая Лиля Ласкина. Но образ Шурика утрирован. Он гораздо более Томаша напоминает машину, механизм, меньше похож на человека. Перед нами персонаж искренний, «положительный», но живущий рефлексами. По замечанию Л. Улицкой, все «моральные реакции происходили в нем на каком-то физиологическом уровне» [2, 2]. На протяжении всего романа мы визуализируем Шурика дважды, причем глядя его же глазами в зеркало. Первый раз в начале романа: «...овальное лицо с черным налетом щетины по вечерам, прямой широковатый нос с точечками в расширенных порах, круглые брови, красный рот. У него были широкие плечи, худые, не добравшие мускулатуры руки и тяжеловесные икры. Безволосая плоская грудь» [4, 41]. Л. Улицкая говорит, что перед нами молодое, но уже с признаками полового созревания существо (она даже сравнивает его то с молодым бычком, то с куколкой насекомого, то с окрепшим, но не набравшим еще размаха груди щенком овчарки). И после «уважительного» любования собой в зеркале это существо «почтительно» онанирует с мыслями о том, что «каждая из них [женщин], в принципе могла запускать в действие его бесценное орудие» [4, 42]. Второй раз видим Шурика опять же его глазами, но уже в конце романа: «немолодой, довольно мордастый, с намечающимся вторым подбородком и мятыми подглазьями» [4, 407]. Это мгновенное прозрение данного существа, впервые задумавшегося о жизни, но затем стряхнувшего с себя все мысли, как наваждение.
Сам персонаж не может сформулировать основ собственного мировоззрения: если он и задумывается (что делает крайне редко, в критические моменты своей жизни: смерть бабушки, письмо от Лили, болезнь мамы, внезапный приезд Стовбы и др.), то всегда размышления его оказываются мимолетными и коренных изменений в натуру героя не вносят, максимум - небольшой осадок. Если автором делается какое-нибудь связанное с Шуриком умозаключение, то тут же читатель сталкивается с оговоркой о его спонтанной природе: «Так, совершенно случайно, Шурик открыл самый тайный и великий закон любви: в выборе сердца недостатки имеют более притягательную силу, чем достоинства -как более яркие проявления индивидуальности. Впрочем, он не заметил этого открытия» [4, 56].
Женские образы раскрываются благодаря эквивалентным оппозициям: «сила/слабость» и «физическое/духовное». В соответствии с традиционной логикой, вырисовываются схемы: мужское = сила = физическое, женское = слабость = духовное. Женщины в романе физически слабы (даже калеки и уроды), но морально (духовно) сильны. Однако исключительно биологический Шурик видит в женщинах только их физическую слабость, их внешние недостатки, жизненную неустроенность и жалеет их, стремясь каждую утешить, но способ утешения у него для всех один.
Особенностью бинарных оппозиций Л. Улицкой является их аструктурность: изобразив таких трогательных, сентименталистски выписанных, слабых телом, но высокодуховных женщин, писательница сама же иронизирует над ними. Женские образы романа сквозь призму постмодернистской иронии радикально преображаются, под сомнением оказываются мужественность их духа и физическая слабость. Складывается впечатление, что для героинь романа разницы между душой и телом практически не существует. Для них физическая близость вовсе не результат духовных отношений, а
очередное средство для достижения цели. Так Л. Улицкая инверсирует оппозицию «душа/тело», превращая различия в исчезающие моменты различения, децентриуя её.
Таким образом, оба писателя деконструируют бинарные оппозици, используя при этом разные индивидуально-авторские подходы. Если Л. Улицкая, во многом следуя законам массовой литературы, единственно важным для себя считает гендерный код и сосредоточивает внимание лишь на биологической и социально-бытовой сторонах человеческой жизни, то М. Кундера рассматриваетт ее философский, психологический и социально-политический аспекты. В итоге тотальных деконструкций М. Кундера воспевает человека высокого как в своей силе, так и в своей слабости, в то время как герой Л. Улицкой морально деградирует и вызывает у читателя не столько сочувствие и жалость, сколько иронию и брезгливость.
Литература
1. Кундера М. Невыносимая легкость бытия: Роман. - СПб: Азбука-классика, 2003. - 352 с.
2. Нестерова О. Плохой брак или честный развод. Что происходит с семьей в России // Труд-7. - 2005. - 2 окт. (№ 040). - С. 2.
3. Старцева Н.Р. «Лизин текст» в романе Л. Улицкой «Искренне ваш Шурик» // Автор как проблема теоретической и исторической поэтики: сб.науч.ст. В 2 ч. Ч 2 / ГрГУ им. Я Купалы; редкол.: Т.Е. Автухович (отв.ред.) [и др.]. - Гродно: ГрГУ, 2008. - С.245-250.
4. Улицкая Л.Е. Искренне ваш Шурик. - М.: ЭКСМО, 2004. - 447с.
