CC BY
23ОБРАЗ - МОТИВ - ЖАНР
Н. А. ЖИЛЯКОВ
(Уральский государственный педагогический университет, Екатеринбург, Россия) ОЯСГО Ш 0000-0002-8142-5507
УДК 821.161.1-3 (Фонвизин Д. Н.)
ЭО1 10.26170/иМ9-05-01 ББК Ш33(2Рос=Рус)5-8,44
СПЕЦИФИКА СУБЪЕКТНОЙ ОРГАНИЗАЦИИ АВТОБИОГРАФИЧЕСКОЙ ПРОЗЫ (АВТОБИОГРАФИЯ-ИСПОВЕДЬ Д И. ФОНВИЗИНА «ЧИСТОСЕРДЕЧНОЕ ПРИЗНАНИЕ В ДЕЛАХ МОИХ И ПОМЫШЛЕНИЯХ»)
Аннотация. Статья посвящена рассмотрению жанра автобиографии и его особенностей на уровне субъектной организации текста. Во второй части работы представлен анализ автобиографических записок Д. И. Фонвизина «Чистосердечное признание в делах моих и помышлениях», - пример взаимодействия европейской и отечественной литературной традиции автобиографического слова, показывающий развитие жанра в русской классической прозе конца XVIII века.
Ключевые слова: автобиография; исповедь; жанр; Д. И. Фонвизин; субъектная организация.
Автобиография занимает особое место в системе литературных прозаических жанров. Объясняется это тем, что автобиографический текст - это не столько строгая жанровая конструкция, сколько особый тип организации произведения в рамках специфических автобиографических категорий. В мемуарах, записках, дневниках, исповедях повествуется о жизни определенного субъекта в строго очерченный (самим автором, временем и культурной эпохой) период времени. Однако жанры эти не тождественны друг другу. Так, если в художественной автобиографии «автор сосредоточен на становлении истории своей души в ее взаимоотношениях с миром», то «автора мемуаров интересует прежде всего сам этот мир, люди, которых он встречал, события, которые наблюдал и в которых участвовал» [Лит. словарь 1987: 12]. В дневниках «эстетическое начало, с большей или меньшей степенью осознанности, обнаруживается в ориентации на определенный тип культуры, то есть на тип эстетического сознания, на художественные нормы и каноны и даже на тип речевого этикета». Главным же факто-
ром, формирующим эстетическое качество дневника, является «тип личности, который складывается в сознании данной эпохи и уже входит в литературу» [Ермоленко 1996: 45]. В то же время, П. К. Чекалов, размышляя о жанровой разности автобиографических текстов, отмечает: «так как все эти смежные формы объединяет автобиографическое начало, зачастую границы между ними оказываются условными и подвижными, вследствие чего бывает сложно провести между ними разделительную линию» [Чекалов 2012: URL]. Суть «автобиографического начала» французский исследователь Ф. Лежен сформулировал следующим образом: «это ретроспективное прозаическое повествование реального человека, рассказывающего о собственном существовании, делая особый акцент на истории своей личности» [Лежен 2006: 262]. Автобиография, таким образом, способна быть как самостоятельным произведением, так и сращиваться с другими формами документальной прозы.
Для нашего исследования важна классификация, которую предлагает Н. А. Николина:
«1) собственно автобиографии - документальные тексты, представляющие собой краткие и формализованные жизнеописания и относящиеся к официально-деловому стилю;
2) автобиографические тексты, включающие одновременно развернутые воспоминания о прошлом, связанных с ним реалиях, лицах и т.п., написанные без установки на эстетическое воздействие (автобиографии и воспоминания исторических деятелей, писателей);
3) автобиографии и воспоминания, тяготеющие к беллетризован-ной форме (содержащие, например, образные характеристики описываемых реалий);
4) художественные произведения, использующие жанровую форму автобиографии и опирающиеся на реальные факты жизни автора)» [Николина 2017: 12].
Очевидно, что в плане литературоведческого анализа нас интересуют произведения четвертого типа, в художественной структуре которых обнаруживается взаимодействие различных жанровых форм с собственно автобиографической формой, что проявляется на уровне идейно-художественного содержания и стиля.
Учтем также наблюдения Ф. Лежена над особенностями автобиографического жанра.
«1. Языковая форма:
а) рассказ;
б) в прозе.
2. Рассматриваемая тема: индивидуальная жизнь, история личности.
3. Положение автора: тождество между автором (чьё имя указывает на некое реальное лицо) и рассказчиком.
4. Позиция рассказчика:
а) тождество между рассказчиком и главным героем;
б) ретроспективное повествование» [Лежен 2006: 266].
Комментария и особого рассмотрения требует соотношение автора реального - рассказчика - героя. Ф. Лежен определили их связь как «триединство я», говоря о том, что эти три фигуры как бы сливаются. По замечанию П. К. Чекалова, «границы между ними оказываются достаточно размытыми» [Чекалов 2012: URL]. Однако «размытые» -не значит тождественные: литературный персонаж, как бы он ни был близок к автору, не способен написать текст в объективной реальности, поэтому «подобно художнику, пишущему автопортрет, "автобиограф" создает лишь модель уже существующего в природе объекта, рефлектирует, отражает объективную реальность» [Бронская 2001: 12]. Такая специфическая субъектная организация, когда пишущий одновременно является и субъектом и объектом повествования, позволяет автору осмыслять собственную жизнь, трансформируя ее в особый художественный мир, где вымысел не противоречит цели, а способствует ей, ведь писатель и читатель подписывают «автобиографическое соглашение», по которому последний обязан доверять автору, не ставя под сомнение достоверность описываемого. Это «окно», которое позволяет писателю создавать именно художественную автобиографию.
Такое количество «авторов» в тексте определяет особую раздвоенность (двупланность) сознания: «я - сегодня» и «я - тогда» (в терминологии М. Ю. Нюбиной). Это позволяет автору и читателю оценивать события синхронно и ретроспективно, причем в каждом автобиографическом тексте может быть разное соотношение этих типов сознания в тексте. Если повествование ретроспективно (т.е. доминирует «я - тогда»), оно динамично, событийно, читатель переживает события вместе с главным героем. Если же в тексте преобладает голос «я -сегодня», нарратив становится более лиричным, автор, осмысляя уже им пройденный путь, занимает позицию всезнающего субъекта.
Раздвоенность авторского сознания определяет некоторые особенности пространственно-временной организации:
«1) время обратимо, так как в основе повествования лежит ретроспекция;
2) в тексте идёт соположение двух временных планов: времени, о котором пишут, и времени, в которое пишут;
3) важными чертами автобиографии становится открытость финала и незамкнутость жизнеописания, хотя первые временные границы (например, рождение) чётко установлены;
4) в повествовании описываются как единичные, так и повторяющиеся ситуации;
5) наблюдается сегментация времени по воле автора (сохраняется только часть фактов и событий прошлого, их последовательность может преобразовываться);
6) в качестве единиц времени служат не только ситуации, которые формируют линейную последовательность, но и картины воспоминаний, между которыми не всегда есть связь;
7) субъективность организации хронотопа проявляется и в зависимости точки отсчёта от воли автора;
8) личное биографическое время связано с историческим» [Са-пожникова 2012: URL].
Данные особенности определяют одно важное противоречие автобиографии, которое объясняется самой спецификой процесса вспоминания: автор, даже при всем желании, не способен охватить и художественно осмыслить весь свой жизненный путь. Отсюда вытекает важный жанрообразующий парадокс: «автобиография соединяет в себе документальность и функциональность. Первая проявляется в использовании реальных фактов из жизни автора, определённых средств документальности, таких как датирование, топонимы и другие» [Там же]. Вторая связана с тем, что «написание текста автобиографии - это не изложение на бумаге воспоминаний, а сам процесс создания автобиографического воспоминания» [Там же].
Таким образом, будучи вполне четкими, параметры автобиографического текста в совокупности с идеей и целью его написания делают каждую автобиографию текстом особым по своему содержанию. Это последняя и, на наш взгляд, самая важная особенность художественной автобиографии, определяющая новаторство каждого писателя в рамках жанра.
Как первичный жанр, автобиография «ограничивается определенными "вехами" в жизни отдельного человека и представляет ее в виде послужного списка» [Николина 2017: 225]. Однако как жанр «вторичный (сложный) она обращается к жизненному пути личности как ее (жизни) самоосуществлению. Она ищет индивидуальной целостности и создает образ "Я"» [Там же: 226].
В отечественной литературе рубежа XVIII-XIX веков к такому художественному осмыслению собственной жизни обратился Д. И. Фонвизин в своем неоконченном произведении «Чистосердечное признание в делах моих и помышлениях» (1798). В рамках данной ра-
боты мы рассмотрим лишь особенности субъектной организации текста, которые помогут нам увидеть, как «автобиографическое начало», взаимодействуя с жанром исповеди и одноименным произведением Ж. Ж. Руссо («Исповедь», 1782), определило идейно-художественное своеобразие произведения Д. И. Фонвизина.
Обращение писателя к опыту Ж. Ж. Руссо объясняется идеями эпохи Просвещения, которые были популярны в России в конце XVIII века: «добродетельным, истинно благородным человеком мог быть только тот, кто действовал не под влиянием душевных волнений или "страстей", а руководствовался в своем поведении требованиями разума, исходил из того, что принято было считать добром. Идеалом был человек, способный приносить общественную пользу» [Москвичева 1896: 15]. Исповедальное слово тут, без сомнений, «обнажает» чувства, которые могут быть рационально проанализированы.
Диалог с «Исповедью» автора «Чистосердечного признания» очевиден. Об этом прямо говорится во вступлении: «Славный французский писатель Жан-Жак Руссо издал в свет "Признания", в коих открывает он все дела и помышления свои от самого младенчества, -словом, написал свою исповедь и думает, что сей книги его как не было примера, так не будет и подражателей»1 [Фонвизин: URL].
Д. И. Фонвизин, называя себя «подражателем», указывает на жанровую мотивировку своего произведения, пробуждая в читателе определенный ассоциативный план, однако тут же, объясняя цель создания своего текста, подчеркивает и различие:
«Я хочу, говорит Руссо, показать человека во всей истине природы, изобразив одного себя. Вот какой подвиг имел Руссо в своих признаниях.
Но я, приближаясь к пятидесяти летам жизни моей, прешед, следственно, половину жизненного поприща и одержим будучи трудною болезнию, нахожу, что едва ли остается мне время на покаяние, и для того да не будет в признаниях моих никакого другого подвига, кроме раскаяния христианского: чистосердечно открою тайны сердца моего».
Как мы видим, автор записок ставит перед собой цель не просто рассмотреть собственную судьбу, а понять закономерности души человека вообще, в христианских категориях: «Отмечая близость раннего этапа своей биографии с теми событиями, что изложены французским писателем, Фонвизин усиливает эту параллель, идя от личного переживания к осмыслению закономерностей развития человеческой
1 Здесь и далее цит. по: Фонвизин Д. И. Чистосердечное признание в делах моих и помышлениях [Электронный ресурс]. URL: https://rvb.ru/18vek/fonvizin/01text/vol2/01prose/250.htm.
души, отраженной в процессе рефлексии» [Коптева 2012: URL]. Так как же формируется этот «процесс саморефлексии» и какие новые смыслы вносятся в исповедальный тон записок?
Во-первых, в повествовании явно проявляется раздвоение авторского «Я»: всезнающий автор из условного «сейчас» вспоминает и комментирует происходящее с ним же в прошлом. Это позволяет не просто передать факт, но и прокомментировать его, дать ему личную субъективную оценку и осмыслить то или иное событие в значении для говорящего. Рассмотрим фрагмент, когда герой, ещё будучи ребенком, увлекается картами:
«Теперь пришло мне на мысль обстоятельство, случившееся во время моего младенчества, о котором я никогда никому не сказывал и которое здесь упомяну для того, что можно из него вывести некоторое правило, полезное для детского воспитания. Я не могу изъяснить, сколько я пристрастился к картам с красными задками и бывал вне себя от радости, когда такие карты мне доставались; но сие случалось редко. Сколько хитростей, обманов и лукавства употреблял мой младенческий умишка, чтоб на делу доставались мне карты с красными задками! <.. .> И в самом Риме едва ли делали мне такое удовольствие арабески Рафаэлевы, как тогда карты с красными задками. По крайней мере, смотря на первое, не чувствовал я того наслаждения, какое ощущал от любимых моих карт, будучи младенцем».
Осмысляя свой жизненный путь и давая советы, рассказчик индивидуализирует собственный опыт, подчеркивая силу «пристрастия» сравнением «карт с красными задками» с «арабесками Рафаэлевыми» (не в пользу последних).
В автобиографическом тексте каждое событие, встреча, лицо носят отпечаток сугубо авторского взгляда. Вот как он оценивает учителя, подсказывающего своим ученикам на экзамене:
«Накануне экзамена делалося приготовление; вот в чем оно состояло: учитель наш пришел в кафтане, на коем было пять пуговиц, а на камзоле четыре; удивленный сею странностию, спросил я учителя о причине. "Пуговицы мои вам кажутся смешны, - говорил он, - но они суть стражи вашей и моей чести <.> итак, - продолжал он, ударя по столу рукою, -извольте слушать все, что говорить стану. Когда станут спрашивать о каком-нибудь имени, какого склонения, тогда примечайте, за которую пуговицу я возьмусь; если за вторую, то смело отвечайте: второго склонения. С спряжениями поступайте, смотря на мои камзольные пуговицы, и никогда ошибки не сделаете". Вот каков был экзамен наш!».
Последнее ироничное восклицание выражает недовольство автора учителем, однако он не осуждает его прямо, а лишь, вспоминая кон-
кретную ситуацию в прошлом, теперь осмысляет ее иначе, чем в детстве, оценивает ее, рассчитывая на соответствующую реакцию читателя.
Роль последнего в автобиографии крайне важна, так как, с одной стороны, «образ адресата коррелирует с образом автора и определяется типом текста, литературным направлением, к которому принадлежит писатель», а с другой - сама форма рассказа о своей жизни предполагает наличие слушателя, который «может быть представлен как конкретный реципиент (или реципиенты), обладающий определёнными биографическими чертами, или как абстрактный читатель - современник или чаще потомок» [Николина 2017: 155]. Фонвизин обращается ко второму типу слушателя, ведь исповедальное слово автора записок предполагает всеуслышание. Об этом говорят непосредственные обращения к читателю: «О вы, коих звание обязывает надзирать над поведением молодых людей, не допускайте развращаться их воображению, если не хотите их погибели!»; «Теперь настало время сказать нечто о моем характере и познакомить читателя с умом моим и сердцем»; «Я намерен сию беседу описать здесь, сколько могу вспомнить» [Фонвизин: URL]. Если в первом и втором случаях адресация проявляется прямо - через местоимение «вы» (2 л., мн. ч.) и непосредственное упоминание читателя, то в третьем примере слушатель присутствует скрыто. Сам факт, что говорящий вслух фиксирует «намерение» «беседу описать», свидетельствует о том, что автор рассчитывает на воспринимающих слушателей, желая поделиться с ними своими воспоминаниями. Иначе, зачем об этом говорить? Ведь автор прекрасно понимает и помнит то, о чем он хочет рассказать.
Композиционно такие отсылки к слушателю-читателю располагаются между различными эпизодами жизни, о которых рассказывает повествователь, они помогают связать воедино цепь воспоминаний. «Это объясняется в первую очередь ретроспективным способом рассмотрения своей жизни, а значит, особенностями человеческой памяти; ведь невозможно абсолютно точно вспомнить разговоры и события, которые имели место много лет (иногда и десятилетий) назад» [Сапожникова 2012: URL]. Также такие «метатекстовые включения обнажают сам процесс порождения текста» [Николина 2017: 166], то есть процесс вспоминания.
Пребывание автора одновременно в двух временных координатах сказывается на речевой организации текста: «если в начале в повести1 преобладают книжная лексика и церковнославянизмы, то в дальней-
1 Автобиографическая повесть - так определяет жанр произведения Д. И. Фонвизина «Чистосердечное признание в делах моих и помышлениях» Н. А. Николина.
шем они заметно уступают место языковым средствам, характерным преимущественно для разговорной речи, в результате в тексте преодолеваются традиционные жанрово-стилистические различия, связанные с теорией "трех штилей"»[Николина 2014: URL]. Заметим, что слова «высокого» стиля присутствуют в авторефлексии повествователя (в условном «сейчас»), то есть в непосредственном исповедальном слове. Исповедальное слово пространно и синтаксически перегружено: «С сего времени считаю я вступление мое в совершенный возраст, ибо начал чувствовать действие здравого рассудка. Сие время жизни моей содержит в себе».
«Низкая» же лексика встречается в диалогах и прямой речи персонажей, что отсылает нас к прошлому «Я» автора. Диалоги предают повествованию эмоциональную экспрессивность и динамику. «И я у тебя обедаю, - сказал граф брату своему, - я не хочу пропустить случая слушать его чтение. Редкий талант! У него, братец, в комедии есть одна Акулина Тимофеевна: когда он роль ее читает, тогда я самое ее и вижу и слышу» [Фонвизин: URL].
Рассмотренные нами особенности субъектной и речевой организации записок Фонвизина позволяют с уверенностью говорить об автобиографичности произведения. Удачным нам кажется жанровое определения «Чистосердечного признания.», данное Э. И. Коптевой: «автобиография-исповедь». С одной стороны, исповедальную тональность и способ организации текста автор заимствует у Ж. Ж. Руссо: «Фонвизин стремится найти внутреннее сходство, точнее сродство, своего рассказчика с образом "Я" "Исповеди". Отмечая близость раннего этапа своей биографии с теми событиями, что изложены французским писателем, Фонвизин усиливает эту параллель, идя от личного переживания к осмыслению закономерностей развития человеческой души, отраженной в процессе рефлексии» [Коптева 2012: URL]. С другой стороны, писатель усиливает автобиографический элемент, так как объектом его рефлексии становится не природа человека в целом, а его осмысление греховности собственного «Я». Как заметил М. Ю. Лот-ман, «в отличие от Руссо, Фонвизин стремится не рассказать все о самом себе, а рассказать все о своих грехах, и осуждает Руссо за рассказы о чужих поступках» [Лотман 2000: 184]. Изображение жизни автора в «Чистосердечном признании.» становится необходимой иллюстрацией философско-религиозных исканий конкретной личности, и в то же время она призвана выявить общие закономерности бытия человека.
Итак, несомненное наличие в художественной структуре «Чистосердечного признания.» двух начал - автобиографического и исповедального («чистосердечное признание») - позволяет определить жан-
ровое своеобразие произведения Д. И. Фонвизина как автобиография-исповедь. Жанровая установка, которой следует автор, определяет, как мы увидели, прежде всего особенности субъектной организации, на которой держится вся жанровая конструкция (повествователь -не только субъект повествования - «Я» - сейчас, но и объект - тот, о котором повествуется, - «Я» - тогда). Отсюда - временная двупла-новость (прошлое, которое осмысляется в свете настоящего), своеобразие речевой организации (воссоздание речевых особенностей, свойственных «Я» - сейчас и «Я» - тогда). Синтезируя «опыт западноевропейской светской исповедальной литературы с христианской учительной традицией» [Коптева 2012: URL], Д. И. Фонвизин предлагает в конце XVIII века свою модификацию автобиографического жанра, способствуя его дальнейшему развитию в русской литературе.
ЛИТЕРАТУРА
Фонвизин Д. И. «Чистосердечное признание в делах моих и помышлениях». URL: https://rvb.ru/18vek/fonvizin/01text/vol2/01prose/250.htm (дата обращения: 12.11 2019).
Бронская Л. И. Концепция личности в автобиографической прозе русского зарубежья первой половины ХХ в. (И. С. Шмелев, Б. К. Зайцев, М. А. Осоргин). Ставрополь : Изд-во СГУ, 2001. 120 с.
Ермоленко С. И. Лирика М. Ю. Лермонтова: жанровые процессы. Екатеринбург : УрГПУ, 1996. 420 с.
Златопольская А. А. «Исповедь» Руссо и русская мысль XIII-XIX веков // Вестник Русской христианской академии. 2010. URL: https://cyberleninka.ru (дата обращения: 12.11.2019).
Коптева Э. И. Роль эпиграфов в автобиографическом повествовании Д. И. Фонвизина «Чистосердечное признание в делах моих и помышлениях» (1798 г.) // Омский научный вестник. 2012. URL: ttps://cyberleninka.ru (дата обращения: 12.11.2019).
Лежен Ф. Когда кончается литература? // Автобиографическая практика в России и во Франции. М. : ИМЛИ РАН, 2006. С. 261-275.
Литературный энциклопедический словарь. М. : Сов. энциклопедия, 1987. 752 с.
Лотман Ю. М. Руссо и русская культура XVIII-XIX века // Лот-ман Ю. М. Русская литература и культура Просвещения. М. : ОГИ, 2000. 536 с.
Москвичева Г. В. Русский классицизм: учеб. пособие. М. : Просвещение, 1986. 191 с.
Николина Н. А. Поэтика русской автобиографической прозы : учеб. пособие. 3-е изд., стереотип. М. : Флинта, 2017. 424 с.
Николина Н. А. Стиль автобиографической повести Д. И. Фонвизина «Чистосердечное признание в делах моих и помышлениях» // Русский язык в школе. 2014. URL: http://naukarus.com/stil-avtobiograficheskoy-povesti-d-i-fonvizina-chistoserdechnoe-priznanie-v-delah-moih-i-pomyshleniyah (дата обращения: 11.11. 2019).
Сапожникова Ю. Л. Жанр автобиографии: понятие и особенности // Ученые записи Забайкальского государственного университета. 2012. URL: https://cyberleninka.ru (дата обращения: 11.11.2019).
Чекалов П. К. Осмысление жанра художественной автобиографии в научной литературе // Вестник Адыгейского государственного университета. 2012. №2. URL: https://cyberleninka.ru (дата обращения: 10.11.19).
REFERENCES
Fonvizin D. I. «Chistoserdechnoe priznanie v delakh moikh i po-myshleniyakh». URL: https://rvb.ru/18vek/fonvizin/01text/vol2/01prose/250.htm (data obrashcheniya: 12.11 2019).
Bronskaya L. I. Kontseptsiya lichnosti v avtobiograficheskoy proze russkogo zarubezh'ya pervoy poloviny KhKh v. (I. S. Shmelev, B. K. Zaytsev, M. A. Osorgin). Stavropol' : Izd-vo SGU, 2001. 120 s.
Ermolenko S. I. Lirika M. Yu. Lermontova: zhanrovye protsessy. Ekaterinburg : UrGPU, 1996. 420 s.
Zlatopol'skaya A. A. «Ispoved'» Russo i russkaya mysl' XIII-XIX vekov // Vestnik Russkoy khristianskoy akademii. 2010. URL: https://cyberleninka.ru (data obrashcheniya: 12.11.2019).
Kopteva E. I. Rol' epigrafov v avtobiograficheskom povestvo-vanii D. I. Fonvizina «Chistoserdechnoe priznanie v delakh moikh i pomyshleniyakh» (1798 g.) // Omskiy nauchnyy vestnik. 2012. URL: ttps://cyberleninka.ru (data obrashcheniya: 12.11.2019).
Lezhen F. Kogda konchaetsya literatura? // Avtobiograficheskaya praktika v Rossii i vo Frantsii. M. : IMLI RAN, 2006. S. 261-275.
Literaturnyy entsiklopedicheskiy slovar'. M. : Sov. entsiklope-diya, 1987. 752 s.
Lotman Yu. M. Russo i russkaya kul'tura KhVIII-KhIX veka // Lot-man Yu. M. Russkaya literatura i kul'tura Prosveshcheniya. M. : OGI, 2000. 536 s.
Moskvicheva G. V. Russkiy klassitsizm: ucheb. posobie. M. : Pro-sveshchenie, 1986. 191 s.
Nikolina N. A. Poetika russkoy avtobiograficheskoy prozy : ucheb. posobie. 3-e izd., stereotip. M. : Flinta, 2017. 424 s.
Nikolina N. A. Stil' avtobiograficheskoy povesti D. I. Fonvi-zina «Chistoserdechnoe priznanie v delakh moikh i pomyshleniyakh» // Russkiy yazyk v shkole. 2014. URL: http://naukarus.com/stil-avtobiograficheskoy-povesti-d-i-fonvizina-chistoserdechnoe-priznanie-v-delah-moih-i-pomyshleniyah (data obrashcheniya: 11.11. 2019).
Sapozhnikova Yu. L. Zhanr avtobiografii: ponyatie i osobenno-sti // Uchenye zapisi Zabaykal'skogo gosudarstvennogo universiteta. 2012. URL: https://cyberleninka.ru (data obrashcheniya: 11.11.2019).
Chekalov P. K. Osmyslenie zhanra khudozhestvennoy avtobiografii v nauchnoy literature // Vestnik Adygeyskogo gosudarstvennogo universiteta. 2012. №2. URL: https://cyberleninka.ru (data obrashcheniya: 10.11.19).
