CC BY
109
© 2013
А. А.Завойкин
СОЮЗ КОНЯ И ВСАДНИКА (ЗАМЕТКИ О «БОСПОРСКОЙ ФЕДЕРАЦИИ» ПЕРИОДА РАННИХ
СПАРТОКИДОВ)*
В статье рассматриваются две попытки концептуально осмыслить источники, которые проливают свет на политическую структуру Боспорского государства периода Ранних Спартокидов (IV в. до н.э.). Одна из них принадлежит автору статьи, другая сформулирована в диссертации Д. В. Грибанова, который считает, что Боспорское государство представляло собой федеративный союз греческих полисов, во главе которого стояли Спартокиды. В данной статье показано, что генезис Боспорского государства (военное подчинение других полисов тиранами Пантикапея) принципиально противоречит идее союзного государства. Представление о «двойном гражданстве» (полисном и «федеративном») не может быть принято буквально, поскольку термин «боспорит» (и т.д.) не связан с гражданским правом. Он отражает скорее подданнические отношения греческого населения этого государства по отношению к правителям Бо спора.
Ключевые слова: Боспор, монархия, полис, администрация, федеративный союз, «двойное гражданство»
М. И. Ростовцев, размышляя о характере государственного устройства Боспорского государства, очень точно отметил его феноменальность1: «Боспорская тирания, — пишет он, — определяется очень своеобразным и единичным явлением в конституционной истории античного мира. Ее нельзя назвать ни чистой военной тиранией типа сиракузской, гераклейской и многочисленных кратковременных городских тираний IV и следующих веков, представительниц так называемой младшей тирании, ни чистой (aaiXeia, т.е. царской властью восточного или эллинистического типа». В своих работах я неоднократно ссылался на эти определения выдающегося отечественного антиковеда2, сохраняющие свою актуальность, поскольку дискуссия на эту тему все еще очень далека от завершения (если оно в принципе возможно). Лучшее тому подтверждение — итоги круглого стола, проведенного 19 апреля 2012 г. центром «Восточная Европа в античном и
Завойкин Алексей Андреевич — доктор исторических наук, ведущий научный сотрудник Отдела классической археологии Института археологии РАН. E-mail: [email protected]
*Работа выполнена в рамках программы Президиума РАН «Нации и государство в мировой истории. 3. Возникновение, эволюция и типология государственности в мировой истории»: «Боспор в VI в. до н.э. — VI в. н.э.: от полиса к монархии (эволюция государственности)».
1 Ростовцев 1989, 183.
2 Например см.: Завойкин 2001, 150-151; Завойкин 2007, 238.
средневековом мире» ИВИ РАН, темой которого было «Образование Боспорского государства: от полиса к царству»3. В итоге исследователи боспорского политоге-неза, по сути дела, остались каждый при своем мнении (хотя некоторые пункты «схождения» мнений по отдельным вопросам все-таки наметились), в большинстве случаев склоняясь в пользу тиранической модели развития, реже — апеллируя к эллинистическим («протоэллинистическим») аналогиям.
Мне ближе подход М. И. Ростовцева. При этом я акцентирую внимание на необходимости более строго подхода к хронологическим дефинициям, четко отделяя и анализируя состояние государства в разные исторические периоды, а не пытаясь представить его характеристику как своего рода «среднюю температуру по больнице». В рамках исторической периодизации4 я посчитал возможным особо рассматривать политическую структуру, которая сложилась в последние два десятилетия правления Сатира I — первые две декады правления Левкона I (к 360-м гг. до н.э. Боспор как единое государство в основном сформировался и получил свое наименование) и вплоть до коронации Спартока III, принявшего официально царский титул. Важной предпосылкой для выделения этого периода стала характеристика имеющихся в нашем распоряжении источников (именно для него свойственно особое внимание литературной традиции к региону; только со времени Левкона I вводится пышная титулатура правителей, только в это время они от своего имени издают декреты, дарующие привилегии инополитам, и др.), хронологически ему соответствует максимальное развитие внешней торговли (в первую очередь — экспорт зерновых, основа экономического процветания Бо-спора). По этой причине использовать для характеристики политического строя державы ранних Спартокидов более поздние материалы (иногда — уже митри-датовского или даже римского периодов) следует с предельной осторожностью. Прежде всего это требует серьезной доказательной базы, подтверждающей уместность ретроспекций. (В большинстве случаев, исключая прямые ссылки в поздних источниках на более ранние, абсолютные по своей убедительности доказательства здесь, пожалуй, невозможны.)
Отсутствие явных следов полисной жизни в этот период за пределами Пан-тикапея, тотальное молчание источников о деятельности полисных советов и эк-клесий и заставило в свое время исследователей думать, будто полис на спарто-кидовском Боспоре, если можно так сказать, «растворился без остатка» в этом едином политическом котле. (Во что, разумеется, невозможно поверить: если мы рассуждаем об античном обществе, значит, полис был, другое дело — каков был его статус в составе территориальной державы.) К. М. Колобова попыталась опровергнуть расхожее представление и отыскать следы полисной жизни в различных источниках, рассмотрев которые, она пришла к заключению, что «города... сохраняют и гражданскую общину и полисное самоуправление»5. Однако сложно
3 См. Восточная Европа в древности и средневековье. Миграции, расселение, война как факторы политогенеза. XXIV Чтения памяти чл.-корр. АН СССР В. Т. Пашуто. Материалы конференции / Отв. ред. Е. А. Мельникова. М., 2012, 286-329. В настоящее время готовится развернутая публикация материалов в ежегоднике «Древнейшие государства Восточной Европы».
4 Мой доклад на круглом столе и был посвящен этой проблематике. См. Завойкин 2012, 288298.
5 Колобова 1953, 52 сл.
не заметить, что почти вся подборка приведенных в ее статье примеров лежит за пределами IV — первой половины III вв. до н.э., иногда слишком далеко6.
Итак, вопрос вопросов: какое место в структуре единого государства занимал полис? (Вновь напомню, что здесь и далее мы говорим только о Боспоре ранних Спартокидов.) Пытаясь как-то объяснить «исчезновение полиса», я высказал рабочую гипотезу1, что объяснить происхождение названия государства «Боспор» (и от него производных) можно в том лишь случае, если допустить, что собирание боспорских земель под властью Спартокидов (во всяком случае первоначально8) происходило путем инкорпорирования в состав Пантикапейского полиса иных гражданских общин, включавшихся в его структуру на правах, говоря условно, «демов»9. Предположение о существовании этой симполитии (своего рода «мегаполиса», принявшего второе, неофициальное имя Пантикапея — «Боспор», для того, чтобы, во-первых, отличить его от той части государства, что называлась «Пантикапей», во-вторых, чтобы противопоставить это ядро государства («Бо-спор» титулатуры) недавно включенной в состав державы Феодосии10, наконец, в-третьих, — чтобы в последствие дать общее название государству, используемое в декретах правителей с определением «весь») многое могло бы объяснить в государственном строе и истории Боспора.
Я всячески подчеркивал и подчеркиваю, что подобное предположение есть некая условная модель, рабочая гипотеза, которая призвана прояснить генезис Бо-спора, не более того. Я далек от мысли, что, скажем, Фанагория в собственном смысле слова стала демом расширившегося до пределов «Боспора» пантикапей-ского полиса. Нет, конечно. Она оставалась полисом, но полисом с сильно урезанными политическими правами: часть исконных прав некогда автономного полиса (внешние сношения, чеканка монеты и др.) становится прерогативой центральной власти. В основном, видимо, права полиса ограничивались сферой муниципальной жизни, регулирования поземельных отношений в пределах хоры (хотя какого-то рода вторжение Спартокидов в земельный фонд полиса вероятно — см. e.g. декрет 1976 г. времени Левкона I/Перисада I)11. Строго говоря, мы не можем утверждать, что в этот период главные полисные институты (совет и народное со-
6 Сошлюсь на частный, но показательный в целом пример, когда в качестве свидетельства «полисного строя» Боспорского государства приводится письмо царя Полемона Херсонесу, который в то время входил в состав царства (Колобова 1953, 55).
7 Здесь и всюду далее курсив мой. — А.З.
8 В качестве хронологического ориентира удобно принять захват Левконом I Феодосии (по моим представлениям — между 370-365/364 гг. до н.э.).
9 Завойкин 2001, 173-176.
10 Может быть, уже на иных основах, чем ранее завоеванные полисы (см. Завойкин, 2002). С. Ю. Сапрыкин (2003, 25) считает, что вычленение в титуле Спартокидов Феодосии — следствие исключительно ее географического положения. Но ведь и Синдская Гавань (ставшая Горгиппией) тоже была завоевана (и даже после Феодосии) Спартокидами и лежит вне пределов пролива. Однако этот город подпадал под определение «Боспор». Исследователи подчеркивают «привилегированное» положение Феодосии, указывая на формулу титулатуры (Каллистов 1949, 182; Колобова 1953, 52; Виноградов 1978, 22-25; Гуров 1983, 50-58; Петрова 1991, 97-105; и др.). Однако с равным (если не с большим) основанием можно говорить и об особенности положения Феодосии «с противоположным значением»: во-первых, полис ожесточенно сопротивлялся власти Спартокидов; во-вторых, положение столичного Пантикапея, входившего в состав «Боспора», не могло быть ниже Феодосии.
11 Яйленко 1984, 219 сл.; Яйленко 2001, 474 сл.; ср.: Шелов-Коведяев 1985, 59-60; Виноградов, Толстиков, Шелов-Коведяев 2002, 70.
брание) не функционируют. Формально у нас нет свидетельств, подтверждающих их существование ни до, ни после (вплоть до 88/87 г. до н.э.12) рассматриваемого времени. Но ведь сомневаться в их деятельности, по крайней мере в период автономии полиса (вторая половина VI-V вв. до н.э.), не приходится.
В чем тогда смысл концепции «мегаполиса»? В первую очередь в том, что, помимо полисной, иной политической модели эллинский мир еще не знал13. Не существенно, идет ли речь о республиканской (демократической) ее форме или о монархической (тирания). До политической доктрины о царской власти «милостью Божьей» было еще далеко. Поскольку сомневаться в самом существовании полиса невозможно, мы обязаны искать объяснение тому факту, что следов его в IV в. до н.э. мы почти (за пределами городского самоуправления) не находим. Предложенная концепция в какой-то мере объясняет этот факт. Мы не находим ясных проявлений полисной жизни в отдельных полисах Боспора потому, что они скрываются от нас проявлениями жизни полиса-гегемона (Пантикапея), власть в котором была узурпирована его тиранами, Спартокидами14. И власть эта, изначально базировавшаяся на силах одного только родного их полиса, по мере расширения территориальных границ, подчинения других полисов (а потом и племен Нижнего При-кубанья) постепенно приобретает новый ресурс, контролируемый уже не столько полисом-гегемоном, сколько его тиранами. Тираны Пантикапея перестают быть просто «первыми среди равных» даже на словах (на деле они не были таковыми и прежде). На этой почве и формируется наследственная монархия Спартокидов. Однако полного разрыва с полисными традициями, конечно, не происходит. Правители Боспора (так стало называться созданное их силой государство) должны были в той или иной степени придерживаться тех политико-правовых норм (а равно и политической лексики), которые были выработаны в полисе классической эпохи. Во всяком случае, то и дело нарушая их на практике, они не могли ими пренебречь полностью. В особенности выпукло формальная приверженность Спартокидов полисным устоям проявляется в их отношениях с другими государствами Греции. Во внутриполитической жизни самого Боспора они, конечно, были менее щепетильны. Но и здесь Спартокиды были не вольны перекраивать все только на собственный вкус — по крайней мере первые десятилетия, но, думаю, хотя бы в меньшей степени, и после. Да и едва ли их собственные политические воззрения могли полностью противоречить полисным стандартам: идеология эллинизма еще не завладела умами современников Левкона I и даже Перисада I. Реально же возникавшие противоречия решались по ходу политогенеза, который (уже в новых политических условиях!) завершился официальным принятием царского титула.
Здесь реализовывалось право завоевателя, который вправе (прошу прощения за нарочитую тавтологию) был распоряжаться завоеванным полисом по собственному усмотрению. Я остаюсь стойким сторонником мнения, что объединение боспорских полисов происходило «сверху», путем военного их подчинения, а не
12 Виноградов 1991.
13 О союзных объединениях полисов речь пойдет ниже.
14 Поэтому и полисная жизнь самого Пантикапея «заслонена» от нас его тиранами, деятельность которых выходит на передний план и очевидна лишь в частных проявлениях (чеканка монеты; в экстраординарных случаях — формальное санкционирование на народном собрании вступления на престол предков нового тирана-узурпатора (Евмела); этникон (пантикапеец) Левкона I в международных документах — КБН 37).
некоего экономического (или какого иного) «взаимопритяжения» полисов. Если даже допустить, что какой-нибудь небольшой полис был готов сдаться потенциальному захватчику, сути дела это решение не меняло (разве что можно было рассчитывать на милость завоевателя, на некоторые привилегии по сравнению с теми гражданскими общинами, которые оказали ожесточенное сопротивление). В принципе завоеватель мог полностью уничтожить захваченный полис, а его население переселить в другой (случаи такого рода достаточно известны, например, в деятельности Дионисия Старшего) или заселить его территорию новым населением (полностью или частично)15. Однако уничтожить полисную жизнь тотально не мог никто. Подчиненные полисы, потеряв политическую автономию, утрачивали существенную долю своих исконных прав и прерогатив (в том числе право на внешнеполитические связи, чеканку монеты и др.). Эти «утраченные права» отныне переходили Пантикапею, а вернее — его тирану и главе объединенного (созданного) ими государства. Таким образом, полностью лишенные суверенитета, полисы, полномочные решать лишь вопросы муниципального уровня, становились по своему положению чем-то наподобие аттических демов, т.е. административно-территориальными подразделениями Боспорского государства, которым правили Спартокиды (об их администрации мы, к сожалению, мало что можем сказать).
Может быть, предложенная концепция не самая удачная, но, по крайней мере, она учитывает наличие проблемы, которую в других случаях попросту игнорируют. Иных попыток объяснить ее до последнего времени не было. Но совсем недавно был сформулирован новый подход, претендующий на концептуальное решение этой проблемы. Он предложен молодым исследователем из Харьковского университета Д. В. Грибановым, который выполнил диссертационную работу по теме ««Полис на ранне спартокидовском Боспоре (438-303 гг. до н.э.): административное и социально-правовое устройство»16.
В мою задачу не входит последовательный анализ этой работы, но дать о ней общее представление, видимо, следует в том объеме, который позволяет составить читателю мнение о ее структуре и существе взглядов исследователя. Основная часть работы состоит из пяти разделов. Первый посвящен определению уровня научной разработки темы и ее обеспечения источниками. Во втором разделе речь идет о государственной системе Боспора при ранних Спартокидах. Д. В. Грибанов указывает, что «существующие подходы к оценке Боспорского объединения раннеспартокидовского периода не объясняют всех особенностей административно-политической организации этого государства. Неразрешенной остается и проблема боспорских проксений, которые, по общему мнению исследователей, являются ключевым источником при изучении государственного устройства ран-неспартокидовского Боспора»17. Это обстоятельство открывает простор для новых
15 Вполне вероятно, что такова была судьба Синдской Гавани, ставшей после этого Горгиппией, и, возможно, Киммериды (см.: Завойкин 1998, 138-144; Завойкин 1999, 114-120).
16 Грибанов 2013. Частично эта проблематика затронута автором в опубликованных тезисах его доклада на конференции в Нижнем Новгороде (Грибанов 2012). Я располагаю и полным текстом диссертации, любезно предоставленным мне Д. В. Грибановым, однако ввиду формальных ограничений пока не могу на нее ссылаться, обращаясь к этому тексту в тех только случаях, когда из-за понятной лаконичности автореферата не мог себе уяснить ту или иную мысль исследователя.
17 Грибанов 2013, 6.
поисков. И первый камень, положенный в фундамент исследования, представляет идея о формульном сходстве боспорских проксенических декретов с декретами федеративных объединений (Халкидская лига, Беотийский и Аркадский союзы и др.), что, по мысли диссертанта, должно прояснять не только «феномен» боспорских проксений, но и сущность политического строя на Боспоре («союзный», «федеративный»)18. Таким образом, подразумевается «двойное гражданство» на Боспоре: «общегосударственное» (федеративное) и полисное. Однако нужно сразу же подчеркнуть и принципиальнейшее, на мой взгляд, различие: боспорские декреты издаются от имени единоличного правителя (с сыновьями).
Для обоснования «общебоспорского гражданства» автор ссылается на поли-тию «на всем Боспоре», предоставляемую в декретах Спартокидов, на этникон (sic!) «боспорит» и использование термина «Боспор» в качестве названия государства Спартокидов в речах аттических ораторов19, а также отсылает читателя к тексту Страбона (конец I в. до н.э. — начало I в. н.э.!), в котором сообщается о том, «что "боспорцами" называют всех эллинов, подвластных боспорским правителям», предполагая, что под этим термином подразумеваются граждане боспор-ских полисов, причем «данное свидетельство отражало реалии спартокидовской эпохи»20. Развернутых доказательств, разумеется, в автореферате не было предоставлено, поэтому я ограничусь лишь указанием на тот фрагмент текста Страбона (выделенный выше курсивом), из которого следует однозначно, что речь идет о подданных боспорских царей. По этой причине и заключительный в этом подразделе тезис Д. В. Грибанова о «двойном гражданстве» несколько повисает в воздухе. Не говорю уже о том, что без веских доказательств21 предполагать соответствие политико-правовых норм периода ранних Спартокидов и митридатов-ской (постмитридатовской) эпохи недопустимо. Пожалуй, уместным будет вспомнить, как именуется в декрете аркадян (КБН 37) Левкон I — «пантиикапеит» (не «боспорит»)22. На это, конечно, можно возразить, что «общебоспорское граждан-
18 См. также: Грибанов 2012, 80-81.
19 Последнее, конечно же, ошибочно — они пользуются в основном термином «Понт», а «Боспор» иногда употребляется лишь Демосфеном (XX. 33 и 36; ср.: XXXV. 31, 35; XX. 30; XXXIV. 36), но, по-видимому, в значении «Пантикапей» (см. Завойкин 1994, 67-68 с лит.)
20 Грибанов 2013, 6-7.
21 В тексте диссертации попытка обосновать это соответствие имеется.
22 Весьма любопытно, что в тексте самой диссертации Д. В. Грибанов, ссылаясь на два документа (в том числе и на декрет Аркадского союза (370-362 гг. до н.э.), в котором владыка Боспора именуется пантикапейцем), отмечет: «Получателем проксении мог быть только гражданин полиса... а следовательно, данная надпись подтверждает факт сохранения Пантикапеем своего полисного статуса в период правления ранних Спартокидов. (...) Как отмечают М. Г. Хансен и Т. Х. Нильсен, указания на принадлежность человека к подразделению гражданской общины (sub-ethnic) без наименования самой гражданской общины (т.е. полиса: city-ethnic) практически никогда не использовались в греческой эпиграфике за границами самого полиса, гражданином которого являлся данный человек (Hansen 2004, 95-97). Следовательно, в соответствии с гипотезой А. А. Завойкина, аркадяне должны были назвать Левкона I «боспорцем» (city-ethnic) или, в крайнем случае, «боспорцем и пантикапейцем» (city-ethnic + sub-ethnic), но никак не «пантикапейцем» (sub-ethnic)» (С. 51). Исследователь, вероятно, не заметил того, что эта логика более эффективно работает против его собственной гипотезы. Но дело даже не в том. Идея «мегаполиса» вовсе не подразумевала того, что Боспор Спартокидов был... полисом (и соответствующего этникона; «боспорит» — это политомим!). Речь шла только о модели (парадигме), которой следовали создатели «надполисного» территориального государства, поскольку политической альтернативы не имелось. Впрочем, Д. В. Грибанов считает иначе: согласно его мнению, парадигмой мог стать федеративный союз полисов.
ство» формируется позднее. Однако, если предполагать федеративный характер боспорского объединения, это довольно странно: трудно допустить, что по мере усиления монархических принципов в государстве крепли и федеративные его начала, предполагающие усиление юридической и политической самостоятельности его субъектов. Это процессы взаимоисключающие.
Уделено внимание «архонтату как институту власти». Исследователь присоединяется к мнению Т. В. Блаватской23, согласно которому это «должность» главы «эллинского союза». А политико-правовой статус боспорских правителей-архонтов он сравнивает «с положением союзных магистратов, избиравшихся в рамках объединения греческих полисов, подобно фессалийским тагам»24. Ссылается также исследователь на аналогии архонтату в союзных объединениях Греции (Беотия, Фессалия, Фокида). Доказательство же приводится, по сути, только одно: разграничение в титулатуре правителей архонтской и царской власти. Может быть, логичнее объяснять это разделение традиционно: архонтская власть — над греческими подданными, царская — над варварскими общинами? А совпадение потестарной лексики (здесь, как и в декретах) объяснимо еще проще — использованием единых средств общего языка и общих политических традиций.
В следующем подразделе характеризуется административно-территориальная структура государства Спартокидов. Д. В. Грибанов вновь ссылается на поздний текст Страбона — который по географическому принципу разделяет боспо-ритов на европейских и азиатских, — поддерживая по ходу дела старую идею об институте соправительства. Вероятно, по мнению исследователя, элементы государства, выделенные в титулатуре правителей, не отражают реального его членения. Ничего не сказано о подчиненных варварских территориях. (Может быть, потому, что подчиненность меотов Спартокидам не очень укладываются в «федеративную» схему?)
Подраздел о реформах Левкона I и о «государственной символике Боспора» производит двойственное впечатление. Мне, конечно, импонирует, что автор диссертации воспринял некоторые мои соображения, но понял он их, кажется, несколько превратно. Ни о какой «государственной символике» речи быть не может. Кроме символики полисной или персональной (тарастгцюу на монетах, клеймах и под.), ничего подобного античность не знала. (Примечательно и то, что, собственно кроме «Боспора», и официальных названий территориальных держав не известно.) По мнению автора, «государственные реформы Левкона I были направлены на преобразование Боспорского объединения из союза полисов в полноценное территориальное государство с элементами федеративного устройства»25. Трудно, однако, поверить в то, что единовластный правитель был озабочен идеей сохранения (?) «элементов федеративного устройства». Собственно, само существование «союза полисов» не было рассмотрено и обосновано исследователем, принимается им a priori, будто это факт, не требующий доказательств. Если я правильно понимаю, единственное реальное воплощение «союзных органов власти» исследователь находит ...в лице самих Спартокидов (которые от собственного имени издают декреты «по образцу» федеративных союзов).
23 Блаватская 1959, 16, прим. 32.
24 Грибанов 2013, 7.
25 Грибанов 2013, 8.
В итоге Д. В. Грибанов приходит к выводу, что государственное устройство раннего Боспора сопоставимо с «... государствами позднеклассической эпохи, такими как Македония, Эпир, Фессалия, для которых было характерно совмещение федеративной организации и монархического принципа правления». Признаюсь, такой вывод озадачивает. Даже если мы согласимся с тем, что Боспор ранних Спартокидов был «федеративной монархией», следовало бы серьезно задуматься над тем, какими путями столь различные по своему составу, историческому происхождению (и т.п.) общества могли в итоге прийти к сходным формам государственного устройства? Вряд ли на поставленный вопрос можно дать вразумительный ответ. Аналогия не обоснованная и формальная.
Третий раздел диссертации называется «Статус полиса на раннеспарто-кидовском Боспоре». Сначала ставится вопрос, какие «города» на Боспоре обладали полисным статусом. (За основу приняты критерии Копенгагенского центра изучения полиса.) Затем анализируются данные источников о «полисных демоти-конах [т.е. этниконах] и топонимах». По мысли автора, «практика использования полисных демотиконов и топонимов в IV в. до н.э. свидетельствует о сохранении политической самоидентификации отдельными гражданскими общинами Боспо-ра». Мысль верная, хоть и не нова. Жаль, что не во всех случаях здесь уделено достаточно внимания анализу хронологии памятников26.
Далее речь идет о монетной чеканке. Автор диссертации в частности пишет: «Боспорские полисы (кроме Пантикапея. — А.З.) прекратили чеканку монеты после подчинения Спартокидам. Следовательно, монеты Пантикапея приобрели общегосударственное значение на Боспоре в IV в. до н.э.»27. Пантикапей сохраняет привилегированное положение как столица государства. Как родина тирании, добавлю от себя, обратив внимание на то, как тщательно Д. В. Грибанов избегает употребления самого термина «тирания». В этом источнике, кстати, нет и следов какой-либо «федеративности». Никаких. В отличие от, например, Беотийского союза. В следующем подразделе рассмотрен вопрос о предоставлении статуса прок-сенов иностранными государствами гражданам боспорских полисов. В нем лишь подтверждается привилегированное положение Пантикапея. Хотя привлекаемый в этом случае декрет аркадян (КБН 37) в честь Левкона I, на мой взгляд, не вполне подходит для доказательства данного вывода, поскольку он скорее свидетельствует об особо привилегированном положении самого сына Сатира.
«Полисные институты власти». Здесь в автореферате указано, что «. деятельность полисных органов власти на раннеспартокидовском Боспоре засвидетельствована в целом ряде эпиграфических и нарративных источников. В период правления ранних Спартокидов в Пантикапее продолжали действовать народное собрание, некоторые магистратуры и суд. Полисные магистратуры, такие как аго-раномия и агонотетия, существовали в Пантикапее, Нимфее, Гермонассе, а также, возможно, в Фанагории и Китее»28. В действительности рассуждать о деятельности народного собрания источники позволяют (с рядом важных оговорок) только применительно к Пантикапею. Далее рассмотрены «урбанистические признаки полиса», в основном по археологическим материалам. Это очень непростая за-
26 Ср. Завойкин 1994, 68; 2007, 236-238; 2012, 288-298
27 Грибанов 2013, 9.
28 Грибанов 2013, 10.
дача, поскольку (за вычетом отдельных очевидных случаев) однозначная идентификация открытых раскопками сооружений почти невозможна. Поэтому данный критерий в целом оказался малопродуктивен.
В целом итоговые выводы вполне традиционны: очевиден полисный статус Пантикапея, Нимфея, Феодосии, Фанагории, Гермонассы и Горгиппии; вероятен — Китея, Кеп, Ахиллия. «Однако, — пишет исследователь, — на наш взгляд, этого недостаточно для вывода о том, что полисами в эпоху правления ранних Спартокидов могли являться и некоторые из т.н. "малых городов" Боспора, хотя и полностью исключать этого нельзя»29.
В четвертом разделе диссертации речь идет о «государственном устройстве боспорских полисов». О народном собрании Фанагории, Гермонас-сы, Горгиппии и Патрея говорится в основном в источниках римского периода (в Фанагории — со времени Митридата Евпатора), об экклесии Пантикапея — в сообщении Диодора об утверждении власти Евмела (309 г. до н.э.). Автор работы здесь вновь высказывается в пользу магистратского характера титула боспорских правителей «архонт», что вовсе не обязательно: для пущей авторитетности непопулярных решений тираны нередко апеллируют к народному собранию (примеров в источниках масса, известны они и Д. В. Грибанову). Таким образом, ничего толком о народном собрании периода ранних Спартокидов мы не узнали. Исключая Пантикапей, трудно даже утверждать, что эти важнейшие полисные институты функционировали хотя бы время от времени (что, впрочем, на мой взгляд, вполне вероятно), и какова была их компетенция. Д. В. Грибанов рассматривает некоторые полисные магистратуры (агонотетию и агорономию и др.). Данные об этих магистратурах муниципального уровня отрывочны, но в целом они действительно позволяют говорить о сохранении на спартокидовском Боспоре элементов полисного устройства. (В чем, собственно, и сомневаться трудно.) Исследователь приходит к выводу: «Власть ранних Спартокидов опиралась на административный аппарат, сформированный в соответствии с полисными традициями. Боспор-ские магистраты (имеются ввиду, вероятно, полисные магистраты, или же речь все-таки о «федеративной» (т.е. спартокидовской) администрации? — А.З.) осуществляли контрольные и управленческие функции в сфере внутренней торговли и таможенного регулирования, городского строительства, благоустройства и санитарных нужд, в организации агонов и религиозных праздников»30. В автореферате по понятным причинам не отражена хронология отдельных памятников, привлеченных исследователем для анализа. По этой причине и я не могу затрагивать данной проблемы. В следующем подразделе поднят вопрос о судопроизводстве, особенность которого, по мнению Д. В. Грибанова, «заключалась не в том, что суд вершился администрацией Спартокидов, а в том, что полисные органы судебной власти находились в подчиненном положении по отношению к правителям»31.
Наконец, в пятом разделе рассмотрено социальное положение и правовой статус граждан боспорских полисов. По имущественному положению выделены три категории граждан, которые Д. В. Грибанов изучает по погребальным
29 Грибанов 2013, 10.
30 Грибанов 2013, 11.
31 Грибанов 2013, 12.
памятникам. Критерий этот неоднозначен32. Для характеристик зажиточных слоев привлечены данные лапидарной эпиграфики. Предпринята попытка на основе просопографического анализа выявить аристократические семейства, игравшие заметную роль в жизни полисов и государства в целом. Заслуживает, на мой взгляд, внимания один из интересных выводов автора: «Важным фактором поддержания стабильности было ... то, что, в отличие от обычных греческих полисов классической эпохи, полисы Боспора не являлись строго замкнутой социальной системой, так как входили в состав более крупного территориального государства»33. В подразделе «Правовое положение граждан боспорских полисов» предпринята попытка рассмотреть права и обязанности боспорских граждан в период правления ранних Спартокидов. Следует отчасти согласиться с тезисом, что «. политическая активность граждан боспорских полисов была ограничена сферой муниципального управления. Важнейшие решения во внутренней и внешней политике принимались самими Спартокидами и могли лишь формально утверждаться народными собраниями полисов»34. Не думаю, что имеются основания предполагать, что сфера внешней политики вообще входила в компетенцию народных собраний. В числе инноваций в области гражданской жизни отмечена замена обязанности военной службы уплатой чрезвычайного налога (эйсфоры). Пожалуй, это заявление слишком категорично. Военную опору власти Спарто-кидов составляли греческие наемники и контингенты местных варваров, однако думать, будто гражданские ополчения полностью исчезают, пожалуй, безосновательно. Кстати, если такое допускать — про какую-либо «федеративность» следует сразу забыть.
В кратких итогах всего исследования Д. В. Грибанов формулируется тезис: «В . синтезе двух разных принципов построения территориального государства, в соединении монархического и полисного начала, на наш взгляд, выразился уникальный характер Боспорского государства эпохи правления ранних Спартокидов»35. С этим, естественно, следует согласиться. И далее (прошу прощения за длинную цитату):
«Вместе с самим полисом в административную структуру раннеспартокидов-ского государства были включены и отдельные полисные институты власти. Ко времени правления ранних Спартокидов относятся сведения о деятельности в бо-спорских полисах народного собрания, магистратур и судебных органов власти. При этом на структуру и характер деятельности традиционных полисных институтов власти оказывал значительное влияние тот факт, что они подчинялись администрации Спартокидов. Каждый боспорский правитель, вероятно, проходил через утверждение в народном собрании, однако реальной власти этот высший полисный институт был лишен. Боспорское судопроизводство соответствовало общегреческим образцам, но при этом суды могли использоваться Спартокида-ми и в качестве политического орудия в борьбе против оппозиции. Органы исполнительной власти (магистратуры) в отдельных боспорских полисах сохраняли в своем ведении полномочия в сфере муниципального управления, связанные с
32 Подробно эта проблема для Боспора рассмотрена в диссертации Н. И. Сударева (2005).
33 Грибанов 2013, 13-14.
34 Грибанов 2013, 14.
35 Грибанов 2013, 15-16.
контролем над розничной торговлей, городским строительством и организацией религиозных праздников и агонов. Таким образом, Спартокидам удалось путем прямого или опосредованного подчинения полисной администрации компенсировать отсутствие у них разветвленного чиновничьего аппарата власти. Это, с одной стороны, свидетельствует о вмешательстве боспорских правителей в дела гражданских общин Боспора, но, с другой стороны, указывает и на незаменимость самого полиса и его институтов для власти ранних Спартокидов и устойчивости созданного ими государства»36.
Первая фраза цитаты для меня остается загадочной: что исследователь имел в виду? Очевидно, включение полисов в «административную структуру. государства» подразумевает, что полисы были элементами административно-территориальной структуры Боспора. (Странно в таком случае, почему об это не было сказано в соответствующем разделе?) А как понимать «включение» в административную структуру государства «отдельных полисных институтов власти», не представляю. Можно предположить (этого мы не знаем!), что некоторые полисные институты могли в какой-то мере послужить в монархическом государстве своего рода парадигмой для формирующейся администрации, судя по всему, довольно неразвитой именно в силу того, что на «муниципальном уровне» управление осуществлялось самими полисами под контролем Спартокидов (ср. положение дел в Пергамском царстве)37. Но что имеет в виду Д. В. Грибанов, сказать не берусь. Создание федеративного совета и всеобщего народного собрания? Никаких следов такой «включенности» в источниках не находим. Надо думать, исследователь просто неточно выразил свою мысль.
Как можно видеть, базовой идеей всей работы стала попытка посмотреть на «вековечную загадку» («боспорский феномен») под углом зрения федеративного союза — вдруг этот ключик подойдет ко всем запорам. Трудно установить, на каком этапе работы эта идея овладела исследователем38. Но это и не так уж важно. Вполне очевидно, что она проистекает из анализа проксенических декретов. Не-
36 Грибанов 2013, 16.
37 Климов 2010, 178-179, 194, 346.
38 Предшественником Д. В. Грибанова в этом вопросе был С. Ю. Сапрыкин. Желая подкрепить свою идею, что вплоть до эпохи Митридата VI на Боспоре была «полисная тирания», а не «эллинистическое царство», он отвергает мнение, что Спартокиды располагали «царской хорой» (или «царской землей»). На этом основании исследователь делает вывод: «Это позволяет определить социально-экономические отношения в государстве и формируемую ими социально-политическую структуру как полисную, включавшую понятие "Боспор" как конгломерат полисных владений крупнейших городов, что было и при ранних Спартокидах» (Сапрыкин 2003, 29). Далее, ссылаясь на известный отрывок Страбона (Strabo VII. 4, 4), он пишет: «Это свидетельствует о том, что владыки Боспора, а к ним можно причислить Археанактидов и ранних Спартокидов, владели лишь землями в окрестностях Пантикапея, исключая хору Феодосии, хора которой граничила с таврами и областью восточнее от нее, подчиненной Пантикапею, т.е. боспорцам. Ею владели "тираны", т.е. Археанак-тиды и Спартокиды. Это означает, что, во-первых, эти земли являлись полисными, т. е. приращение осуществлялось из Пантикапея, а во-вторых, подключение к ним других полисов с их хорой по берегам пролива составило своего рода союз или симмахию, основанную в основном на подчинении (sic!) и лишь отчасти добровольно» (Сапрыкин 2003, 24-25). Комментарий к этому тексту см. Завойкин 2007, 227 сл. Ю. Г. Виноградов (1995, 17) полагает, что с приходом к власти Спартокидов «... надобность даже в видимом существовании боспорской конфедерации отпала, т.к. она перерождается в новое для Понта политическое объединение 3-го уровня — территориальную тираническую державу, архл».
случайно именно этот раздел послужил основой для всего дальнейшего изложения. В принципе эта идея вполне последовательно проводится всюду. Хотя нельзя не заметить, что некоторые возникающие по ходу работы вопросы как бы не вписываются в общую концепцию: не дают источники возможности предполагать здесь «федеративный союз» или даже прямо ему противоречат. Не стану в итоговой части повторять отмеченные несоответствия. Плохо федеративный принцип увязывается с монархическим характером правления Спартокидов (который признает и сам Д. В. Грибанов, вынужденный искать довольно экзотические, в данном случае, аналогии в Македонии, Эпире и др.). Но надо все-таки, в первую очередь, было бы отметить другое. С какой стати мы вообще должны предполагать союзный (федеративный) характер державы Спартокидов? Что позволяет об этом говорить (помимо гипотезы, происходящий из рассмотрения декретов)? Источников нет. Как себе вообще можно представить образование союза полисов, завоеванных тиранами Пантикапея? Воистину это мог быть лишь «союз коня и всадника»! Известно, к чему этот «союз» привел — в начале следующего столетия Спарток III, отбросив псевдо-республиканский «фиговый листок», возложил на свою голову царскую диадему (которую, возможно, примерял еще его отец)39.
К сожалению, исследователь не уделил достаточного внимания предыстории рассматриваемого им периода. Отчасти по этой причине (но не только) он исключил из своего лексикона термин «тирания». А зря, ибо аттические ораторы применительно к Спартокидам использовали не столько термин «архонт», сколько — «тиран»40. В официальных же документах они и вовсе обходились без титула (правильнее было бы написать «их обходили титулом»). И, увы, помимо рассуждений о реформах Левкона I, отмечающих важный исторический рубеж, Д. В. Грибанов мало (на мой вкус) внимания уделил хронологическому аспекту. Каков, собственно, был Боспор до того, как он стал «Боспором» (со времен Лев-кона I)? Менялось ли что-то в государственном устройстве во времена Периса-да I и Евмела? Понятно, что наши скудные источники часто не позволяют дать хронологически дифференцированные ответы. И мы вынуждены обобщать... Но все-таки следует говорить о процессе становления и дальнейшего развития («созревания») политической системы, сложившейся при ранних Спартокидах. Ясно, что в период эллинизма Боспор уже не совсем тот, что в IV в. до н.э., не говоря уже о времени правления Митридата Евпатора (и далее). Можно ли в таком случае, пользуясь свидетельствами поздних документов и авторов, переносить характеристики на Боспор именно ранних Спартокидов? Это очень сложная и деликатная задача. Как мы видели, К. М. Колобова не вполне с ней справилась. Свидетельств, подтверждающих гипотезу о «федеративном союзе», в них точно искать не следует. В противном случае мы рискуем создать реконструкцию, сочетающую в себе элементы разновременных политических структур, о которых мы знаем лишь то, что они заведомо различались.
При все том, более внимательное сравнение двух взглядов на существо политического строя Боспора ранних Спартокидов обнаруживает в них немало общего. «Водораздел» же между ними пролегает в области понимания возможности
39 По-своему примечательно, что при поздних Спартокидах, список которых открывает первый боспорский царь, полисы в своем правовом отношении, похоже, получают некоторые послабления.
40 Анализ терминологии древних авторов см. Виноградов 1983, 407-409.
(невозможности) федеративного союза (еще раз подчеркну, реальных следов его в источниках нет) между неравноценными в правовом отношении субъектами: завоевателем и завоеванными. На мой взгляд, образовавшееся при Спартокидах объединение можно назвать союзом только в переносном смысле, имея в виду взаимную экономическую и военно-политическую выгоду правителей Боспора и их подданных в целом. Однако эта сторона отношений не имеет непосредственного касательства к гражданскому праву.
Завершая рассмотрение новой концепции, должен подчеркнуть, что рассмотренный опыт, по моему разумению, несмотря на длинный ряд представленных здесь возражений, вовсе не был напрасным. Со времени выхода в свет упомянутой статьи К. М. Колобовой (историографической предшественницы Д. В. Гри -банова) появились принципиально новые подходы к теме и, что важнее, новые эпиграфические документы, позволяющие более взвешенно и более обоснованно реконструировать политическую структуру Боспора IV в. до н.э. И их надо было осмыслить в контексте темы, представленной в интересной работе харьковского исследователя. Систематический обзор вытекающих из этой проблемы вопросов и имеющихся в нашем распоряжении источников ярко высветил «прорехи» в наших знаниях. Очевидно, что чисто логическими усилиями проблему не решить. Остается ждать новых находок. А тем временем — искать новые подходы, позволяющие лучше понять те источники, которыми мы располагаем. Если вовсе не ставить перед собой вопросы — в том числе такие, на которые нельзя пока дать однозначный ответ, — не будет ясности даже в том, что и где следует искать.
ЛИТЕРАТУРА
Блаватская Т. В. 1959: Очерки политической истории Боспора в V-IV вв. до н.э. М.
Виноградов Ю. Г. 1978: Проблема политического статуса полисов в составе Боспор-ской державы IV в. до н. э. // Основные проблемы развития рабовладельческой формации. Типология рабовладельческих обществ. Тез. докладов. М. (рукопись).
Виноградов Ю. Г. 1983: Полис в Северном Причерноморье // Античная Греция. Т. 1. Становление и развитие полиса / Е. С. Голубцова (отв. ред.). М., 394-420.
Виноградов Ю. Г. 1991: Фанагорийские наемники // ВДИ. 4, 14-33.
Виноградов Ю. Г. 1995: Понт Эвксинский как политическое, экономическое и культурное единство и эпиграфика // Античные полисы и местное население Причерноморья / С. Д. Крыжицкий (отв. ред.). Севастополь, 5-56.
Виноградов Ю. Г., Толстиков В. П., Шелов-Коведяев Ф. В. 2002: Новые декреты Левкона I, Перисада и Эвмела из Пантикапея // ВДИ. 4, 58-75.
Грибанов Д. В. 2012: Боспорские проксении и проблема государственного устройства державы ранних Спартокидов // Средиземноморский мир в античную и средневековую эпохи: кросс-культурные коммуникации в историческом пространстве и времени. XIII Чтения памяти проф. Н. П. Соколова. Материалы международной конф. / А. В. Махлаюк (отв. ред.). Нижний Новгород, 80-82.
Грибанов Д. В. 2013: Полю на ранньоспартокщвському Боспорi (438-303 рр. до н.е.): адмшютративний та сощально-правовий устрш: автореф. дис. на здобуття наукового сту-пеня канд. ют. наук. Харшв.
Гуров А. Н. 1983: Феодосия и Фанагория в системе Боспорского государства // Из истории античного общества. 3, 50-58.
Завойкин А. А. 1994: Завойкин А. А. Kip.p.épios' Вост-торо? — Вост-торо? — Diod. XII. 31, 1. (Опыт источниковедческого анализа) // ПИФК. 1, 64-70.
Завойкин А. А. 1998: Синдская Гавань (Синдик) — Горгиппия // ВДИ. 3, 134-145.
Завойкин А. А. 1999: Периодизация истории Киммериды // ДБ. 2, 114-122.
Завойкин А. А. 2001: «Боспорский феномен» или псевдо-эллинизм на Боспоре // ДБ. 4, 150-180.
Завойкин А. А. 2002: К вопросу о статусе Феодосии и Горгиппии в державе Спартокидов // ДБ. 5, 95-106.
Завойкин А. А. 2007: Боспорская монархия: от полисной тирании к территориальной державе // Античный мир и варвары на юге России и Украины. Ольвия. Скифия. Боспор / Н. А. Гаврилюк, А. А. Масленников (ред.). Москва; Киев; Запорожье, 219-243.
Завойкин А. А. 2012: Боспорская монархия: проблемы периодизации // Восточная Европа в древности и средневековье. Миграции, расселение, война как факторы полито-генеза. XXIV Чтения памяти чл.-корр. АН СССР В. Т. Пашуто. Материалы конференции / Е. А. Мельникова (отв. ред.). М., 288-298.
Каллистов Д. П. 1949: Очерки по истории Северного Причерноморья античной эпохи. Л.
Климов О. Ю. 2010: Пергамское царство. Проблемы политической истории и государственного устройства. СПб.
Колобова К.М. 1953: Политическое положение городов в Боспорском государстве // ВДИ. 4, 47-71.
Петрова Э. Б. 1991: Феодосия в составе Боспорского царства (политический аспект) // МАИЭТ. II, 97-105.
Ростовцев М. И. 1925: Скифия и Боспор. Л.
Ростовцев М. И. 1989: Исследования по истории Скифии и Боспорского царства. Т. II. Глава VI. Государство и культура Боспорского царства. 1. Государство и социальный строй эпохи Спартокидов // ВДИ. 2, 182-197.
Сапрыкин С. Ю. 2003: Боспорское царство: от тирании к эллинистической монархии // ВДИ. 1, 11-33.
Сударев Н. И. 2005: Грунтовые некрополи боспорских городов VI-II вв. до н.э. как исторический источник: автореф. дисс. канд. ист. наук. М.
Шелов-Коведяев Ф.В. 1985: Новые боспорские декреты // ВДИ. 1, 57-72.
Яйленко В. П. 1984: К проксенической деятельности Ольвии и Боспора // Этногенез народов Балкан и Северного Причерноморья. Лингвистика, история, археология / Л. А. Гиндин (отв. ред.). М., 210-223.
Яйленко В. П. 2001: Вторая фанагорийская проксения // ДБ. 4, 474-486.
Hansen M. H. Introduction // An Inventory of Archaic and Classical Poleis / M. H. Hansen, T. H. Nielsen ^ds). Oxford; New York, 3-153.
THE ALLIANCE OF THE HORSE AND THE RIDER (NOTES ON "THE BOSPORAN FEDERATION" OF THE EARLY SPARTOKID PERIOD)
A. A. Zavoikin
The article examines two attempts to conceptually interpret the sources which throw light on the political structure of the Bosporan state in the Early Spartokid period (the 4th century BC). The article shows that the genesis of the Bosporan state (military subordination of other poleis by the Pantikapaion tyrants) is fundamentally contrary to the idea of the union state.
Key words: Bosporus, monarchy, polis, administration, federal union, dual citizenship
