CC BY-NC-ND
60
Из истории языкознания
Н. В. Драчёва
Спор об аналогии и аномалии в трактате Марка Теренция Варрона «De Lingua Latina»
В статье рассматриваются проблемы трактовки понятия «спор об аналогии и аномалии». Автор излагает основные концепции по данной проблематике, сложившиеся в современной науке, и предлагает своё видение проблемы.
Ключевые слова: александрийская филологическая школа, стоико-пер-гамская школа, аналогия, аномалия, процесс изменения слов (declinatio), принцип «disputare in utramque partem», схема «тезис — антитезис — синтез».
Изложение своего лингвистического учения в области морфологии (VIII — X книги трактата «De Lingua Latina») Варрон строит на описании и научном анализе двух направлений, сложившихся в предшествующие периоды. Одно из направлений — это александрийская школа (Аристофан Византийский и Аристарх Самофракийский), которая защищала принципы аналогии в языке, второе — пергамская (философ-стоик Кратет Маллосский), которая отстаивала принципы аномалии, выступая против нормализаторских и реформаторских устремлений аналогистов.
Варрон поочерёдно рассматривает аргументы последователей этих филологических школ: в VIII книге трактата Варрон приводит аргументы против аналогии, в IX книге выступает в защиту аналогии, а X книга посвящена изучению, где и в чём следует искать истинную аналогию, т.е., по сути, представляет собой изложение его собственной доктрины.
Такая форма повествования, напоминающая дискуссию двух оппонентов, дала повод исследователям утверждать, что Варрон описывает так называемый спор аналогистов и аномалистов. Невзирая на неопределённость персонажей, яркость и убедительность аргументации сторонников оппозиционных школ в повествовании Варрона производят впечатление документальной фиксации
© Драчёва Н. В., 2014
противоборства аналогии и аномалии1, что способствовало возникновению тезиса о существовании подобного спора. Термин «спор об аналогии и аномалии», будучи введён в научный обиход исследователями, парадоксальным образом стал для самих же исследователей «яблоком раздора» и вызвал активное обсуждение, существовал ли в реальности этот спор. На наш взгляд, спор о споре аналогия - аномалия возник из-за отсутствия чёткого определения, что современные учёные понимают под этим термином. Были ли это частные разногласия александрийцев и стоиков или кардинальное неприятие ими позиций друг друга? Как проходило обсуждение спорных вопросов: открыто, в устной дискуссии или они лишь письменно излагали суждения о том или ином аспекте в своих работах? Насколько резким был тон обсуждения имеющихся противоречий и т.п.? В такой ситуации довольно трудно прийти к единому мнению. Неудивительно, что критические замечания современных исследователей, которые должны быть адресованы оппонентам, зачастую обращены не к ним, а к Варрону, который и не сообщает, что существовал непримиримый спор аналогистов с аномалистами, и не даёт никакого повода приписывать ему авторство этого спора (о чём — далее).
В итоге сложились три основные точки зрения, не дающие, впрочем, однозначного ответа.
Радикальную позицию, заключающуюся в отрицании существования подобного спора, занимает Д. Фелинг2. По его мнению, противостояние аналогия - аномалия в трактате Варрона — это повествовательный приём, выбранный автором в качестве способа презентации материала, с чем невозможно не согласиться. Наряду с этим, ряд аргументов Д. Фелинга отнюдь не выглядят абсолютно неоспоримыми, что мы постараемся показать, приводя контраргументы.
Д. Фелинг пишет, что Варрон из-за своего упрямства в вопросах расположения материала конструирует спор об аналогии и аномалии, чтобы выстроить своё повествование по принципу disputare in utramque partem3. С нашей точки зрения, для конструирования такого спора у Варрона были объективные предпосылки. Очевиден тот факт, что в античном языкознании сформировались две научные школы (александрийская и пергамская), которые базировались на оппозиционных концепциях изучения языковых явлений. Этого противостояния можно было бы избежать лишь в том случае, если бы у представителей обеих школ не было расхождений в трактовке термина «изменение слов» (кМсц/declinado)4. Если аналогисты понимали под этим термином лишь словоизменение, то для аномалистов в это понятие входило также и словообразование. О принципиальной важности подобного расхождения в понимании кК <5\cJdeclmatio говорят также Ф. Колсон5 и Ф. Кавацца6.
При таком подходе неизбежно возникали противоречия, порождающие, в определённом смысле, спор, о чём пишет Авл Геллий: «.. .в латинской речи, как и в греческой, одни считают, что нужно следовать аналогии, другие - аномалии. Аналогия - это сходное изменение сходных [слов], которое некоторые по-латыни называют соразмерностью. Аномалия - это непостоянство изменений, следующих за обыденной речью. Два выдающихся греческих грамматика Аристарх и Кратет, имевшие наибольшее влияние, защищали: один - аналогию, второй - аномалию.» (In Latino sermone, sicut in Graeco, alii àvalogCav sequendam putauerunt, alii àvw|ma1Cav. àvalogia est similium similis declinatio, quam quidam Latine 'proportionem' uocant. àvw|ma1Ca est in-aequalitas declinationum consuetudinem sequens. Duo autem Graeci grammatici illustres Aristarchus et Crates summa ope, ille àvalogia, hic àvw|ma1Ca defensit-auit) (Gell. 2, 25, 1-5)7.
Сам Д. Фелинг признаёт наличие полемики между Кратетом и Аристархом. B этом случае непонятным остаётся, что имел в виду автор. Была полемика между двумя конкретными людьми, а их окружение оставалось безучастным к этой дискуссии? Или, если учесть, что Кратет и Аристарх возглавляли филологические школы, всё же придётся признать, что эта полемика затрагивала и сторонников этих двух учёных.
Д. Фелинг высказывает мнение, что полемика Кратета и Аристарха не оказала никакого влияния на развитие античного учения об изменении слов. Заметим, что трактат Bаppона затрагивает не только учение об изменении, но более широкий спектр проблем. Bаppон ставит задачу проанализировать и систематизировать языковые явления, чтобы на основе этого вывести законы развития и функционирования латинского языка. B таком случае полемика Кратета и Аристарха или же аномалистов и аналогистов была для него важным и благодатным материалом, как на содержательном уровне, так и с формальной точки зрения. К тому же, если учитывать мнение других учёных (B.B. Каракулаков8, И^. Перельмутер9), то данная полемика внесла всё-таки некоторый вклад в учение об изменении слов.
По мнению Д. Фелинга, спор об аналогии и аномалии должен был длиться более ста лет, т.е. от времён исследований Кратета и Аристарха вплоть до изысканий самого Bаppона. Таким образом, исходя из того, что это сравнительно долгий исторический промежуток, должны были сохраниться свидетельства оппозиции у кого-то из авторов того времени, чего мы не находим. Единственным автором, от которого мы знаем о споре об аналогии и аномалии, по определению Д. Фелинга, является Bаppон. Источники же, следующие по времени за Bаppоном, Д. Фелинг предлагает не брать в рас-
чёт. Авл Геллий, по его словам, не заслуживает доверия, потому что зависит от Варрона. Что касается Секста Эмпирика, то, по мнению Д. Фелинга, его не следует считать источником по данному вопросу, так как он не упоминает ни Аристарха, ни Кратета, ни вообще какой-либо спор. Пользуясь этой аргументацией, следовало бы признать, что Варрон, как и Секст Эмпирик, не является источником, свидетельствующем о наличии спора, так как сам Д. Фелинг сообщает, что сведения о споре у Варрона скудны, и Варрон прямо не называет противостоящие стороны, ограничиваясь описательными конструкциями. Кроме этого, тот исторический период, который отделяет нас от времени Аристарха и Кратета, необычайно велик, и современная классическая филология знает множество примеров потери значительного числа произведений. Не безоговорочно, но можно было бы предположить, что сведения других авторов о споре об аналогии и аномалии или ссылки на эти сведения не сохранились до наших дней.
Вторая точка зрения на проблему спора об аналогии и аномалии отражает рационалистический подход к решению этого вопроса. Она отражена в исследованиях Д. Тэйлора10. Он, анализируя исследования по этой проблематике, приходит к выводу, что нет достаточных оснований говорить ни о наличии подобного спора, ни об его отсутствии, поэтому, по его мнению, необходимо соблюдать нейтралитет в этом вопросе. Оппозицию аналогия - аномалия в трактате Варрона он призывает рассматривать как внешний фактор описательного уровня. По мнению Д. Тэйлора, подход к изучению доктрины Варрона с позиций спора об аналогии и аномалии является методологической ошибкой, которая препятствует пониманию и оценке труда Варрона. Он считает, что этот спор создаёт для читателя своеобразную дымовую завесу, которая не позволяет увидеть многогранность учения Варрона. Мы согласны с Д. Тэйлором, что излишняя сосредоточенность на противопоставлении аналогия - аномалия отвлекает внимание читателя от других сторон варроновской теории. Примирение аналогии и аномалии является не единственным аспектом его теории. Однако мы считаем, что взаимоотношения аналогии и аномалии не должны оставаться вне поля зрения, потому что они являются важным структурным элементом теории Варрона: такая форма презентации грамматического учения призвана прояснить и доступно выразить мысли автора. Та «дымовая завеса», о которой говорит Д. Тэйлор, была создана не Варроном, а современными исследователями, которые, в отличие от самого Д. Тэйлора, в поисках ответа на вопрос, был ли спор аналогистов и аномалистов, занимаются только этим аспектом, оставляя без внимания значительную часть варроновской доктрины.
Учёные, выражающие третью точку зрения (Ж. Коллар11, В. Акс12), высказывают мнение, что мы не должны категорически отвергать гипотезу существования спора об аналогии и аномалии. Они признают, что мы не располагаем достаточными фактологическими данными, чтобы безапелляционно признать его существование, но ряд свидетельств, которые мы упоминали, рассматривая первую точку зрения, дают основания предположить, что данный спор был в реальности.
По мнению Ж. Коллара, труд Варрона представляет собой настоящее научное исследование, проведённое автором с присущей ему скрупулёзностью энциклопедиста. Ж. Коллар высказывает предположение, что Варрон использовал что-то вроде каталожных карточек. Так, мы находим упоминание в алфавитном порядке трёх грамматиков-аналогистов (definitiones grammaticorum sunt, ut Aristeae, Aristodemi, Aristocli — X, 75)13, о существовании которых известно только из труда Варрона. Эти имена шли следом за именем Аристарха. Вполне вероятно, что в процессе столь тщательной работы Варрон сталкивался со свидетельствами некоторого соперничества сторонников обеих школ. Критически анализируя аргументы обеих школ, он не примыкает ни к одной из них, а выстраивает самостоятельное учение, которое становится основополагающим для дальнейших исследований. Кажущаяся острота спора обусловлена тем, что в трактате Варрон доводит аргументацию и тех, и других до крайней степени, используя этот спор для выражения своего собственного мнения: языку присущи как аналогия, так и аномалия; оба эти явления неразрывно связаны. Исходя из этого, спор об аналогии и аномалии не получил развития в латинской грамматике, потому что был нежизнеспособным из-за отсутствия объективного предмета спора, что, по мнению Ж. Коллара14, убедительно продемонстрировал Варрон.
В. Акс15, детально проанализировав аргументы «за» и «против» аналогии, приводимые Варроном в IX книге, а также научные исследования последних лет, посвящённые вопросу спора об аналогии и аномалии, высказывает мнение, что у нас есть все основания признать существование данного спора.
Итак, как мы говорили, подобное разнообразие мнений по этому вопросу обусловлено отсутствием строгого определения понятия «спор об аналогии и аномалии» и неопределённостью терминологического выражения данного понятия: спор, полемика, дискуссия, разногласия, оппозиция и т.п.
Принимая термин «спор об аналогии и аномалии» не только в силу сложившейся научной традиции, но и в силу того, что, по наше-
му мнению, этот термин органично соответствует форме изложения Варроном своей теории, мы попробуем рассмотреть причины, по которым наш автор прибегает к подобным методам подачи материала в своём трактате.
С одной стороны, в самом трактате мы не находим прямых свидетельств описания некоего спора. Варрон в большинстве случаев приводит аргументацию сторонников той или иной концепции, пользуясь неопределённо-личными выражениями типа: «некоторые говорят... ; есть те, которые утверждают...» и т.п. Сравнительно редко эта аргументация вводится персонифицированно. Имена основоположников обоих учений упоминаются лишь в нескольких фрагментах: Кратета - 3 раза (VIII, 64; VIII, 68; IX, 1), Аристарха - 5 раз (VIII, 68; IX, 1; IX, 43; IX, 91; X, 43), Аристофана - 2 раза (IX, 12; X, 68). Следует отметить, что из трёх упоминаний имени Кратета в двух фрагментах оно оппозиционно соотносится с именем Аристарха. Пожалуй, именно эти фрагменты дали основания исследователям утверждать, что Варрон описывает спор, так как в них речь идёт о явных теоретических разногласиях: «.ведь так Аристарх хотел ответить Кратету...» (sic enim respondere voluit Aristarchus Crateti) (VIII, 68); «... известный грамматик Кратет ... выступил против аналогии и Аристарха.» (Crates, nobilis grammaticus, qui ... contra an-alogian atque Aristarchum est nixus) (IX, 1). Кроме этих фрагментов мы больше нигде у Варрона не встречаем упоминаний об открытом противостоянии или непримиримом споре двух школ. Учитывая манеру Варрона подводить итоги и намечать следующий этап исследования в кратких обращениях к читателю, закономерно предположить, что он обязательно упомянул бы о своём намерении описать спор лингвистических школ.
Однако противопоставление двух концепций, производящее впечатление спора между двумя научными направлениями, было выбрано Варроном не случайно. Такая форма подачи материала органична для его повествования. Во-первых, она позволяет наглядно представить язык как стройную логическую систему, функционирующую согласно законам развития языка, а не догмам, установленным приверженцами той или иной школы. Во-вторых, детальное и систематизированное отражение теоретических положений обеих школ даёт возможность автору доступно изложить свои мысли и наглядно аргументировать выводы.
С другой стороны, изложение Варроном своей доктрины в форме спора об аналогии и аномалии имеет под собой реальную основу и обусловлено объективными фактами развития античного языкознания.
Существование оппозиции аналогия - аномалия подтверждается тем, что проблемой синтеза данных теорий занимался учитель Варрона Луций Элий Стилон16. Таким образом, мы видим, что в этом вопросе существовала определённая традиция, сложившаяся до Варрона. Кроме этого, проблемой аналогия - аномалия активно занимались и современники Варрона — Стаберий Эрот (трактат «De proportione»), Антоний Гнифон (разработка критериев латинской речи на основе proportio), Цезарь (труд «De analogía»)17.
На основании вышеизложенного можно сделать единственный бесспорный вывод. В процессе анализа многочисленных источников Варрон столкнулся с тем, что в реальности у сторонников александрийской и пергамской школ существовали разногласия по некоторым аспектам изучения языка, которые обсуждались ими в дискуссионной форме. Данное обстоятельство дало Варрону возможность использовать в качестве удобной, наглядной формы изложения своих лингвистических взглядов схему, в основе которой лежит принцип disputare in utramque partem. Способ подачи материала в виде спора двух оппонентов имеет в античности устоявшуюся традицию. Эта традиция, которая получила название «рассуждения в обе стороны» (disputare in utramque partem), и основателем которой принято считать Протагора, существовала и не прерывалась на протяжении семи столетий18. Такой способ построения речи, как устной, так и письменной, был воспринят и весьма распространён и в среде софистов, и в стенах Академии, и у перипатетиков (в каждом случае для решения определённых задач того или иного философского направления). Эта традиционная для античности схема рассуждений требовала равнозначной аргументации обоих, внешне противоположных, тезисов, не предполагая положительного доказательства одного из них19. Варрон в соответствии со своим замыслом использует принцип disputare in utramque partem не в первоначальном виде, а в виде схемы «тезис — антитезис — синтез» среднеплатони-ческих произведений, которую мы встречаем в трудах его учителя Антиоха Аскалонского. В частности, в своём учении о конечной цели (этика)20 Антиох излагает поочерёдно две теории, одна из которых видит конечную цель в естественных вещах, вторая — в добродетели. Каждая из этих теорий представляется ему односторонней. В итоге он предлагает свою концепцию, в которой конечная цель рассматривается как соединение добродетели с естественными вещами21. Такой же принцип изложения мы наблюдаем в труде Варрона. Он демонстрирует ограниченность каждой из представленных теорий (аналогии и аномалии) и дополняет свои рассуждения in utramque partem третьей частью (X книга), в которой выражены взгляды авто-
ра на обсуждаемую проблему и приведены окончательные выводы, подтверждающие взаимосвязь этих явлений в языке. О влиянии Антиоха Аскалонского можно судить по отсылке к этике Антиоха в тексте Варрона, где он говорит, что, как человек состоит из души и тела, так и обыденная речь состоит из несходных и сходных слов, а также их изменений, поэтому нельзя отрицать ни аналогию, ни аномалию (IX, 3). Совершенно очевидно, что Варрон не изобретает новую форму изложения, а использует опыт предшественников.
Примечания
1
Law V. The History of Linguistics in Europe from Plato to 1600. Cambridge: University Press, 2003. P. 45.
Fehling D. Varro und die grammatische Lehre von der Analogie und der Frexion // Glotta. Bd. 35:3/4, 1956. I. PP. 264-270.
Д. Фелинг считает, что Варрон переносит этот принцип из философии в грамматику благодаря трудам своего друга Цицерона. Как мы знаем, принцип 'disputare in utramque partem' был известен в античности как обязательное риторическое упражнение. Варрон наверняка был с ним хорошо знаком, поэтому, на наш взгляд, заслуга Цицерона в этом случае не столь значительна. На наш взгляд, здесь можно говорить о влиянии Лнтиоха Aскaлонского, который был учителем и Варрона, и Цицерона, и у которого они оба заимствуют тип построения трактатов по схеме «тезис — антитезис — синтез». Каракулаков В.В. Роль Варрона в развитии учения об «условиях правильности аналогии» в системе словоизменения // Вопросы русского и общего языкознания. Душанбинский государственный педагогический институт. Душанбе: ИРФОН, 1965. С. 141.
Colson F.H. The Analogist and Anomalist Controversy // The Classical Quarterly, 1919. Vol. 13. № 1 (Jan.).P. 26.
Cavazza F. Studio su Varrone etimologo e grammatico: La Lingua Latina comme modello di struttura linguistica. Firenze: La Nuova Italia, 1981. P. 113. Gellius. Noctes Atticae 1-20. A. Gelli Noctes Atticae. Vols. 1-2. Ed. K. Marshall, 1968.
Каракулаков В.В. Там же. С. 157. «Те упрёки Кратета, которые касались области словоизменения и, действительно, отмечали уязвимые места в практическом применении аналогии ..., заставляли учеников Apистapхa углубить разработку учения об аналогии».
Перельмутер И.А. Философские школы эллинизма // История лингвистических учений. Древний мир. Л.: Наука, 1980. С. 214. «Определенное положительное значение имела критика деятельности аналогистов со стороны представителей пергамской школы и их последователей. Указывая на несовершенства установленных правил, на наличие многочисленных исключений из них, аномалисты побуждали своих противников совершенствовать правила грамматики, формулировать эти правила так, чтобы учитывались и те явления, которые при первоначальной формулировке выступали как исключения».
_
3
4
5
6
7
8
9
10 Taylor D. Declinatio. A study of the Linguistic Theory of Marcus Terentius Varro // ASTHLS. Amsterdam, 1974. V.2. P. X.
11 Collart J. L'œuvre grammaticale de Varron // Varron, grammaire antique et stylistique latine. Paris: Belles lettres, 1978. PP. 6, 13-14.
12 Ax W. Pragmatic argument in De Lingua Latina IX // Ancient Grammar: Context and Context. Orbis. Supplementa. Peeters. Leuven-Paris, 1996. T.7. P. 115-118.
13 Здесь и далее трактат цитируется по изданию — M. Terentii Varronis De Lingua Latina quae supersunt / Ed. G. Goetz et F. Schoell. Amsterdam: Verlag Adolf M. Hakkert, 1964.
14 Collart J. Analogie et anomalie // Entretiens sur l'antiquité classique. T. 9. Varron: six éxposés et discussions. Génève, 1962. P. 131.
15 Ax W. Ibid.
16 Малинаускене Н.К. Введение в историю латинского языка (классический период). М.: ГЛК, 2006. С. 63; Альбрехт фон Михаэль. История римской литературы. М.: ГЛК, 2003. Т.1. С. 637; Collart J. Varron grammairien latin. Paris: Belles lettres, 1954. PP. 14, 144-149; Lehmann Y. La dette de Varron a l'égard de son maître Lucius Aelius Stilo // MERF, 1985. XCVII. PP. 515-525.
17 Collart J. Varron grammairien latin...
18 Гринцер Н. П. Структура и смысл диалога Платона «Кратил» // Балканские чтения. Ч. I. Знаки Балкан. М.: Радикс, 1994. СС. 192-193; Левинская О.Л. О терапевтах и философской традиции рассуждений in utramque partem // Mathesis. Из истории античной науки и философии. М.: Наука, 1991. СС.179-180.
19 Гринцер Н. П. Указ. соч. С. 196; Гринцер Н.П. Римский профиль греческой философии [Вступительная статья] // Марк Туллий Цицерон. О пределах блага и зла. Парадоксы стоиков. М., 2000. С. 28-29, 30.
20 Никольский Б.М. Антиох Аскалонский и его учение об oÎKEÎmaiç // Историко-философский ежегодник 2002. М.: Наука, 2003. СС. 112-135.
21 Никольский Б.М. Комментарии. Приложение к комментариям // Марк Туллий Цицерон. О пределах блага и зла. Парадоксы стоиков. М., 2000. С. 383-384.
