CC BY
69
Вестник Челябинского государственного университета. 2013. № 2 (293).
Филология. Искусствоведение. Вып. 74. С. 152-154.
В. В. Федоров
СОЗНАНИЕ И ЯЗЫК: ПОИСК / ПОДБОР ЯЗЫКОВОГО ЗНАЧЕНИЯ В ПОЭЗИИ А. ДРАГОМОЩЕНКО
На примере мотива поиска / подбора значения рассматривается художественная рефлексия воспринимающего сознания и его языкового воплощения в поэтической практике Аркадия Дра-гомощенко как реализация постмодернистской концепции письма.
Ключевые слова: язык, сознание, поэзия А. Драгомощенко, постмодернистское письмо, тавтология, нагромождение, инверсия.
Аркадий Трофимович Драгомощенко (03.02.1946-12.09.2012), российский поэт, прозаик и переводчик. Поэзия А. Драгомощенко во многом связана с американским поэтическим авангардом, так называемой школой языка (Language School), и в целом демонстрирует характерное для постмодернизма понимание отношений сознания и языка. Точнее, как пишет Майк Молнар, такая поэзия отбрасывает любые мотивировки лирического переживания (психологические, социальные, культурные и т. п.) и напрямую обращается к воспринимающему сознанию через язык, который становится симулякром и превращается в преграду для свободного «Я» [4]. И в этом смысле поэтическая практика А. Драгомощенко реализует концепцию постмодернистского письма: заставить языковую форму потерять стабильность (стационарность) и законченность, чтобы «схватить» сам процесс восприятия и обнаружения себя в реальности. В предисловии к книге «Фосфор» он прямо заявляет: «Но язык не может быть присвоен по той причине, что он есть несвершающееся бытие или Бытие. Совершенное действие не оставляет следов... Поэзия - несовершенство per se. Несвершаемость как таковая. Утешения нет. Как не существует слова» [2]. Поэтому конвенционально обусловленный поэтический образ есть смерть сознания, он загромождает следами и осколками различных застывших дискурсов пространство сознания. Данное высказывание М. Ямполь-ский поясняет так: «...для нарушения того, что Кант называл Zusammensetzung, то есть складывания фрагментов восприятия в некое единство образа <...> Как относиться к такой поэзии, которая отрицает образы и связанную с ними линеарность текста? Как читать поэзию, которая вся строится на хиазме, на движении вспять, разрушающем «естественный» порядок слов, а следовательно, и «нормальный» тип предикации?» [5]. Подобная установка
определяет функционирование мотива поиска / подбора языкового значения в текстах
A. Драгомощенко. Ранее М. Ямпольский обосновал выделение мотива соответствия, или игры соответствий / отклонений слова и значения. Но только в комплексе с названным нами поиском / подбором можно интерпретировать художественную стратегию А. Драгомощенко.
Рассмотрим реализацию указанного мотива на примере некоторых произведений, вошедших в книгу «Небо соответствий» (Ленинград, «Советский писатель», 1990).
Многие из стихотворений в книге озаглавлены как элегии. Такая характерная жанровая и модусная номинация потеряла смысл, превратившись в пустую лексическую форму, «мертвый» образ, и автор сознательно создает контраст между поливалентным текстом и однозначным заголовком. Это подтверждают и слова М. Молнара: «Полуироничное название стихотворения [«Сентиментальная элегия» -
B. Ф.] указывает на двойственные связи с романтическими, элегическими интонациями» [4]. В самих произведениях лирический герой как раз и пытается избавиться от определения себя через готовое значение, номинацию.
В стихотворении «Элегия вторая по счету» возникает ощущение страха от завершения письма, от искушения выбрать одно языковое значение для передачи своего сознания. При этом уже написанное воспринимается как ложь, как отклонение:
То
пишется, что не написано, следуя к завер-шенью.
Что написано - не завершено, постоянно следуя к завершенью.
Выбор значения.
Искушение неким значеньем.
Затем множественное число. Вишня, висок покуда покоются в равенстве, как соцветье стены в изученьи дождя.
К рукам неприменимо - заброшенность... Достаточно ли сказанного для слушающего? Довольно ли мне значений <меня>, чтобы остановиться,
что пишется постепенно сведя к тому, что написано,
не возжелав иного, чего нет и быть не могло никогда в сказанном здесь и сейчас
заново... [1].
Показательно, что в данном текстовом отрывке и на лексическом и на грамматическом уровнях воссоздается симультанное состояние: написание текста, то есть вербальная экспликация «я», и наблюдение, перцепция самого процесса вербализации.
Выходом из поиска / подбора значений становится понимание бесконечности этого действия, бесконечности сознания, попытка пережить постоянное означивание:
Преткновенье догадки, дрожжи различий, но не узел их превращений в метафору.
Ко рту вспять дыхание - великолепная радуга, на морозе порой заметно ее становление, и, наконец, вот ее описание - неуверенность в том,
что начало ее не во мне: желать.
Повторять - изживая желание ... [1].
По сути дела перед нами художественная рефлексия самого лирического переживания, поиск / подбор языковых аналогий для схватывания сознания, попытка осмыслить укладывание сознания в язык. Поэтому здесь поэтические тропы подвергаются «предметному» описанию; проверяются возможности сравнения и метафоры как средств изобразительности. Для этого автор использует приемы тавтологии и вторичной метафоризации, нагромождения, инверсии, почти визуализируя операцию по поиску / подбору все новых значений. В итоге никакое сравнение, высказывание не может пробиться к сознанию, передать его:
. в которых одно никогда не станет другим за изученьем стены в цветении не сказанного весною [1].
Мотив поиска / подбора значения и обусловливает мотив несовпадения сознания с конвенционально обусловленным образом, разрушает
принятые взаимоотношения языка и восприятия. Эти мотивы развиваются в стихотворении «Наблюдение падающего листа, взятое в качестве последнего обоснования пейзажа». Здесь темой медитации становится описание самого наблюдения за языковыми возможностями через описания подчеркнуто условного пейзажа. Точнее, означаемое, «проявленность» сознания в акте восприятия внешнего мира, сливается с означающим, языковыми формами. Герой задается вопросами, где мир, а где данное языком значение:
Сорок лет, однако, - говорят, - с этого дерева лист слетает...
Этого? Тополь? Письмо? Катахреза? Прямоугольно?
Синева в прорехах сепии?
Синестезия?
Безумие?
Признак,
словно гвоздь раскаленный входит, забиваем в скорлупу забвения.
Словаря ошейник.
Зерна схема распрямлена (я учу я) в листе, вращающем местность, открывая исподволь способ существования несложной <пейзажной речи> [1].
Особенно остро мотив поиска / подбора языкового значения будет звучать в поэзии
А. Драгомощенко 2000-х гг. Поэт попытается освободиться от власти различных языковых форм, выйти «за». Повтор, тавтология как принципы конструирования лирических событий освобождают сознание, аккумулируя семантику стихийности и свободы. Например, одно из последних стихотворений А. Драгомо-щенко «Авессалом в регистрах союза “что” и указательного местоимения на выбор»:
Не нужно. Прекрасно помню про волосы. Бежать, шипы кизила.
Надо, чтобы были длинны в меру слога, чтобы сознание
Правоты, истины, ресницы, цифры, нефти, разлуки. Необходимо также,
Чтобы теперь стало известно, сколько что чего стоит, состав глаза,
Кобальта, того, что соль превышает то, что называется телом, и
Что не забывать, что тело “как бы”, “вроде” не является единицей
В сравнениях. Ну, тогда сравни, что, конечно. Что в итоге?
154
В. В. Федоров
Какое “что” с каким “что”? Живущий, как там?.. про равнины ниже.
Оглядываясь в падении навзничь: волосы, пейзаж сухих игл.
Поэтому: “высшая степень реальности бессвязность артерий [3].
Лирическая ситуация этого стихотворения - написание поэтического текста, подбор сравнений, тропов для выражения авторского восприятия переживания. Композиционно стихотворение делится на две части. Первая организована посредством нагромождения и тавтологии. Лирический субъект пытается уложить разнообразие реальности, мира в поэтические схемы, поэтические темы. Пародирует механизмы построения сюжета через использование «аналитической» анафоры: «надо, чтобы», «необходимо, . чтобы». Однако он констатирует бессилие такой логической операции, запутываясь в «регистрах» сравнений, уподоблений. Вторая часть композиции, последняя строка, является своего рода «веселой катастрофой», она ритмически, интонационно и графически выделяется, появляется авторский «манифест», который по контрасту разрушает это «запутывание», «укладывание» реальности и сознания в языковые формы. Таким образом, поэзия А. Драгомощенко - это пространство сознания, заполненное умозрительными (когнитивными) объектами и действиями, «...эти «действия» - метафоры поэтических тропов, самой поэтической риторики», поэтому оно конструируется посредством «повторов», «приращений», «превращений» и не имеет стационарной формы [5]. Важную роль в деконструкции конвенционального поэтического образа у А. Драгомощенко играют такие стилистические приемы, как инверсия и хиазм. Они создают логическое противоречие, заставляя почувствовать форму как форму, языковое значение как оболочку, ограничивающую сознание, его проявление.
Итак, мотив поиск / подбор языкового значения становится базовым для создания метамотива соответствия и отклонения сознания
и языка в поэтической практике А. Драгомо-щенко. Этот комплекс мотивов является художественной рефлексией общей тенденции кризиса языкового сознания, характерного для философии и искусства второй половины XIX в. - начала XXI в. В таком типе сознания язык теряет системность и нормативную функциональность, приобретая статус набора дискурсных форм, которые актуализируются в свободной замене и подстановке «схожих» единиц, образующих «виртуальный мнемонический ряд» [6. С. 114], то есть одновременное, симультанное, использование различных единиц кода воспринимающим сознанием в самом акте восприятия-перцепции.
Список литературы
1. Драгомощенко, А. Небо соответствий [Электронный ресурс] // Митин журнал. URL: http://mitin.com/people/dragomosh/.
2. Драгомощенко, А. Конспект/контекст [Электронный ресурс] // Драгомощенко А. Фосфор : проза, статьи, эссе, стихи // Вавилон: современная русская литература. URL: http:// www.vavilon.ru/texts/drago1-1.html (дата обращения: 15.01.2013).
3. Драгомощенко, А. Поскольку люблю скрип рам [Электронный ресурс] : стихи // Журнальный зал. URL: http://magazines.russ.ru/ znamia/2009/8/dra3.html.
4. Молнар, М. Странности описания [Электронный ресурс] / пер. с англ. А. Драгомощен-ко // Митин журнал. URL: http://kolonna.mitin. com/archive.php?address=http://kolonna.mitin. com/archive/mj21/molnar.shtml.
5. Ямпольский, М. Поэтика касания [Элек-
тронный ресурс] // Драгомощенко, А. Описание / Вавилон : современная русская литература. URL: http://www.vavilon.ru/texts/yampolsky 1.
html.
6. Якобсон, Р. О. Два аспекта языка и два типа афатических нарушений // Теория метафоры : сборник / сост. и ред. Н. Д. Арутюновой, М. А. Жирмунской. М., 1990. С. 110-132.
