CC BY
35
Воробей Светлана Николаевна - преподаватель кафедры Уголовного процесса Дальневосточного юридического института МВД России (г. Хабаровск)
Спорные вопросы теории и практики юридической ответственности
С. Н. Воробей
Исследование проблем уголовно-процессуального принуждения неразрывно связано с анализом и выяснением соотношения данного понятия с понятием уголовно-процессуальной ответственности. Она является средством обеспечения уголовно-процессуальных отношений, гарантией выполнения процессуальных обязанностей. Уголовно-процессуальная ответственность существует как самостоятельный вид юридической ответственности, наряду с уголовной, административной, дисциплинарной и другой ответственностью, и это находит широкое признание в юридической литературе[1]. С.Н. Братусь называет два признака юридической ответственности - принуждение к исполнению обязанностей и государственное осуждение противоправного поведения лица [2]. О.С. Иоффе и М.Д. Шаргородский выделяли три элемента юридической ответственности, в которой они видят меру государственного принуждения, основанную на юридическом и общественном осуждении правонарушителя в виде ограничения личных и имущественных прав [3]. Аналогичным образом рассматривают юридическую ответственность и специалисты по общей теории права, определяя юридическую ответственность как «предусмотренную санкцией правовой нормы меру государственного принуждения, в которой выражается государственное осуждение виновного в правонарушении субъекта и которое состоит в претерпевании им лишений и ограничений личного, имущественного и организационного характера [4].
Будучи самостоятельной, уголовно-процессуальная ответственность содержит в себе все черты юридической ответственности. Как и юридическая ответственность, уголовно-процессуальная также отвечает большинству общих признаков: во-первых, меры уголовно-процессуальной ответственности являются следствием нарушения норм уголовно-процессуального закона, во-вторых, предусмотрены санкциями уголовно-процессуального законодательства, заключаются в государственном принуждении, ибо реализуются государственными органами. Налагая меры уголовно-процессуальной ответственности, государственный орган тем самым выражает свое осуждение нарушениям закона, допущенным лицом, и принуждает его претерпеть лишения или ограничения личных или имущественных прав. Сущность уголовно-процессуальной ответственности заключается в таком способе воздействия на правонарушителя, благодаря которому на него возлагаются юридические обязанности: подвергнуться осуждению, штрафу, лишению соответствующих процессуальных прав и т. д.
Таким образом, основанием уголовно-процессуальной ответственности будет уголовно-процессуальное правонарушение, которое всегда связано с применением мер принудительного воздействия и сопровождается наступлением для виновного тех или иных отрицательных последствий, ущемлением или ограничением его прав. Например, обвиняемый нарушил подписку о невыезде, и следователь применил более строгую меру пресечения - содержание под стражей или конфискацию залога вследствие того, что обвиняемый скрылся, или применение денежного взыскания, предусмотренного ст. ст. 117 и 118 УПК РФ.
Уголовно-процессуальное правонарушение, как и любое другое, образует совокупность элементов (состав), необходимых для привлечения правонарушителя к уголовно-процессуальной ответственности. Используя разработанные в теории социального права общие положения о составе правонарушения, попытаемся путем выявления и анализа элементов процессуальных правонарушений обосновать мнение о том, что уголовно-процессуальная ответственность образуется единством четырех элементов: объективной и субъективной сторон, объекта и субъекта деяния [5].
Объектом уголовно-процессуального правонарушения всегда являются общественные отношения, охраняемые нормами уголовно-процессуального права. Родовым и непосредственным объектом уголовно-процессуальных правонарушений могут быть определенные группы однородных общественных отношений, законные права и интересы участников уголовно-процессуального судопроизводства (обвиняемого, подозреваемого, потерпевшего и др.), их достоинство и честь. Например, следователь не обеспечивает участие защитника, когда по закону оно обязательно (ст. 51), и тем самым лишает обвиняемого права на защиту. Или, например, следователь домогается от обвиняемого показаний путем насилия. В этом случае он посягает на охраняемые Конституцией и уголовно-процессуальным законом права граждан, а также унижает их честь и достоинство.
С объективной стороны уголовно-процессуальное правонарушение -это существенное нарушение закона деликтоспособными субъектами уголовно-процессуальных правоотношений или лицами, незаконно вторгающимися в область уголовно-процессуальных правоотношений, выразившееся в общественно вредном (опасном для уголовно-процессуальных правоотношений) и виновном деянии, имеющем причинную связь с наступившим последствием.
Специфика причинно-следственных связей состоит в том, что в качестве причины всегда должно рассматриваться противоправное деяние, а в качестве следствия - причиненный вред [6]. Например, в результате неявки обвиняемого по вызову было сорвано производство следственного действия. Неявка как деяние (причина) вызвала наступление вреда (следствие) в виде нарушения правоотношений и нормального хода расследования.
Субъект уголовно-процессуального правонарушения - это лицо, совершившее активное противоправное деяние, выраженное в действии либо
бездействии. Например, свидетель, не явившийся без уважительных причин по вызову следователя, а также обвиняемый, потерпевший, эксперт, нарушающие порядок судебного заседания.
Субъективную сторону уголовно-процессуального правонарушения составляет вина. Она как психическое отношение лица к совершенному правонарушению может иметь две формы - умышленную и неосторожную. Вряд ли можно признать убедительной внутренне противоречивую позицию Г.Н. Ветровой, согласно которой, незаконное процессуальное решение может быть принято при наличии вины или без нее. В то же время, автор противоречит себе, говоря о возможности наступления уголовно-процессуальной ответственности лишь при наличии вины [7].
Вина, на наш взгляд, существует в любом случае. Другое дело, что она может быть умышленной либо неосторожной. Приведенный Г.Н. Ветровой пример с возвращением дела следователю для дополнительного расследования (в связи с неполнотой расследования), не только не подтверждает высказанного ею положения, но, скорее, опровергает его. Если следователь посчитал, что им соблюдены все требования закона и обеспечены все права участников, а затем в суде обнаруживаются существенные нарушения закона, и дело возвращается на дополнительное расследование, то здесь как раз присутствует вина следователя в форме неосторожности. То есть, налицо уголовно-процессуальное правонарушение.
В данном случае речь идет о разграничении таких понятий, как нарушение уголовно-процессуальной нормы, по существу, и ее же нарушение, в частности. Например, незаконное производство ареста и незаконные действия при аресте. То есть, в первом случае сам арест незаконен, нет фактических и юридических оснований для его применения. Во втором случае идет речь лишь о частичном нарушении закона при производстве данного процессуального действия (допустим, неправильно составляется постановление об изменении меры пресечения и т. п.).
Обратимся к ст. 9 УПК РФ, которая запрещает домогаться показаний обвиняемого и других действующих в деле лиц путем насилия, пыток и других незаконных мер, унижающих человеческое достоинство. Здесь речь идет только об умышленных действиях следователя, за которые кроме уголовно-процессуальной ответственности (отстранение от дальнейшего ведения следствия) могут быть применены дисциплинарные и уголовно-правовые санкции.
Те уголовно-процессуальные нарушения, которые не влекут отмены незаконного акта, возвращение на дополнительное расследование и т. п., также получают отрицательную государственную оценку, которая выражается в частном определении. И эта мера является уголовно-процессуальной ответственностью за допущенное правонарушение.
Что касается мер пресечения как разновидности мер государственного принуждения, то они в теории государства и права иногда рассматриваются в качестве мер юридической ответственности [8].
С этим утверждением вряд ли можно согласиться. Меры пресечения в
уголовном судопроизводстве не могут рассматриваться как меры уголовно-процессуальной ответственности.
Справедливо отмечено, что "поскольку нарушение норм - факт свершившийся, постольку ответственность в этом случае является ретроспективной, относящейся к событиям прошлого [9]. Мера пресечения же, в любом случае, применяется в отношении возможного совершения действий в будущем. Поэтому, формулируя основания для применения мер пресечения (ч. 1 ст. 97 УПК РФ), законодатель не случайно использует будущее время глаголов: "скроется" (а не скрывался), "может продолжать" (а не продолжал), "может угрожать" (а не угрожал). Назначение меры пресечения - корректировка дальнейших действий обвиняемого (подозреваемого), а не оценка его прошлого поведения, тогда как главной функцией ответственности является штрафная, карательная функция.
Например, к лицу, обвиняемому в совершении преступления, в установленном порядке может быть применена мера пресечения в виде подписке о невыезде. Это может быть сделано следователем из опасения, что обвиняемый скроется и тем самым не даст возможности проводить следственные действия с его участием. Применение этой меры пресечения не является мерой уголовно-процессуальной ответственности, поскольку обвиняемый не нарушил никакой нормы уголовно-процессуального законодательства. Однако, если он все же скроется, мера пресечения может быть ему изменена в установленном порядке на заключение под стражу. В этом случае мера пресечения может быть применена уже в качестве меры уголовно-процессуальной ответственности, которая приведет к более суровым лишениям. В этом, кстати, проявляется сложный характер правовой природы мер пресечения.
Почти все авторы, посвятившие свои работы мерам процессуального принуждения, умалчивают о возможности применения их к государственным органам, допустившим нарушение уголовно-процессуального закона. По мнению П. С. Элькинд, субъектами уголовно-процессуальной ответственности могут быть только граждане. Компетентные органы вообще не относятся к субъектам уголовно-процессуальной ответственности, и к ним не могут быть применены меры уголовно-процессуального принуждения. Они сами подвергают им лиц, нарушивших требования уголовно-процессуального закона [10].
Мы считаем, что уголовно-процессуальную ответственность должны нести все участники процесса, а результатом ее могут быть и уголовно-процессуальное принуждение, которое (наряду с гражданами) применяется и в отношении государственных органов за неисполнение ими своих обязанностей. Как проявление уголовно-процессуальной ответственности надо расценивать отстранение руководителем следственного органа, следователя от дальнейшего ведения предварительного следствия, если со стороны следователя допущено нарушение закона (п. 6 ч. 1 ст. 39). Принимая такое решение, руководитель следственного органа руководствуется не только необходимостью всестороннего, полного и объективного
исследования обстоятельств по делу, но и тем, что соответствующим следователем допущено правонарушение, которое не может быть оставлено без надлежащего реагирования. Также о виновном правонарушении со стороны органов расследования можно говорить при производстве по уголовному делу в отсутствие защитника в случае его обязательного участия (ст.51).
Уголовно-процессуальная ответственность за правонарушение реализуется актом применения уголовно-процессуальной санкции. Большинство санкций выступает в виде меры уголовно-процессуальной ответственности: наложение денежного взыскания на специалиста и переводчика; отстранение руководителем следственного органа следователя от дальнейшего ведения следствия; возвращение прокурором уголовного дела на дополнительное расследование. В структуре уголовно-процессуальных норм существуют также санкции, которые указывают на меры уголовной ответственности (ч. 8, 9 ст. 56; ч. 7 ст. 42; ч. 5,6 ст. 57 УПК), а также штрафные (карательные) материально-правовые санкции за нарушение процессуальных обязанностей (ч.1 ст. 258 УПК).
Карательные процессуальные санкции обладают значительной правовосстановительной функцией в ходе их реализации. Карательная же их сущность в большей степени проявляется в самой угрозе их применения, в устрашении перед возможными неблагоприятными последствиями. Такое сочетание превентивных и правовосстановительных задач объясняется спецификой метода уголовно-процессуального регулирования. Карательные процессуальные санкции призваны не только заставить участника уголовного судопроизводства воздержаться от нарушения закона, но и по возможности восстановить нарушенную законность, чтобы обеспечить непрерывность процесса установления объективной истины. Из рассмотренных нами признаков карательной санкцииособо значимой является санкция в виде отстранения прокурором дознавателя от дальнейшего ведения расследования, если им допущено нарушение закона. В рассматриваемом примере цель не только наказать дознавателя за допущенное правонарушение, но и принять меры к восстановлению законности путем передачи дела другому, более добросовестному сотруднику. В зависимости от тяжести совершенного уголовно-процессуального правонарушения и с учетом личности правонарушителя, к нему могут быть применены дополнительные материально-правовые санкции, вплоть до уголовных.
Особенность уголовно-процессуальных карательных санкций заключается и в том, что они могут сочетаться как с санкциями собственного вида, так и со штрафными (карательными) материально-правовыми санкциями. Наиболее типичными для данного вида являются санкции, предусмотренные в ст. 258 УПК (меры воздействия за нарушение порядка в судебном заседании).
К уголовно-процессуальным карательным санкциям ряд процессуалистов относит частные определения суда негативного содержания [11]. А.И. Столмаков рассматривает частные определения в качестве
процессуальных средств, с помощью которых реализуются меры, предусмотренные уголовными, административными, дисциплинарными санкциями [12].
Мы полагаем, частные определения (постановления), вынесенные в связи с допущенными нарушениями уголовно-процессуального закона относятся к разновидности процессуальных карательных санкций, поскольку основанием их применения служит процессуальное правонарушение. Это способ реагирования на нарушение уголовно-процессуального закона, которое допущено следователем, прокурором или судом в ходе расследования или рассмотрения уголовных дел. Частные определения (постановления) - специфические процессуальные средства реагирования на нарушение закона. Они не устраняют самих нарушений и их последствий, а только выражают порицание правонарушителя. Применение уголовных и дисциплинарных санкций, нередко сопутствующих частному определению (постановлению), объясняется тем обстоятельством, что содержание уголовно-процессуального правонарушения (в связи с которым вынесено частное определение) может охватываться в качестве особенной части уголовного кодекса, либо рассматривается в качестве дисциплинарного проступка.
Частные определения (постановления), как и все карательные санкции, носят персонифицированный характер, направляя свое воздействие на конкретное лицо. Их вынесению предшествует деятельность по установлению обстоятельств дела ввиду нарушения уголовно-процессуального закона.
К разновидности частных определений как карательных санкций следует отнести представления дознавателя, следователя и прокурора по поводу выявления фактов нарушения уголовно-процессуального закона в процессе предварительного расследования уголовного дела. УПК РФ не содержит прямого указания на возможности органа дознания, следователя и прокурора реагировать на нарушения процессуального закона вынесением представления. В то же время, анализируя уголовно-процессуальные нормы, регламентирующие, например, осуществление прокурорского надзора (ст. 37 УПК), можно сделать вывод, что полномочия прокурора по вынесению представлений распространяются и на случаи выявления им нарушений уголовно-процессуального закона дознавателем в процессе производства по уголовному делу.
Нарушения требований уголовно-процессуальных норм при осуществлении дознания и предварительного следствия могут быть выявлены и самим следователем. Так, следователь может обнаружить факт совершения уголовно-процессуального правонарушения лицом, производящим дознание, либо другим следователем при принятии дела к производству при получении исполненного отдельного поручения.
На практике следователь и лицо, производящее дознание, реагируют на подобные нарушения вынесением представления. Вместе с тем, в УПК РФ следовало бы ввести правовую норму, прямо указывающую на обязанность
дознавателя, следователя, руководителя следственного органа и прокурора вносить представления в случае выявления нарушений прав граждан и других нарушений закона при производстве дознания и предварительного следствия.
Литература и источники:
1. Лазарев, В. В. Общая теория государства и права / В. В. Лазарев. - М.: МГУ, 1997. - С. 41; Чечина, Н.А. Об уголовно-процессуальной и гражданско-процессуальной ответственности / Н. А. Чечина, П. С. Элькинд // Советское государство и право. - 1973. - № 9. - С. 34; Трунова, Л. Меры пресечения в уголовном процессе и ответственность за их несоблюдение / Л. Трунова //Уголовное право. - № 1. - 2003. - С. 77.
2. Братусь, С. Н. Спорные вопросы теории юридической ответственности / С. Н. Братусь // Советское государство и право. - № 4. - 1973. - С. 33.
3. Иоффе, О. С. Вопросы теории права / О. С. Иоффе, М. Д. Шаргородский.-М, 1961. - С. 314 - 318.
4. См.: Лазарев В. В. Общая теория государства и права. -М.: МГУ, 1997. -С. 41.
5. Воронин, Э. И. Меры уголовно-процессуального принуждения: лекция / Э. И. Воронин, С. Э. Воронин. - Хабаровск: ВСШ МВД России, 1995. - С. 13 -15.
6. Ефимичев, С. П. Уголовно-процессуальное принуждение и ответственность, их место в решении задач предварительного расследования / С. П. Ефимичев. - Волгоград, 1987. - С. 69.
7. Ветрова, Г. Н. Уголовно-процессуальная ответственность / Г. Н. Ветрова. -М.: «НАУКА», 1987. - С. 77, 108 - 109.
8. Шабуров, А. С. Юридическая ответственность: Теория государства и права / под ред. В. М. Корельского, В. Д. Перевалова. - М.: МГУ, 1998. - С. 433.
9. Рудковский, Э. И. Свобода и ответственность личности / Э. И. Рудковский. - Минск, 1979. - С. 24 - 43; Астемеров, З. А. Понятие юридической ответственности / З. А. Астемеров // Советское государство и право. - 1979. - № 6. - С. 59 - 67; Васильева Е. Г. Меры уголовно-процессуального принуждения / Е. Г. Васильева. - Уфа: Башкирский государственный университет, 2003. - С. 34.
10. Элькинд, П. С. Указ. соч. - С. 101.
11. Строгович, М. С. Курс советского уголовного процесса. - М.: Изд-во «Наука», 1968. - С. 47; Ветрова, Г. Н. Санкции в судебном праве / Г. Н. Ветрова. - М.: Юрид. лит., 1991. - С. 108; Жога, Е. Карательные санкции в уголовном процессе / Е. Жога, С. Полунин, Н. Громов // Следователь. - 1999. - № 7. 1999. - С. 9; Воронин, Э. И., Воронин С.Э. Указ.соч. / Э. И. Воронин, С. Э. Воронин. - С. 18.
12. Сталматов, А. И. Понятие и классификация норм уголовно-процессуального права /А. И. Сталматов //Правоведение. - 1977. - С. 41.
