CC BY
401
Н. И. Клушина
СОВРЕМЕННЫЙ МЕДИАДИСКУРС И ЕГО КОММУНИКАТИВНО-СТИЛИСТИЧЕСКИЕ ОСОБЕННОСТИ
NATALIA I. KLUSHINA
MODERN MEDIADISCOURSE AND ITS COMMUNICATIVE-STYLISTIC PECULIARITIES
Журналистские дискурсы различных эпох отличаются идейными установками, стилистической тональностью, типом авторства, типом адресата и коммуникативными стереотипами. Можно выделить 3 типа дискурсов: полиидеологический, моноидеологический и тоталитарный, где два последних различаются тем, что моноидеологический допускает существование другого мнения.
Ключевые слова: медиадискурс, коммуникативные стереотипы, моноиидеологиче-ский дискурс, полиидеологический дискурс, другое мнение.
Mediadiscourse reflects the certain epoch in a life of society through the type of the sender, the addressee, a stylistic tonality and communicative stereotypes. One may mark out 3 types of discourse: monoideological, polyideological and totalitarian. The discourse of modern media is monoideological and we can't say that it is totalitarian, because we can find the other opinion in it.
Keywords: mediadiscourse, communicative stereotypes, monoideological discourse, polyideological discourse, the other opinion.
Массово-коммуникативный дискурс не однороден, это зеркало эпохи, его породившей. В нем отражаются основные общественные идеи, социальные устремления и идеалы, культурные и нравственные ценности. И как одна эпоха отличается от другой, так и сменяющие друг друга журналистские дискурсы имеют коммуникативно-стилистические особенности. Они не совпадают по своим идейным установкам, стилистической тональности1, типу авторства2, типу адресата («молчаливое большинство» / партнер по коммуникации / «легкий читатель») и другим параметрам (в том числе и таким, как коммуникативные стереотипы и речевые штампы, выработанные в определенном журналистском дискурсе определенной эпохи). Специфичен и тип адресата. Это именно массовый адресат. Даже те жанры, которые имитируют межличностное общение (интервью, беседа, ток-шоу, круглый стол и т. п.), ориентированы на двойного адресата: прямого (непосредственного участника интервью) и косвенного (массового адресата). Послание адресанта предназна-
Наталья Ивановна Клушина
Доктор филологических наук, доцент кафедры стилистики русского языка факультета журналистики МГУ им. М. В. Ломоносова ► nklushina@mail.ru
чено в первую очередь массовому адресату и призвано повлиять на массовое сознание.
Временные рамки, отграничивающие одну эпоху от другой, а следовательно, и один журналистский дискурс от другого, обусловлены экстралингвистическими факторами. И если для разделения эпох может быть достаточным указание на смену экономического базиса (например, плановая, переходная или рыночная экономики), то для номинации и разделения дискурсов в конечном счете первостепенным является смена идеологической модели, зафиксированная в новом дискурсе.
В конце XX — начале XXI века жизнь российского социума была отражена в трех типах журналистского дискурса. Это советский дискурс (тоталитарный); перестроечный дискурс (полиидеологический); постперестроечный, или новейший журналистский дискурс (моноидеологический).
Советский дискурс на сегодня — это наиболее изученный и переосмысленный дискурс, закрепивший за собой название «язык тоталитаризма», или «тоталитарный язык» [2; 4; 8; 9; 13 и др.], то есть это господство одной идеологии и подавление другого голоса и мнения. Н. А. Купина говорит о «предписательности», «директивности» тоталитарного языка, которые «способствуют формированию тоталитарного общественного языкового сознания, деформированию языковой картины мира, которую отличают примитивизм, однонаправленное движение времени, замкнутость пространства, постоянные очаги напряжения, виртуальность истинного, мифологизм, наличие единой коллективной точки зрения, редукция человеческой, в том числе языковой, индивидуальности, находящейся за пределами системы ценностей» [7: 552]. Уточним, что эти черты, на наш взгляд, характеризуют дискурсивную идеологию, а не отдельно взятые тексты, поскольку советская журналистика дала обществу непревзойденные образцы авторской публицистики (А. Аграновский, В. Песков, И. Руденко и многие другие). Заформализованность же языка советской журналистики проявлялась в речевых идеологических штампах, связанных с утверждением заданных идеологем в политических материалах
на внутригосударственную и внешнегосудар-ственную тематику, в передовицах газет, в корре-спонденциях о партийных съездах и пленумах.
Перестроечный журналистский дискурс формировался как ответная реакция на советский дискурс, как отрицание советского дискурса. Отсюда ироническое переосмысление советских идеологических клише, установка на языковую игру, т. е. на повышение экспрессивности любой ценой, и на разрушение стилевой системы языка советской газеты. Именно в перестроечном дискурсе нужно искать истоки таких определяющих черт новейшего, постперестроечного дискурса, как ирония, интертекстуальность, разговорность и языковая игра [5: 58].
Для языка перестройки характерны полии-деологичность и, следовательно, агональность, агрессивность и стилистическая неупорядоченность. Отрицание и разрушение стилевых и стилистических закономерностей советского журналистского дискурса привели к ситуации смешения стилей. Смешение стилей — это стилистическая закономерность эпохи перемен. И если советский дискурс можно распознать по идеологическим клише, то перестроечный дискурс — по стилистической пестроте, по смешению стилей, которое стало стереотипным для журналистской дискурсивной практики перестроечного периода. Э. В. Чепкина указывает, что такие понятия, как «дискурсивная практика» и «код», «позволяют учитывать не только целенаправленную сознательную деятельность коммуникантов, но и факторы, организующие правила дискурсивного текстопорождения на бессознательном уровне: автоматическое воспроизведение коммуникантами знакомых дискурсивных практик и культурных кодов» [14: 663]. Возможно, смешение стилей и стало такой неосознанной дискурсивной практикой переходного периода.
Неупорядоченность, сенсационность и агрессивность языка перестроечной журналистики часто достигались за счет элементарной сни-женности речи, ее огрубления, включения нелитературных элементов. Именно такая ситуация, сложившаяся в массмедийном перестроечном дискурсе, позволила О. Б. Сиротининой на-
звать журналистов носителями литературно-жаргонизирующего типа речевой культуры, характерный признак которого — снижение речи любой ценой: «Этот тип речевой культуры характеризуется намеренным, снижением речи (жарго-низация речи, предпочтение литературному слову любых его синонимов из просторечия, диалектов, жаргона, бранного лексикона)» [11].
Постперестроечный, или новейший ме-диадискурс формируется в условиях победы и утверждения новой (рыночной, капиталистической и т. п.) идеологии (в прессе встречается, на наш взгляд, наиболее точная номинация — государственный капитализм). Новейший ме-диадискурс по сути своей моноидеологический. Думается, что основная черта любого журналистского дискурса (кроме эпох «бури и натиска») — это главенство в медийном пространстве единой идеологии, объединяющей и формирующей массовое сознание. Поэтому агональность можно считать доминирующей чертой полиидеологического дискурса. Революционная борьба идей, отрицание прежних идеологических устоев, аксиологических ценностей и вековых культурных концептов (что мы наблюдали в перестроечном дискурсе) имеет не только очистительную, но и разрушительную силу. Затянувшаяся агональ-ность расшатывает общество и не позволяет ему развиваться (что мы можем наблюдать на примере Украины, Грузии и других «цветных» режимов).
Моноидеологический дискурс, на наш взгляд, — это дискурс стабильных развитых государств с устойчивой, укорененной идеологией, консолидирующей общество и дающей толчок к его дальнейшему развитию. Для моноидеологического дискурса агональность нехарактерна, она вытесняется в сферу предвыборных баталий. Основная функция моноидеологического дискурса — консолидирующая, в нем вырабатывается идеологическая модель социума, которая утверждается в массовом сознании (например, «план Путина», «модернизация Медведева» и т. п.).
Моноидеологический дискурс не равен дискурсу тоталитарному, поскольку в нем представлено другое, в том числе оппозиционное мнение.
Другое мнение концентрируется в оппозиционной прессе («Новая газета», «Завтра» и др.). Оппозиционная пресса (как правая, так и левая) с ее разумной критикой правящей элиты помогает выявить зоны социального напряжения, дает альтернативную оценку событиям, например: «Российский Союз промышленников и предпринимателей впервые за долгое время оказался категорически не согласен с действиями правительства. По мнению РСПП, закачивание денег в госбанки и госкорпорацию ВЭБ приведет к тому, что отдельные игроки получат излишние конкурентные преимущества. Если отбросить необходимые в таком случае дипломатические формулировки, то промышленникам и предпринимателям не нравится идея частичной национализации отечественной экономики в рамках борьбы с кризисом. То, что у членов бывшего „профсоюза олигархов" проснулся хотя бы инстинкт самосохранения, дремавший, к примеру, во время „дела ЮКОСА", уже не может не радовать» (Новая газета. 2008. № 78).
Но другое мнение представлено не только в оппозиционной прессе. Современные качественные и массовые издания дают образцы ярких публицистических статей (например, Вяч. Костиков в «Аргументах и фактах» и др.) с концентрированными зонами когнитивной агрессии [3], направленной на привлечение внимания властей к социальным проблемам: «Когда власть говорит о планах жилищного строительства, а народ видит, как за городами вырастают не доступные по цене народные поселки, а барские особняки с медными крышами, то он уже не очень внимательно слушает, как с очередной трибуны ему говорят о приближении счастья. ... Зачем, например, по всей стране развесили социальную рекламу, чтобы простой человек ел больше хорошей и полезной рыбы? Неужели люди, едущие с проблесковыми маячками мимо такой рекламы, не знают, что рыболовецкий флот приписан к чужим портам и туда же возит улов? А российская рыбка даже в годы рекордного улова так и не доходит до родных прилавков» (Аргументы и Факты. 2009. № 49).
Альтернативная позиция в современном массово-коммуникативном дискурсе присутству-
ет во многих комментариях к значимым политическим событиям — неотъемлемом жанре постперестроечной журналистики. Например, в рубрике «В центре внимания» газеты «Время новостей» под заголовком «Россия, вперед? Чего ждут партии от послания президента Федеральному Собранию» среди позитивных комментариев встречаются и критические голоса: «Денис Билунов, председатель исполкома движения „Солидарность': Честно говоря, я не думаю, что произойдут какие-то существенные изменения. Мне, конечно, любопытно, в какой форме президент будет морочить нам всем голову. Пока, к сожалению, другими словами его действия описать не получается. Хотелось бы, чтобы от слов президент перешел к делам. И знаковым тут, конечно, являлись бы какие-то крупные действия, связанные, например, с процессом Ходорковского. Или какие-то решительные меры по реформе МВД. Пока все ограничивается только декларациями» (Время новостей. 2009. № 208).
И, наконец, в современном массово-коммуникативном дискурсе представлено альтернативное мнение адресата. Представленность адресата, со своей точкой зрения, в самом медийном пространстве — важнейшая особенность современного массово-коммуникативного дискурса. Адресат, которому направлено медийное послание адресанта, может его усвоить. Но адресат может проявить себя не только как объект воздействия, но и как субъект коммуникации, способный рефреймировать предложенное ему идеологическое послание. Рефреймирование идеологических текстов сегодня демонстрирует интернет-коммуникация, та ее часть, которая «ориентирована на бытовое общение» [6]. Так, современные исследователи политического дискурса отмечают негативное рефреймирование адресатом (в чатах и на интернет-форумах) тщательно выстраиваемых позитивных имиджей политиков: «В целом любое проявление высокомерия в коммуникативном поведении политика социум фиксирует в своих оценках как пижонство: Б. Немцов получил ярлык пижона от российских избирателей из-за навязчивого употребления им с разной степенью уместности оборота совершенно понят-
но, транслирующего коннотацию высокомерия» [10: 64].
Поскольку рефреймирование может нивелировать любые попытки конструирования личностных и социальных идеологем, то именно возможность рефреймирования вынуждает адресанта-журналиста вырабатывать особую стилистику подачи идеологической информации в СМИ. Новейшая качественная журналистика в целом позволяет видеть положительную тенденцию уважительного отношения к своему адресату. Современная качественная публицистика, сохранив эмоциональность и экспрессивность перестроечного дискурса, демонстрирует ответственное отношение к социальной роли журналиста. И именно в ней формируется консолидирующая социумная идеология постперестроечного дискурса.
Совсем другую роль выполняет бульварная пресса. Бульварный дискурс, с его интенцией развлечения, ориентирован на эпатаж и де-виантность темы, фактов, стиля. Но, по мысли Я. Н. Засурского [15], наличие желтой прессы в медийном пространстве — важный показатель демократизации общества. Иными словами, бульварная пресса также является представителем другой позиции, выражает другое мнение. Таким образом, бульварная пресса, как и оппозиционная, а также интернет-коммуникация создают необходимое многоголосие в современном массово-коммуникативном дискурсе.
ПРИМЕЧАНИЯ
1 Например, «смеющиеся» и «несмеющиеся» эпохи, как их определил А. Блок, Т. С. Дроняева соотнесла с советским и перестроечным контентами журналистских текстов [1].
2 По концепции Г. Я. Солганика, в зависимости от эпохи в журналистике доминирует либо «автор — человек социальный, либо автор — частное лицо» [12: 73].
ЛИТЕРАТУРА
1. Дроняева Т. С. «Мстительница» и «утешительница». Ирония как ведущая стилистическая черта в журналистском тексте // Журналистика и культура русской речи. Вып. 5. М., 1998. С. 53-56.
2. Какорина Е. В. Стилистические изменения в языке газеты новейшего времени: Автореф. дис. ... канд. филол. наук. М., 1992.
3. Клушина Н. И. Речевая агрессия в СМИ: зоны проявления и попытки рефреймирования // Этика речевого поведения журналиста: коллективная монография. СПб., 2009. С. 222-243.
4. Клушина Н. И. Семантические и стилистические изменения в лексике современной газеты (на материале газет 1989-1994 гг.): Автореф. дис. ... канд. филол. наук. М., 1995.
5. Клушина Н. И. Стилистика публицистического текста. М., 2008.
6. Коньков В. И. Дискурс досуга // Досуговая журналистика в России. Матер. Межвуз. науч.-практ. конф. 27-28 мая 2009 г. СПб., 2009. С. 130-133.
7. Купина Н. А. Тоталитарный язык // Стилистический энциклопедический словарь русского языка. М., 2003. С. 552-554.
8. Купина Н. А. Тоталитарный язык. Екатеринбург; Пермь, 1995.
9. Купина Н. А. Языковое сопротивление в контексте тоталитарной культуры. Екатеринбург, 1999.
10. Олянич А. В. Лингвосемиотика политического пижонства // Современная политическая лингвистика: проблемы, концепции, перспективы: Сб. науч. тр. Волгоград, 2009. С. 54-68.
11. Сиротинина О. Б. Речевая культура // Стилистический энциклопедический словарь русского языка. М., 2003. С. 343-347.
12. Солганик Г. Я. Практическая стилистика русского языка. М., 2006.
13. Солганик Г. Я. Современная публицистическая картина мира // Публицистика и информация в современном обществе / Под ред. Г. Я. Солганика. М., 2000. С. 9-24.
14. Чепкина Э. В. Дискурсивные практики демонстрации достоверности в текстах СМИ // Журналистика в 2008 году: общественная повестка дня и коммуникативные практики СМИ: Сб. матер. Всерос. науч.-практ. конф. М., 2009. С. 433-435.
15. Ясен Засурский глазами коллег и учеников. М., 2009.
[хроника]
XV МЕЖДУНАРОДНАЯ НАУЧНО-МЕТОДИЧЕСКАЯ КОНФЕРЕНЦИЯ «РУССКИЙ ЯЗЫК И ЛИТЕРАТУРА В СОВРЕМЕННОМ ГУМАНИТАРНОМ ОБРАЗОВАТЕЛЬНОМ ПРОСТРАНСТВЕ»
(Санкт-Петербург, 5 февраля 2010 года)
Конференция состоялась в Санкт-Петербургском государственном университете технологии и дизайна, организована кафедрой русского языка и литературы. В конференции приняли участие более 110 человек, среди них видные ученые-филологи, преподаватели и аспиранты (российские и иностранные из Китая, Вьетнама, Ирака, Кореи, Швейцарии) из 22 вузов Санкт-Петербурга, а также из вузов Твери, Уфы, Челябинска.
Рассмотренный на конференции круг вопросов довольно широк: особенности развития русского языка и его функционирования на современном этапе, современные технологии повышения уровня языковой и речевой культуры студентов; особое внимание было уделено русскому языку как средству межкультурной коммуникации и роли художественной литературы при знакомстве иностранных учащихся с национальными и культурными традициями русского народа.
Основными формами работы на конференции были: пленарное заседание, круглый стол («Проблемы культуры русской речи») и секцион-
ные заседания («Современные языковые процессы: теория и практика», «Диалог культур в преподавании РКИ», «Методика преподавания РКИ: традиции и новации», «Литература как отражение национального и культурного развития»).
По итогам работы конференции было принято Решение, в котором отмечается, что вопросы обучения и воспитания культурного, образованного человека средствами культуры и языка не только отражают осуществляемый сегодня процесс гуманитаризации образования, но и имеют особую значимость в этом процессе. Выработанные в ходе работы конференции рекомендации направлены на эффективное решение задач гуманитаризации в нефилологических вузах в целях разностороннего развития личности будущего специалиста, его духовного и нравственного облика, воспитания молодежи в духе высших идеалов и ценностей.
Н. Т. Свидинская, зав. кафедрой русского языка и литературы СПГУТД
