CC BY
61
ВЕСТНИК МОСКОВСКОГО УНИВЕРСИТЕТА. СЕР. 9. ФИЛОЛОГИЯ. 2014. № 5
А.А. Волков
СОЗДАНИЕ ПИСЬМЕННО-ЛИТЕРАТУРНОГО СТАРОСЛАВЯНСКОГО ЯЗЫКА КАК ТВОРЧЕСКИЙ АКТ
В статье на материале концепции церковнославянского как единого литературного языка Древней Руси, разрабатываемой проф. М.Л. Ремнёвой, рассматривается проблема творческого конструирования литературного языка. Различаются два типа формирования письменно-литературного языка: транскрипционный, характерный для языков западноевропейского культурного ареала и формирующий литературное многоязычие, и переводной, характерный для языков восточноевропейского культурного ареала и формирующий единый письменно-литературный язык.
Ключевые слова: заимствование письма, динамика языка, культура, литературный язык, нормирование языка развитие языка, старославянский язык, церковнославянский язык, эшелоны науки.
In this article the issue of creatively constructing standard literary language is considered on the basis of the conception, put forward by Professor M.L. Remnyova, of Old Church Slavonic as the unified literary language of Old Rus'. Two ways in which a written literary language is formed are distinguished: the transcriptional type, characteristic of the languages of west European cultural area and forming literary multilingualism, and the translational type, characteristic of the languages of east European cultural area and forming a unified written literary language.
Key words: borrowing of writing, dynamic of language, culture, literary language, evolution of language norms, language development, Old Slavonic, Old Church Slavonic, fleets of science.
Возникают, затихают и снова возрождаются споры о церковнославянском языке - не только языке Священного Писания, Божественной Литургии, церковного обихода, но о языке, классическом для русской культуры наряду с древнегреческим и латинским. Споры эти не случайны. Они связаны с духом времени и имеют свою историю. Каждый раз, когда в жизни страны происходят существенные социальные и политические изменения и на повестку дня ставится вопрос о путях развития общества, изменяется отношение к культуре и обсуждаются вопросы, связанные с культурным отбором: какие сферы культуры актуальны, а какие подлежат сдаче в архив. Предметом гуманитарных наук является культура, поэтому и культура самого научного знания имеет особое значение.
Наука, в том числе и гуманитарная, строится в несколько эшелонов.
Прикладная проблематика образует как бы первый эшелон науки: проблемы лингвистической дидактики; исследование и нормализация речевых отношений в обществе (теоретическая риторика); научная критика литературной продукции; обеспечение информационных систем и машинного перевода; разработка формальных моделей анализа текста; экспертиза публичных высказываний; так называемая юридическая лингвистика и т. п. Эта проблематика в основном инженерного типа: решение конкретной прикладной проблемы предполагает использование данных различных областей знания и их синтез для решения поставленной задачи.
Второй эшелон отечественной гуманитарной науки - собственно научные исследования в обычном понимании: описание состояния языковых систем, и в первую очередь русского языка, на уровне современной лингвистической теории; описание языков народов России; создание моделей построения текстов различных видов и жанров; сопоставительные исследования; типология; стилистические исследования; изучение современного литературного процесса, продукции массовой коммуникации; разработка методов исследования языка и произведений слова; составление нормативных грамматик и словарей.
Третий эшелон науки - фундаментальная диахроническая проблематика в собственном смысле слова, обеспечивающая компетентность научного сообщества и, следовательно, научного знания в целом. Это - классическая филология: изучение греческого, латинского, древневосточных, а также средневековых языков и литератур, в особенности византинистика; история культуры в целом; классическое востоковедение; сравнительно-историческое языкознание; история русского литературного языка и древнерусской словесности. Этот третий по счету эшелон науки на деле является первым, поскольку именно он обеспечивает продуктивное и устойчивое развитие науки и ее реальный авторитет в обществе, образуя фундамент научного знания.
Приходится признать, что все беды филологической науки в прошлом и нынешнем веке происходят именно от небрежного отношения к этому фундаменту, грозящего обрушить всю конструкцию.
Вот почему проводимая профессором М.Л. Ремнёвой и ее научной школой работа по комплексному изучению и описанию старославянского и церковнославянского языков [Ремнёва, 2011; Ремнёва, Дедова, 2011; Савельев, 2011 и др.] представляется особенно значимой в современном контексте научной деятельности.
Дело в том, что в этих публикациях на материале, принципиально значимом для русской культуры, решается фундаментальная философская проблема науки о языке - проблема сознательного целе-
направленного конструирования языка, следствием чего является формирования и развития национальной культуры.
Книга М.Л. Ремнёвой «Старославянский язык» [Ремнёва, 2011] написана как учебное пособие для будущих филологов, историков, богословов, но назначение ее значительно шире. Она предназначена для всех, кто готов приложить усилия для освоения культуры языка. В основе книги проф. М.Л. Ремнёвой лежит понимание старославянского языка как «единого творческого акта» Первоучителей, а задачу книги автор видит в научной реконструкции созданного святыми Кириллом и Мефодием и их учениками старославянского языка. Процитируем формулировку концепции автора:
«Старославянский язык - язык древнейших богослужебных книг на славянском языке. Эти переводы были осуществлены во второй половине IX века. Однако самые ранние рукописи, в которых оказались зафиксированными тексты на старославянском языке, датируются X в., причем основная масса текстов принадлежит XI в. Не сохранились переводы самих Первоучителей - Константина и Мефодия, не сохранились переводы и тексты, написанные их ближайшими по времени учениками.
Списки (копии) ранних славянских переводов, переписанные в Х-Х1 вв., в определенной мере отражают уже черты, свойственные речи переписчиков. И поскольку нет письменных памятников, отражающих классический старославянский, - реально опираясь на данные поздних старославянских, древнерусских и других памятников, на данные родственных языков, мы реконструируем исходный старославянский язык, который был создан Первоучителями. Именно этот реконструируемый язык описан в учебниках» [Ремнёва, 2011: 10].
Прервем цитату и обратим внимание на принципиально важные положения автора.
1. Старославянский язык представляет собой продукт сознательного творчества, если угодно, целенаправленного конструирования Первоучителями системы языковых норм старославянского языка для точного воспроизведения в новом, славянском языковом материале системы смыслов Священного Писания. Этот языковой материал деятельностью свв. Кирилла и Мефодия обрел осмысленную форму, что и позволило не только выразить содержание Священного Писания непосредственно в переведенных текстах, но и сделало возможным дальнейшее раскрытие в славянском языковом материале вероучения Православной Церкви. Отсюда следует, что перевод святых Первоучителей был деянием боговдохновенным.
2. Святые равноапостольные Мефодий и Кирилл были людьми высокообразованными. Тексты Священного Писания, чинопоследова-ние Божественной литургии, творения Отцов Церкви, произведения агиографии и гомилетики были ядром византийской культуры, на-
следовавшей и развившей опыт античной философии, поэзии, историографии, ораторской прозы. Этот опыт был воплощен в греческом языке и воспроизведен в старославянском переводе, что позволило славянским народам, воспринявшим православие, развивать национальные культуры.
Достаточно напомнить, что, например, «Источник знания» св. Иоанна Дамаскина был впервые переведен на старославянский язык Иоанном Экзархом Болгарским уже в начале X в., а на латинский язык - переводился с XII века.
Рассмотрим в качестве примера фрагмент из «Философских глав» - одной из частей «источника знания»:
«Но святые отцы, отказавшись от пространных словопрений, общее и о многих предметах высказываемое, т. е. низший род назвали субстанцией (ошо1ау) природою (фио^) и формою (цорф^), - например, ангела, человека, собаку и т. п. Ведь [слово] оио(а - субстанция - происходит от [глагола] еЬац и природа (фио^) - от лефик^ац а еЬа1 и Л£фик^а1 означают одно и то же - быть. Равным образом слова егЗо^ - вид и цорфе - форма означают одно и то же, что и фй-огу - природа. Единичное же (цsplк6v) они называют индивидуумом (aтоцov), лицом, ипостасью, например, Петра, Павла. Ипостась же должна иметь субстанцию с акциденцией, существовать сама по себе и созерцаться через ощущение, или актуально ^еруаа). Две ипостаси не могут различаться друг между собою акциденциями, раз они различаются друг от друга числом. Следует заметить, что отличительные свойства - это акциденции, характеризующие ипостась» [Иоанн Дамаскин, 2002: 84].
Этот фрагмент, быть может, не всегда понятный современному читателю, является, между прочим, и логической базой обоснования иконописания, указывая не только на его правомерность с точки зрения православного богословия, но и на основные принципы построения иконы: что именно и в каком виде может быть изображено на иконе.
Спрашивается, каким образом бесписьменный язык «сам по себе», путем «естественной эволюции» мог бы выработать инструментарий для выражения подобных смыслов? Ответ таков: «Переводчики на славянский язык искали и находили славянские эквиваленты греческих терминов, форм, конструкций, которых не могло быть в славянском языке бытового общения, использовали греческую лексику и греческий синтаксис, создавали славянские слова по греческому образцу, поэтому уже в древнейших письменных памятниках старославянский язык выступает как язык, богатый лексически, с развитым синтаксисом, хорошо обработанный стилистически, реализованный в разных жанрах письменности» [Ремнёва, 2011: 13].
3. Задача, которую ставит перед собой М.Л. Ремнёва, - изложение результатов реконструкции исходного старославянского языка,
осуществленной несколькими поколениями ученых. Это значит, что учебное руководство «Старославянский язык» представляет собой реконструкцию замысла святых Первоучителей славянских. Даже научившись читать церковнославянские, а тем более старославянские тексты, мы этот замысел как единое целое не увидим и не поймем.
Язык существует как непрерывная деятельность конкретных человеческих личностей, поскольку «бытие духа вообще может мыслиться только в деятельности и в качестве таковой. При неизбежном в языковедении расчленении языкового организма, необходимом для изучения языков, мы даже вынуждены рассматривать их как некий способ, служащий для достижения определенными средствами определенных целей, то есть видеть в них, по сути дела создание наций» [Гумбольдт, 1984: 70]. Язык есть знание, умение и навык, а не совокупность отпечатков.
Для общества ограничение понимания языка методологическими принципами лингвистики вредно, поскольку оно снимает ответственность за использование достояния культуры. Культура не массовая коммуникация, но хранимый опыт общества, на основе которого осуществляется вся духовная и практическая деятельность народа и при утрате которого общество распадается и погибает. В основе культуры лежит язык. Расхожее мнение, будто литературный язык творится народом, который оттого якобы вправе распоряжаться языком по своему усмотрению, а вернее, по своей прихоти, - заблуждение тем более вредное, если дело идет о литургическом языке. Язык не «создание народов, а доставшийся им в удел дар, их внутренняя судьба» [Гумбольдт, 1984: 49].
Язык изменяется во времени, и мы изменяемся вместе с языком. Если язык является судьбой народа, то рассматривать его только как знаковую систему недостаточно. Каждое слово языка было когда-то, кем-то и зачем-то изобретено, впервые произнесено и оформлено в грамматическую конструкцию, чтобы обозначить некий смысл или определенным образом организовать мысль, ибо слово или синтаксическая конструкция не «отражает» мысль, но, по существу дела, создает ее.
Эти слова и синтаксические конструкции были усвоены, одобрены и используются обществом. Слова, обозначающие факты духовной или материальной реальности, и синтаксические конструкции, организующие формы мысли, образуют общую для нас картину мира, и делают нас единым духовным целым и направляют нашу совместную деятельность. Поэтому понимание и, стало быть, использование того, что создали предшествующие поколения, определяется историей нашего языка.
В исторической динамике языка можно выделить три составляющие: эволюцию, развитие и совершенствование языка [Рожде-
ственский, 2002: 237]. Как пишет М.Л. Ремнёва, «возникновение и эволюция языка как средства повседневного общения не зависит от воли, сознания и инициативы отдельного индивидуума, лица. Появление и дальнейшие судьбы литературных языков являются результатом сознательной творческой деятельности. Эта деятельность может быть коллективной, а в ряде случаев - и индивидуальной, как в случае создания старославянского языка Кириллом и Мефодием» [Ремнёва, 2011: 13]. Поэтому старославянский язык «по самому своему предназначению не мог быть ориентирован на особенности одного живого диалекта: задуманный как язык славянской богослужебной литературы, он не был результатом развития одного из живых славянских языков. Он стал итогом единого творческого акта. И хотя мы обоснованно можем говорить о народно-разговорной основе старославянского языка, его отличительными чертами с самого начала были наддиалектность и обработанность» [там же].
Рассматривая историю народного разговорного языка, уместно использовать понятие эволюции, то есть спонтанного изменения в первую очередь фонетической и морфологической систем языка. Каждое новое поколение усваивает речь старшего поколения с малозаметными изменениями, которые со сменой ряда поколений приобретают систематический характер, в результате чего преобразуется фонетический и морфологический строй языка. Живой разговорный язык эволюционирует, оставаясь при этом тем же самым языком до тех пор, пока общество сохраняет единство и преемственность. Разумеется, в лексической, фонетической и грамматической системе старославянского языка отразились фонетические и грамматические особенности одного из южнославянских диалектов. Но «народно-разговорная основа» литературного языка ни в коей мере еще не есть сам язык, как «начало времени еще не время и не самомалейшая часть времени» [Василий Великий, 1991: 10].
Развитие языка - изменения, непосредственно зависящие от истории общества, которое использует этот язык. В ходе развития общества растет словарный состав, развертывается грамматическая система, возникают новые разряды произведений слова. Язык развивается за счет внутренних и внешних ресурсов. Так, русское слово «личность», возникшее не раньше второй половины XVII в. и означавшее привязанность, а также оскорбительное высказывание в адрес кого-либо, в начале XIX в. означает уже индивидуальные свойства человека, а в 20-30-е годы XX в. приобретает в богословском и философском дискурсе (см.: [Лосский, 2004: 155-158]) значение «индивидуальной субстанции разумной природы»1.
1 По Боэцию и Дунсу Скоту: "rationalis naturae individual substantia" [Дунс Скот, 2001: 462].
Нормирование языка - сознательная организация материала речи и системы единиц языка, цель которой - упорядочение и унификация речевой деятельности. Существуют нормы речи и нормы языка. Нормы речи возникли в глубокой древности и выражаются в пословицах, поговорках, мифе и сказке. Так, герой сказки, правильно и учтиво отвечающий на вопросы волшебного помощника, достигает искомого.
Создание норм языка возможно лишь в условиях письменной культуры. Для создания нормы языка необходим научный анализ материала речи, который возможен при условии сопоставления различных высказываний и выделения их составляющих, повторяющихся в различных окружениях. При этом необходим критерий отбора правильных с определенной точки зрения высказываний и создание ограниченного корпуса текстов, на основе которых и строится норма. Все это возможно только при условии, что тексты будут фиксированы в письме. Норма языка всегда формирует определенную картину мира и определенные формы мышления и речи. Рассматривая историю языка литературного, следует говорить главным образом о развитии и совершенствовании, поскольку в динамике «литературных языков главную роль играет сознательная деятельность людей, а также теория, лингвистическая и нелингвистическая...» [Ремнёва, 2011: 10].
Нормы подразделяются на прецедентные и аналитические. Прецедентные нормы существуют в виде образцовых текстов; аналитические нормы представляют собой грамматические и словарные описания системы языка, правил аналитического чтения или построения высказываний, если они относятся к произведениям словесности.
Прецедентные нормы древнегреческого литературного языка основаны на образцовых текстах поэзии, ораторской прозы, истории, философии, обработанных и истолкованных александрийскими филологами. Аналитические нормы - грамматика, риторика, поэтика и диалектика. На основе этого опыта античной и византийской науки и был создан старославянский литературный язык: «Таким образом, специфика бытования литературного языка, каковым является старославянский, не развитие, эволюция, а изменение в зависимости от характера сознательной, нормализующей деятельности людей» [Ремнёва, 2011: 13].
Само по себе создание письма - алфавита, графики (принципов записи слов) и орфографии (системы норм организации графического слова) следует считать теорией языка, потому что создатели алфавитов решают сложнейшие проблемы не только того, какие языковые сущности обозначать буквами, но того, как соотносятся эти обозначаемые сущности языка-источника и языка, для которого создается письмо.
Существуют два основных способа создания системы письма: транскрипционный и переводной [Волков, 1982: 24-33]. Транскрип-
ционный способ состоит в использовании имеющегося алфавита языка-источника для записи текстов на новом бесписьменном языке. Переводной способ создания системы письма состоит в переводе обычно значимого теста на бесписьменный язык, но подобный перевод предполагает не только приспособление алфавита к системе прежде бесписьменного языка [тут речь должна идти не о «приспособлении алфавита», а о создании нового алфавита на основе уже существующего], но и формирование на этом языке прецедентной нормы. Если латинский культурно-письменный ареал использовал транскрипционный способ, то восточный, Византийский ареал формировал новые письменно-литературные языки - коптский, готский, армянский, грузинский, старославянский - вторым способом. При этом в дальнейшем и новые письменно-литературные языки, как языки народов Советского Союза, также создавались переводным способом. Переводной способ создания письма существенно влияет на организацию письменной речи - алфавит, графику, орфографию, а также на строение письменности - системы классов письменных текстов, что и способствует формированию главным образом прецедентных норм на основе строения, содержания и состава образцовых текстов. Тем самым задается определенный вектор развития литературно-письменного языка.
Исторические изменения литературного языка определяются развитием литературы - созданием новых произведений слова, в которых воспроизводятся и развертываются нормы первоначальных текстов. Это наследие почти двухтысячелетней к тому времени греческой культуры и легло в основание старославянского перевода Священного Писания. Но реконструкция «исходного старославянского языка, который был создан Первоучителями», предполагает установление границ продуктов эволюции, развития и нормирования языка.
Таким образом, если подходить к проблеме формирования письменно-литературных языков не только с собственно лингвистической, но с герменевтической и риторической позиции, то создание письма и письменности осмысливается как риторическая задача, в основании которой лежит вполне определенный замысел.
Понимая язык как дар, небесполезно вспомнить и о Дарителе. Если мы вместе с нашим обыденным языком меняемся во времени, то истины христианского вероучения вечны и раскрываются в непрерывной традиции, теснейшим образом связанной с языком, который и был создан как средство выражения и осмысления православной веры. Святые равноапостольные Кирилл и Мефодий творили не собственным усмотрением, но Промыслом Божиим. Из этого следует, что церковнославянский язык есть Богоданная содержательная основа русской национальной культуры и культур других православных народов: «Церковнославянский язык очень рано (уже в X-XI вв.)
становится книжно-литературным языком восточных славян, при этом в Древней Руси он складывается в результате усвоения старославянских традиций в древнерусских условиях, Он стал прежде всего языком беседы с Богом, языком богослужения, богослужебных книг. И в этом качестве церковнославянский язык пережил долгую историю и в основных чертах сохраняется сегодня в издаваемой литературе, обслуживающей потребности православного культа. Церковнославянский язык становится также языком, на котором излагались представления о мире, человеке, истории, языком науки Средневековья. <...> Примерно в XI в. возникает оригинальная (непереводная) древнерусская литература. В ней разрабатываются жанры, как пришедшие вместе с христианской литературой, так и родившиеся на восточнославянской почве (нет, например, среди переводных произведений точного соответствия жанру русских летописей) и все они писаны по-церковнославянски, поскольку пришедший с христианской литературой язык становится языком высокой русской книжности, обладает высоким авторитетом и несомненным престижем, а потому втягивает в сферу своего влияния нарождающуюся новую культуру» [Ремнёва, 2011: 19].
Итак, старославянский язык скоро становится литературным языком православных славянских стран, а старославянские тексты приобретают черты формирующихся славянских языков, в результате образуются соответствующие изводы церковнославянского языка. Поэтому в особенности для русской культуры старославянский язык предстает как классический.
Почему «в особенности для русской»? Н.С. Трубецкой показал, что «церковнославянский язык русской редакции есть единственный, живущий до сего дня прямой потомок старославянского языка святых славянских Первоучителей. Этот же церковнославянский язык русской редакции лежит в основе и светского русского литературного языка. <...> Еще Ломоносов совершенно справедливо указал на то, что разные комбинации церковнославянской и великорусской стихий русского литературного языка порождают стилистические различия. Ломоносов различил только три стиля. Но на деле таких стилей, конечно, гораздо больше. Русский литературный язык богат разнообразнейшими стилистическими возможностями. И если присмотреться внимательнее к словарным палитрам хороших русских стилистов, то придется признать, что богатство стилистических типов и оттенков становится возможным только благодаря сопряжению в русском литературно-языковом сознании двух стихий - церковнославянской и русской. <.> Так как староцерковнославянский язык, как мы видели выше, был по своему замыслу общеславянским литературным языком конца эпохи праславянского единства и так как за исключением русского литературного языка ни один из славянских
языков, не сохранил непрерывной преемственности церковнославянской традиции, то естественно был бы русскому литературному языку стать языком культурных и деловых отношений между отдельными славянскими народами» [Трубецкой, 1995: 192-199].
Литературный язык является формой существования национальной культуры, а реальная культура может быть только культурой конкретного общества в исторической преемственности поколений: «Каждый народ, воспринявший христианство, должен преобразовать свою культуру так, чтобы ее элементы не противоречили христианству, и так, чтобы в этой культуре был не один национальный, но и христианский дух. И таким образом, христианство не упраздняет, а, наоборот, стимулирует это творчество, дает ему новые задания» [там же: 336].
Это «задание» действительно стимулировало культурное творчество. Церковнославянский язык стал единым литературным языком Древней Руси, что проявилось в сложении двух вариантов литературной нормы: строгой и сниженной. Древнерусская языковая стихия проникает в церковнославянские тексты, образуя своего рода «радужную сеть»2 литературных и письменных жанров от священного Писания к памятникам сниженной нормы (житиям, летописи) и далее к древнерусским памятникам, например берестяным грамотам. Непрерывность этой сети и образует единство языка в разнообразии стилей.
В этой связи следует подчеркнуть принципиальное различие литературно-языковой ситуации Древней Руси и Западной Европы. В Западной Европе латинскому языку Священного писания, богословия, науки, образования и высокой литературы, как правило, противостоят «вульгарные» литературные языки, в результате чего складывается сложная ситуация литературного многоязычия.
В этой ситуации расслаивается и сам латинский язык, выделяя язык классической римской литературы, язык Вульгаты, святоотеческой словесности, литургических текстов, богословия - «схоластическую» латынь с ее специфической терминологией и синтаксисом, язык документально-деловой прозы, язык средневековой латинской словесности (как поэзия вагантов).
Но латинскому языку в целом противостоит иерархия новых, «вульгарных» языков в основном светской литературы: старофранцузский, провансальский, древневерхненемецкий и т. д., среди которых первенствует старофранцузский. И это литературное многоязычие в конечном счете приводит к противостоянию духовной и светской культуры, выразившемуся в особенности в Реформации. Отсюда «диглоссия» и «билингвизм».
В Древней Руси никакого литературного многоязычия не было. Язык Церкви был литературным языком всего народа, уровень гра-
2 Термин Н.С. Трубецкого.
мотности которого, судя по берестяным грамотам и стилистическому распределению текстов, был высоким. Тем самым обеспечивалось вероисповедное и культурное единство народа. Создатель первой исторической грамматики русского языка (1858) Ф.И. Буслаев следующим образом оценивал соотношение старославянского, церковнославянского и русского языков: «Книжный язык русский уже с древнейших времен отличался от разговорного, потому что образовался на основе церковнославянских книг, по которым наши грамотные предки учились читать и писать. - И далее. - Русский язык, в связи с церковнославянским, уже в самых древних памятниках нашей письменности, не только так же богат и разнообразен, как и язык нынешний, но даже во многом его богаче и совершеннее». И далее: «Русский язык, по грамматическому составу, оказывается в двояком родстве с языком Церкви: во-первых, по племенному родству, ибо они суть наречия одного общего целого, т. е. языка славянского; и во-вторых, тот и другой в историческом своем развитии стоят в обоюдной зависимости: язык Церкви изменился у русских под влиянием их речи и в свою очередь оказал действие на образование нашего языка, не только книжного, но частью и разговорного» [Буслаев, 1959: 25, 30-32].
Между тем языковая и культурная ситуация в средневековой Западной Европе побуждала многих российских историков и филологов западнической ориентации противопоставлять старославянский язык церковнославянскому, а тот и другой - древнерусскому и обнаруживать некое их «противоборство», Так, академик Ф.Ф. Фортунатов представлял соотношение старославянского и церковнославянского следующим образом: «Старославянским, или церковнославянским, языком называется тот древний южнославянский язык, на который в IX веке было переведено Священное Писание. <...> С течением времени старославянский язык обратился у нас в тот искусственный, искаженный язык, который употребляется теперь в богослужении и называется церковнославянским языком. Для того чтобы не смешивать с этим ломаным языком тот древний церковнославянский язык, который мы открываем при изучении древнейших его памятников, я называю последний языком старославянским» [Фортунатов, 1957: 5-6]. Замечательно, что взгляды представителей основанной Ф.Ф. Фортунатовым научной школы - Н.С. Трубецкого, Н.И. Толстого, О.С. Широкова, М.Л. Ремнёвой - практически совпадают с взглядами Ф.И. Буслаева.
Язык остается основой русской культуры, которая является продуктом развития культуры общеславянской, уходящей своими корнями в глубокую индоевропейскую древность. Только так мы сможем понять, что современный церковнославянский язык является наследием непрерывной культурно-языковой традиции, а не «иска-
жением» мифического первоначального «совершенства» «древнего южнославянского языка». Подробно излагая предысторию и доисторию старославянского языка - протославянский и праславянский периоды, проф. М.Л. Ремнёва рассматривает сложную и окончательно не решенную проблему прародины славян, так как по данным топонимики, гидронимики, сведениям о расселении балтийских, иранских, восточно-германских, финно-угорских племен, археологическому материалу «славянские племена в последние столетия до н. э. занимали территорию между средним течением Вислы и средним течением Днепра, на севере их предполагаемой границей была река Припять, на юге - правобережные лесостепные районы (южнее Киева, ниже по Днепру)» [Ремнёва, 2011: 120]. Действительно, «наука не знает других этнических групп, которые с большей долей вероятности могли бы поселиться» на этих территориях [там же].
В заключение хотелось бы подчеркнуть: мы изучаем историю не для эрудиции, а для понимания самих себя. Русский литературный язык - продолжение церковнославянского, который в свою очередь - продолжение старославянского. Как литературный язык старославянский - продолжение одновременно византийского, греческого и общеславянского, праславянского, протославянского, индоевропейского: такова его историко-культурная родословная. И Россия остается страной, призвание которой - хранить это великое и уникальное наследство.
Список литературы
Буслаев Ф.И. Историческая грамматика русского языка. М., 1959. Василий Великий, свт. Беседы на Шестоднев. Ч. I. М., 1991. Волков А.А. Грамматология. М., 1982.
Гумбольдт В. фон. Избранные труды по языкознанию. М., 1984. Дунс Скот Иоанн. Избранное. М., 2001.
Иоанн Дамаскин, прп. Источник знания // Творения преподобного Иоанна
Дамаскина. М., 2002. Ремнёва М.Л. Старославянский язык: Учебное пособие. 3-е изд., испр. и доп. М., 2011.
Ремнёва М.Л., Дедова О.В. Старославянский язык: Электронный курс.
2-е изд., испр. и доп. М., 2011. Рождественский Ю.В. Лекции по общему языкознанию. М., 2002. Савельев В.С. Тексты и словарь // Ремнёва М.Л. Старославянский язык:
Учебное пособие. 3-е изд., испр. и доп. М., 2011. Трубецкой Н.С. История. Культура. Язык. М., 1995.
Фортунатов Ф.Ф. Лекции по фонетике старославянского (церковнославянского) языка // Фортунатов Ф.Ф. Избранные труды. Т. 2. М., 1957.
Сведения об авторе: Волков Александр Александрович, докт. филол. наук, профессор, зав. кафедрой общего и сравнительно-исторического языкознания филол. ф-та МГУ. E-mail: volkovalexander@mail.ru
