CC BY
44
Вестник Московского университета. Сер. 22. Теория перевода. 2010. № 1
Б.Г. Гасек,
магистр филологических наук, сотрудник кафедры русского языка
Института славянской филологии Вроцлавского университета.
E-mail: [email protected]
СПЕЦИФИКА ЛЕКСИКО-СЕМАНТИЧЕСКОЙ ИНТЕРФЕРЕНЦИИ ПРИ ПЕРЕВОДЕ НА РОДНОЙ ЯЗЫК (на материале русского и польского языков)1
В настоящей статье предпринята попытка охарактеризовать специфику лексико-семантической интерференции при переводе на родной язык. В рамках исследования были выявлены и подвергнуты анализу такие потенциальные источники вышеупомянутого явления, как восприятие единиц исходного текста сквозь призму родного языка и/или культуры, а также недопонимание содержания иноязычного текста. При рассмотрении последнего из перечисленных явлений внимание было заострено на разговорном языке и субстандарте, что обосновано двумя факторами. Во-первых, активизацией в русском и польском языках конца XX и XXI вв. разговорной и ненормативной лексики. Во-вторых, объективными трудностями при нахождении эквивалентов, вызванными неудовлетворительным отражением данной проблемы в двуязычной лексикографии и недостаточным её учётом в процессе преподавания языка и подготовки кандидатов в переводчики.
Ключевые слова: лексико-семантическая интерференция, родной язык, направление перевода, восприятие исходного текста, билингвизм, синхронный перевод, разговорная лексика, ненормативная лексика, «ложные друзья переводчика».
Bogumil G. Gasek,
MoA, Employee at the Department of the Russian Language, the Institute for Slavic Philology at the University of Wroclaw, Poland; e-mail: [email protected]
Specific Charactwr of Lexical and Semantic Interference in Translation into Native Language (based on russian and polish examples)
The author of the present article attempts to present the specific character of lexical and semantic interference in translation into native language. Within the conducted research such possible sources of the aforementioned phenomenon as the reception of a source text unit in the context of the native language and/or culture and the problem of the incomplete understanding of the text in the foreign language have been revealed and analyzed. During the analysis of the latter phenomenon, special attention was paid to colloquial vocabulary and obscenities for two reasons: first, due to the activation of colloquial vocabulary and obscenities in Polish and Russian at the end of the 20th century and in the beginning of the 21st century; second, due to objective difficulties in establishing equivalents caused by insufficient representation of a given range of problems in the bilingual lexicography and an insufficient allowance of such range of problems in the process of teaching a foreign language and translation training.
Key words: lexical and semantic interference, native language, directivity of translation, reception of the source text, bilingualism, simultaneous interpretation, colloquial vocabulary, non-normative vocabulary, translator's false friends.
1 Статья подготовлена по материалам выступления на II Международной конференции «Наука о переводе сегодня» (Москва, 1—3 октября 2009).
В языкознании встречаются два основных типа определений понятия интерференции. В первом случае интерференция рассматривается как отрицательное влияние родного языка на изучаемый иностранный язык. В качестве иллюстрации приведем дефиницию Т.Б. Айтжанова — «под интерференцией следует понимать те случаи отклонения от нормы, которые возникают в речи двуязычного человека на неродном языке под влиянием родного» [Айтжа-нов, 1984, с. 17].
Этого рода определения сужают понятие интерференции, сводя его лишь к ситуации изучения или преподавания языка. Причём данную трактовку можно отнести только к ситуации обучения языку на начальном этапе. На более продвинутом уровне усвоения языка отмечаются также факты обратной интерференции, т.е. влияния изучаемого языка на родной.
Второй тип определений интерференции — это определения, в которых интерференция рассматривается как двусторонний процесс, т.е. процесс взаимозамены элементов одной языковой системы элементами другой системы. В это русло вписывается, например, дефиниция С.А Абдигалиева: «Под интерференцией принято понимать отклонения от норм одного языка под влиянием другого в результате контакта двух языков» [Абдигалиев, 1984, с. 30]. Как видим, автор этого определения не считает интерференцию влиянием родного языка на изучаемый — источником интерференции может быть каждый из двух языков. Очевидно, что в случае перевода необходимо говорить о взаимном влиянии двух языков. Кроме того, следует иметь в виду то, что, хотя интерференция присуща практически любой ситуации билингвизма, можно назвать некоторые отличительные черты переводческого билингвизма. С одной стороны, переводчик, в отличие от других билингвов, отдаёт себе отчёт в опасности возникновения интерференции и пытается её избегать, что способствует сокращению количества фактов интерференции. С другой стороны, есть факторы, способствующие появлению интерференции в процессе перевода. Прежде всего, в процессе перевода всегда имеет место одновременная актуализация двух языковых систем, а текст перевода (ТП) всегда воссоздаётся на основании существующего текста, в силу чего для перевода как акта коммуникации характерна вторичность. Иными словами, как пишет Н.К. Гарбовский, «переводчик оказывается во власти не только двух систем языков, но и уже материализованного в знаках одного из этих языков сообщения» [Гарбовский, 2007, с. 318]. Кроме того, потенциальное усиление механизма интерференции связано с необходимостью постоянного перехода от одного языка к другому, хорошей иллюстрацией чему могут служить слова А.Д. Швейцера:
«Следует помнить о том, что переводчик — это билингв и в этом смысле подвержен значительно большему влиянию интерференции, чем тот, кто пользуется разноязычными системами раздельно, в дифференцированных ситуациях» [Швейцер, 1970, с. 44].
Всё сказанное даёт право рассматривать переводческую интерференцию как отдельную категорию.
Интерференция проявляется на всех уровнях системы языка. Следовательно, принято говорить о фонетической и фонологической, грамматической, лексической и семантической интерференции, причём два последних явления часто объединяют, говоря тогда о лек-сико-семантической интерференци [Алимов, 2005, с. 134]. Кроме того, когда речь заходит о проникновении элементов другой культуры и реалий другой страны в ТП, мы имеем дело с культурной и культурологической интерференцией [Ср.: Багана, 2006, с. 24].
По нашему мнению, понятие лексико-семантической интерференции, включая понятия интерференции на уровне лексики и смысла высказывания, в широком понимании позволяет охватить также факты взаимозамены элементов двух культур и реалий двух стран.
Лексико-семантическая интерференция заслуживает внимания по нескольким причинам. Во-первых, в отличие от относительно закрытых фонетической и грамматической систем языка, лексическая система носит открытый и динамический характер. Мы наблюдаем постоянные процессы изменений — образование неологизмов, появление неосемантизмов. У некоторых слов появляются новые, дополнительные значения, расширяются контексты их употребления и потенциальная сочетаемость, а другие слова, напротив, переходят из активного в пассивный запас носителей языка или вообще выходят из употребления (архаизмы, историзмы). Во-вторых, это лексика несёт в любом высказывании основную информацию о действительности. По мнению А.Е. Карлинского, который ссылается на исследования словарного состава немецкого языка, проведенные Х. Виссеманом, «соотношение лексического и грамматического компонентов в семантической структуре немецкого предложения разнятся в 4:1, т.е. 80% смысла высказывания составляют лексические значения и только 20% — грамматические» [Карлинский, 1989, с. 52]. Действительно, иногда возможно понимание высказывания при его почти полной аграмматичности. В-третьих, лексика в большей степени, чем грамматика, отражает специфику образа жизни и культуры данного народа.
Поскольку можно отметить некоторую специфику проявлений лексико-семантической интерференции при переводе на родной и на иностранный языки, рассматриваемую нами проблему следует увязать с направлением перевода.
В литературе предмета можно наблюдать спор, касающийся преимуществ перевода на родной язык, а также возможности/допустимости перевода на иностранный язык. В случае устного синхронного перевода можно говорить о двух противоположных подходах к рассматриваемой нами проблеме. Итак, в бывшем СССР и странах Восточной и Центральной Европы нормой считается устный, в том числе синхронный, перевод как на родной, так и на иностранный язык, в то время как в западной Европе и США и во многих международных организациях приннято переводить только на родной язык, как правило, с двух или трех иностранных языков. Такая же схема органзации синхронного перевода утвердилась в ООН.
Схема с переводом на иностранный язык многократно подвергалась критике. В качестве доводов в пользу перевода исключительно на родной язык чаще всего приводятся положения о том, что только перевод на родной язык позволяет сохранить фонетическую, грамматическую, лексическую и стилистическую правильность ТП. По мнению западных специалистов, «легче переводить — и легче слушать перевод — с иностранного языка на родной, так как при этом эффективно устраняется множество грамматических ошибок, стандартных фраз и пауз, которые неизбежны при переводе на иностранный язык и которые крайне затрудняют восприятие живой речи слушателям» [цит. по: Виссон, 1999, с. 13].
Стоит добавить, что также Международная федерация переводчиков рекомендует перевод только на родной язык. Перевод на иностранный язык допускается в случае необходимости и при условии последующей правки носителем языка [ср.: Kodeks, 2007, с. 36].
Не опровергая доводы сторонников перевода на родной язык, следует обратить внимание на имеющиеся объективные трудности при выполнении перевода в направлении иностранный — родной язык. В случае синхронного перевода указывается на большую сложность восприятия иностранных звуков, особенно в случае региональных вариантов языка, отклонений от нормы, быстрого темпа речи, дефектов речи оратора и т.п. [ср.: Чернов, 2007, с. 166—168]. Однако главной трудностью, которая относится также к другим типам перевода, в том числе и к письменному, является понимание исходного текста. По словам авторов учебника «Пособие по устному переводу с испанского языка на русский», «при устном переводе с иностранного языка на родной основная трудность состоит в понимании оригинального текста, тогда как выражение понятной мысли на родном языке обычно не вызывает больших затруднений» [Туровер, Триста, 1967, с. 15].
На этом вопросе мы бы хотели остановить наше внимание.
Основной опасностью при переводе с иностранного языка является восприятие исходного текста сквозь призму системы понятий, а также ассоциаций, присущих переводящему языку (ПЯ).
Итак, внешняя оболочка слова может навязать рецептору неправильное толкование его значения, вызывая ассоциативный ряд, типичный для ПЯ, что впоследствии приводит к выбору неправильного эквивалента.
Иллюстрацией вышеупомянутого явления может послужить слово чернорабочий. По Новейшему большому толковому словарю русского языка под ред. С.А. Кузнецова (НБТСРЯ), оно имеет следующее значение: «1. исполняющий неквалифицированную, черновую, вспомогательную работу, используемый на тяжелой, грязной работе; 2. Рядовой; будничный, обыденный» [НБТСРЯ, 2008, с. 1475]. Однако план выражения может вызвать у польского переводчика ассоциацию с определением черная работа, что в свою очередь ассоциируется со словосочетанием ргаса па С1агпв (в значении нелегальной работы) и приводит к неверному пониманию исходной лексемы.
Наши выводы подтверждаются наблюдениями, сделанными во время занятий по практике перевода со студентами переводческой специальности Института славянской филологии Вроцлавского университета. При попытке перевести устно следующее предложение: Пока в Россию въезжают миллионы чернорабочих, нашу страну покидают суперквалифицированные специалисты звучали такие варианты перевода интересующей нас лексемы, как nielegalni ргасом>-мсу, те^аШ гоЬоМсу, ргасом^тсу zajmujqcy ргасц па С1агпо (нелегальные работники, нелегалы). Выбор указанных нами эквивалентов вызван упомянутой нами ложной ассоциацией и контекстом употребления исходной лексемы. Необходимо отметить, что единственный правильный вариант перевода (pracownicy niewykwalifikowani) был предложен русскоговорящей студенткой.
Подобная зависимость характерна для восприятия польским переводчиком лексемы гимнастёрка. Итак, эксперименты, проводимые с польскими студентами русистики, выявили, что учащиеся, не знающие значения данного слова, в качестве эквивалента выбирают определение koszulka gimnastyczna (спортивная майка). Причину именно такого выбора объяснить довольно просто — из контекста употребления понятно, что речь идёт об одежде, а внешняя оболочка слова гимнастёрка, ассоцируясь с гимнастикой, наводит на мысль, что речь идет об элементе одежды, в котором выполняют гимнастические упражнения. Отсюда следует выбор неверного соответствия — koszulka gimnastyczna.
Следует подчеркнуть, что в обоих вышеупомянутых примерах мы не имеем дела с «ложными друзьями переводчика» (ЛДП), по-
нимаемыми как пары слов в двух языках, которые при внешнем сходстве отличаются в плане семантики, по той простой причине, что в польском языке нет слов, сходных в плане выражения с русскими гимнастёрка и чернорабочий. Последние лишь вызывают ассоциации с другими словами в русском языке, которые в свою очередь наводят на неправильные эквиваленты. Достаточно сравнить ассоциативный ряд гимнастёрка — гимнастика — одежда (контекст), что приводит к указанному уже нами неправильному выводу, будто гимнастёрка — это спортивная майка.
Проблема наложения системы родного языка на текст на иностранном языке при его восприятии особо актуальна в области ненормативной и разговорной лексики. Такое положение дел вызвано несколькими причинами, среди которых необходимо назвать две главные. Во-первых, это активизация субстандарта, коллоквиа-лизация (термин, предложенный К. Гушмидтом [ср.: Земская]) и демократизация современного русского и польского языков. Названные явления — это последствие таких процессов, протекающих в течение последних 20 лет, как отход от цензуры, развитие новых жанров теле- и радиопередач, мода на прямой эфир, широкий доступ к средствам массовой информации людей необразованных и неподготовленных к публичным выступлениям, появление наиболее свободного и открытого для обмена информацией и мнениями массмедиа — Интернета. Одновременно следует отметить растущую нормотворческую роль СМИ как в Польше [ср.: OZ6g, 2008, а 67], так и в России [ср.: Химик, 2004, с. 6—7], что при наметившейся тенденции к сниженности стиля делает изучение ненормативной лексики не прихотью, а обязанностью переводчика.
Во-вторых, это недостаточная презентация ненормативной лексики в лексикографии. Если упомянутая нами лексика представлена в незначительной степени в толковых словарях обоих языков и отдельных словарях сленга, жаргона и т.п., то двуязычные словари практически обходят стороной данную проблему. В результате среднестатистический переводчик, который удерживает в памяти тысячи межъязыковых соответствий и в распоряжении которого находится большое количество других, утвержденных практикой и традицией перевода соответствий, неоднократно попадает в сложное положение даже при необходимости найти эквивалент для распространённой фразы и слова из области субстандарта и/или разговорного языка.
Проиллюстрируем наши утверждения конкретными примерами. В левой колонке таблицы приводится отрывок текста, перевод которого, выполненный переводчиками портала www.inosmi.ru, указан в правой колонке.
Gdyby gazety mogly otwarcie pisac o przekrçtach, klamstwach i prze-stçpstwach rezimu, rosyjska opinia publiczna bylaby mniej przychylna Putinowi. [www.dziennik.pl]
Если бы могли открыто писать об искажениях, лжи и преступлениях режима, то российское общественное мнение было бы менее благосклонно по отношению к Путину [www.inosmi.ru]
Эквивалентом польского przekrqac является русское исказить, но образованная от него форма przekr^t относится к разговорному регистру и часто появляется на страницах польской печати, а также звучит в эфире, обозначая финансовые махинации. Можно предполагать, что переводчик не был знаком с довольно распространённым ненормативным определением махинаций и осуществил перенос значения исходной формы (przekr^cic) на производную, что и привело к искажению смысла оригинального текста.
Рассмотрим ещё один пример — пары «ложных друзей переводчика» — gдwniarz и говнюк. Оба слова восходят к аналогичному существительному, но их значения различаются. Польское слово указывает на молодой возраст, незрелость адресата; русское безотносительно к возрасту адресата. Поэтому далеко не всегда они могут выступать в роли переводческих соответствий.
Kto ciç pyta, gôwniarzu? Sam jestes gôwniarz!
А тебя кто спрашивает, говнюк? От говнюка слышу! [пример по: Гладысь].
Как видим, в данном контексте следовало использовать слово сопляк [по Толковому словарю ненормативной лексики руссого языка (ТСНЛРЯ)] «неопытный, неумелый юнец; молокосос» [Кве-селевич, 2003, с. 802].
Внешняя форма польского слова наводит переводчиков на еще одну ложную аналогию. В русском варианте польского художественного фильма "Va banque" обращение gôwniarz переведено как засранец. Данное слово, в отличие от польского, не указывает на неопытность и не заключает в себе намёка на молодой возраст адресата, а (по ТСНЛРЯ) употребляется как бранное [там же, с. 274]. Добавим, что в НБТСРЯ указаны два значения этого слова — «1. Грубо. О ребенке, испряжняющемся в пелёнки, штаны и т.п.; 2. Вульг. О крайне неопрятном человеке; грязнуле» [НБТСРЯ, 2008, с. 346].
Перевод слова говнюк с русского языка также вызывает трудности, в чем можно убедиться, рассматривая приведённый в таблице отрывок статьи из польской прессы.
6 ВМУ, теория перевода, № 1
81
Кокёгу z przekцsem m6wщ. па МшИа^а-ла 8еп1ога '^тпшк" (оё '^тп" — Иутп), со brzmi prawie ]ак '^атешик" (g6wniaгz).
"Gazeta Wyborcza". 11.02.2009
Вышеуказанные примеры неправильного выбора эквивалетна подтверждают специфику перевода субстандарта, на которую указывал М.В. Никитин. Учёный, подчеркивая, что среди ненормативных слов есть единицы с доминирующим прагматическим (субъективно-оценочным) содержанием, утверждал, что «главное в них не то, что обозначается, а его эмоционально-оценочная квалификация, выражение субъективного отношения к нему. Интеллектуальный компонент в таких словах настолько беден и функционально угнетён, что с трудом удерживает слова от расползания из своих аморфных референциальных рамок. Прагматическая инфляция приводит слово к когнитивному параличу» [цит. по: Бузаджи, 2006, с. 44].
В приведённом нами примере мы можем определить единицу польского языка ^ом!таг1) как содержащую когнитивное и прагматическое значение, а русские лексемы говнюк и засранец как слова, в значении которых доминирует прагматическое содержание. Иными словами, если польское слово содержит познавательную информацию (отсылку к молодому возрасту, неопытности адресата), то русские принадлежат к лексике, употребляемой лишь для того, чтобы дать выход эмоциям.
Подводя итоги нашего исследования, можно прийти к следующим выводам. Две основные трудности при переводе на родной язык и одновременно потенциальные области возникновения лек-сико-семантической интерференции — это недопонимание исходного иностранного текста и восприятие его элементов сквозь призму родного языка. Причем пластом лексики, заслуживающим пристального внимания, является субстандарт в связи с его активизацией в современном польском и русском языках и относительно плохой изученностью на уровне двуязычной лексикографии, а также частичным его игнорированием в процессе преподавания языка и подготовки переводчиков. Говоря о специфике перевода на родной язык, необходимо отметить, что недопонимание ИТ может приводить к искажениям смысла перевода без нарушения нормы ПЯ. Иными словами, ТП в таком случае стилистически безупречен, а выявление допущенных ошибок возможно лишь при сопоставлении его с ИТ. В приведённом нами примере — предложении Пока в Россию въезжают миллионы чернорабочих, нашу страну покидают суперквалифицированные специалисты — замена польского эквивалента лексемы чернорабочие эквивалентом слова нелегалы
никоим образом не нарушает логику высказывания, но меняет его значение. Причём без обращения к ИТ оплошность остается незамеченной. Это свойство перевода на родной язык — возможное порождение правильного в плане стилистики, но содержащего ошибки, незаметные без обращения к иноязычному подлиннику, текста — подтверждает значимость этапа восприятия (понимания) ИТ в процессе перевода. Не исключено, что качественный перевод (особенно в случае особо сложных текстов) требует участия носителей обоих языков. Возможны два вида переводческих тандемов: перевод на иностранный язык с дальнейшей проверкой носителем языка или перевод на родной язык после обеспечивающей полноту и правильность понимания ИТ консультации с носителем данного языка.
Список литературы
Алимов В.В. Интерференция в переводе (на материале профессионально ориентированной межкультурной коммуникации и перевода в сфере профессиональной коммуникации): Учеб. пособие. М.: КомКнига, 2005. Абдигалиев С.А. Интерференция на уровне лексического сочетания //
Языковые контакты и интерференция. Алма-Ата, 1984. Айтжанов Т.Б. Казахско-французская интерференция на просодическом
уровне // Языковые контакты и интерференция. Алма-Ата, 1984. Багана Ж. Французский язык в Африке. Проблемы интерференции. М.: Наука, 2006.
Бузаджи Д.М. Норма ненормативного. Ругаемся адекватно // Мосты.
Журнал переводчиков. 2006. № 1 (9). Виссон Л. Синхронный перевод с русского на английский. Приемы. Навыки. Пособия. М., 1999. Гарбовский Н.К. Теория перевода: Учебник. 2-е изд. М.: Изд-во Моск. ун-та, 2007.
Гладысь Т. Человеку свойственно ошибаться, или как господин Вайсброт
сочинял за автора. http:// correctura.narod.ru/czso.htm. Земская Е.А. Активные процессы в русском языке последнего десятилетия XX века. http://www.gramota.ru/biblio/magazines/gramota/28_46. Карлинский А.Е. Экспериментальное изучение лексической интерференции в прикладных целях // Сравнительно-сопоставительное изучение языков и интерференция. Алма-Ата, 1989. Туровер Г.Я., Триста И.А. и др. Пособие по устному переводу с испанского
языка на русский. М.: Высшая школа, 1967. Предисловие // Химик В.В. Большой словарь русской разговорной экспрессивной речи. СПб.: Норинт, 2004. Чернов Г.В. Теория и практика синхронного перевода. 2-е. изд. М.: Изд-во ЛКИ, 2007.
Швейцер А.Д. Возможна ли общая теория перевода? // Тетради переводчика. Вып. 7. М.: Изд-во Международные отношения, 1970.
Kodeks tlumacza przysi^glego z komentarzem. Publikacja pod auspicjami Polskiego Towarzystwa Tlumaczy Przysi^glych i Specjalistycznych TEPIS. Wydanie drugie. Warszawa, 2007. Ozög K. Zmiany we wspolczesnym j^zyku polskim i ich uwarunkowania // J^zyk a kultura. T. 20 / Под ред. A. D^browskiej. Wroclaw, 2008.
Словари
Квеселевич Д.И. Толковый словарь ненормативной лексики русского языка.
М.: Изд-во Астрель, 2003. Новейший большой толковый словарь русского языка / Гл. ред. С.А. Кузнецов. СПб.; М., 2008.
Интернет-источники и периодические издания
Gazeta Wyborcza. http://www.dzienik.pl; http://www.inosmi.ru
