CC BY
214
УДК 159.95
Вестник СПбГУ. Сер. 16. 2014. Вып. 4
А. Клирманс
СОЗНАНИЕ И ВНИМАНИЕ: ПЕТЛИ НАУЧЕНИЯ В МОЗГЕ
(ДОКЛАД)1
Мы осознаём тот или иной аспект окружающей среды, когда знаем, что можем реагировать на него. Например, мы можем видеть гориллу, но не осознавать этого, если наш мозг, помимо гориллы, не репрезентирует также и факт того, что мы сейчас видим гориллу. Таким образом, существует очень важное различие между чувствительностью (способностью реагировать) и осознанностью: я могу проявлять чувствительность к определённому содержанию и вести себя соответствующим образом, но не осознавать это содержание. Это различие между неосознанностью из-за снижения качества стимула (пример — подпороговое восприятие) и неосознанностью из-за снижения внимания (пример — мигание внимания). Очень важно, что внимание модулируется опытом, который сам по себе есть результат научения. В лекции обсуждаются теоретические и эпистемологические следствия описанного различия в когнитивной и социальной психологии, а также развивается теоретический подход, призванный дать ему объяснение. Библиогр. 14 назв. Ил. 1. Табл. 1.
Ключевые слова: сознание, научение, внимание, прайминг, мозг.
Cleeremans A.
CONSCIOUSNESS AND ATTENTION: LEARNED LOOPS IN THE BRAIN
We are conscious of some aspect of the world when we know that we are sensitive to that aspect of the world. For instance, I can see a gorilla but will not be conscious of it unless my brain represents not only the gorilla but also the fact that I am currently seeing the gorilla. There is thus a critical distinction between sensitivity and awareness: I can be sensitive to some content and act appropriately, yet fail to be conscious of that content. This distinction can potentially reconcile seemingly contradictory findings in the literature. It is a distinction between unawareness achieved by a reduction in stimulus quality (i.e., subliminal perception) vs unawareness achieved by a reduction in attention (i.e., the attentional blink). Crucially, attention is modulated by expertise, itself a result of learning. Here, I will attempt to explore the conceptual and epistemological consequences of this distinction in cognitive and in social psychology, as well as delineate a theoretical framework that attempts to offer a mechanistic account of it. Refs 11. Fig 1. Table 1.
Keywords: consciousness, learning, attention, priming, brain.
В своей лекции я буду говорить о сознании в целом, а также о различиях между осознанной и неосознанной обработкой информации. Я буду рассматривать то, что было сделано в когнитивной и социальной психологии. Различия между экспериментальными процедурами и интерпретациями в когнитивной психологии и в социальной психологии — это очень дискуссионная тема. Речь пойдёт о прайминге.
Перед тем как перейти к этим вопросам, я бы хотел познакомить вас с несколькими идеями, касающимися методов и теоретических проблем в исследованиях осознаваемой и неосознаваемой обработки информации.
Аксель Клирманс — Ph.D., профессор Свободного университета Брюсселя (Belgium, 1050 Bruxelles, Av. F.-D. Roosevelt, 50, CP 191) и Университета Карнеги — Меллон (5000 Forbes Avenue, Pittsburgh, PA 15213, USA), руководитель Национального фонда научных исследований (Бельгия), член Королевской академии Бельгии; axcleer@ulb.ac.be
Axel Cleeremans — Ph.D., Professor, Université Libre de Bruxelles (Belgium, 1050 Bruxelles, Av. F.D. Roosevelt, 50, CP 191), Carnegie Mellon University (5000 Forbes Avenue, Pittsburgh, PA 15213, USA), Research Director with the National Fund for Scientific Research, Member of The Royal Academy of Belgium; axcleer@ulb.ac.be
1 Перевод с англ. И. И. Иванчея.
1. Истоки идеи символьного бессознательного
Начать разговор можно с обсуждения двух цитат. Одна принадлежит Зигмунду Фрейду, вторая — американскому философу Джону Сёрлю. Фрейд так говорил о бессознательном: «Строго говоря, бессознательное — это настоящая психика; его внутренняя природа так же непознаваема нами, как непознаваема реальность окружающего мира, и оно так же несовершенно представлено нам в сознательных переживаниях, как внешний мир — в данных наших органов чувств» [1, р. 132]. Таким образом, Фрейд защищает взгляд на бессознательное как на «terra incognita»: это отдельная система, способная обрабатывать информацию независимо от сознания, и сознание имеет только непрямой доступ к ней. Такой же непрямой, согласно Фрейду, как доступ, который мы имеем к реальности через наши ощущения. Таким образом, сознание — это отдельная система, которая всматривается в неосознаваемую обработку информации. А неосознаваемая обработка информации — это место, где в действительности делается вся работа.
А вот совсем другое мнение, цитата Джона Сёрля, который критикует этот взгляд на отношения между осознаваемой и неосознаваемой обработкой информации. Сёрль утверждает: «В самом упрощенном виде всё это можно представить так: бессознательные ментальные состояния в психике подобны рыбам в морской глубине. Рыбы, которые не видны нам на глубине, имеют совершенно ту же форму, когда находятся на поверхности. Уходя под воду, рыбы не теряют своей формы» [2, р. 152]. Сёрль имеет в виду, что взгляд Фрейда на бессознательное — это взгляд на символьное бессознательное с его символьными репрезентациями — в согласии с вычислительными теориями психики, такими как теория Фодора и др. Такие теории предполагают, что мы имеем символьные репрезентации, построенные по типу вербальных высказываний. При этом они могут находиться в бессознательном и могут быть так же активны и действенны, когда они бессознательны, как и когда они осознанны. Именно в этом Сёрль видит проблему фрейдовского описания бессознательного.
Как мы увидим дальше, подход Фрейда продолжает притягивать последователей, которые зачастую отрицают, что они фрейдисты, но высказываются в духе этого подхода, рассуждая об отношении между осознаваемой и неосознаваемой системами обработки информации. Множество таких последователей сегодня можно встретить в социальной психологии. Конечно, и в когнитивной психологии есть люди, которые подобным образом смотрят на отношения между осознаваемой и неосознаваемой обработкой информации. И такие случаи мы тоже будем обсуждать. Среди прочего я попытаюсь сегодня предложить альтернативный взгляд на отношения между осознанной и неосознаваемой обработкой информации.
2. Современные исследования и проблемы
Агнешка Поплавска в своём вчерашнем докладе сказала, что после 40 лет исследований имплицитного научения и неосознаваемой обработки информации мы, в общем, по-прежнему мало знаем о механизмах имплицитного научения. И это правда. Если мы посмотрим на разные теории сознания, которые у меня нет сейчас времени обсуждать (например, есть много теорий того, как действует прайминг или как мы можем научиться чему-то, не пытаясь это сделать), то увидим, что, как ни
странно, до сих пор ведутся оживленные споры. Собственно поэтому мы и устраиваем такие встречи, как сегодня.
2.1. Прайминг. Одна из общих для социальной и когнитивной психологии областей — это прайминг. Прайминг — это феномен, заключающийся в том, что обработка одного стимула оказывает воздействие на обработку последующего. Так, существует прайминг повторением, когда два стимула повторяются и это облегчает последующую обработку информации. Существует семантический прайминг, когда два семантически связанных стимула усиливают обработку друг друга. Есть много разных типов прайминга. И все они рассматриваются как в когнитивной, так и в социальной психологии. Хороший пример прайминга — знаменитая картинка с далматинцем, который сливается с фоном (рисунок). Если вы видели эту картинку, вы знаете, что на ней изображен далматинец, скрытый в изображении. Далматинец достаточно большой. С тех пор, как вы узнали, что на картинке изображён далматинец, обработка данного конкретного стимула будет всегда находиться под влиянием этого знания. Это пример надпорогового прайминга. И пример того, как обработка стимула навсегда была изменена вашим знанием о наличии собаки.
Рисунок. Изображение далматинца, сливающегося с фоном
Конечно, в когнитивной психологии для изучения прайминга используются другие процедуры. Предъявление прайма происходит очень быстро, например на 13 мс, и он маскируется новым стимулом. То есть испытуемые не видят или почти не видят первый стимул, а реагировать должны на цель (второй стимул). Цель — это стрелка. Если стрелка показывает направо, испытуемые должны нажимать кнопку «направо», если стрелка указывает налево, они должны нажимать кнопку «влево». Но эта целевая стрелка в то же время выступает в качестве метаконтрастной маски прайма, которая делает прайм неразличимым. Многие исследования показали, что если прайм конгруэнтен направлению целевой стрелки, то эффективность обработки цели повышается, даже если прайм был неразличим. Это подпороговый
прайминг. Если стрелка-прайм указывает в противоположном целевой стрелке направлении, можно ожидать, что ответ будет ослаблен: в данных условиях он окажется медленнее. Итак, это пример прайминга, где подпороговый стимул оказывает влияние на различимый стимул, который предъявляется позже.
В социальной психологии используются совершенно другие процедуры, хотя и говорят, что они относятся к тем же феноменам прайминга. Например, широко известно исследование, в котором рассматривалось влияние стереотипов (например, относительно старости) на поведение людей [3]. В этом исследовании Дж. Барг просил испытуемых выполнить тест перемешанных предложений Срулла — Вайра, затем люди выходили из лаборатории, и он измерял скорость, с которой испытуемые шли. Весьма непосредственное измерение поведения. Затем людей приглашали обратно для получения обратной связи об эксперименте.
Что же представляет собой тест перемешанных предложений Срулла — Вайра? В этом задании вам предъявляются предложения такого типа: «Он Флорида погоду любит солнечную». Это, конечно, не предложение, это просто набор слов. Ваша задача — сложить слова так, чтобы из них получилось предложение. Когда вы сделаете это, одно слово остаётся — это и есть ответ. Люди выполняют примерно 30 таких проб. В одном варианте все слова были связаны с понятием старости. Например, Флорида в Америке — это место, куда старые люди ездят отдыхать. Другими словами могли быть «серый», «грустный», «одинокий» и т. д. — все слова связаны со старостью. В другом варианте люди выполняли такое же задание, но все слова были связаны с другими понятиями. Основной результат, который получил Барг: когда участники выходили из лаборатории, те из них, кто выполнял задание со словами, связанными со старостью, шли медленнее. Это действительно поразительный результат. Это пример прайминга, где посредством предложений из теста праймирует-ся поведение (в данном случае — более медленная ходьба). Однако очевидно, что это совершенно не похоже на то, что обычно делается в когнитивной психологии: слова видимы. Дело в том, что люди просто не понимают, что все эти слова связаны с понятием «старость». Мы попытались воспроизвести этот результат, я вернусь к этому позже. И на самом деле это не работает. Если вы проведёте такой эксперимент, он удастся, но только в определённых условиях, я расскажу об этом чуть позже.
Работа Барга оказалась очень влиятельной. На данный момент её процитировали более 3000 раз. Речь идёт о статье, написанной в 1996 г. Она породила другие работы на тему, которую в социальной психологии называют поведенческим прай-мингом. Например, есть исследования, показывающие, что подпороговое предъявление логотипов ресторанов быстрого питания делает вас нетерпеливыми. Есть свидетельства того, что случайное предъявление запаха чистящего средства делает людей более аккуратными при поедании, например, бисквитов. Сидение на твёрдом стуле способствует более успешному ведению переговоров: если вы покупаете машину, лучше сидеть на твёрдом стуле, чем на диване. Есть данные в пользу того, что температура чашки, которую вы держите, влияет на впечатление при встрече с человеком: если вы держите тёплую чашку, впечатление от человека будет более благоприятным, чем при холодной чашке в руках. Есть также доказательства того, что случайно замеченный деловой портфель — в отличие от рюкзака — позволяет более успешно играть в викторины. В некоторых случаях прайминг оказывается весьма долговременным. Например, в одном исследовании на короткое время подпорогово
предъявлялись флаги, и это влияло на голосование испытуемых на выборах, в которых они участвовали через месяц. Всё это примеры социального (или так называемого поведенческого) прайминга. Подобные феномены расхватали различные СМИ, сделав их одной из широко обсуждаемых тем.
2.2. Критика исследований прайминга в социальной психологии. Прайминг в когнитивной психологии сравнивался с праймингом в социальной психологии в специальном выпуске журнала «Social Cognition». В частности, в этом выпуске была опубликована статья Дэвида Шенкса, который является критиком неосознаваемого познания. Я буду говорить об одной проблеме, на которую указывает Шэнкс. Он говорит, ссылаясь на Барга: «Эти исследования праймига показали, что простое пассивное восприятие событий в окружающей среде напрямую влияет на высшие психические процессы, без какого бы то ни было вовлечения сознательных волевых процессов. Таким образом, согласно Баргу и другим представителям социальной психологии, мы оказываемся чувствительны к влиянию любых сигналов из окружающей среды, которые не осознаём, и они способны напрямую влиять на наше поведение, например на скорость, с которой мы идём. Многие не готовы поверить в это, многие попытки воспроизвести эти эффекты провалились, и встаёт вопрос: в какой степени эти результаты вообще реальны?»
2.3. Теоретические трудности исследований бессознательного познания. Приведу пример концептуальных трудностей, которые возникают в связи с этими экспериментами. У нас есть Гомер Симпсон. Мы можем предъявить Гомеру изображение пончика, и это активирует высокоуровневую репрезентацию, такую как желание съесть пончик. И это, в свою очередь, может привести к поведению, в рамках которого Гомер найдёт пончик и съест его. Упомянутые исследования прайминга предполагают, что в бессознательном может иметь место точно такая же цепь событий. Это снова приводит нас к тому, что говорил Фрейд: одна и та же цепь событий может существовать в присутствии и в отсутствие осознания. То есть мы можем продемонстрировать Гомеру подпороговый пончик (изображение пончика, предъявленное только на 5-10 мс с маской), так что Гомер не увидит это изображение, и, согласно обсуждаемой позиции, это также активирует высокоуровневую репрезентацию желания съесть пончик и, как в экспериментах Барга с замедленной ходьбой, проявится в измеряемом изменении поведения. Это было бы примером подпо-рогового семантического прайминга.
В литературе по социальной психологии можно встретить очень сложные описания механизмов, которые опосредуют предъявление прайма и наблюдаемое поведение. Социальные психологи обнаружили около 16 различных регуляторов прайминг-эффекта. Таким образом, это действительно очень сложная область. На связь между праймом, высокоуровневой репрезентацией и поведением может влиять множество разных переменных, связанных с экспериментом, с предъявлением стимулов и т. д. и т. п.
2.4. Методологические проблемы. Критерии для мер осознанности. Давайте немного поговорим о методологических проблемах, вовлечённых в такие исследования и вообще в любые исследования, в которых изучаются проявления бессознательного познания. Итак, в чём ключевая разница между чувствительностью и осознанностью? Мы можем быть чувствительны к какой-либо информации без осознания этой информации. Можно рассматривать этот процесс как накопление
свидетельств. Например, в ситуациях прайминга, которые я описывал, предъявление прайма будет служить свидетельством в пользу ответа «влево» или «вправо». И предполагается, что существует порог, который определяет силу, необходимую, чтобы влиять на поведение, достичь поведенческой чувствительности. Так, в ситуации прайминга — это время, на которое должна быть предъявлена маленькая стрелка, чтобы ваши ответы начали зависеть от этого предъявления. Другой порог (их называют объективным и субъективным порогами) определяет силу или качество стимула, которые необходимы для формирования репрезентации, доступной осознанию и вербальному отчёту (предполагается, что этот порог должен быть немного выше). Если мы хотим продемонстрировать неосознаваемое познание, необходимо оказаться где-то между двумя этими порогами: нужна сила, достаточно высокая, чтобы информация могла проявиться в поведении, и в то же время недостаточно высокая для того, чтобы о стимуле можно было отчитаться.
Это порождает то, что я назвал дилеммой силы — действенности. Она состоит в том, что довольно трудно получить стимулы, достаточно слабые, чтобы о них невозможно было отчитаться, но в то же время достаточно сильные, чтобы производить заметное влияние на поведение. Снижая силу стимула, мы очень часто не получаем прайминг-эффекта, если же мы усиливаем стимул и получаем изменения в поведении, стимул при этом зачастую становится доступным сознанию. Таким образом, цель исследователя — оказаться между этими двумя порогами.
Шэнкс и другие критики такого рода исследований указывают на различные затруднения, связанные с определением этих порогов. Одно из таких затруднений — чувствительность. Конечно, мы хотим быть уверены в том, что наши тесты осознанности достаточно чувствительны. Если мы используем хороший тест осознанности, т. е. опускаем верхний порог, часто мы оказываемся в ситуации, когда эффект исчезает. Теперь у нас есть стимул, который влияет на поведение, но о нём также можно отчитаться, а это не то, что нам нужно.
Обычно эти две меры поведения и осознанности — фиксируются в разные моменты времени. И в этом случае возможно, что репрезентация, которая управляла поведением в момент, когда мы измеряли это поведение, ослабла ко времени, когда мы стали измерять осознанность. То есть тест оказывается неподходящим. В идеале два измерения (поведения и осознанности) должны быть произведены в один и тот же момент. Но если мы пытаемся сделать это, то попадаем в ситуацию парадокса наблюдателя, который я буду обсуждать позже. Шэнкс назвал это критерием одновременности.
В подобных исследованиях встречается и третий тип затруднений: спрашивая людей об осознании, мы должны быть уверены, что получаем ту же информацию, которая определяет измеренное поведение. В частности, для исследований имплицитного научения, когда испытуемые заучивают стимулы, похожие на естественные (например, искусственные слова), очень важен следующий момент. Если мы спросим людей: «Знаете ли вы правила грамматики, по которым создавались строчки?», то ожидаемо получим диссоциацию, потому что легко показать, что для выполнения теста на грамматичность не обязательно знать какие бы то ни было правила грамматики. Можно опираться на что-то другое, например на схожесть между тестовыми строчками и заученными строчками и т. д. Обнаруживается другой очень важный критерий — релевантность.
В социальной психологии ни один из этих критериев не рассматривается. Очень часто тесты, которые там используются, не удовлетворяют одному из этих критериев — чувствительности, одновременности, релевантности и др.
2.5. Исследования мозга. Смешение осознанности и других феноменов. Дополнительные трудности возникают в связи с исследованиями мозга. Множество исследований нейрокоррелятов сознания показывают, что часто они смешиваются с чем-то другим. Например, выполнение задания на сознательном уровне обычно оказывается более эффективным, чем без осознания, не правда ли? Некоторые исследователи, такие как Хакван Лау, пытались решить эту проблему смешения осознанности и эффективности с помощью метаконтрастной маскировки [4], т. е. используя ситуацию прайминга, когда прайм замаскирован так же, как в моём более раннем примере: предъявляется второй стимул, внутренние контуры которого перекрывают контуры первого. Метаконтрастная маскировка демонстрирует и-образную форму психофизической кривой как функцию длительности времени между предъявлением прайма и цели. Для средних временных отрезков между праймом и целью мы получаем ослабление видимости. Иначе говоря, прайм хорошо различим, когда он предъявляется прямо перед целевым стимулом или существенно раньше. Имеется вполне определенный отрезок времени, где мы получаем снижение различимости прайма. Итак, используя метаконтрастную маскировку, Лау смог обнаружить две точки, где эффективность одинаковая, а осознанность различается, т. е. два случая, когда люди выполняют задание на одном уровне точности, но в одном случае прайм различим, а в другом — неразличим. Здесь осознанность и точность не смешиваются, так как точность в этих двух случаях одинакова. В такой ситуации обнаруживается только один участок в мозге, который коррелирует с осознанностью — в дорсолатеральной префронтальной коре.
Я хотел бы проиллюстрировать этим тот факт, что нам может казаться, будто у нас есть хороший тест осознанности, а на самом деле последняя смешивается с эффективностью поведения. В недавнем исследовании С. Фрассл и коллеги [5] показали, что осознанность может смешиваться со способностью к отчёту. Они использовали бинокулярную конкуренцию, когда разные стимулы предъявляются на разные глаза так, что субъективное восприятие стимула переходит от полной представленности одного стимула к полной представленности второго стимула. Это происходит спонтанно с периодичностью примерно в две секунды. В большинстве исследований бинокулярной конкуренции, когда изучаются нейрокорреляты сознания, испытуемых спрашивают, какой стимул они видят в определённые моменты времени. Авторы данного исследования нашли способ понять, какой стимул видит человек, не спрашивая его об этом. Их метод включает использование оптокинетического нистагма. Таким образом они отыскали независимые корреляты того, что видит человек, и получили возможность провести эксперимент с бинокулярным соревнованием, не спрашивая людей о том, что они видят: известно, в какой момент испытуемые видят левый стимул, а в какой — правый. Итак, суть в том, что нейрокорреляты осознанности в этой ситуации совершенно иные, чем в ситуации, включающей вербальный отчёт испытуемого. В частности, авторы не получили в качестве нейрокоррелята фронтальную кору. Они заключают, что при изучении нейрокоррелятов сознания происходит смешение осознанности и отчёта. Интересно, что если убрать отчёт из этого уравнения, вы не обнаружите коррелятов во фронтальной коре.
Сознание очень часто смешивается с вниманием. Было много исследований, авторы которых пытались развести сознание и внимание. Обычно это очень сложные исследования. То, о котором я сейчас расскажу, было относительно простым и с интригующими результатами. В качестве стимулов авторы использовали кольца с решётками по центру. Испытуемые должны были смотреть на эти стимулы и отвечать, в какую сторону повёрнуты решётки. На кольцах, которые окружали решётки, могли появляться буквы. Кольцо служило маской для решётки. Варьируя отношения между кольцом и решёткой, можно было сделать решётки видимыми или невидимыми. Таким образом осуществлялось варьирование осознанности. А с помощью инструкции смотреть либо на решётки, либо на буквы и делать что-то с целевым объектом можно было варьировать внимание. Это хороший сбалансированный дизайн, где сознание и внимание независимо варьируются. Сознание варьировалось методом подавления стимула вспышкой (continuous flash suppression). Эта процедура позволила обнаружить нейрокорреляты внимания, но не корреляты сознания, что довольно-таки странно. Я не буду углубляться в детали, но это ещё одно смешение — внимания и сознания, — которое часто встречается в исследованиях осознаваемой и неосознаваемой обработки информации.
2.6. Теоретические проблемы. Символьный подход. Итак, давайте перейдём от этого краткого описания методологических проблем к разговору о теоретических проблемах. Я говорил, что фрейдовское описание бессознательного подразумевает, что в бессознательном можно найти символьное содержание и что это символьное содержание может проявляться в поведении. Если мы посмотрим на классические модели обработки информации (хотя бы на вычислительную теорию психики Фодо-ра или на идею, что психика — это просто что-то вроде компьютерной программы), то увидим, что репрезентации всегда принимают форму символьных высказываний. Они — как будто элементы в психической базе данных. Но символьные высказывания не могут влиять на поведение, пока они не доступны процессору. Если у нас есть символьные высказывания и мы считаем, что психика состоит из компьютерных (символьных) программ, то для того, чтобы репрезентации могли что-то делать, они должны попасть в процессор — как в компьютере. В компьютере есть память, есть информация, содержащаяся в памяти, но хранящаяся на жёстком диске информация ни на что не влияет, пока к ней не обратился процессор. Компьютерная метафора психики работает прямо как компьютер. Таким образом, мы получаем равенство между влиянием на поведение и доступом. Ничто не может влиять на поведение, пока к нему нет доступа. Осознанность всегда подразумевает доступ к какой-то информации. Осознавать какую-то информацию — значит обладать доступом к этой информации как агенту. Получается, что в вычислительной теории психики сознание и доступ эквивалентны. Таким образом, согласно классическим моделям, репрезентации, которые влияют на поведение, с необходимостью будут осознанными. Не может быть бессознательных познавательных процессов, если мы принимаем вычислительную теорию психики.
Необходимо принять одну из двух позиций. Первая — сказать, что неосознаваемого познания не существует. Что и говорят некоторые люди, такие как Дэвид Шэнкс, например. Они согласятся с тем, что нет никакой неосознаваемой переработки информации. Или же мы можем сказать, что существует два разных типа доступа: сознательный доступ и бессознательный доступ. И это взгляд, о котором говорил
Джон Сёрль: предположение о том, что у нас есть неосознаваемая система, которая точно такая же, как осознаваемая система, за исключением того, что она неосознаваемая. Но всё остальное одинаковое. Символьные репрезентации везде, и к этим репрезентациям осуществляется неосознаваемый доступ в бессознательной системе и осознаваемый доступ в сознании. То есть мы имеем две независимые системы — бессознательную систему и сознательную систему. И мне это кажется совершенно невероятным — настолько же невероятным, как и мысль, что неосознаваемого познания не существует.
3. Альтернатива: коннекционизм
Какая же есть альтернатива? Что ж, мы можем избавиться от двух этих предпосылок: 1) репрезентации обязательно принимают форму символьных высказываний; 2) символьные высказывания не могут влиять на поведение, пока к ним нет доступа. Мы можем заменить это на предположение о том, что репрезентации являются паттернами нервной активности, а паттерны нервной активности, в свою очередь, всегда влияют на поведение. Итак, если мы избавимся от идеи символьных высказываний в когнитивной науке и заменим всю компьютерную метафору коннекционистской (метафорой, основанной на том, как работает мозг), то увидим, что репрезентации — это просто паттерны нервной активности, а паттерны нервной активности автоматически влияют на другие паттерны активности и в конце концов на поведение. В системе такого рода нет никакой необходимости в доступе к чему бы то ни было для реализации репрезентаций в поведении. Положение о том, что осознание знания подразумевает доступ к релевантным репрезентациям, сохраняется; это то, чем можно объяснять различие между осознаваемыми и неосознаваемыми репрезентациями.
В качестве примера я расскажу об одной коннекционистской сети. Не так много людей используют сегодня в когнитивной психологии нейронные сети. Это пример сети, которая может распознавать буквы и слова. Она разработана Д. Макклеллан-дом и представляет собой интерактивную активационную модель распознавания слов [6]. Эта система иллюстрирует соответствие ограничениям, т. е. она всегда пытается понять, какая интерпретация имеющихся данных является наилучшей. Кон-некционистские сети довольно часто можно описать подобным образом. Я вспомнил вчерашнее выступление В. М. Аллахвердова2, в котором он говорил, что сознание связано с поиском лучшей интерпретации данных, — именно эту задачу и выполняют коннекционистские сети. Я могу привести другой пример коннекционистской сети, которую можно обучать на наборах данных, предъявляемых на вход сети, так что она даёт на выходе то, что вам необходимо, — как своего рода классификацию входных данных.
В таких сетях, в отличие от классических систем, всё долговременное знание содержится в коннекционистских весах. Это то, что движет сетью. У нас есть кон-некционистские веса, содержащие то, чему сеть научилась, пока взаимодействовала со средой. И эти коннекционистские веса производят паттерны активации — репрезентации в сети. Репрезентации всегда имеют характеристику распределённости:
2 См. лекцию В. М. Аллахвердова, публикуемую ниже.
каждый узел сети включён во много разных репрезентаций, каждая репрезентация включает в себя активацию множества разных узлов. Мы можем произвести «картирование» этих репрезентаций, чтобы понять, что выучила данная сеть. Именно это мы и делали много лет назад в наших работах. Мы обнаружили очень развитые, очень сложные паттерны активации, которые позволяют сети, например, совершать соответствующую поставленным целям классификацию. Эти паттерны активации непосредственно влияют на поведение — здесь нет символьных репрезентаций, находящихся в базе данных. Как только репрезентации появляются, они начинают влиять на обработку информации. Но их довольно трудно зафиксировать в силу их происхождения. Таким образом, в подобных репрезентациях информация как бы имплицитна, и требуются усилия, чтобы понять, что такая сеть на самом деле репрезентирует.
В более поздних работах мы изучали такие сети и репрезентации, которые в них содержатся. Понять, что делает данная репрезентация, можно, например, с помощью метода кластерного анализа: мы ищем сходства в разных паттернах активации, и это позволяет обнаруживать некоторые устойчивые структуры, в том числе абстрактные. Но они не видны, если просто смотреть на паттерны активации — чтобы увидеть их, нужно проделать серьёзную работу. Важная характеристика таких паттернов активации состоит в следующем: несмотря на то, что эти репрезентации могут влиять на поведение внутри сети, сеть сама по себе не имеет к ним такого же доступа, какой мы имеем к нашему осознанному знанию. Таким образом, эти репрезентации могут влиять на то, что получается на выходе из сети, т. е. на поведение, но сама сеть не имеет доступа к этим репрезентациям. Поэтому коннекционистские модели хорошо объясняют бессознательные процессы — о сознании мы пока не говорим. Я думаю, что, в отличие от стандартной вычислительной теории психики, это очень хороший пример моделей, которые позволяют объяснять прайминг-эффекты и все другие виды бессознательных явлений.
Проблема, связанная с этими сетями, состоит в том, что пока не понятно, как можно объяснить сознание. В своей недавней работе мы предположили, что есть ещё одна сеть, которая получает информацию из скрытых узлов первой сети. То есть у нас появилась наблюдающая система. Согласно этому подходу, сознание включает в себя такую наблюдающую систему. Это и есть интерактивная петля в мозге. Сознание, согласно данному подходу, включает в себя мозг, изучающий сам себя точно так же, как мы изучаем внутренние паттерны активации в коннекционистских сетях с позиции экспериментаторов, пытающихся разобраться в их работе. Таким образом, утверждается, что сознание в какой-то степени делает то же самое в отношении самого себя, самого мозга. Мозг учится переописывать свои собственные репрезентации.
Итак, есть ещё одна сеть, в которой имеются мета-репрезентации — репрезентации других репрезентаций, и эти мета-репрезентации, по моему мнению, связаны с сознанием. Основная идея состоит в том, что у нас может быть одна сеть — сеть первого уровня, способная заучивать очень сложную информацию, включая, например, искусственную грамматику. И вся эта сеть выступает входными данными для другой сети — сети второго уровня. Первая сеть — это мозг, который изучает внешний мир; вторая сеть — мозг, который изучает сам себя, выполняя задачу обнаружения сигнала в своих собственных репрезентациях, пытаясь разобраться в своей
работе. Можно сказать, что сознание, согласно этой теории (которая конгруэнтна идеям Д. Розенталя — теории сознания как мыслей более высокого порядка [7]), работает как радар.
Итак, сознание работает как радар в том смысле, что оно смотрит на репрезентации системы, которая его (сознание) и продуцирует. Оно делает это с помощью интерактивных петель в мозге — с помощью средств, которыми мозг переописывает для себя свою собственную активность.
Как в такой теории сознания возможно бессознательное познание? Как можно одурачить радар? Есть несколько способов. Мы можем пролетать там, куда радар не смотрит: лететь, например, под радаром или не в ту сторону, в которую он направлен. Мы можем быть достаточно маленькими — как птички, как много-много маленьких птичек, которых не может зафиксировать радар, потому что они недостаточно велики. Или мы можем притвориться, что мы — это что-то другое, замаскироваться.
Первый случай — это варьирование внимания. Можем ли мы занять «внимание» радара так, чтобы пройти мимо незамеченными? Второй случай — это ситуация подпороговых или имплицитных стимулов. Третье — это нечто, включающее слепоту к выбору, примеры которой мы уже видели. Или эффект плацебо. При плацебо-эффекте происходит именно это: мы не получаем ничего, но думаем, что что-то — а именно медикаменты — получили.
Это в каком-то смысле схоже с таксономией С. Даэна (таблица) . В таксономии Даэна, посвященной разнице между осознанной и неосознанной обработкой информации, присутствуют два фактора: внимание сверху вниз (top — down) и сила стимула, которая изменяется снизу вверх (bottom — up). Случаи подпороговой обработки информации представлены в клетке, где на стимул обращено внимание, но он очень слаб. При этом наблюдается ограниченная активация в задних долях коры (в случае зрительного восприятия). Даэн противопоставляет это предсознательной обработке информации, когда присутствует достаточно сильный стимул, на который, однако, не обращено внимание. То, о чем я ещё буду говорить позднее: примеры подпорого-вого восприятия, которые обычно рассматриваются в когнитивной психологии, все ситуации прайминга в когнитивной психологии — это первый случай (правый верхний угол таблицы). Многие ситуации в социальной психологии относятся к случаям предсознательной обработки информации (левый нижний угол таблицы). И здесь действует не один и тот же механизм, это не один и тот же феномен. То, что называют неосознанным в случае предсознательной обработки, — это на самом деле не совсем неосознанное, это, согласно данной таксономии, предсознательное.
Таблица. Таксономия С. Даэна [8]
Внимание
Отсутствует Присутствует
Стимул Слабый 1. Подпороговые активации 2. Подпороговое восприятие
Сильный 3. Предсознание 4. Сознание
Учитывая, что сознание не может быть выключено, есть три стратегии, которые мы можем использовать, чтобы продемонстрировать бессознательное познание: ослабить стимул, изменить нарратив (сюда относятся случаи плацебо) или отвлечь внимание. Сейчас я приведу несколько примеров.
4. Примеры бессознательной обработки
4.1. Ослабление стимула. Методы ослабления включают в себя: ретроспективную маскировку, метаконтрастную маскировку, подавление вспышкой, скучивание. Все эти методы таковы, что даже если вы обращаете внимание на стимул, он остаётся невидимым. Но этого очень трудно достичь по методологическим причинам, о которых я говорил в начале доклада. Методические детали также очень важны. Основная проблема, с которой мы сталкиваемся, — это дилемма силы — действенности. Мы получали результаты, которые подтверждают, что эти эффекты можно наблюдать. В других ситуациях мы не получали релевантных результатов.
Приведу пример неосознаваемого заучивания последовательностей, который мы недавно представили в статье в «Psychological Science» [9]. Испытуемым предъявлялись последовательности с повторяющимися элементами. Порядок элементов менялся. Эти последовательности предъявлялись подпорогово, т. е. люди ничего не видели на экране. Одна последовательность награждалась: когда испытуемые обнаруживали эту последовательность, они получали 1 евро. Другая последовательность была проигрышной: когда испытуемые реагировали на эту последовательность, они теряли 1 евро. Эксперимент был выполнен в виде азартной игры. Чтобы достичь невидимости стимула, мы использовали парадигму зрительного скучивания: стимулы предъявлялись на периферии зрительного поля. Мы также использовали айтре-кер, чтобы в случаях, когда испытуемые фиксируются на стимуле, стимул заменялся дистрактором. Это действительно обеспечивает неразличимость стимула — здесь я в этом уверен, хотя в общем весьма скептически отношусь к случаям, когда люди будто бы неспособны сознательно обработать стимул. Итак, испытуемые видели последовательности на экране, а затем должны были принять решение, реагировать или нет. Если они решали реагировать, то могли выиграть или потерять 1 евро. Если они решили реагировать и это была выигрышная последовательность — они выигрывали 1 евро, если они решили реагировать и это проигрышная последовательность — они проигрывали 1 евро. Или же они могли решить не реагировать. То есть это ситуация «go/no-go». После этого испытуемые проходили тест видимости, где их просто просили назвать предъявленную последовательность, так же как и в основном задании. Если совсем вкратце, мы получили отсутствие различий в точности, но наличие различий во времени реакции: люди реагируют быстрее на выигрышные последовательности, чем на проигрышные. И этот результат был получен в отсутствие различимости: ответы были ровно на уровне случайного угадывания (50%).
Это хороший пример попадания между порогом влияния на поведение и субъективным порогом. Мы смогли показать, что последовательности изменяют поведение, даже когда люди не могут описать эти последовательности или отчитаться о них.
В другом эксперименте с праймингом мы попытались применить процедуру, в которой используется прайминг повторением [10]. Энтони Марсел делал это в 60-х годах. У нас было до 20 повторений цифры, каждая цифра была замаскирована.
Их не увидеть — видны только вспышки. Вы видите маски и не видите числа. Затем вы получаете целевую цифру, она различима. Нужно принять решение, больше эта цифра, чем 5, или меньше. Можно ожидать здесь эффекта конгруэнтности между невидимым праймом и видимой целью. Например, конгруэнтная проба: 1 (прайм) и 4 (цель) — цифры по одну сторону от пятёрки. Далее следовал тест видимости. Мы получили прайминг-эффект, который зависит от числа повторений. Например, при 8 и 20 повторениях обнаружились намного более быстрые ответы в конгруэнтных пробах с повторённым праймом, чем в неконгруэнтных пробах. Мы получили скоррелированный результат в отношении осознанности: была выявлена разница в обнаружении прайма, которая оказалась зависимой от числа повторений. То есть мы получили связь между видимостью (или способностью к отчёту) и влиянием на поведение. Строго говоря, мы не можем заявить, что это был неосознаваемый прай-минг, потому что сила прайминг-эффекта возрастает с видимостью прайма. Итак, в одном случае мы получили серьёзное свидетельство возможности стимула влиять на поведение в отсутствие способности отчитаться о нём, однако в другом случае мы обнаружили связь между влиянием стимула на поведение и способностью о нём отчитаться. Смешанная картина результатов.
4.2. Отвлечение внимания. Второй способ достижения неразличимости — это не варьирование силы стимула, как в экспериментах с подпороговым праймингом, а отвлечение внимания. Есть много способов добиться этого: слепота по невниманию (о которой мы слышали от Марии Кувалдиной этим утром), слепота к изменению (полагаю, вы видели фильм с гориллой Дэна Саймонса), можно захватить внимание с помощью процедуры мигания внимания, можно варьировать загрузку рабочей памяти, можно перегрузить восприятие или мышление с помощью сложных стимулов. Имплицитное научение во многих случаях является результатом применения последнего из названных способов. Например, при заучивании искусственной грамматики стимулы отчётливо различимы, т. е. речь идет не о подпоро-говом восприятии, однако информация распределена между столькими примерами, что люди не могут охватить их все. Таким образом, внимание полностью включено, но критическая информация сильно рассредоточена.
Процедуры такого типа порождают парадокс наблюдателя, или проблему света в холодильнике: чем больше мы измеряем осознанность (чтобы показать, что обработка информации была неосознанной), тем больше привлекаем внимание людей именно к тому, что должно оставаться для них неосознанным. Это отдельная от дилеммы силы — действенности проблема. Тем не менее — это проблема. Она означает, что очень трудно исследовать осознанность в таких ситуациях.
Примеры слепоты к изменению отличаются от знаменитого фильма с гориллой. Кое-что изменяется на картинке, прямо у вас перед глазами. Стимул очень силён, он высокого качества, но вы всё равно не понимаете, что изменяется. И, конечно, встаёт вопрос, могут ли эти изменения стимула влиять на ваше поведение, если вы их не осознаёте.
Вернёмся снова к заучиванию искусственной грамматики. Внимание полностью вовлечено. Это опять-таки не пример отвлечения внимания, как в фильме про гориллу. Но ваш ум занят попытками понять, как устроены эти строчки. И даже если вся необходимая релевантная информация содержится в приведённых стимулах, очень трудно найти правила, потому что они распределены по разным стимулам.
Это как бы сокрытие слабых следов. При контекстном научении в задаче зрительного поиска наблюдается то же самое.
В социальной психологии А. Дийкстергюйсом было проведено исследование, которое мы также пытались повторить [11]. В ходе этого исследования люди просматривали характеристики разных машин — множество характеристик, таких как «доступна во множестве разных цветов» и др. Испытуемым говорилось, что на основе этих характеристик они должны составить впечатление о том, какая машина лучшая. Они смотрели на предъявляемые характеристики на протяжении множества проб. Затем их спрашивали о том, какая машина лучшая. В стимульном материале имелась одна машина с лучшими характеристиками, другая машина — с худшими характеристиками и две машины, которые были посередине. Сразу после предъявления этих стимулов Дийкстергюйс либо просил испытуемых думать о лучшей машине на протяжении трёх минут перед тем, как они дадут свой ответ, либо решать на протяжении трёх минут анаграммы, т. е. выполнять совершенно другое задание. Неожиданно оказалось, что в сложной ситуации (когда каждая машина описывается 12 характеристиками) эффективнее не думать о машине. То есть вы три минуты решаете анаграммы — и делаете более точное суждение, чем если сидите и действительно думаете о машине. Об этом говорилось как о демонстрации силы бессознательного — бессознательного мышления, как это назвал Дийкстергюйс. Подразумевается, что иногда при предъявлении сложной задачи лучше не думать о ней слишком много, лучше дать вашему бессознательному решить задачу. Мы попробовали повторить этот эксперимент [12]. И несмотря на то, что в конце концов нам удалось воспроизвести результат (после тестирования 700 человек), у нас совсем другая интерпретация, которая не привлекает понятия бессознательного мышления. Мне кажется, это бессмысленно — бессознательное мышление. Мы не мыслим неосознанно. Когда мы мыслим, это всегда происходит в сознании, не так ли? У нас есть предположение о том, как можно объяснить преимущество, которое дает решение анаграмм, но это не требует понятия бессознательного мышления.
Эксперимент с замедленной ходьбой, который я описывал ранее, мы тоже пытались повторить [13]. Мы опубликовали статью, которая вызвала интерес, потому что социально-психологический эксперимент Барга был очень известным экспериментом. И эффект, который мы не смогли воспроизвести, наделал много шума. Он даже заставил нобелевского лауреата Дэниела Канемана попросить исследователей прайминга в социальной психологии сделать уже что-нибудь по этому поводу.
Если вкратце, вот что мы обнаружили. Мы можем воспроизвести эффект замедленной ходьбы, но только если наши экспериментаторы ожидают, что испытуемые будут идти медленно. То есть это эффект ожиданий, который частично движется надеждой экспериментатора. При этом праймы (тест перемешанных предложений Срулла — Вайра) также необходимы. Нужно и то, и другое: и праймы, и ожидания экспериментатора. Таким образом, налицо комбинация двух эффектов. Какие конкретно механизмы здесь задействованы — предмет для дальнейших исследований, этого мы до сих пор не знаем. Но мы также показали в этом исследовании, что люди лучше осознают, что им предъявляются слова, связанные с понятием старости, чем описано в работе Барга.
4.3. Изменение нарратива. Последняя стратегия, которую можно применить для усыпления радара, — изменить нарратив. На самом деле это просто демонстрация
силы сознания. Вспомните эксперименты в социальной психологии и некоторые исследования в когнитивной психологии, которые были подхвачены СМИ, так что у всех сложилось впечатление, будто на нас может влиять вообще всё что угодно без нашего ведома. В действительности сознание намного сильнее всех этих бессознательных влияний, которые на деле обычно оказываются очень слабыми.
Можно говорить об эффектах плацебо, внушении, гипнозе, эффектах ожиданий, просто информировании (например, о брендах), магии и т. д. и т. п. Вы знаете об эффекте убеждений в мозгу. Это знаменитый «Вызов "Пепси"» («Pepsi Challenge»). Людям предлагается «Пепси» или «Кока-Кола». Если им не сообщают о бренде, люди предпочитают «Пепси», потому что в ней больше сахара — это отражается в мозговой активности, что видно по показаниям сканера. Но если сообщить им, что они пьют, люди предпочитают «Кока-колу». Иными словами, если есть информация о бренде, испытуемые настойчиво выбирают «Кока-колу». И авторы этого исследования показали, что фронтальная кора, в которой репрезентирована информация о бренде, может модулировать работу зон мозга, которые связаны с удовольствием, таким образом, что люди испытывают больше удовольствия, когда пьют «Кока-колу», чем когда пьют «Пепси». Что, конечно, поражает воображение. Это иллюстрация силы сознательных убеждений или сознательного знания. И такие эффекты очень сильны.
Мы провели серию исследований, посвящённую эффектам внушения при решении теста Струпа [14]. Незначительный эффект, но проявляется достаточно хорошо. Например, если заставить людей поверить в то, что они могут различать цвета лучше, потому что им надели на голову ненастоящую ЭЭГ-шапочку, которая якобы повышает способность мозга обрабатывать цвета, интерференция (когда мы просим людей называть цвета) снижается. Похожий эффект был продемонстрирован с использованием гипноза, когда люди были неспособны читать. Это также оказалось действенным методом ослабления эффекта Струпа, который обычно считают автоматическим эффектом. Удивительно, что мы можем управлять им, варьируя убеждения.
Эффект плацебо, согласно результатам клинических исследований, объясняет 30% эффекта любого лечения. Если вы примете таблетку, будет некоторый эффект от лекарства, которое в ней содержится, но остальные 30% эффекта будут лишь за счёт того, что вы верите, что таблетка должна подействовать. Это очень много! И это опять-таки эффект сознания. Некоторые исследователи утверждают, что получали подпороговый плацебо-эффект, но я ещё не знакомился с этими работами.
5. Выводы
Итак, очень трудно продемонстрировать влияние на поведение в отсутствие осознанности. Существуют дилемма силы — действенности, парадокс наблюдателя. Представленные эффекты обычно незначительны и кратковременны. В то же время очень легко показать влияние на поведение осознанных ожиданий и осознанных убеждений (например, плацебо), и представленные эффекты обычно очень заметны. Существует серьёзное различие (которое, по моему мнению, систематически игнорируется) между неосознаваемой переработкой информации, которая обычно подразумевает подпороговое предъявление, и предсознательной обработкой, которая
обычно подразумевает разного рода манипуляции вниманием, как в исследовании Дийкстергюйса и в какой-то мере у Барга. В этих социально-психологических исследованиях обычно используются надпороговые стимулы. Внимание испытуемых отвлекается, испытуемые на самом деле не понимают, что делают. К тому же это открывает дверь для разного рода методологических трудностей. Я думаю, что большинство исследований в социальной психологии в лучшем случае оказывается в зоне предсознательного.
Мне кажется, нам близка мысль о том, что нам многое неподконтрольно. Поэтому она так популярна со времён Фрейда. Нам нравится думать, что очень многое в нашем окружении влияет на нас. Я думаю, это можно исследовать. Но нужно переосмыслить способ рассмотрения различий между осознанной и неосознанной обработкой информации. Нужно воспроизводить эксперименты столько раз, сколько будет возможно: многие из упомянутых социально-психологических экспериментов никогда не повторялись. И мы должны систематически сравнивать в экспериментах осознанную и неосознаваемую обработку информации. Мы должны фиксировать, что происходит при участии сознания, что происходит без участия сознания и что происходит, когда испытуемые верят, что стимул присутствует или отсутствует. Думаю, предстоит ещё много работы с осознанными убеждениями.
На этом всё, спасибо!
Литература
1. Freud S. Dream Psychology: Psychoanalysis for Beginners. Rockville, MD: Arc Manor, 2008. 139 p.
2. Searle J. R. The Rediscovery of the Mind. Cambridge, Mass.: MIT Press, 1992. xv+270 p. (Русский перевод: Серл Д. Открывая сознание заново / пер. с англ. А. Ф. Грязнова. М.: Идея-Пресс, 2002. 256 с.).
3. Bargh J. A., Chen M., Burrows L. Automaticity of social behavior: Direct effects of trait construct and stereotype activation on action // Journal of Personality and Social Psychology. 1996. Vol. 71. P. 230-244.
4. Lau H. C., Passingham R. E. Relative blindsight in normal observers and the neural correlate of visual consciousness // Proceedings of the National Academy of Sciences. 2006. Vol. 103. P. 18763-18768.
5. Fraessle S., Sommer J., Jansen A., Naber M., Einhaeuser W. Binocular Rivalry: Frontal Activity Relates to Introspection and Action But Not to Perception // Journal of Neuroscience. 2014. Vol. 34, No. 5. P. 1738-1747.
6. McClelland J. L., Rumelhart D. E. An interactive model of context effects in letter perception: I. An account of basic findings // Psychological Review. 1981. Vol. 88. P. 375-407.
7. Rosenthal D. M. Consciousness and Mind. Oxford: Clarendon Press, 2005. viii+378 p.
8. Dehaene S., Changeux J.-P., Naccache L., Sackur J., Sergent C. Conscious, preconscious, and subliminal processing: a testable taxonomy // Trends in Cognitive Science. 2006. Vol. 10, No. 5. Р. 204-211.
9. Atas A., Faivre N., Timmermans B., Cleeremans A., Kouider S. Nonconscious learning from crowded sequences // Psychological Science. 2014. Vol. 25, No. 1. P. 113-119.
10. Atas A., Vermeiren A., Cleeremans A. Repeating a strongly masked stimulus increases priming and awareness // Consciousness and Cognition. 2013. Vol. 22, No. 4. P. 1422-1430.
11. Dijksterhuis A., Bos M. W., Nordgren L. F, van Baaren R. B. On making the right choice: the delibera-tion-without-attention effect // Science. 2006. Vol. 311, No. 5763. P. 1005-1007.
12. Waroquier L., Marchiori D., Klein O., Cleeremans A. Is It Better to Think Unconsciously or to Trust Your First Impression? A Reassessment of Unconscious Thought Theory // Social Psychological and Personality Science. 2010. Vol. 1, No. 2. P. 111-118.
13. Doyen S., Klein O., Pichon C., Cleeremans A. Behavioural priming: It's all in the mind, but whose mind? // PLoS One. 2012. Vol. 7, No. 1. P. e29081.
14. Magalhaes de Saladanha da Gama P., Slama H., Caspar E., Gevers W., Cleeremans A. Placebo-suggestion modulates conflict resolution in the Stroop Task // PLoS One. 2013. Vol. 8, No. 10. P. e75701.
Статья поступила в редакцию 20 июня 2014 г.
