CC BY
217
158
ФИЛОСОФИЯ РЕЛИГИИ И РЕЛИГИОВЕДЕНИЕ
УДК 130.2 : 2
А. М. Прилуцкий, Л. Е. Андреева
Специфика структуры религиозного дискурса
В статье рассмотрены семиогерменевтические аспекты изучения языка религии. Авторы исходят из предположения о том, что элементы религиозного в зависимости от дискурсных особенностей их функционирования проявляют различные семиотические свойства. Представлено структурное описание религиозного дискурса в христианстве.
The article is devoted to semiotic and hermeneutic aspects of religious discourse, the authors arguing that elements of the religious display various semiotic properties depending on their functional discourse and offering a structural description of Christian religious discourse.
Ключевые слова: религия, религиозный дискурс, символ, знак,
структурализм.
Key words: religion, religious discourse, symbol, sign, structuralism.
Семиогерменевтический подход в религиоведении ставит своей задачей изучение специфики функционирования элементов религиозного семиозиса в различных дискурсах и субдискурсах.
Дискурс (от лат. discursus) представляет собой достаточно сложное понятие, которое используется в различных философских и гуманитарных науках и направлениях - философами, лингвистами, литературоведами, искусствоведами, исследователями семиотики и психологии и др. Причем трактовка этого термина, как и многих терминов преимущественно гуманитарного (в широком понимании) предметного поля, еще не может быть признана достаточно устоявшейся - в зависимости от школы и направления предлагается то или иное понимание дискурса. Обобщая различные подходы к пониманию этого концепта, можно сказать, что дискурс - это условный комплекс, включающий в себя как стилеречевой компонент, так и
© Прилуцкий А.М., Андреева Л.Е., 2015
159
особенности мировосприятия и мировоззрения, набор исследовательских методов, способов доказательств.
Наибольший интерес в рамках нашего рассмотрения представляют, разумеется, дискурсы религиозные, но пространство исследования ими не ограничено, поскольку религиозные взгляды и представления, равно как их оценочная рефлексия, часто проявляются и в иных условиях, например, в бытовом общении, в СМИ, в официальных документах и т. д. Возможно, было бы интересным исследовать с семиогерменевтических позиций пространство научного религиоведческого дискурса: область терминологии, коннотаций, метафорики, - тогда герменевтический круг Шлейермахера замкнется. Но до тех пор, пока не рассмотрены базовые законы функционирования религиозных дискурсов, ставить такую задачу преждевременно.
В качестве своего рода пролегоменов семиогерменевтического подхода в религиоведении можно постулировать аксиому о том, что элементы религиозного семиозиса варьируют свои семиотические характеристики в зависимости от специфики дискурсов, в которых они функционируют. Такой семиотический дрейф развивается в нескольких направлениях: знак-символ, метафора-символ, метафора-аллегория. Вопрос о том, насколько направленность семиотического дрейфа элементов религиозного семиозиса обусловлена именно дискурсным составом религиосферы, в настоящее время еще не может быть решен, но подобное предположение представляется вполне возможным.
Как известно, интерес к исследованиям дискурса в европейской науке XX-XXI вв. не в последнюю очередь был обусловлен тем, что жесткая дихотомия «язык - речь», которую в свое время постулировал гениальный Фердинанд де Соссюр, утратила научный потенциал. В интерпретации некоторых структуралистов, в том числе и отечественных, эта оппозиция и вовсе выглядела как хороший ари-стотелизм с его категориальным противопоставлением материи и формы.
Полагаем, что постулированный выше подход позволит решить ряд теоретических и прикладных задач религиоведения, а именно:
• будет способствовать разграничению религиоведения, теологии, религиозной философии, поскольку очевидно, что в соответствующих дискурсах одни и те же семиотически значимые единицы развивают различные семиотические характеристики;
• позволит совершиться в той или иной степени переходу к концептуализации в религиоведении;
160
• будет способствовать дальнейшему развитию феноменологии религии, поскольку неразграничение в рамках феноменологического подхода элементов различных дискурсов, равно как элементов дискурсной и объективной реальности, ограничивает возможности феноменологии религии.
Современный опыт западноевропейских университетов показывает, что концептуальные границы таких дисциплин, как теология и религиоведение, не определены достаточно ясно. Так, в современной Финляндии то, что мы обозначаем как «религиоведение», изучается в рамках специальной дисциплины, называемой «теология религии» (Teologia uskontojen). Эта дисциплина ставит своей целью «научное изучение взаимодействий и взаимоотношений, существующих между различными религиями, при этом изучается содержание отдельных религий и свойственное им самосознание, которое выражается, например, в ответе на вопрос: «Что я должен в свете своей религии думать о представителях другой религии, их учениях и этике» [6, p. 9], т. е. соединяет проблематику религиоведения и теологии.
Сложности, обусловленные конвергенцией религиоведения и теологии [4, c. 57], становятся все более актуальными и для российской науки: разграничение предметных областей этих двух дисциплин, определение структуры религиозного и теологического дискурсов становится все более и более затруднительным. Очевидно то, что данная проблема в современном обществе обретает выраженную идеологическую направленность. Это, прежде всего, проявляется в некоторых аспектах дискуссий о возможности преподавания теологии в вузах и совершенствования курса «Основы православной культуры» для средней школы.
Говоря о специфике структуры религиозного дискурса, нельзя ограничиться только лишь изучением предметной области этой дисциплины, хотя и это тоже необходимо. Нашей задачей будет являться анализ сходств и различий религиоведческого и теологического рассуждения, того объективного содержания, которое вкладывается в понятия «мыслить религиоведчески» и «мыслить теологически». Таким образом, вопрос о границе религиоведческого и теологического дискурсов не может быть сведен к разграничению религиоведческой и теологической терминологии, - этот вопрос не может быть разрешен на формальном уровне. Говорить о наличии четких границ предметно-терминологических полей религиоведения и теологии не представляется возможным - и это, разумеется,
161
еще не дает оснований полагать, что терминология этих предметов тождественна.
Для определения специфики религиозного дискурса мы должны проанализировать парадигмообразующие установки мировосприятия, определяющие методы соответствующих, в нашем случае - религиоведческих и теологических - исследований. Поскольку и теология, и религиоведение являются дисциплинами, непосредственно связанными с изучением религии как таковой или (и) отдельных проявлений религиозного, то в начале исследования необходимо определить предметно-концептуальные границы, т. е. попытаться определить объем и содержание понятия «религия».
Учитывая, что формы передачи и сохранения религиозных традиций, религиозные верования (в широком смысле) не всегда имеют теологическое оформление, необходимо проанализировать генезис теологии как особой формы представления религиозного знания в связи с общественно-культурным развитием, разграничить мифологические и теологические представления, которые возникают на фундаменте мифологии (и подобно мифу являются вторичными или более сложными семиологическими системами), когда последняя перестает отвечать духовным запросам общества.
Мифологическая культура не способна ни образовывать теологические понятия, ни оперировать заимствованными из иных культур теологемами, - ее дискурсные особенности раскрываются в иной прагматической плоскости. По этой же причине к теологии нельзя отнести агиографическую литературу, поскольку она не преследует цели систематизированного догматизированного изложения знаний о божестве, но строит свое повествование в рамках литературного сюжета, говоря о последовательности событий, происходящих с конкретными людьми и соединенных единством действия и (или) героев. Несмотря на то, что подобная литература зачастую не лишена апологетической направленности, подобная апологетика не образует метода: это не теологическая апологетика.
Следует признать, что изучение эпистемологических особенностей религиозной духовности в настоящее время еще не привело к созданию сколько-нибудь стройной метафизической парадигмы, позволяющей определить место веры, религиозного откровения, религиозной интуиции и т. д. в многогранном, но едином процессе познания. Если концепция, согласно которой религиозные представления, развиваясь, стремятся, как правило, к раскрытию в упорядоченном дискурсе теологии, не вызывает сомнений по существу [5], то вопрос о том, насколько теология как таковая, т. е.
162
a priori, обладает парадигматической организацией, уже не может быть решен однозначно, так как не всякое упорядоченное знание является обязательно знанием парадигматическим. Подмеченные Делезом современные тенденции к избыточному структурированию теологического дискурса, присвоившие теологической структуре самостоятельную онтологическую ценность, на самом деле свидетельствуют, скорее, о вырождении теологии или о духовной деградации общества, неспособного более актуально интерпретировать богословские, в том числе морально-теологические, постулаты. По словам Делеза, «более нет нужды верить в Бога. Скорее, мы ищем “структуру”, то есть форму, которая могла бы быть заполнена верой, но сама такая структура не нуждается в заполнении, чтобы называться “теологической”. Теология теперь - наука о несуществующих сущностях, тот способ, каким эти сущности - божественные или антибожественные... оживляют язык и создают для него это великолепное тело (для чистого разума), разделяющееся в дизъюнкциях» [1, с. 367-368]. Данная проблема не ограничена вопросом о структуре теологического предметного поля - строго говоря, вопросы начинаются уже на уровне дефиниций базовых терминов.
Религиозный дискурс можно определить как совокупность коммуникативных действий или событий, направленных на передачу, сохранение и развитие религиозных представлений.
Говоря о религиозном дискурсе, необходимо учитывать свойственную ему синтагматическую иерархичность, поскольку он состоит из нескольких метаязыков, каждый из которых получает свою актуализацию в конкретной религиозной традиции на том или ином диахроническом срезе. Действительно, «оригинальный язык религии и ее символической системы, включая все философскотеологические и психологические тонкости, составляет систему взаимосвязных сложных сфер» [2, с. 160], и это затрудняет структурирование религиозного дискурса.
Тем не менее в качестве отправной посылки мы можем с некоторым абстрагированием от частностей определить следующие компоненты религиозного дискурса в христианстве.
1. Таинство - сакральный центр религиозной традиции. Это особое, обладающее свойством повторяемости религиозное событие, в котором символизм слова и действия для верующего обретает особые формы. Например, в обряде христианского причащения для верующих ряда традиционных христианских конфессий хлеб и вино после произнесения священником установленных слов и соверше-
163
ния сопряженных с ними действий не только обозначают тело и кровь Христа, но неосязаемо, однако действительно и действенно являются ими.
2. Профетическое откровение. Особая образно-вербальная форма коммуникации между отдельным человеком и Богом, в результате которой в религиозный дискурс включаются тексты, претендующие на нормативность; сюда же можно отнести сакральные тексты конфессий, претендующие на богодухновенный характер.
3. Тексты, восходящие к ранним этапам формирования церковной традиции-предания, авторитетные в силу патристического авторства и обладающие определенной нормативностью.
4. Богослужение как религиозная коммуникативная ситуация -хронотопная актуализация религиозной традиции и набор литургических форм, входящих в отношения синтагматической иерархичности.
5. Различные гомилетические жанры (поучения, слова, проповеди); сюда же относится популярный в патристический период жанр беседы, по сути, внутренний монолог, часто насыщенный элементами образно-поэтической речи (метафорами, метонимиями, олицетворениями, аллегориями).
6. Теологическая литература. Специальные тексты теологического содержания, насыщенные терминологией и тяготеющие к стилистическим особенностям научной речи.
7. Катехетические издания, популярное «духовное чтение», различные жанры и направления религиозной литературы, как ортодоксальной, так и апокрифической, направленные на религиозное просвещение и удовлетворение духовных запросов основной части верующих, не обладающих богословским образованием.
8. Религиозная публицистика, возможно, и художественная литература, актуализирующая религиозную проблематику в художественной форме.
9. «Церковное просторечие» - практически не изученная сфера, которую составляют профессиональные жаргоны священно- и церковнослужителей, студентов семинарий и т.д.
10. Субдискурсы народной религиозности.
Далеко не все перечисленные элементы религиозного дискурса в равной степени интересны как предмет семиотического исследования. Элементы религиозного дискурса, обозначенные под номерами 5-9, в семиотическом отношении мало чем отличаются от соответствующих светских параллелей: религиозная публицистика - от светской, «семинарский жаргон» (форма церковного просто-
164
речия) - от других, внецерковных профессиональных жаргонов. Их специфика проявляется не на семиотическом уровне, тогда как первые три компонента при семиотическом анализе позволяют определить своеобразие религиозного дискурса.
Так или иначе предметом религиозного дискурса является религия. При этом все-таки не следует утверждать тождественность понятий «религиозный дискурс» и «религия», хотя в рамках направления аналитической философии делались попытки уравнять изучение языка религии и исследование феномена религии как такового [3, c. 32]. Если согласиться с обобщением Ю. А. Кимелева «Язык религии в широком смысле слова - это все языковые компоненты, используемые в религиозной [идеологии], теории и практике» [3, с. 32], получится, что религиозный дискурс вторичен по отношению к феномену религии, хотя и оказывает влияние на развитие и модификации религиозных представлений. Определить структуру религиозного дискурса - значит определить то достаточно общее, что позволяет прилагать понятие «религия» к различным формам религиозных традиций.
Список литературы
1. Делез Ж. Логика смысла / Фуко М. Theatrum Philosophicum. - Екатеринбург: Деловая книга, 1998. - 480 с.
2. Иванов С.А. Язык идеологии и реальность жизни (на примере перевода некоторых богословских терминов) // Вопр. филологии. - № 1(22). - 2006. -С. 159-167.
3. Кимелев Ю.А. Современная западная философия религии. - М.: Мысль, 1989. - 285 с.
4. Козырев Ф.Н. Религия как предмет изучения: опыт построения феноменологической модели // Вестн. ОГУ. - № 2. февр., вып. 1. - 2006. - С. 57-66.
5. Прилуцкий А.М. Религиоведение и теология: проблемы границы (к вопросу об интеграции теологии в систему высшего образования современной России) // Интеграция образования, 2006. - С. 96-101.
6. Saarinen Risto. Alku opista uskoihin // Theologia uskontojen maailmassa. Jyvaskyla, 2003. - P. 9-22.
