CC BY
277
ИСТОРИЯ ФИЛОСОФИИ: АКТУАЛЬНЫЕ СЮЖЕТЫ
УДК 94 (37).06
СПАРТАНСКАЯ ГЕРОНТОКРАТИЯ
В статье рассматривается целый ряд вопросов, связанных с так называемой спартанской геронтократией, т. е. засильем стариков во власти. В статье показано, что Платон в «Законах» не только заимствовал у спартанцев общую картину отношений между поколениями, но и смоделировал по лаконскому образцу отдельные институты своего идеального государства. В «Законах» Платон представил старость как наиболее подходящий возраст для управления государством и определил с педантичной точностью возрастные требования к руководителям своего идеального полиса. В статье рассмотрены взгляды Платона на воспитание молодежи и проанализирована роль старшего поколения в формировании их системы приоритетов. Сделан вывод, что некоторые ограничения личной свободы граждан, такие, например, как ксенеласия, в идеальном государстве Платона носили более радикальный характер, чем в исходном
Ключевые слова: Древняя Спарта, герусия, геронты, геронтократия, Платон, «Законы», Ксенофонт.
This article discusses a number of issues related to the so-called Spartan gerontokratia,
i. e. the dominance of the elderly in the government. The article shows that Plato in “Laws” not only borrowed an overall picture of the generations’ relationship from the Spartans, but also based his ideal state institutions on Lacedaemonian pattern. Plato introduced an old age as the most appropriate one for the governance and set absolutely precise age limits for managers of his ideal polis. The article also describes Plato’s views on education of youths and analyses the older generation’s role in the formation of their system of priorities. One can conclude that certain restrictions of personal freedom, such as xenelasia, were more radical in Plato’s ideal state than in the original model — Sparta.
Key words: Ancient Sparta, gerousia, gerontes, gerontokratia, Plato, Laws, Xenophon.
* Лариса Гаврииловна Печатнова — доктор исторических наук, профессор кафедры истории Древней Греции и Рима исторического факультета Санкт-Петербургского государственного университета, [email protected].
L. G. Pechatnova Spartan Gerontokratia and Plato’s Laws
74
Вестник Русской христианской гуманитарной академии. 2014. Том 15. Выпуск 2
Судя по сохранившимся свидетельствам, среди государств классической Греции именно Спарта отличалась концентрацией власти в руках стариков. Наши источники единодушны в том, что старшее поколение в Спарте пользовалось исключительным уважением общества. Здесь, в отличие от современной западной цивилизации с ее культом молодости, старость не предполагала утрату привычного социального статуса. Спартанские старики не становились социальными и политическими изгоями. Наоборот, в Спарте существовал скорее культ старости. Пиетет по отношению к старшему поколению прокламировался как обязательная норма поведения, внушаемая молодому поколению с детства. Эту особенность спартанского менталитета прекрасно выразил Ксенофонт. По его словам, только в Спарте «старость оказалась в большем почете, чем полный силы цветущий возраст» (Lac. pol. 10. 2. Здесь и далее перевод Л. Г. Печатновой).
Спартанцы перенесли на свою почву характерное для гомеровского общества уважение к старости, что нашло отражение уже в Большой ретре, самом раннем конституционном документе нарождающегося полиса (вероятно, VIII в. до н.э.). В ретре герусия (спартанский совет старейшин) была объявлена важнейшим политическим институтом, а цари, ранее независимые, оказались включенными в ее состав. Плутарх, приведший текст Большой ретры, характеризует герусию как первое и самое главное из всех многочисленных нововведений Ликурга (Lyc. 5. 9). Геронты на протяжении всего архаического периода были гарантами стабильности, они охраняли общество от гражданских смут, взяв на себя роль посредников между аристократией и рядовым гражданством. Именно геронты заставили представителей двух важнейших властных структур, царей и эфоров, сотрудничать между собой в интересах всей общины. Огромный авторитет герусии способствовал сохранению и поддержанию в Спарте традиционных представлений о ценности старости как возраста мудрости и опыта.
Той же цели служили и элегии Тиртея, участника Второй Мессенской войны. Его произведения легли в основу программы патриотического воспитания спартанской молодежи. Одной из важных тем Тиртея было прославление героической старости и призыв к молодым воинам следовать примеру своих старших товарищей (Tyrt. fr. 6-7 Diehl3). Вот характерное для Тиртея высказывание: на прославленного воина, достигшего старости, смотрят все почтительно и «повсюду в собраньях народа друг перед другом спешат место ему уступить» (Tyrt. fr. 9 v. 37 sqq. Diehl3 Пер. В. В. Латышева).
В своем отношении к людям старшего поколения, как и во многом другом, Спарта сильно отличалась от прочих полисов Греции. Об этой особенности спартанцев не раз писали древние авторы. Так, Геродот хвалит их за то, что «при встрече со старцами юноши уступают дорогу, отходя в сторону, и при их приближении встают со своих мест» (II. 80. Пер. Г. А. Стратановского)1. Ксенофонт вслед
1 Правда, у Геродота это несколько сомнительная похвала, поскольку, по его мнению, такое поведение было характерно скорее для негреческих народов, например, для египтян. Стоит напомнить, что Геродот усматривал восточные черты и в излишне торжественной, по мнению эллинов, процедуре погребения спартанских басилевсов. По его словам, так хоронили своих царей «азиатские варвары» (VI. 58). Платон, явно в подражание этому «варварскому» спартанскому обряду, описывает пышные похороны, которые устраивались т. н. евфинам, высшим контролерам и одновременно жрецам, его идеального государства (Leg. XII. 947b-e).
за Геродотом также с похвалой отзывается об исключительной почтительности, проявляемой спартанской молодежью по отношению к своим отцам и дедам. Например, в «Меморабилиях» Перикл, сын знаменитого Перикла и Аспасии, задает Сократу риторический вопрос: «Когда еще афиняне будут уважать старших так, как спартанцы?» И сам на него отвечает: «Увы! У нас презирают всех стариков, начиная с отцов» (Mem. III. 5.15. Пер. С. И. Соболевского).
Цицерон в трактате «О старости», повторяя давно сложившееся представление о различном отношении к старости в Афинах и Спарте, приводит следующий анекдот: «В Афинах во время праздника в театр вошел один старик. Хотя много народа сидело там, но его сограждане нигде не дали ему места. Когда же он подошел к спартанцам, которые как послы сидели на определенном месте, то они все, говорят, встали и дали старику место для сидения...» (De senect. 63. Пер. С. И. Соболевского). Этот же анекдот, причем в двух вариантах, передает и Плутарх в своем трактате «Изречения спартанцев» (Apophth. Lac. 69. 55 = Мог. 235c-d). Одно из изречений относительно старости, скорее всего, является афоризмом, бытовавшим в Греции задолго до Плутарха: «Только в Спарте выгодно стареть» (Apophth. Lac. 69. 60 = Мог. 235f. Пер. М.Н. Ботвинника).
Но уже Ксенофонт отметил, что это уважение к старости не было в Спарте безусловным. Его полностью лишались те, кто проявил трусость или запятнал себя недостойным спартанца поведением2. Такие граждане, даже если они не были официально осуждены и приговорены к атимии, т.е. частичной или полной потере гражданских прав, тем не менее подвергались общественному остракизму. Они должны были уступать места даже людям младше себя. Их демонстративно не принимали во всякого рода командные соревнования, столь распространенные среди спартанской молодежи, такие, например, как игра в мяч (Xen. Lac. pol. 9. 5). При отсутствии в Спарте полноценной частной жизни и невозможности «удалиться от общества» подобные публичные унижения воспринимались очень болезненно. Трус, как затравленный подросток, оказывался в абсолютно враждебной ему среде и часто не видел для себя иного выхода, чем самоубийство или поиск смерти в бою (Her. VII. 229; 231; 232). Спартанцы, как отметил известный британский исследователь Энтони Пауэлл, и во взрослой жизни сохраняли в неприкосновенности острую нужду ребенка в одобрении сверстников [5, р. 238]. Недаром Платон сравнивал спартанцев с детьми (Pol. VIII. 548b), а Аристотель называл «ребяческим» их способ из-
В Спарте больше, чем где бы то ни было в Греции, власть устойчиво ассоциировалась со старостью. Представление о возрастной иерархии настоятельно
2 К перечню проступков, которые лишали старика соответствующего его возрасту уважения, относилось также безбрачие (Xen. Lac. рої. 1. 6; Plut. Apophth. Lac. 53. 16-17 = Мог. 228 a-b). Холостяки (ауацої) становились изгоями общества (Plut. Lyc. ЗО, 7; Athen. XIII. 2, 555 с; Pollux. III. 48; VIII. 40). Даже высокие чины и возраст не защищали их от всеобщего презрения (Plut. Lyc. 15. 1-3: Деркилид). Платон в «Законах», взяв, видимо, за образец Спарту, также предлагает наказывать холостяков как материально, так и морально. По его словам, такому человеку «не будет доли в тех почестях, которые всякий раз люди помоложе оказывают в государстве старшим» (IV. 721 c-d;cM. также VI. 774 b / Здесь и далее перевод А. Н. Егунова).
внушалось спартанцам с юных лет. В результате они обладали обостренным чувством статуса, основанного главным образом на возрасте. По иерархическому принципу, как возрастному, так и социальному, осуществлялись выборы в самую значимую и престижную правительственную коллегию Спарты — в совет старейшин, или герусию (Plut. Lyc. 26. 3-5). Для любого представителя старшего поколения место в герусии было наиболее желанным продолжением и одновременно завершением его карьеры. Для членов герусии согласно скорее обычаю, чем писаному закону, существовал очень высокий возрастной ценз — шестьдесят лет , и у нас нет никаких данных, свидетельствующих о нарушении этой возрастной нормы.
Избрание в герусию представлено Ксенофонтом как награда для тех, кто в течение жизни публично «упражнялся во всех гражданских добродетелях» (Lac. pol. 10. 7)4 и демонстрировал поведение, имманентно присущее элите греческого общества. Режим геронтократии, существовавший в Спарте, создавал особый психологический настрой: поскольку для любого спартанца членство в герусии рассматривалось как высшая точка его карьеры, старший возраст в глазах всего общества приобрел несвойственную ему в иных обстоятельствах ценность.
При избрании в герусию учитывались прежние заслуги кандидата, главным образом его военные достижения, а также образ жизни, тщательно проверявшийся на предмет соответствия принятым в Спарте стандартам. Соревновались между собой не столько люди, сколько их репутация, их слава, их героическое прошлое. При малом количестве граждан все знали всех, и выбор геронтов действительно являл собою соревнование лучших. В самых возвышенных выражениях, с присущим ему пафосом и преувеличениями, описывает Плутарх борьбу за членство в герусии: «Не было, вероятно, в мире состязания более великого и победы более желанной! И верно, ведь речь шла не о том, кто среди проворных самый проворный или среди сильных самый
3 Близкая аналогия спартанским геронтам — венецианские дожи, которые выбирались пожизненно из представителей патрицианских семей, уже прошедших все ступени государственной службы. Способ избрания дожей был многоступенчатым и очень запутанным. В течение длительного существования этой высшей выборной должности строго соблюдался возрастной ценз: дожами становились, как правило, весьма пожилые венецианцы между 60 и 70 годами, а нередко и после 70 лет. Так, например, Энрико Дандоло стал дожем в 75 лет (1193), а Марино Фальеро — в восьмидесятилетием возрасте (1354). Длительная политическая стабильность Венеции отчасти объясняется тем, что государственный контроль оказался в руках старшего поколения.
Еще один пример старости у власти — это папство. Молодой папа всегда был редким явлением, а со времен Возрождения и до нашего времени — почти невозможным. Кардинал, которого считали сгеаШга рараЬИе, обычно был человеком за шестьдесят.
4 Конечно, здесь мы сталкиваемся если не с пропагандистской ложью, то по крайней мере с откровенной идеализацией истинного положения дел. В герусию, скорее всего, избирались действительно лучшие люди, но не из всего гражданства, а только из давно сложившегося круга аристократических семей. Для этого и сохранили примитивный способ избрания, «детский», по определению Аристотеля (Ро1. II. 6. 18. 1271а10), с тем, чтобы при необходимости «скорректировать» волю большинства. Так думают многие исследователи. См. в частности: [2, р. 12И].
сильный, но о том, кто среди добрых и мудрых мудрейший и самый лучший, кто в награду за добродетель получит до конца своих дней верховную,— если здесь применимо это слово,— власть в государстве...» (Lyc. 26. 2 / Здесь и далее перевод С.П. Маркиша).
Одна из основополагающих особенностей коллегии геронтов — пожизненное пребывание в ней раз туда попавших (Polyb. VI. 45. 5; Plut. Ages. 4. 3). Эта огромная привилегия давала возможность геронтам проводить достаточно самостоятельную и независимую от прочих властных структур политику. Как известно, спартанцы прославились исключительной медлительностью и нерешительностью в принятии и исполнении важных политических решений. Возможно, подобная черта хотя бы отчасти объясняется тем, что решение в конечном счете принимали старцы, не склонные к импульсивным и поспешным действиям5. Но с другой стороны, такое засилье стариков во власти накладывало отпечаток на качество принимаемых властями решений: нерешительность, косность, закрытость, боязнь любых инноваций как в экономике, так и политике усиливали внутри Спарты застойные явления и толкали общество на поиски всякого рода паллиатив.
Как не раз уже было отмечено в научной литературе, из всех греческих философов в наибольшей степени воспринял позицию спартанцев по отношению к молодости и старости Платон в своих «Законах» [6, р. 278]. Самое простое объяснение тому факту, что у Платона именно старики — наилучшие правители, нередко усматривали в том, что «Законы» писал уже старый человек, который посчитал нужным выделить свой собственный возраст как оптимальный для управления государством (об аргументации сторонников этой точки зрения см.: [6, р. 275]). Но мы в данном случае скорее согласны с Э. Пауэллом, одна из работ которого посвящена теме спартанских реминисценций в трудах Платона. По мнению Э. Пауэлла, старость самого автора «Законов» недостаточный аргумент для объяснения его похвал старому
Платон имел образец среди греческих государств, и этим образцом была Спарта. Как и в Спарте, в Платоновском государстве уважение к старикам прокламировалось как обязательная норма поведения, внушаемая молодому поколению с детства (Leg. IX. 879b-c). Все граждане без исключения в его идеальном полисе должны были и в делах и в словах ориентироваться на мнение более старых (IX. 879b-d). Приведем несколько примеров, взятых из «Законов»,
5 Нередкий в спартанской истории отказ от агрессивной внешней политики легко объясняется тем, что судьбоносные для Спарты решения принимала, как правило, герусия. Так, Диодор рассказывает о горячих спорах, происходивших как в герусии, так и в апелле около 475 г. до н.э. по самой важной для того момента проблеме — бороться ли Спарте с Афинами за морскую гегемонию или уступить Афинам в этом вопросе (XI. 50). Свидетельство Диодора не оставляет сомнений, что герусия сыграла определяющую роль в этих дебатах, проголосовав за уменьшение или даже полный отказ от внешнеполитической активности вопреки воле большинства (XI. 50. 3). Роль герусии в данном контексте вполне типична. Диодор ясно указывает на разность позиций спартанской молодежи и старшего поколения, представители которого сидели в герусии. Как это часто бывало в спартанской истории, верх взяли «старики», и Спарта без боя уступила Афинам гегемонию на море.
где эта мысль выражена с наибольшей отчетливостью. Так, согласно Платону, для власти наиболее подходят самые старые и наилучшие из граждан (II. 754с), поскольку, как объясняет философ, человек «чем старше, тем мудрее» (II. 665е). Наоборот, молодежь в силу возрастных особенностей совершенно не подходит для управления, поскольку всегда действует спонтанно и необдуманно, если ей дается высшая должность: «смертная душа... не может по своей природе, если она молода и безответственна, вынести величайшей среди людей власти...» (III. 691с). Молодые люди, согласно Платону, наделены целым рядом отрицательных качеств, которые делают их непригодными для занятия высших магистратур: они менее религиозны, хуже управляемы, более склонны к политическим переменам и легче нарушают законы (VII. 808с1-е; VIII. 839Ь; X. 884; 888а; 889е-890а-Ь; 900с; 903Ь; 904е). И только длительное воспитание по спартанскому образцу может из своевольного юноши сформировать дисциплинированного, законопослушного и богобоязненного гражданина. Здесь Платон явно опирается на опыт Спарты с ее недоверием и подозрительным отношением к молодежи как наиболее неустойчивой в моральном отношении возрастной группе. В этом диалоге Платона господствуют те же отношения между поколениями, что и в реальной Спарте: молодежь поставлена ниже стариков и должна им безусловно подчиняться (IX. 879с-с1). Платон хвалит спартанцев за то, что они полностью отстранили молодежь не только от законотворчества, но даже запретили им обсуждать связанные с этим темы: «Ведь у вас (спартанцев.— Л.П.) ...в особенности превосходен один закон, запрещающий молодым людям исследовать, что в законах хорошо и что нет... Если у вас что-либо подобное придет в голову человеку старому, он может высказать свое мнение должностному лицу или человеку своих лет, но только не в присутствии юноши» (I. 634с1-е). Это — важное замечание Платона. Вслед за спартанцами он желает иметь в своем государстве такую молодежь, которая была бы абсолютно неспособна к самостоятельному мышлению, а значит, и не способна к какой-либо критике существующих порядков. Молодое поколение для Платона — воск в руках воспитателей и законодателей. С известной циничностью он говорит о том, что «души молодых людей можно убедить в чем угодно» (I. 664а). Он призывает юношей безропотно и терпеливо сносить любые наказания со стороны пожилых сограждан, даже побои (IX. 879с). Именно такой тип отношений между поколениями культивировался
В Платоновском государстве только пожилые люди, достигшие 50 лет, должны были заниматься воспитанием подрастающего поколения. Они же отвечали и за надлежащее морально-политическое состояние всего общества. Среди них по степени значимости Платон особенно выделяет главного воспитателя (Leg. VI. 765с1-е), цензоров «мусических искусств» (VII. 802Ь) и, наконец, официальных поэтов, отобранных не столько за талант, сколько за политическую лояльность (VII. 802Ь-с; VIII. 829с). С особым тщанием, по словам Платона, надо отнестись к выборам главного воспитателя, поскольку, как он объясняет, «эта должность гораздо значительнее самых высоких должностей в государстве» (VI. 765е). Она состоит «во всевозможном попечении о воспитании мальчиков и девочек» (VI. 765с1). Платон считает, что такое важное
должностное лицо должно избираться только из числа номофилаков и только путем тайного голосования (VI. 766b).
Главный «попечитель о детях» в государстве Платона по своей значимости и функциям очень напоминает спартанского педонома (термин, образованный из двух слов: 7taoV — мальчик, и votd|j,oV — закон, обычай) (Xen. Lac. pol. 2. 2). В Спарте это был высший надзиратель и инспектор, который нес полную ответственность перед государством за воспитание молодежи и подчинялся непосредственно эфорам. Из гражданских магистратов педоном по значимости стоял непосредственно за эфорами. Неизвестно, из какой возрастной группы назначались или выбирались педономы, но основываясь на данных Платона о возрастном цензе и сроке службы его «главного попечителя за воспитанием» (VI. 765е; 766b), рискнем предположить, что и в Спарте педонома избирали на пять лет из числа граждан, уже достигших пятидесятилетнего возраста.
Аналогию со Спартой можно усмотреть и в «репертуарной» политике Платоновского государства. В «Законах» Платон пишет: «...никто не должен петь либо плясать несообразно со священными общенародными песнями и всеми принятыми у молодежи плясками. Этого надо остерегаться больше, чем нарушений любого другого закона» (VII. 800а). Как в Спарте, где репертуар хоров формировался в основном из сочинений Гомера и Тиртея и веками не менялся (Plut. Inst. Lac. 17 = Мог. 238 с), так и у Платона выбор производился исключительно из «древних сочинений старых поэтов» (VII. 802а). За содержанием «песнопений» следили особые магистраты — цензоры «мусических искусств». Ими становились граждане после пятидесяти лет (VII. 802b), поскольку о достоинствах музыкальных произведений, по мнению Платона, могли судить только те, кто «старше и рассудительнее» (VI. 665е).
Согласно Платону, государственный контроль осуществлялся и над поэтами. Поощрялись и поддерживались только такие поэты, чьи произведения соответствовали политической доктрине. Решение о соответствии принималось высшими магистратами: совместно главным попечителем и стражами законов (Leg. VIII. 829d). При этом официально одобренные поэты должны были иметь «не менее пятидесяти лет от роду» и считаться достойными гражданами (VIII. 829с) (талант при этом не считался важным аргументом). «Лишь таким поэтам, по словам Платона, предоставят они как почетный дар полную свободу для сочинительства, остальных же поэтов лишат этой возможности полностью» (VIII. 829d).
Возрастные ограничения, по мнению Платона, должны были распространяться и на всех без исключения граждан его государства, желающих выехать за границу. В его проекте тому, «кто не достиг сорока лет, вовсе не разрешалось путешествовать куда бы то ни было» (Leg. XII. 950d). Как кажется, Платон заимствовал у спартанцев их знаменитую ксенеласию (Aristoph. Av. 1012; Plut. Lyc. 27; Inst. Lac. 19-20 = Mor. 238 d-e), причем в более жестком варианте, чем она существовала там6. В этом проявилась широко распространенная в Спарте
6 Под спартанской ксенеласией (доел, изгнание чужеземцев), как правило, имют в виду не только изгнание подозрительных иностранцев, но и запрет для собственных граждан свободно покидать страну.
и воспринятая Платоном вера, что молодых людей лучше не выпускать за границу, поскольку «они легко поддаются порче как в интеллектуальном, так и моральном плане, и потому представляют угрозу не только для себя самих, но в большой степени — для всего общества» [4, р. 162].
Платон заимствовал у спартанцев не только общую картину отношений между поколениями, но и смоделировал по лаконскому образцу отдельные институты, способствующие «правильному» воспитанию молодежи. Речь идет, прежде всего, о сисситиях.
Важно отметить, что в самой Спарте одновременно со строгой возрастной иерархией существовали общественные институты, где поколения в обязательном порядке взаимодействовали между собой. Так, в каждую сисситию (а их в Спарте было около пятнадцати: Plut. Lyc. 12. 3) входили представители разных возрастных групп. Благодаря этому молодые люди попадали под строгий контроль более пожилых сотрапезников. Ксенофонт такое смешение возрастов счел настолько важным воспитательным принципом, что ничтоже не сумняшеся приписал его Ликургу: «Ликург же в Спарте смешал [возрасты так, что] молодежь воспитывается под сильным влиянием опыта старшего поколения» (Lac. pol. 5. 5). Подросткам, как рассказывает Ксенофонт, разрешали присутствовать на общественных обедах, дабы они могли слушать поучительные для них разговоры взрослых. Темами этих бесед были в основном «подвиги, совершенные во имя государства». В результате, добавляет автор «Лакедемонской политии», на обедах оставалось «очень мало места для наглости, пьяного разгула, разврата и сквернословия» (5. 6). Таким образом, «минимизировались культурные различия и разрушительные трения между поколениями» [5, р. 225].
Плутарх дополняет рассказ Ксенофонта, также указывая на смешение возрастов в обеденных клубах. По его словам, в сисситии детей приводили «точно в школу здравого смысла, где они слушали разговоры о государственных делах, были свидетелями забав, достойных свободного человека, приучались шутить и смеяться без пошлого кривляния и встречать шутки без обиды» (Lyc. 12. 6). В таком морально-нравственном климате вырабатывался определенный поведенческий стереотип: молодежь проникалась уважением к старшему поколению, органически воспринимая модель поведения, гарантирующую им успешную карьеру внутри спартанского социума. А старики в свою очередь имели возможность даже в самом преклонном возрасте сохранять важные для них социальные связи, посещая хотя бы изредка обеденные клубы. После шестидесяти лет спартанцы, скорее всего, освобождались от обязанности ежедневно столоваться в сисситиях, но за ними, вероятно, сохранялось право их время от времени посещать. Сисситии были центральным местом в Спарте, где старшее поколение передавало свой опыт молодежи.
Платоновская сиссития (Leg. VII. 806 d-e), как не раз уже было отмечено [3, р. 488], представляет собой социальную модель, во многом схожую со своим спартанским прототипом. Платон рассматривал общественные обеды в качестве непременного атрибута повседневной жизни граждан (VI. 780а-е) и ссылался на сисситию как институт, уже функционирующий в его идеальном
полисе (VIII. 842b). Философ особенно подчеркивал обязательность посещения сисситий всеми магистратами его государства. Образцом для Платона и тут была Спарта. Напомним, что в Спарте общество внимательно и ревниво следило за тем, чтобы высшие «чиновники», включая царей, посещали сисситии
Платон, высоко оценивая спартанскую правящую систему, в самых хвалебных выражениях отзывается и о спартанской герусии как образцовом учреждении, для создания которого понадобилось, чтобы «человеческая природа соединилась с какой-то божественной силой» (Leg. III. 691е). Как и для членов герусии, в идеальном государстве Платона для занятия высших должностей был введен очень высокий возрастной ценз. В результате власть оказалась почти полностью монополизирована старцами. Это была настоящая геронтократия.
Так, стражами законов у Платона, т. н. номофилаками (уо|аофитаЯ,аке\/), становились граждане не моложе 50 лет и не старше 70 (Leg. VI. 755a-b). Таким образом, годы жизни между 50 и 70 Платон считал наиболее плодотворными для исполнения высших гражданских магистратур. Всего номофилаков в его государстве должно было быть 37 (VI. 752е-753а). Причем из пятнадцати «самых престарелых стражей законов» внутри номофилакии он планировал создать постоянную комиссию, которая бы занималась «всеми делами об опеке и о сиротах» (XI. 924 с). Цифра 37, возможно, не является абсолютной абстракцией. Платон мог экстраполировать ее из спартанской практики, сложив вместе численность трех высших правящих структур, а именно, герусии, царской власти и эфората (30+2+5)7. Круг деятельности платоновских номофилаков столь обширен, что их коллегия воспринимается как главная правящая структура государства, во многом сходная со спартанской геруси-ей. Последняя, как известно, фактически являлась правительством Спарты. Образцом для платоновской коллегии номофилаков послужила, скорее всего, именно спартанская герусия. Что касается наименования должностных лиц — номофилаки,— его Платон, скорее всего, также заимствовал у спартанцев. По крайней мере, в эпоху эллинизма в Спарте функционировала аристократическая номофилакия, хотя о ней кроме факта ее существования ничего не известно (7G V (1). 31; Arist. Pol. VI. 5. 13. 1323а 8; Paus. III. 11. 2). Возможно, коллегия номофилаков входила в состав спартанской герусии как ее постоянно действующий комитет.
У Платона из стражей законов, или номофилаков, десять наиболее старых (между 60 и 70 годами) входили в Ночной совет, высший государственный охранительный орган, который располагался на акрополе (Leg. XII. 951d-e; 952а; 961а; 969b). А. Ф. Лосев в своих критических замечаниях к «Законам» пишет: «Сократа нет в последнем сочинении Платона, но зато здесь присутствует высший авторитет в виде некоего Ночного совета... из десяти очень мудрых, очень престарелых и очень беспощадных законодателей, “божественное собрание” (XII. 969 Ь), которое держит в своих руках государство и которое в предрассветном сумраке, еще до восхода солнца, решает судьбу каждого нового дня идеального общества» [1, с. 602]. Моделью для Ночного совета, скорее всего,
' Мы допускаем вероятность того, что Платон не включил в состав герусии двух царей.
послужила именно спартанская герусия, о которой Платон точно так же, как и о выдуманном им Ночном совете, отзывался как о божественном изобретении (III. 691е)8. В источниках, где речь идет о Спарте, нет прямых указаний на практику ночных заседаний правительственных учреждений. Но, учитывая склонность спартанских властей искусственно создавать обстановку секретности вокруг своей деятельности (ТЬис. I. 18. 1), можно предположить, что наиболее важные заседания герусии специально проводились в ночное время суток9. Уже древние отмечали, что жизнь в Спарте походила на жизнь в военном лагере (1восг. VI. 81; Р1и1:. Ьус. 24. 1), а последний, как известно, функционировал круглосуточно.
Свои институты, как и их наименования, Платон заимствовал не только в Спарте. Так, двенадцать членов высшей контрольной комиссии в своем государстве он назвал евфинами (еи [Эиусл, от греч. еиср0итауг| — отчет), по аналогии с одноименной должностью в Афинах10. Однако жесткие возрастные рамки — от 50 до 75 лет — напоминают скорее Спарту. Коллегия евфинов призвана была следить за должностными лицами, особенно за их финансовой дисциплиной (XII. 946а-с). Как и спартанские геронты, евфи-ны сохраняли свою должность фактически пожизненно и пользовались огромными привилегиями (XII. 946а-е; 947а-с1). Чтобы власти могли лучше контролировать выборы евфинов, процесс их избрания, по мысли Платона, следовало усложнить и сделать многоступенчатым.
* * *
«Законы» — самое проспартанское по своему тону произведение Платона. В нем наиболее полно представлена тема старости как наиболее подходящего возраста для управления государством11. Как и в Спарте, у Платона почести, даруемые старикам, представляли собой кульминацию тщательно продуманной иерархии, базирующейся главным образом на возрасте. Именно в «Законах» философ определяет с педантичной дотошностью возрастные требования к руководителям своего идеального государства.
8 Такой же высокий возрастной ценз, как и для членов Ночного совета, Платон ввел для должностей, связанных с государственными культами: список включал жрецов и жриц (VI. 759с1), судей по уголовным делам, имеющим отношение к святотатству (IX. 878е), и, наконец, «руководителей дионисийских обрядов» (II. 671е).
9 Спартанцы согласно Ксенофонту возвращались из своих обеденных клубов уже в полной темноте (Ьас. ро1.5.7). Как замечает Э. Пауэлл, «ночное совместное питание без сомнения означало консолидацию спартанского общества и сохранение его традиций» [6, р. 226].
10 Платон нашел этот орган вместе с названием в Афинах. Коллегия из десяти евфинов, общественных ревизоров, контролеров и аудиторов, принимала от граждан и проверяла жалобы относительно финансовых преступлений должностных лиц (Апс1ос. I. 78; Апв!. Ро1. VI. 5. 10. 1322Ь 11; АЛеп. ро1. 48. 4).
11 Напомним, что все три собеседника в «Законах» — старцы, которые ведут между собой неторопливый и бесконфликтный разговор. Философ, по крайней мере, однажды называет этот «триумвират» герусией (X. 905с).
И в реальной Спарте, и в воображаемом государстве Платона старшее поколение занимало почти все командные позиции в качестве отцов, учителей, судей, сенаторов, цензоров. В обеих государственных структурах самая консервативная возрастная группа оказывала влияние на все отрасли управления. В итоге именно она отвечали за будущий курс государства, формировала его ценности и его институты [6, р. 163].
ЛИТЕРАТУРА
1. Лосев А. Ф. Критические замечания к диалогу // Платон. Сочинения: В 3 т.— Т. 3, ч. 2,— М.: Мысль, 1972,— С. 591-602.
2. Cartledge P. Agesilaos and the Crisis of Sparta.— L.; Baltimore, 1987.— 508 p.
3. David E. The Spartan Syssitia and Plato’s Laws // American Journal of Philology.— Vol. 99, № 4,— 1978,— P. 486-495.
4. Finley М. I. The Elderly in Classical Antiquity// Greece & Rome. 2nd Series.— Vol. 28, № 2,— 1981,— P. 156-171.
5. Powell A. Athens and Sparta. Constructing Greek Political and Social History from 478 BC. 2nd ed.— L.; N. Y.: Routledge, 2001.— 464 p.
6. Powell A. Plato and Sparta: modes of rule and of non-rational persuasion in the Laws // The Shadow of Sparta. Ed. by A. Powell and St. Hodkinson.— L.; N.Y.: The Classical Press of Wales, 2003. P. 273-321.
