CC BY
205Современный мировой порядок и его перспективы в трудах российских ученых
Г.А. ДРОБОТ доктор политических наук, профессор
Современный мировой порядок берет свое начало с 1991 г., когда закончился Ялтинско-Потсдамский период мировой истории, или период биполярности. То, что мир перестал представлять собой блоковое противостояние НАТО и ОВД, капиталистического и социалистического миров - очевидно. Однако в каком направлении развивается мировая политика, какие ее черты становятся определяющими и в чем состоят перспективы, далеко не очевидно. Отсюда -многообразие концепций современного мирового порядка. В настоящей работе предлагается их типологизация по двум основаниям - в зависимости от акторов (государственные, негосударственные) и механизмов властных отношений (политические, экономические) в формирующемся миропорядке. Сочетание этих оснований позволяет выделить политические, политико-социологические и политико-экономические концепции.
Политические концепции современного мирового порядка. Основная особенность данного типа концепций состоит в их государтвенно-центричном характере. Они акцентируют внимание на характере полярности мира - количестве полюсов в современном мире, образуемых наиболее влиятельными государствами. Исходя из этого основания, можно выделить концепции многополярности и однополярности.
Многополярность. Официальная позиция российского руководства состоит в том, что современный мир многополярен. Эта точка зрения сформировалась в противовес претензиям Соединенных Штатов на мировое лидерство, основанном на их, как они считают, победе в холодной войне и слабости России в 1990-е гг. Однако в 2000-е гг. позиция России усиливается, а политика становится независимой от Запада. Также резко ускоряется экономическое развитие таких стран, как Китай, Индия, Бразилия. Для обозначения этих четырех стран в литературе появилась специальная аббревиатура БРИК (по первым буквам их названия).
Министр иностранных дел РФ С.В.Лавров выдвигает ряд теоретических аргументов в пользу официальной позиции России. Прежде всего, «мир уже не тот, что был несколько лет назад. Стало ясно главное: однополярный мир не состоялся, да и не мог состояться в силу того, что в условиях глобализации ни у кого не хватит военно-политических, фи-
нансово-экономических и иных ресурсов для имперского строительства». Объективной основой широкого международного сотрудничества является противодействие вызовам и угрозам современности, с которыми можно
1
справиться только коллективными усилиями .
Вместе с тем, отмечает С.Лавров, мифология «однополярного мира» долгое время определяла направление умов и поведения значительной части государств. В этот мир поверили, сделали на него политическую ставку. Поэтому понимание реального положения дел дается непросто. Существует представление, что альтернатива «однополярному миру» - это «хаотизация» международных отношений вследствие некоего «вакуума» управляемости и безопасности. Между тем, как можно было убедиться не раз, именно односторонние, и тем более силовые, действия привели к нарастанию конфликтности в мировой политике, наслаиванию новых проблем на старые. Собственно, это и составляет механизм расширения конфликтного пространства в мировой политике.
По мнению С.Лаврова, совершенно неоправданно ставить знак равенства между многополярностью и заряженностью на конфронтацию. Конечно, появляются новые «центры силы». Они соперничают друг с другом, в том числе и за доступ к природным ресурсам. Так было всегда, и ничего фатального в этом нет. Однако одновременно - V это очень важно - в современном мире складывается неформальное коллективное лидерство ведущих государств и государственных объединений мира в дополнение к международным институтам, прежде всего к ООН, позволяющее приблизиться к решению проблем управляемости мира. Основными участниками коллективного лидерского центра мира, по мнению С.Лаврова, являются Россия, Евросоюз и США. При этом исключается чья бы то ни было единоличная претензия на истину.
Как утверждает С.Лавров, парадигма современной мировой политики определяется конкуренцией в самом широком прочтении этого понятия, не равнозначном конфронтации. Ее предметом, помимо прочего, становятся ценностные ориентиры и модели развития. Новизна ситуации заключается в том, что Запад теряет монополию на процессы глобализации. Видимо, отсюда и попытки представить происходящее как угрозу Западу, его ценностям и образу жизни.
Конкретизацией точки зрения С.Лаврова по поводу глобальной конкуренции можно считать следующее высказывание А. Арбатова: «США безнадежно увязли в войне в Ираке. Евросоюз погрузился в решение проблем внутри ЕС. Россия, Китай, Индия и многие другие страны демонстрируют растущую самостоятельность на международной арене, а некоторые - такие, как Иран, Венесуэла, КНДР, Куба, бросают США
1 Лавров С.В. Настоящее и будущее глобальной политики: взгляд из Москвы // Россия в глобальной политике, 2007, № 2.
открытый вызов, а подчас прямо их провоцируют, пользуясь провалом Вашингтона в Ираке. Начинается совершенно новый этап мировой политики и новая глобальная игра»2.
Вместе с тем ряд ведущих российских ученых-международников придерживается более пессимистической позиции в отношении уровня конфликтности современного мира, чем прогнозирует С.Лавров, склоняясь к тому, что многополярность - это явление, по определению сопряженное с большим зарядом противостояния.
Так, например, С.Рогов, провозгласивший «краходнополярного мира» в связи с поражением США в Ираке, предсказывает следующие последствия этого: дестабилизация ситуации на Ближнем Востоке и в Афганистане, возрастание роли и влияния Ирана, продолжение Китаем модернизации своих вооруженных сил, а Северной Кореей - своей ракетно-ядерной программы. На его взгляд, китайско-индийское экономическое и военное соперничество приобретет все более широкий масштаб, а вероятность возобновления противостояния между США и Россией существенно возрастет3.
Попытку теоретически обосновать новую фазу противоборства в мировой политике предпринимает С.А. Караганов, статья которого так и называется - «Новая эпоха противостояния» 4 . Под новой эпохой противостояния автор статьи понимает разворачивающуюся борьбу между двумя моделями развития - либерально-демократическим капитализмом традиционного Запада и «авторитарным капитализмом», флагманами которого всегда выступали азиатские «тигры» и «драконы» (Южная Корея, Тайвань, Малайзия, Таиланд и некоторые другие). Быстрый прогресс этих стран предпочитали считать исключением, а не правилом. Но ударный рост КНР вопреки звучащим почти два десятилетия предсказаниям коллапса, не позволяет больше заниматься эскапизмом5.
Вполне возможно, допускает С.Караганов, что «авторитарный капитализм» - это лишь ступень на пути к более либеральной модели, поскольку многие страны Западной Европы в прошлом имели черты, свойственные ныне государствам «авторитарного капитализма».
Но как бы то ни было, на сегодняшний день либерально-демократические триумфаторы ощутили, что начинают терпеть
2 Арбатов А. Потерянное десятилетие в контроле над вооружениями // Международные процессы, 2007, т. 5, № 2.
3 Рогов С.М. После войны в Ираке: крах однополярного мира // Независимое военное обозрение, 2006, № 45.
4 Караганов С.А. Новая эпоха противостояния // Россия в глобальной политике, 2007, № 4.
5 Здесь автор рассматриваемой статьи допускает определенную вольность, поскольку КНР считает себя социалистической страной. Однако присутствие рыночных капиталистических отношений в экономике КНР позволяет считать эту вольность вполне допустимой.
поражение. «Миссия» на Ближнем Востоке ослабила мировые позиции не только Соединенных Штатов, но и демократии в целом. Не столь заметным, но существенным ударом явилось поражение де-факто большинства «цветных революций», импортированных в страны бывшего СССР. Демократические выборы в Палестине ввергли страну в гражданскую войну. Запылал вполне демократический Ливан. А расположенная рядом авторитарная Сирия довольно успешно развивается.
Победа в соревновании моделей означает перераспределение человеческих и всех иных ресурсов в пользу государств, олицетворяющих более эффективную модель. С конца 1980-х гг. до начала нового века ресурсы в массовом порядке перетекали в США и Западную Европу. Либерально-демократические, но экономически слабые или малые государства вынуждены автоматически ориентироваться на Запад, следовать подчиненным внешнеполитическим курсом. Теперь процесс может пойти вспять. Если другая модель докажет свою успешность, у части государств появится возможность переориентации или, по крайней мере, расширится поле их маневра.
В этом контексте восстанавливается, хотя и очень медленно, привлекательность России для среднеразвитых обществ и стран. Москва показала постсоветским и развивающимся странам, что успеха можно добиться, не только двигаясь путем зависимой либерально-демократической модели Центральной и Восточной Европы. Суверенной, растущей, лучше управляемой России хотят подражать те в соседних странах, кто устал от нищеты, хаоса, неопределенности. Да и авторитарным правителям многих государств комфортнее жить рядом с твердой, но последовательной и не посягающей на их суверенитет Россией.
История выталкивает нашу страну в центр новой конкуренции между двумя моделями капитализма, считает С. Караганов, -либерально-демократической и авторитарной. Россия - ключевое государство с точки зрения соревнования политических, социально-экономических моделей. От нее же зависит, в чью сторону качнется мировой военно-политический баланс.
С.Караганов формулирует некоторые базовые характеристики новой эпохи противостояния:
• новая эпоха конкуренции всех против всех;
• ремилитаризация международных отношений и даже гонка вооружений;
• рост протекционизма, торговых и инвестиционных противоречий, который был, как правило, одним из предвестников военных столкновений;
• снижение интенсивности и качества международного сотрудничества по противодействию глобальным вызовам - распространению оружия
массового уничтожения, деградации окружающей среды, росту исламского экстремизма.
С.Караганов прогнозирует временные рамки новой эпохи. Через пять-семь лет Европа, скорее всего, начнет выходить из нынешнего системного кризиса, ускорится и ее экономическое развитие. Америка, покинув Ирак и избавившись от «иракского синдрома», вернется к более рациональной многосторонней политике. Россия придет в себя от теперешней эйфории и станет проводить не менее активную, но более осторожную политику. Появятся политические и экономические предпосылки для преодоления нынешней иррациональной конфронтации по энергетике и создания энергетического союза в Европе. Отчасти возможно и преодоление соревнования между двумя моделями капитализма. Ведь они не так несовместимы, как «реальный социализм» и капитализм. Глобальные вызовы, ответы на которые мешала найти острая конкуренция в новую эпоху противостояния, будут еще более настоятельно требовать тесного сотрудничества. Его новый тур имеет шанс быть более устойчивым, чем в 1990-е гг. Тогда взаимодействие осуществлялось под диктовку победителей в холодной войне, из-за чего начинание было обречено на провал.
Однако С. Караганов предупреждает: эра более тесного сотрудничества наступит только в том случае, если человечество, в том числе Россия, не допустит системной ошибки - структуризации и милитаризации нового соревнования, а также если не случится нового военного столкновения. Наиболее вероятно оно на «расширенном» Ближнем Востоке. Обострение конкуренции до системного противостояния может привести к сползанию в сторону череды крупных войн и даже мировой войне.
В продолжение темы многополярности современного мира следует обратиться к остро полемической мысли А.А.Коновалова о том, насколько безопасно будет чувствовать себя Россия в многополярном мире, если он действительно сформируется6. Ученый напоминает, что большинство потенциальных полюсов многополярного мира расположены на границах либо в непосредственной близости от России (Евросоюз, Китай. - Г.Д.). Почти каждый из этих полюсов существенно опережает Россию по экономическим показателям и осознанию своей идентичности. Всякий геополитический полюс обладает «полем экономической и политической гравитации». Таким образом, Россия с ее экономическими проблемами и еще не сформировавшейся идентичностью впервые в новой и новейшей истории рискует очутиться в окружении полюсов, «гравитационное поле» которых способно превысить прочность связей, скрепляющих ее в одно государство. Тогда Россия может оказаться просто разорванной более
6 Современные международные отношения и мировая политика / Отв.ред. А.В.Торкунов. М., 2004.
динамичными и активными полюсами, распложенными по ее периметру (речь идет о Дальнем Востоке и Калининградской области. - Г Д.). Так что концепция многополярности, считает А.А.Коновалов, совсем не так безобидна и даже не безопасна для России в ее нынешнем положении.
Заметим, что, говоря о «слабьте местах» России, А.А.Коновалов упоминает также «слабую государственность». Однако известно, что при президентстве В.В.Путина государственная власть существенно укрепилась. В то же время это само по себе не избавило Россию от тех рисков, о которых говорит ученый. Значительно существеннее для их преодоления базовые показатели - место страны в мировом разделении труда и формирование национальной идентичности.
Однополярность. Осторожная критика концепции многополярности ведется по методологическим основаниям7. Акцент в ней делается на вопросе о критериях. Под многополярностью понимается структура мира, для которой характерно наличие нескольких полюсов-центров, сопоставимых между собой по соответствующим потенциалам. Именно так обстояло дело в период «европейского концерта» XIX в. Ситуация, для которой характерен «уход в отрыв» по показателю совокупной мощи всего одной страны, должна указывать на возникновение той или иной формы однополярности.
На базе такой логики были предложены концепция «плюралистической однополярности» (А. Богатуров) и российский вариант идеи «глобального демократического мира», или «глобального Pax Democrática» (В.Кулагин), представлявшие собой соответственно реалистическую и либеральную версии сходного по существу видения ситуации.
Согласно идее «плюралистической однополярности», мир после холодной войны не превратился в чисто американский мир, Pax Americana, потому что роль единственного полюса в нем заняли не одни США, а США в плотном окружении своих ближайших союзников в лице «группы семи». Члены этой группы, хотя и не обладали возможностями, сравнимыми с американскими, все же были способны умерять амбиции США, немного менять их направление и влиять на поведение этой державы в мире.
Концепция «Рах Democratica» тоже исходила из идеи не единичного, а «группового полюса» и тоже включала в его состав страны «группы семи». Но в ней акцент делался на принадлежность стран полюса не к группе наиболее развитых и влиятельных государств планеты, а к кругу демократических государств. Подразумевалось, что «группа семи», состоящая из
7 Богатуров А. Д. Современный международный порядок // Современные международные отношения и мировая политика.
демократических стран, объективно действует «по мандату» всех демократий в интересах демократического мира как целого8.
Остановимся подробнее на концепции «плюралистической однополярности», широко используемой в политическом анализе и представляющейся наиболее адекватной существующему мировому порядку9. Выделим следующие аспекты концепции - структура группового лидерства, правила поведения ведущих государств в современном мире, механизмы регулирования мирового порядка.
С 2001 г. структура группового лидерства стала меняться. Началась внутренняя сегрегация американских партнеров: отношения Великобритании и Японии с США оказались
более тесными, а политическое сотрудничество между США, Германией и Францией стало несколько более ограниченным. Одновременно иерархия, основанная на отношениях «группового полюса» и остального мира, становится менее жесткой. Это происходит за счет ограничения эффективности политики США «зонами отторжения» - секторами пассивного сопротивления лидерским импульсам со стороны малых и средних стран. Это вероятнее всего в Азии, страны
которой не только наращивают способность «мягко бойкотировать» политику больших держав, но и учатся влиять на эту политику «изнутри» самих больших стран за счет миграции азиатского населения в державы-лидеры и использования мигрантами разнообразных форм давления на принимающие страны. Также «зона неприятия» возникла в лице части исламского мира.
Отдельно стоит сказать об отношениях Китая и России с мировым центром. Россия после распада СССР с большим трудом сумела приобщиться к наиболее влиятельным странам посредством сближения с Западом. Но она выступает в роли партнера США очень избирательно: по некоторым вопросам Россия поддерживает Вашингтон (например, борьба с терроризмом), по большинству же - дистанцируется от него (американская НПРО, расширение НАТО, война в Ираке 2003 г., ДОВСЕ, глобальная энергетическая безопасность и т.д.). Китай, не входя в группу лидеров, оказывает влияние на современный мировой порядок благодаря наличию быстрорастущего экономического потенциала, статуса мощной военной державы, а также колоссального ресурса народонаселения. Вместе с тем спектр политического сотрудничества Китая с «группой семи» ограничен. В
8 Кулагин В.М. Мир в XXI веке: многополюсный баланс сил или глобальный Pax Democratica? // Полис, 2000, № 1.
9 Богатуров АД. Лидерство и децентрализация в международной системе // Международные процессы, 2006, №3.
рамках современного миропорядка Китай представляет собой «играющую по правилам» оппозицию.
Среди новых элементов правил поведения ведущих держав - прежде всего США - в современном мире следует назвать принципы гуманитарных интервенций, нелегитимности авторитарных режимов, интервенций возмездия, превентивного вмешательства.
Строго говоря, гуманитарные интервенции существовали в международных отношениях еще в период холодной войны (ввод вьетнамских войск в Камбоджу в 1978 г. для свержения правительства Пол Пота; вмешательство Индии в 1971 г. в ситуацию в Восточном Пакистане, где в результате сочетания гражданской войны с природной катастрофой возникла угроза катастрофы гуманитарной; акция Танзании против Уганды, которая привела к свержению репрессивного режима Иди Амина). Но все эти ситуации были исключениями в международной практике. Они не получали формального одобрения международного сообщества, а в ряде случаев даже порицались за вмешательство во внутренние дела других государств.
Новизна ситуации второй половины 1990-х гг. состояла в том, что в ходе конфликтов на территории бывшей Югославии (в Боснии 1995 г. и сербском крае Косово 1999 г.) США и страны НАТО стали упорно добиваться легитимизации практики гуманитарных интервенций. Имелось в виду закрепить своего рода новую универсальную норму международной жизни, поддержав ее решениями ООН. Достигнуть этого до сегодняшнего дня практически не удалось. Силовые операции и в Боснии, и в Косово были осуществлены странами НАТО фактически вне сотрудничества с ООН.
Еще сложнее обстоит дело с легализацией принципа «нелегитимности авторитарных режимов». В разгар боевых действий НАТО против Сербии в Косово в 1999 г. руководители альянса стали настаивать на «делегитимизации» правительства Сербии во главе со С.Милошевичем, чтобы добиться изменения внешнеполитического курса этой страны. Просто объявить Милошевича «незаконным» правителем было трудно, поскольку он был демократически избранным президентом. Поэтому был избран другой путь. От лица Международного трибунала по бывшей Югославии (образован в 1993 г.) Милошевичу было предъявлено обвинение в совершении преступлений против человечности в Косово. Прокуратурой трибунала был выдан ордер на его арест. Это был беспрецедентный случай в истории международных отношений: орган международного правосудия выдал ордер на арест действующего главы суверенного государства. Это была попытка утвердить в международных отношениях принцип избирательной легитимности правительств суверенных государств. Естественно, вопрос встал о критериях избирательности. Ответом же неизбежно оказывались политические
предпочтения ведущих государств и их, как показывает практика, двойные стандарты.
В конкретном случае с Милошевичем вопрос о легитимности увязывался с правами человека. Однако подобный вопрос может ставиться и по другим основаниям, как это было с С. Хусейном - бывшим лидером Ирака, казненным американскими оккупационными властями за множественные нарушения международного права.
И гуманитарная интервенция, и нелегитимность авторитарных режимов идут вразрез с основополагающим принципом международных отношений, на который они опираются со времен Вестфальского мира -невмешательство во внутренние дела суверенных государств. Этот принцип сегодня оспаривается - прежде всего сШа и западноевропейскими странами. Но широкий круг других государств отказывается признавать законность его нарушения, ссылаясь на множество международных документов, включая Устав ООН. Россия не признает уместность отказа от принципа государственного суверенитета и невмешательства во внутренние дела. Поэтому можно говорить о тенденции к «преодолению» принципа суверенности государств как об одной из черт мировой политики лишь имея в виду, что она признается легальной только странами Запада, да и то не всегда и не всеми (несогласие Франции и Германии с интервенцией против Ирака в 2003 г.).
В начале 2000-х гг. мотивация интервенций расширилась. Помимо вмешательства по гуманитарным мотивам США стали практиковать «интервенции возмездия» и «превентивные вмешательства». Предпринимая первые, США заявляли о стремлении «наказать» и одновременно побудить «исправиться» страны против которых была направлена акция. Начиная вторые, они ссылались на секретные заключения спецслужб, согласно которым страна - будущий объект вторжения - занималась деятельностью, способной угрожать безопасности других стран (например, разрабатывая ОМУ). Примером интервенции возмездия была война за свержение режима талибов в Афганистане (2001 -2002 гг.), поскольку именно талибов обвиняли в укрывательстве международной террористической сети Усамы бен Ладена. Подобные акции ранее и в последнее время неоднократно совершал Израиль, производя бомбардировки южного Ливана, где базируются террористические группировки, совершающие акции на его территории. Турция также регулярно проводит «интервенции возмездия» в иракском Курдистане. Пример превентивного вмешательства - иракская война 2003 г., поводом для которой послужила информация американских спецслужб о намерении Багдада создать и начать накопление на своей территории химического и бактериологического оружия.
Таким образом, за минувшие полтора десятилетия группа влиятельных стран международного сообщества предприняла попытки дополнить свод
правил и принципов, на которых основывается мировой порядок, за счет внедрения в него на правах общепризнанных ряда норм. Ни одно из этих нововведений сегодня не является в полной мере легитимным, но они уже оказали и еще могут оказать практическое влияние на международные отношения.
При характеристике современных механизмов регулирования миропорядка можно констатировать, что за последние полтора десятилетия произошла реорганизация глобальных структур мироуправления таким образом, что наряду с универсальным по охвату и официальным по статусу ооновским механизмом сложился полузакрытый (по избранности допущенных в него членов) и неформальный (по типу принятия решений) механизм «группы восьми». Россия является его фактическим членом, хотя ее реальное положение все же отличается от остальных участников 08: ряд «семерочных» механизмов продолжает существовать в валютно-финансовых и некоторых экономических вопросах, а также -что более существенно - существуют серьезные разногласил между Россией и ее партнерами по «восьмерке» по ключевым вопросам мировой политики.
В настоящее время полуформальная коалиция семи членов «восьмерки» с блоком НАТО (шесть членов 08 являются членами НАТО) по фактическому воздействию на мировую политику стала вровень с ООН. Между этими двумя ветвями мирорегулирования - формальной (ООН) и неформальной (старые члены «восьмерки» и НАТО) - развернулась настоящая конкуренция, в которой вторая обладает рядом преимуществ.
Неформальная ветвь более эффективна в принятии решений. Старые члены «восьмерки» представляют собой однородные в политико-идеологическом и социально-экономическом отношении государства и им проще «притирать» свои интересы, чем разнородным субъектам, составляющим большинство ООН. Другим преимуществом является замкнутость старых членов «восьмерки» на НАТО. ООН не имеет собственных вооруженных сил, поэтому любое потенциальное решение СБ ООН о силовых санкциях грозит перерасти в громоздкое согласование. Старые члены «восьмерки», напротив, могут мобилизовать свои военные ресурсы быстрее, руководить ими слаженнее и применять в собственных политических интересах. Раскол в НАТО, подобный произошедшему в 2003 г. из-за Ирака, пока еще остается единичным.
Правда, страны НАТО и Япония предпочитают по возможности действовать с санкции ООН, но получение мандата ООН, как показал опыт конца 1990-х - начала 2000-х гг. не является «категорическим императивом», если речь идет об интересах США или группы стран НАТО.
Ситуация усугубляется положением внутри ООН. Затянувшееся обсуждение ее реформирования не дает позитивных результатов. Острие критики направлено против Совета Безопасности, внутри которого, в
соответствии с Уставом ООН, сохраняется преимущественный статус ограниченного круга пяти постоянных членов, обладающих правом вето на рассматриваемые решения. Дискуссия о неадекватности ООН работает на «моральную делигитимизацию» этой организации и основанной на ней системе мирополитического регулирования.
Наряду с двумя ветвями механизма регулирования мирового порядка -универсальной (ООН) и институционально-групповой («восьмерка» + НАТО) в мире стали проступать контуры третьей ветви -индивидуально-групповой, представленной прежде всего США и, при необходимости, узкой коалицией избранных ими под реализацию конкретных целей стран, независимо от институциональной принадлежности последних. Ситуативные коалиции США с Великобританией и Россией во время второй афганской войны (2001-2002 гг.) и американо-британская коалиция против Ирака в 2003 г. - примеры регулирования мирового порядка посредством третьей ветви.
В перечне санкций за нарушение порядка в современных международных отношениях по сравнению с периодом холодной войны тоже заметны изменения. Внешне картина на первый взгляд выглядит так4 будто регулирование международных отношений при помощи права становится все более важным. Но на самом деле реальность значительно сложнее. В начале XXI в., наряду с ростом внимания к правовому регулированию мирового порядка развивается тенденция не к ограничению использования силы, а наоборот, к расширению сферы ее применения именно под предлогом внедрения новых норм и правил мирового порядка.
Своеобразным симбиозом, реалистической по своим посылкам и идеалистической по видению перспектив современного миропорядка является статья В.Л.Иноземцева и С .А. Караганова, посвященная анализу противоречий между «центром» и «периферией», Севером и Югом, «миром порядка и миром хаоса, постсовременным и современным (который они называют даже пресовременным..- Г.Д.) миром»10 . Любопытно, что авторы берут за основу мир-системную теорию неомарксизма, «переворачивая» ее постулаты таким образом, что основным источником угрозы современному миропорядку оказываются не страны «центра», а наоборот - страны «периферии», которые необходимо «цивилизовать». Мы называем эту версию теорией «нового колониализма»11.
Авторы исходят из того, что большую часть Третьего мира и значительную часть Второго мира составляют «падающие» или «несостоявшиеся» государства. Эти страны лишь формально считаются
10 Иноземцев В.Л., Караганов СЛ. О мировом порядке XXI века // Россия в глобальной политике, 2005, № 1.
11 И С.Караганов, и В.Иноземцев рассматривают современный мир как многополярный.
суверенными. Они не способны к самостоятельному развитию и представляют собой серьезную угрозу международной стабильности. От них исходит угроза терроризма, распространения оружия массового уничтожения, разрушения локальных экосистем, масштабных эпидемий. Примеры таких стран особенно многочисленны в Африке и Азии, но весьма заметны и на территории бывшего Советского Союза: среднеазиатские (ныне центральноазиатские) республики, жившие на протяжении десятилетий за счет ресурсов, технологий и интеллектуального капитала России, сегодня представляют собой сырьевые экономики с полуфеодальной политической системой. Раскол существующей цивилизации становится одной из определяющих черт нашего времени.
Низкий человеческий потенциал падающих или несостоявшихся государств, авторитаризм их правителей, а также порожденное глобализацией серьезное обесценение ресурсов при одновременном возрастании значения технологий и знаний сводят к нулю шансы самостоятельного развития этих стран. Более того, гуманитарная помощь, оказываемая западными странами, как правило, развращает население и власти падающих или несостоявшихся государств, не способствуя модернизации их экономик и общественных структур, порождая иждивенчество и коррупцию. Похожий эффект вероятен и в случае предоставления этим странам каких-то специальных торговых преференций. Авторы концепции «нового колониализма» связывают такую ситуацию с тем, что основу экспорта данных стран составляют сырьевые товары, а история не знает примеров успешной структурной перестройки сырьевых экономик в условиях высоких мировых цен на ресурсы.
Отсюда вывод: управление протекающими в этой части мира процессами, установление над ними минимального контроля - залог укрепления столь необходимой для мирового развития политической стабильности. Это позволит модернизировать сами отстающие страны и регионы, снизить глобальную напряженность, заполнить «вакуум безопасности».
Действующие системные инструменты мирового порядка не пригодны для этого. ООН не смогла добиться создания системы коллективной безопасности, сформировать эффективные международные вооруженные силы, способные не только поддерживать, но и навязывать мир, предотвращать конфликты, противодействовать распространению оружия массового уничтожения. После окончания холодной войны дезориентирован и наиболее мощный международный военно-политический альянс-НАТО. Он продемонстрировал свою неспособность наказать агрессоров, нанесших 11 сентября 2001 г. удар по Соединенным Штатам, а два с половиной года спустя - по Европе (Испания). За последнее время альянс включил в себя более десятка новых членов, но так и не переосмыслил основные элементы своей стратегии, de
facto раскололся в связи с военной операцией в Ираке и более чем осторожно рассматривает возможное расширение своей зоны ответственности. Наконец, ответ на вызовы, идущие от падающих и несостоявшихся государств, напрямую связан с теми или иными формами краткосрочного (а возможно, и продолжительного) ограничения столь важного фактора в системе международных институтов, как национальный суверенитет. Однако правомерность подобного ограничения в современном мире практически не признается.
«Что же делать?» - задаются вопросом В.Иноземцев и С.Караганов. По сути, они предлагают два варианта ответа, выглядящие достаточно идеалистически с позиций сегодняшнего дня. Первый - «отгораживание» «центра» от «периферии». Авторы концепции признают, что эта идея неполиткорректна, однако отмечают, что элементы такого подхода просматриваются в политике развитых стран, которые, провозглашая необходимость содействовать развитию, на деле сокращают помощь, по сути, уходят из нищающей и деградирующей Африки. Даже Европа, остающаяся крупнейшим источником гуманитарной помощи, все больше концентрируется на собственных проблемах и на ситуации в сопредельных государствах в ущерб своей международной политической активности.
Второй ответ на вызов со стороны проблемных стран видится авторам концепции «нового колониализма» в том, чтобы группа ведущих демократических и наиболее мощных государств навязала неблагополучным государствам элементарный порядок, взяв их под свое коллективное управление. Практическое выполнение этой идеи видится таким. Необходима реформа ООН и коррекция международного права, состоящая в том, чтобы вернуться к исходному варианту Устава ООН, в котором не предусматривалось право наций на самоопределение, а также прописать процедуру исключения или временной приостановки членства в ООН той или иной страны. Странам «центра» следовало бы создать объединенные вооруженные силы, действующие под эгидой ООН, но управляемые представителями великих держав. В результате страны «центра» получат реальную возможность формулировать свои требования (обусловленные не произвольной заинтересованностью, а задачами борьбы с теми или иными опасными глобальными тенденциями) к остальным государствам. Главный инструмент давления на «периферию» - не сила оружия, а условия экономического, технологического и информационного партнерства с «центром», которые могут быть более или менее благоприятными. Впрочем, в исключительных случаях развитые страны могут прибегнуть к силе оружия. Для некоторых падающих и несостоявшихся государств придется восстановить статус подмандатных территорий с внешним управлением.
В качестве резюмирующего вывода В.Иноземцев и С.Караганов пишут: важным следствием трансформации мирового порядка в XXI в. «станет
отказ от «демократизации» международных отношений, от учета мнения падающих и несостоявшихся государств и их поддержки и, наконец, от соглашательской политики, намеренно игнорирующей нарушения общепринятых норм и прав человека в странах «периферии», от курса на распространение оружия массового уничтожения и спонсирование террористической активности. Коалиция развитых стран сможет устанавливать нормы поведения на международной арене, а также правила, ограничивающее степень свободы правительств в отношении собственных граждан».
Трудно представить, чтобы эти идеи воплотились в жизнь в обозримой перспективе, по крайней мере, по трем причинам как политического, так и экономического характера. Во-первых, история не знает «обратного хода» и отказ от права наций на самоопределение и суверенитета как базовых принципов международного права нереален. Во-вторых, упомянутый «центр», состоящий из великих держав, далеко не столь консолидирован, чтобы выполнять такие амбициозные задачи, которые предлагают ему авторы концепции «нового колониализма». В-третьих, «цивилизовать» «периферийные» территории - совершенно невыполнимая задача в экономическом плане. К сожалению, всех финансовых и материально-технических ресурсов мира достаточно только для поддержания соответствующего уровня благосостояния двух десятков развитых стран. Если кого-то надо будет «подтягивать», для этого понадобится понизить свои стандарты.
Политико-социологические концепции современного мирового порядка. Отличительной особенностью данных концепций является акцент на влиянии негосударственных международных акторов в современном мире - международных организаций, транснациональных корпораций, международных движений, террористических и иных преступных группировок, этнических групп, отдельных индивидов и т.д.
Концепция глобального гражданского общества. Это одна из наиболее позитивных версий политико-социологического подхода в том смысле, Что ее авторы делают больший акцент на новые формы единства и управляемости мира, нежели на его противоречия. Глобальное гражданское общество - это такое явление, как «переход от системы индивидуальных государств (Вестфальская система) к системе, во многом управляемой наднациональными и транснациональными институтами, регулирующими отношения между государствами»12.
По мнению М.Мунтяна, глобальное гражданское общество - недавно появившаяся неправительственная сфера. Под этим словосочетанием
12 Кременюк В. Россия вне мирового общества // Международные процессы, 2006, № 3.
понимается сфера идей, ценностей, институтов, организаций, сетей и граждан, расположенная между семьей, государством и рынком, действующая вне национальных обществ, политик и экономик. Ее открытие является одним из наиболее значимых достижений в общественных науках 1990-х гг., но ей пока не уделяется достаточное внимание.
Все акторы глобального гражданского общества, несмотря на различия между ними, имеют одну общую черту. На огромных пространствах они сознательно самоорганизуются и проводят свою трансграничную деятельность вне правительственных структур с минимумом насилия и максимальным уважением принципа цивилизованного распределения ресурсов между различными жизненными стилями.
Глобальное гражданское общество ограничено в пространстве. Существуют регионы, например, большинство стран Африки, некоторые страны Азии, например, Афганистан, Бирма и т.д., где гражданское общество отсутствует или только начинает развиваться.
Концепция глобального гражданского общества предполагает его наличие вне и над национальными, региональными и локальными социумами. Конечно, элементы наднациональной и неправительственной сферы существовали и ранее. Новым же в 1990-е гг. стали количество и масштабы деятельности международных и наднациональных институтов и организаций, индивидуальная и групповая устремленность к решению проблем и вопросов вне участия или посредничества государств.
Становление глобального гражданского общества явилось следствием в основном двух причин:
- во-первых, сам характер глобальных проблем (например, охрана окружающей среды) приводит к появлению общественных акторов, требующих международного коллективного управления этими проблемами, а не только силами национальных правительств;
- во-вторых, растущая необходимость создания международных систем принятия решений, связанных с глобальными проблемами, создает для национальных обществ перспективу потери контроля над внутригосударственным политическим процессом.
Однако встречаются более негативистские подходы к роли неправительственных акторов в современной мировой политике.
Концепция новой биполяриости. Еe автор А. А. Коновалов отмечает, что традиционные представления о полярности уже не отражают в полной мере реальных процессов современного мира 13 . «Традиционная» биполярность была представлена противоборством двух сверхдержав -СССР. и США - и их сателлитов. В мире после холодной войны один из полюсов - назовем его конструктивным (Г.Д)- представлен государствами,
13 Современные международные отношения и мировая политика, с.307-308.
которые руководствуются в своем поведении едиными ценностями, правилами и нормами. На другом же - деструктивном (Г.Д.) - группируются как государства, так и негосударственные действующие лица, отрицающие подобные нормы и правила, не признающие никаких самоограничений в достижении своих целей.
Проблема в том, что в структуре первого из этих полюсов не наблюдается столь необходимой сегодня консолидации. Каждое из государств продолжает действовать, исходя из своей собственной ситуации. Глобализация мирового хозяйства, исчерпаемость природных ресурсов, борьба за привлечение инвестиций и другие глобальные тенденции обострили межгосударственное соперничество. Глобальному управлению противостоят политические интересы крупнейших государств, прежде всего США14.
Концепция Нового Средневековья. Словосочетание «Новое Средневековье» уже довольно прочно вошло в современный политический лексикон. В основе этого понятия, по мнению Г.И.Мирского, - две взаимосвязанные тенденции.
Во-первых, из «темных веков» в наше время словно возвращаются такие явления, как децентрализация систем управления, хаотичность противоборствующих групп власти и экономического влияния. Когда государство теряет способность контролировать локальные, а тем более транснациональные силы, будь то, например, наркомафия или сетевые террористические структуры, начинается деградация рациональных, цивилизованных форм устройства государственной жизни (в том числе и в глобальном масштабе). Это особенно ярко проявляется на пространстве Третьего мира: в странах Латинской Америки, где целые районы мегаполисов контролируются бандами, в тропической Африке с ее распадающимися государствами и войнами местных «армий». Но и в развитых государствах отмечается процесс образования локальных «центров силы», бросающих вызов центральной власти и претендующих на роль частных «мини-государств», не говоря уж о росте влияния криминальных и полукриминальных группировок. Тенденция к сепаратизму обрела новую силу в связи с «прецедентом Косово», объявившем в феврале 2008 г. в одностороннем порядке независимость от Сербии. После того как ведущие западные державы поддержали независимость Косово (при бездействии СБ ООН), о своем желании обрести суверенитет напомнили жители сразу нескольких «сепаратистских регионов» только в Западной Европе. Это -баски и каталонцы (Испания), корсиканцы (Франция), североирландские католики (Великобритания), турки-киприоты (Кипр).
14 Цыганков ПЛ. Мировая политика и ее содержание // Международные процессы, 2005, № 1
Второй, возможно даже более существенный, феномен подтверждает, что вопреки надеждам просветителей и либералов цивилизация и прогресс не изменили к лучшему природу человека. В целом ряде конфликтов-межэтнических, криминально-террористических- наблюдается отход от общепринятых разумных норм поведения, основанных на признании как верховенства закона, так и фундаментальных, незыблемых моральных ценностей, провозглашенных эпохой Просвещения.
По мнению, широко распространенному среди историков и политологов, XXI век будет эпохой этнических и этно-конфессиональных конфликтов. Г.И.Мирский считает, что именно с этим феноменом следует прежде всего связывать то, что называется Новым Средневековьем. В условиях противостояния двух мировых систем этноконфликты оставались «замороженными». Но теперь на первые позиции повестки дня вышли вопросы, связанные с давними ссорами национального и религиозного свойства. Нации, этнические группы, конфессиональные сообщества принялись сводить друг с другом старые счеты.
Не свободны от этого явления и развитые страны. Когда в определенной группе населения вызревает убеждение в том, что она является обездоленной и дискриминируемой именно вследствие ее этнических или конфессиональных отличий от господствующей общности, у нее формируется менталитет, угрожающий возникновением в обществе перманентного насилия. Речь идет о своего рода новом люмпен-пролетариате - о маргинальных слоях, отчужденных от преобладающей, более состоятельной и привилегированной части населения. Например, таких, как негры в США, образующие так называемый underclass, или бунтовавшие в 2005 г. в парижских предместьях арабские подростки.
Глобальными маргиналами ощущает себя и значительная часть жителей стран Третьего мира, которая образует транснациональный underclass. Прежде всего это относится к миру ислама, которому в наши дни, как ни одной другой общности, свойственны сильное недовольство существующим в мире порядком вещей, высокий уровень напряженности и стремление разрушить существующие нормы. В частности, именно там возродилась теократическая модель государственного устройства (Иран, Афганистан, Судан)15.
Политико-экономический подход к перспективам современного мирового порядка. Особенность данного подхода, что явствует из его названия, состоит в анализе экономической составляющей мирового баланса сил и мировой иерархии.
15 Мирский Г.И. Возврат в Средневековье? // Россия в глобальной политике, 2006, № 5.
Прогноз мирового развития дается в коллективной монографии сотрудников ИМЭМО РАН под редакцией А.А.Дынкина16. Согласно оценке специалистов ИМЭМО, к 2020 г. в иерархии стран по объему ВВП на первое место выйдет Китай - 23% мирового ВВП. США окажутся только на втором месте - 18%. Далее будут следовать Индия (8,4%), Япония (4,6%), Россия (3,2%), Германия (2,9%), Бразилия (2,4%)17.
Еще в середине XVIII в. на Китай и Индию с их гигантскими людскими ресурсами приходилась примерно половина мирового ВВП. Ведь до промышленной революции производительность труда в разных странах была примерно одинаковой. Затем страны Запада ушли в отрыв. В середине прошлого столетия доля Китая и Индии составляла всего около 5% глобального ВВП. Теперь производительность труда в Китае и Индии вновь выходит на среднемировой уровень. Таким образом, центр мирового развития смещается в Азию.
Важное значение имеет вывод ученых о том, что по отдельным информационно-коммуникационным технологиям Южная Корея, Китай, Индия уже перешли от «догоняющего» развития к «лидирующему». Опережающие темпы роста затрат на НИОКР в Китае и Индии приведут к существенному сближению их показателей наукоемкости с развитыми странами. В 2020 г. на Китай придется 20% мирового объема НИОКР, а на США - 28%. К сожалению, доля России в глобальных НИОКР вырастет незначительно18.
Таким образом, Соединенные Штаты утратят роль единственной сверхдержавы, но все еще будут сохранять первое место по совокупной экономической, военной и политической мощи среди других центров силы на мировой арене. Более того, как отмечают специалисты ИМЭМО, по ВВП на душу населения, характеризующему не только количественные, но и качественные параметры развития, США увеличат свой отрыв от других крупных государств. Американский потребительский рынок останется крупнейшим в мире. Кроме того, США по-прежнему будут играть ведущую роль в процессе глобализации19.
Вместе с тем, как отмечается в монографии, в глобальной экономике тон все больше будут задавать три главных региональных экономических коалиции. Наиболее консолидированной из них будет Европейский Союз, хотя его доля в глобальном ВВП сократится и составит менее 20%. Значительно менее интегрированным окажется Североамериканский блок
16 Мировая экономика: прогноз до 2020 года / Под ред. академика А.А.Дынкина. M., 2007. Обзор данной работы см.: Рогов СМ. Обоснованный прогноз мирового развития // Мировая экономика и международные отношения, 2007, №11.
17 См.: Мировая экономика: прогноз до 2020 года, с. 379-385.
18 Там же, с. 90-91.
19 Мировая экономика: прогноз до 2020 года, с.15, 230.
(НАФТА), хотя по своим размерам он будет несколько превосходить ЕС. Наиболее крупная по размерам и наименее интегрированная региональная коалиция может сложиться в Восточной Азии (на базе АСЕАН). Если будут сделаны первые шаги к созданию общего рынка стран АСЕАН, Китая, Японии и Южной Кореи, то на долю этой коалиции придется свыше 30% мирового ВВП. Восточная Азия превращается в новую «мастерскую мира». Всего же эти три региональных блока в 2020 г. будут представлять 3/4 глобальной экономики. Им будут значительно уступать по своим масштабам еще три экономических центра - Южноамериканский (МЕРКОСУР), в котором тон будет задавать Бразилия, а также Индия и Россия20.
Вопрос о регионально-экономических блоках важен в современной мировой политике не только потому, что сегодня почти все крупные государства в той или иной степени стремятся к формированию региональных коалиций. Это неоднозначно отражается также на процессе глобализации. Региональная интеграция может рассматриваться не только как подготовительный этап к глобальной интеграции, но и как альтернатива глобализации. Пока окончательные выводы делать преждевременно.
20 Рогов С.М. Обоснованный прогноз мирового развития, с. 110.
