CC BY
172Демократия: антология актуальных проблем •
В.Г. ЕГОРОВ доктор исторических наук, профессор Институт диаспоры и интеграции (Институт стран СНГ)
М.М. оглы МАММАДОВ офис коммуникаций Азербайджана в Брюсселе
Современные теории демократии: возрастание роли процедурного подхода
Исторический процесс ХХ столетия (особенно его первой половины) наполнен прецедентами регенерации социальной однородности политическими, а порой насильственными методами. Причем, как правило, эти политические акты обосновывались демократическим целеполаганием. Красноречивый и «незаезженный» пример продвижения либерально-демократических ценностей представляет политика Кемаля Ататюрка в Турции, направленная на сепарирование социального организма с целью изъятия элементов, не вписывающихся в вестернистский контекст. Поддерживаемый Западом в своем стремлении демократизировать традиционно исламское государство, К. Ататюрк преодолевал этническую неоднородность через геноцид армян, инаковость «народного» ислама посредством тюремного заключения дервишей и т. д. При этом здание турецкого парламента венчала декларация: «Всякая госу-
1
дарственная власть исходит от народа» .
Общеизвестен отечественный опыт достижения «демократического» единства народа, консолидированного комму-
* ЕгоровВладимир Георгиевич, e-mail: korrka@mail.ru ** Маммадов Муслум Мкрсал оглы, e-mail: oknovpiter@yabndex.ru
1 Мюллер Я.-В. Споры о демократии: Политические идеи в Европе ХХ века. М., 2014, с. 44-46.
нистической идеологией, в том числе факты массовых репрессий и насильственных переселений народов. Попытка преодолеть противоречие между углубляющейся «сложностью» социумов и системой действующего представительства за счет замены принципа выборов по территориальным округам на делегирование представителей профессиональными союзами или экспонирование политических предпочтений через организацию избирательной процедуры по партийным спискам носила паллиативный характер. Первый «проект» был отвергнут, не получив в силу сложности исполнения широкой поддержки1. Партийная система, на которую также возлагались большие надежды в плане продвижения демократических ценностей, эволюционировала со второй половины ХХ столетия по нисходящему тренду. Встречающиеся в современной литературе утверждения о многопартийной системе как «обязательном компоненте демократии» выглядят неактуально.
Вместе с тем, было бы неверным недооценивать роль партийной системы в обретении представительной демократией, по крайней мере, в определенный исторический период, некоторой устойчивости и сциентической релевантности, обусловивших появление упомянутой метафоры об имманентности партийного плюрализма демократии. На самом деле партии, инкорпорированные в электоральный механизм, утратили присущие им «природные» качества массовых организаций, консолидирующих классовые и групповые предпочтения, и приобрели значительно более узкие социальные функции. Став инструментом, «отлаженным» под электоральную конкуренцию, партии утратили четкие классовые и идеологические границы и сориентировались на привлечение голосов всех слоев и групп населения. Таким образом, нивелировав политическую «инаковость», они «преодолели общественную неоднородность» за счет собирания в свои ряды сторонников, не различаемых по классовому или идеологическому признакам.
Благодаря партийной системе между властью и «сложным» обществом образовалась амортизирующая платформа, обусловившая депривацию в том числе классовых противоречий, обеспечиваемую «установлением особого вида равновесия». Оценивая новую социальную роль партий,
1 Ортега-и-Гассет Х. Восстание масс. М., 2002, с. 90.
К.Б. Макферсон пишет, что «главная функция, которую исполняет партийная система в западных демократиях со времен введения демократического права голоса, состоит в том, чтобы ослаблять ожидаемый или возможный классовый конфликт или, если угодно, смягчать и сглаживать конфликт классовых интересов с целью сохранения существующих институтов собственности и рыночной системы от эффективных нападений»1.
И вторая функция, которую «примерили» на себя партии, стала функция деперсонификации ответственности правящей элиты перед избирателями, которые вынуждены отдавать голоса не за конкретных представителей, а за список партийцев. Результат реализации этой функции мало чем отличался от последствий воплощения первой функции. «С каждым расширением избирательных прав, - пишет К.Б. Макферсон, - партийная система по необходимости становилась менее ответственной перед избирателями»2.
В конечном итоге, современные партии дополнили арсенал орудий манипуляции общественным сознанием, которым располагает правящая элита для продвижения собственных властных амбиций.
В противоположность Х. Ортеги-и-Гассету, полагавшему закономерной передачу функции управления в руки немногих, обладающих ответственностью перед обществом, К. Лэш считает появление «двух классов» результатом не совершенного распределения, а новую генерацию элиты, ставшей интернациональной и узурпировавшей социальную и политическую власть «предателем демократии» «Аристократия таланта, - пишет он, - внешне привлекательный идеал, который должен был бы отличать демократии от обществ, основанных на наследственных привилегиях - оборачивается противоречием в терминах. Даровитые сохраняют многие пороки аристократии, не обладая её добродетелями. В своём снобизме они не признают обоюдных обязанностей между немногими избранными и массой»3.
Признавая, что «народные массы сами по себе не способны выработать чёткие и определенные взгляды», тем более «не способны связано их сформулировать и прев-
1 Макферсон К.Б. Жизнь и времена либеральной демократии. М., 2011, с. 101.
2 Там же, с. 104.
3 Лэш К. Восстание элит и предательство демократии. М., 2002, с. 31.
ратить в последовательные установки и действия», Й. Шум-петер обосновал концепцию процедурной демократии, в которой политическое участие граждан сведено к акту «оказать или не оказать поддержку группе, претендующей на лидерство»1. В таком прочтении содержание демократии, его смысловой спектр редуцируются до «метода», «определённого типа институционального устройства для
достижения законодательных и административных поли- 2
тических решений» .
Справедливости ради следует заметить, что идею редуцирования народовластия до участия в выборах значительно раньше Й. Шумпетера высказал М. Вебер. В письме к Роберту Михельсу от 4 апреля 1908 г. он писал, что «концепции вроде «воли народа», «истинной воли народа» и т.п. давным-давно перестали для меня существовать. Это фикции»3.
Редуцирование народовластия до процедуры выборов в концепции Й. Шумпетера обусловлено не только и не столько несовершенством самой процедуры делегирования воли народа ограниченному кругу представителей, зависимых от избирателей только в период выборной кампании, но и главной проблемой невозможности определения всеобщего блага, «наибольшего счастья» фундирующего волеизъявления. Исключение утилитаризма из демократического дискурса составляет позитив концепций Й. Шумпетера, так как в условиях современной трансформации социумов, связанной с ростом интеллектуализации и индивидуализации субъектов общественного процесса, достижение консенсуса в определении всеобщего блага становится ещё более проблематичным, чем во времена его творчества. Поскольку в представлении Й. Шумпетера воля народа «не тождественна достижению какого-либо блага, то для того, чтобы результат был достойным с этической точки зрения, необходимо опираться на безусловную веру в демократические формы правления как таковые - веру, которая в принципе не должна
4
зависеть от желаемости результатов» .
Поводом редуцирования народовластия по Й. Шумпе-теру является ещё и отсутствие у большинства граждан
1 Макферсон К.Б. Жизнь и времена либеральной демократии, с. 192.
2 Там же, с. 308.
3 Мюллер Я.-В. Споры о демократии: Политические идеи в Европе ХХ века. М., 2014, с. 4.
4 Шумпетер Й.А. Капитализм, социализм и демократия. М.,1995, с. 317.
компетентности и желания оценить «крупные политические вопросы», которые «в сознании рядового, типичного гражданина занимают место наряду со способами проведения свободного времени» и даже «не достигли ранга хобби»1.
Кроме того, в случае если воля народа «выражена вполне определённо, принятие решений простым большинством есть воля большинства, а не воля «народа»2.
Напротив, демократия в системе доводов Й. Шумпетера интерпретируется как метод, при котором «бразды правления должны быть переданы тем, кто имеет поддержку боль-
3
шую, чем другие конкурирующие индивиды или группы» .
Аргументы редуцирования воли народа по Й. Шумпетеру вполне адекватно отражают уровень реальных проблем воплощения демократических ценностей. Обозримая перспектива не даёт оснований полагать возможной унификацию предпочтений граждан или преодоление ограниченности представительства большинства. Сомнение вызывает попытка выдающегося австрийца подменить собственно волеизъявление простой процедурой участия граждан в выборах «конкурирующих индивидов или групп», как показывает общественная практика имеющих опосредованное отношение к воле избирателей.
Смысловая аберрация демократического дискурса в представлении Й. Шумпетера не осталась без внимания. Характеризуя его взгляды в статье «Модели демократии: конкуренция элит», Д. Хелд пишет: «Если демократия представляет собой институциональную структуру для формирования легитимации лидерства, то она имеет лишь отдаленное отношение к классическому пониманию демократии
4
как «правления народа» .
Нерелевантность в предложенной концепции Й. Шумпетера демократической перспективе наглядно проявляется, например, в оценках международной неправительственной организации «Freedom House». При составлении этой организацией рейтинга политических прав граждан 7 из 10 показателей характеризуют транспорентность выборов. По данным 2015 г. из 95 стран мира, в которых «Freedom House»
1 Шумпетер Й.А. Капитализм, социализм и демократия. М.,1995, с. 320.
2 Там же, с. 322.
3 Там же.
4 Хелд Д. Модели демократии: конкуренция элит. Социология политики: классические и современные теории. М., 2004, с. 81.
организует исследования - 89 (46%) признаны свободными и демократичными, 55 (28%) - частично демократичными и 51 (26%) - недемократичными. Уровень развития демократических институтов признан самым высоким в Западной Европе и Северной Америке1.
Однако на несоответствие «воле народа», например, результатов выборов в западноевропейские парламенты указывает тот факт, что по итогам избирательных кампаний 20012006 гг. победили кандидаты, получившие в среднем 35,8% голосов граждан, имеющих право голосовать. Нежелание формализовать связь народа с избранием представителей стало причиной отсутствия в законодательстве Великобритании, Канады, США минимального порога явки на выборы2.
Борьба с абсентеизмом вынуждает законодателей «демократических» стран вводить юридические нормы, обеспечивающие участие граждан в голосовании. В ряду законодательно закреплённых мер преодоления электоральной пассивности широкий спектр принудительных акций, начиная от общественного порицания, штрафных санкций до тюремного заключения. Даже гипотетическая возможность волеизъявления под давлением государственных институтов выглядит, мягко говоря, некорректно.
Ещё более рельефно проявляется существенное отличие народовластия и реализации транспорентной выборной процедуры в практике «демократического транзита». Падение электоральной активности в Грузии, Молдове, Украине происходит прямо пропорционально уровню положительных оценок западными публичными институтами открытости выборов в этих странах. Например, в Грузии явка граждан в ходе парламентских избирательных кампаний с 19922013 гг. сократилась вдвое, с 93% до 45%, явка избирателей на парламентских выборах в Украине с 1998-2014 гг. иллюстрирует аналогичный тренд - с 75 % до 52,4%3.
1 Freedom House.Freedom in the World.2015. [Электронный ресурс]. URL: http://freedomhouse.org/report/freedom-world/freedom-world-2015#.VcoNu_m 1 go0(qaTa обращения 11.08.2015)
2 См.: Морозова О.С. Порог явки на выборах как элемент избирательной системы // Фундаментальные исследования, 2014, №1, с. 186.
3 Абсентеизм избирателей - позор для «демократических победителей выборов» [Электронный ресурс] // Zona P - Зона политики: [сайт].URL: http://p-zona.com/novosti-rossii/item/30630-absenteizrTHzbiratelej-pozor-dlya-demokraticheskikh-pobeditelej-vyborov (дата обращения 11.08.2015)
Свое видение демократической перспективы предложил Р. Даль. Конструктивный потенциал его концепции заключается в смещении описательных инструментов демократии с процедуры выборов на социальную функцию политического участия граждан. Пологая, что «ни одна крупная политическая система в реальности не является полностью демократической», Р. Даль склонен характеризовать их как «полиархии»,«относительные» демократии или «режимы, в значительной мере затронутые процессами расширения народного участия и либерализации, т.е. обеспечивающие высокую степень включенности публичного оспаривания»1.
«Полиархия» как особое качество социума развивается в течение длительного периода. Западный мир, прежде чем достичь этого состояния, прошёл через «три трансформации». Первая на протяжении XIX столетия привела к переходу от «гегемоний к конкурентной олигархии». Вторая трансформация, длившаяся с конца XIX в. и завершившаяся после Первой мировой войны, генерировала полную по-лиархию, которая приобрела необходимую степень зрелости после Великой депрессии. Результатом трёх трансформаций стало увеличение объёма «полномочий граждан для эффективного участия и оспаривания политики, а вместе с тем - и количество индивидов, групп, интересов, чьи предпочтения должны затрагивать процесс формирования политики»2.
По Р. Далю для достижения полиархии необходимо наличие шести институтов: выборность должностных лиц, честные, свободные и равные выборы, свобода выражения мнения, присутствие альтернативных источников информации, независимость общественных объединений, широкое вовлечение населения в политический процесс. В режиме «полиархии», по мнению Р. Даля, благодаря сложившейся системе общественных институтов граждане получили возможность политического участия, в том числе в конкуренции с властными структурами и функционировании легальной оппозиции, наличие которой является значительным фактором политического процесса.
Взгляды Р. Даля, вошедшие в антологию политической мысли как концепция «плюралистической демократии», преодолев процедурный формализм Й. Шумпетера, тем не
1 Даль Р.А. 2010. Полиархия: участие и оппозиция. М., 2010, с. 13-14.
2 Там же, с. 21.
менее, не представили релевантного механизма народовластия. Свобода выражения политических взглядов и даже наличие организованной оппозиции в реальности не гарантируют учёт общественных интересов при принятии властных решений. Кроме того, практика показывает, что параллельно с нарастанием абсентеизма и социальной апатии в развитых «демократиях» граждане предпочитают формальной организации неиерархизированные направления консолидации, наиболее подверженные влиянию политических технологий.
В своей книге о современных «развитых демократиях» К. Крауч скептически оценивал перспективы и политический потенциал общественных институтов гражданского представительства, а публичную политическую конкуренцию назвал «срежиссированной имитацией», позволяющей агрегировать реальный властный ресурс в руках «элит, представленных преимущественно деловыми кругами. «Согласие со скромными ожиданиями от либеральной демократии, - пишет он, - приводит к удовлетворенности тем, что я называю постдемократией. При этой модели несмотря на проведение выборов и возможность смены правительств публичные предвыборные дебаты представляют собой тщательно срежиссированный спектакль, управляемый соперничающими командами профессионалов, которые владеют техниками убеждения, и ограниченный небольшим кругом проблем, отобранных этими командами. Масса граждан играет пассивную, молчаливую, даже апатичную роль, откликаясь лишь на посылаемые им сигналы. За этим спектаклем электоральной игры разворачивается непубличная реальная политика, которая опирается на взаимодействие между избранными правительствами и элитами, представленными преимущественно деловыми кругами»1.
Ранжируя представления о демократии на конституционные, процедурные, сущностные и «ориентированные на процесс», Ч. Тилли отнес концепцию «плюралистической демократии» Р. Даля к последним, имея в виду динамичность его схемы и подвижность её институциональных основ.
Собственную концепцию Ч. Тилли развёртывает в формате «сущностного» подхода, что позволило автору выра-
1 Крауч К. Постдемократия. М., 2010, с. 19.
ботать собственную методику количественной оценки процессов демократизации.
Сущностный подход Ч. Тилли, преемственный предшествующим опытам процедурного (Й. Шумпетер) и ориентированного на процесс (Р. Даль) определения феномена демократии, проецирует продвижение исследовательского и практического дискурса в плоскость создания режима устойчивого диалога власти и граждан по поводу принятия политических решений. По мнению Ч. Тилли, «режим можно признать демократическим, если политические отношения между гражданами и государством выражены широкими, равноправными, защищенными и взаимообязывающими процедурами обсуждения. Демократизация означает общие подвижки в сторону более широкого по охвату, более равноправного по сути, более защищенного и более обязательного к исполнению согласования по поводу назначений на политические
1
посты и принятия государственных решений .
Фундаментальными процессами, определяющими движение общества по пути демократии, в представлении Ч. Тилли являются «все большая интеграция сетей доверия в публичную политику, всё большая изоляция категориального неравенства от публичной политики и уменьшение независимости крупных центров власти от публичной политики»2.
Актуализировав в демократической повестке аспект, связанный с участием граждан в принятии решений, Ч. Тилли сделал шаг в преодолении обозначившегося разрыва между представительством и народовластием. Однако помимо ограниченности представительного формата в наполнении демократического дискурса «первозданными» смыслами его современному конструированию препятствует закономерное последствие проявляющейся социальной «сложности».
Представители концепции «сообщественной демократии» считали, что «сложность» социальной системы, препятствующая совершенствованию существующих демократических институтов, преодолевается за счет консолидации предпочтений отдельных граждан в сообществах (или по Дж. Дьюи в ассоциациях). По мнению Д. Дьюи, социальная сложность характеризуется не атомизацией индивидуальных множеств, а структурированием общества в объедине-
1 Тилли Ч. Демократия. М., 2007, с. 29.
2 Там же, с. 41.
ния. По этому поводу он писал: «Но в индустриальную эпоху побочные последствия стали настолько всеобъемлющими, множественными, глубокими и сложными, обусловив появление столь огромных и консолидированных действующих объединений, функционирующих не в качестве сообществ, а в качестве неких обезличенных единиц, что составленному из подобных объединений обществу не удается достичь самоидентификации. А таковая определенно является неотъемлемым условием эффективности его организации. В этом и состоит наше представление о сути кризиса, охватившего общественные интересы и саму идею общества. Общество слишком многолико, интересы его слишком многообразны для того, чтобы мы могли осмыслить его при помощи имеющихся в нашем распоряжении возможностей. Проблема демократически организованного общества - это по сути своей интеллектуальная проблема, и с этой точки зрения в политической жизни прошлых веков мы не находим ничего подобного»1.
В представлении Д. Дьюи самоидентификация простых объединений в сообщества, актуализирующиеся в качестве субъектов демократического процесса, инициируется «методом кооперативно организованного разума»2, содержание которого заключается в решении задачи «раскрепощения и усовершенствования исследовательских процессов и распространения выводов, полученных в результате данных исследований(среди представителей объединений -авт.), совершенствования методов и условий проведения дебатов, обсуждения вопросов и убеждения граждан»3, что должно способствовать формированию внутри групповых сообществ устойчивых «привычек» поведения и определенного «рода унификации» личностных компетенций.
Социальный потенциал генерирования многосоставных сообществ А. Лейпхарт предложил использовать в совершенствовании демократии через формирование коалиции их лидеров, наделенных правом взаимного вето и строгого соблюдения принципа пропорционального представительства, обязательно автономных в своей политике объединений4.
1 Дьюи Д. Общество и его проблемы. М., 2002, с. 93.
2 Там же, с. 377.
3 Там же, с. 1 51-152.
4 См.: Лейпхарт А. Демократия в многосоставных обществах. М., 1997.
«Бином Ньютона» в поиске демократической перспективы в условиях нарастающей социальной «сложности» описал Д. Дзоло. Констатация того факта, что «демократия в современных постиндустриальных обществах подвергается беспрецедентным эволюционным стрессам, привела Д. Дзоло к выводу о необходимости «построения постпредставительной теории политической системы»1.
На основе анализа социальных трансформаций, генерирующих новые страты, идентичности, институты и взаимосвязанные подсистемы, которые «ускоряют процессы функциональной специализации», исследователь говорит о «дальнейшем нарастании социальной сложности». Новое качество социальной сложности, по утверждению Д. Дзоло, «ставит под вопрос фундаментальные предпосылки демократической теории как в ее классических, так и в ее ревизионистских изводах. По-видимому, вся демократическая энциклопедия обречена на устаревание, а вместе с нею той же участи обречены и самые основные ее парадигмы -участие, представительство, конкурентный плюрализм»2.
Презентация воли множества групповых и корпоративных предпочтений «сложного» социального организма в узком формате представительства становится очевидно несостоятельной и всё чаще, как волна, возникшая в результате непрогнозируемого паводка, перехлёстывает дамбу водохранилища (в данном случае пределы институтов политической системы), уходит в стихию неформального пространства, насыщенного неиерархизированными коммуникациями. Кроме того, в условиях революционного развития последних возникает опасность утраты политической свободы и прав вследствие нарушения «когнитивной автономности», а «в её отсутствие не может быть сформировано независимое общественное мнение, противостоящее процессам самоузако-
3
нения политических элит, стоящих у власти» .
Становление информационного общества в условиях, когда представительство не обеспечивает консенсус общественных интересов и самодостаточной власти, не амортизирует, а напротив, обнажает неадекватность политических систем потребностям развития демократии. Информа-
1 Дзоло Д. Демократия и сложность: реалистический подход. М., 2010, с. 21, 24.
2 Там же, с. 109.
3 Там же, с. 18.
ционные технологии, дополняемые развитыми коммуникациями, с одной стороны, становятся средством преодоления большинством официального формата политического пространства и, следовательно, дестабилизирующим потенциалом, с другой стороны, механизмом, обеспечивающим жизнеспособность нелегитимных элитных структур.
Таким образом, обретение планетарной цивилизацией нового качества деактуализирует общественную и академическую дискуссию об общем и особенном, универсальности и специфике сформировавшейся на Западе в течение длительного исторического периода модели либеральной демократии. Современные общественно-политические практики и когнитивный процесс диктуют поиск направлений развития демократической парадигмы общественной перспективы. Ощутив эти потребности, видный теоретик политики К. Шмитт в поисках гипотетических конструкций укрепления государства вышел на механизмы, способные в политической реальности помочь в обретении стратегии конструирования обновленной архитектуры демократии.
В интерпретации К. Шмитта «демократия есть государственная форма, соответствующая принципу тождества (а именно тождества конкретно наличествующего народа с самим собой как политическим единством). Народ является носителем законодательной власти и сам себе дает свою конституцию». Кроме того, демократия по Шмитту - это «метод», при котором правительства организованы в соответствии с демократическими принципами при максимально возможном участии граждан государства»1.
Тождество в прочтении интеллектуала означало цело-купность народовластия и отсутствие зазора между конституционно декларируемой и действительной волей народа, реализуемое, прежде всего, посредством участия граждан в принятии основополагающих управленческих решений.
Демократические коннотации равенства и свободы интерпретировались К. Шмиттом неоднозначно. Если равенство, по его мнению, является принципом, адекватным демократии, то «свобода в смысле индивидуальной, по природе полагающейся каждому отдельному человеку свободы есть либеральный принцип, соответствующий лишь представительной демократии либерализма как под-
1 Шмитт К. Государство и политическая форма. М., 2010, с. 66.
виду демократии вообще»1. Свобода в концепции Шмитта есть равная возможность политического участия, но не свобода представительства безгранично многообразных индивидуальных или групповых предпочтений.
В шмиттовских взглядах представляется конструктивным указание на непригодность либеральной ценности «индивидуальной свободы» в качестве конструкта, релевантного «проектным» требованиям развивающегося модуса демократии. Не требует доказательств сомнительность отождествления демократических норм с последовательно проводимым на Западе курсом на реализацию интересов всякого рода нетрадиционных меньшинств. И дело не только в том, что их предпочтения зачастую вступают в противоречия с нравственными, этическими, религиозными нормами, господствующими в обществе, а в том, что представительство этих эксклюзивных интересов не интегрируется в «народное единство», воля которого фундирует демократический порядок. Демократия по Шмитту - это «демократическое равенство, в сущности, однородность народа», что совсем не означает неприятие разноликости и непреодолимой «сложности» социумов, но признание в качестве субъекта демократического творчества «единый народ». В противном случае признавая субъектом демократического процесса отдельные личности, группы, корпорации, следует легализовать фактическое неравенство прав «чернокожего» и«белого» населения Северной Америки, неграждан и латышей в Латвии, русских и украинцев в Украине и т.д.
В связи с рассуждением о единстве народа К. Шмитт вышел на не менее важную проблему соотношения центральной власти и демократии. В современной политологии и общественно-политическом дискурсе режимы, основанные на сильной власти политического лидера рассматриваются исключительно антагонистами демократии. Именно поэтому постсоветские политические режимы с сильной президентской властью несмотря на высокий уровень доверия к ним со стороны населения оцениваются как антидемократические. Например, политический строй Казахстана, где рейтинг доверия президенту составляет в последнее время 90 и более процентов в представлении Freedom House, является не свободным и не демократичным. Россия не составляет
1 Шмитт К. Государство и политическая форма, с. 68-69.
исключения из «правил» этой организации. Показатель демократичности нашей страны, вслед за казахстанским, на одну ступень выше нижнего предела несмотря на то, что действующего президента поддерживают 80% россиян1.
Представления К. Шмитта, непредвзято отражающие проблему, мягко говоря, не совпадают с методологией определения демократичности режимов современным, западным политическим классом. «По сравнению с другими государственными формами, - писал он, - различность править и подчиняться даже может, по сути, чудовищно усилиться и увеличиться, если только те лица, кто правит и приказывает, остаются в субстанциальной однородности народа. Если они получат одобрение и доверие народа, к которому относятся, то их господство может быть более строгим и жестким, их правление более решительным, нежели правление какого-нибудь патриархального монарха или осторожной олигархии»2.
В трудах, относящихся к Веймарскому периоду творчества учёного (подчёркиваем это, чтобы избежать упрёка в неисторичности обращения к его наследию), К. Шмитт определённо указал на направление совершенствования демократического континуума через использование и расширение функционального пространства непосредственной демократии. Отсутствие в бытность написания его работ коммуникационных ресурсов, несопоставимых с современными, обусловило некоторую неадекватность сегодняшнему дню предложенных автором конкретных форм её воплощения. Однако стратегия демократической эволюции, основанная на широком привлечении народа к решению основополагающих политических проблем, определена К. Шмиттом верно. Актуальность высказанных им предположений относительно демократической перспективы подтверждается широким внедрением механизмов непосредственной демократии в общественно-политическую практику США, стран Бенилюкса, Дании, Швейцарии, Швеции, Финляндии и т.д. В США ежегодно на уровне штатов проводится 12-15 тыс. референдумов. В странах Западной Европы (без Швейцарии) за время конституционного закреп-
1 Исследование «Ромир»: Рейтинг доверия социальным институтам в России в 2015 г. [Электронный ресурс] // Информационно-аналитический портал «Центр гуманитарных технологий»: [Сайт] URL: http://gtmar-ket.ru/news/2015/05/20/7162 (Проверено 12.08.2015)
2
Шмитт К. Государство и политическая форма, с. 86.
ления процедуры было проведено 240 референдумов, а в Швейцарии - более 1001.
Если в политическом процессе индустриальной эпохи акты прямой демократии являлись мерой паллиативной (народные инициативы, императивный мандат, референдумы и т. д.), исключениями из общих правил как плебисцитарная демократия во французской пятой республике, то в условиях информационного общества непосредственная демократия должна стать имманентной субстанцией трансформирующихся социальных систем.
Становление непосредственной демократии не единовременный акт, но эволюционный, обусловленный общественной практикой процесс. Внедрение демократии революционными преобразованиями противоречит самой сущности этой социально-политической реальности. Кроме того, внедрение «идеальной модели», являющейся абстракцией, упрощающей действительность, неизбежно нанесет ущерб демократии и уведет вектор ее существования в тупиковое направление. Так «идея, что уже имеющиеся и будущие достижения в области компьютерных технологий и телекоммуникаций позволяет установить прямую демократию на уровне миллионов участников, привлекательная не только для технологов, но и для социальных теоретиков и политических философов» «не может обеспечить нам прямой демократии»2.
Канадский политолог К.Б Макферсон справедливо замечает, что «функционирование демократии потребует более сильного чувства общности, чем мы имеем сегодня».
Говоря о невозможности немедленного перехода к прямой демократии с достижением соответствующего технологического уровня коммуникаций, К.Б. Макферсон конечно же сомневается не в адекватности информационных технологий обеспечения политического участия граждан, но, прежде всего, имеет в виду незрелость современного социума, «отсутствие изменений в сознании», позволяющем перейти «от того, чтобы рассматривать себя и действовать в качестве прежде потребителей, чтобы понимать себя как тех, кто реализует и развивает свои способности, действовать в соответствии с таким пониманием и испытывать от
1 Lipsitz L, Butler L. and Ranney A. Referendums: A. Comparative Study of Practice and Theory. Wash., 1978, р. 14-46.
2 Макферсон К.Б. Жизнь и времена либеральной демократии, с. 144.
этого положительные переживания»; высший уровень социального и экономического неравенства»1.
По мнению К.Б. Макферсона «главная проблема демократии участия не в том, как ее реализовать, а в том, как
2
ее достичь» .
Преодоление имущественного расслоения происходит, по мнению К.Б. Макферсона, без какого-либо вмешательства, в силу природных качеств капитализма, эффективность которого зависит от емкости потребительского рынка. Исходя из этой логики, бизнес-сообщество вынуждено принимать меры (повышение заработной платы, снижение цен) для поддержания достаточного для обеспечения покупательной способности жизненного уровня народа.
Нет нужды разворачивать аргументы в пользу того положения, что на стадии современного финансового капитализма источником социального раскола общества становится монетарная сфера, далекая от реальных нужд населения.
Другим недостатком концепции К.Б. Макферсона остается нерешенность проблемы социальной сложности и формирования повестки политического участия. «Но в данном случае упускается из поля зрения неотменяемое требование, касающееся процесса принятия решений: кто-то должен формулировать вопросы»3, - пишет он.
Формирование повестки, выносимой на общественное рассмотрение, Д. Дьюи предлагал передать «классу экспертов». Однако и в случае, если компетентные эксперты предоставят для решения общественности важные вопросы функционирования социума, они будут «столь широки и замысловаты, сопряженные с ними технические вопросы требуют столь специальных знаний, детали проектов столь многочисленные и переменчивы, что общество, будучи поставлено перед ними, никак не может определиться, достичь самоидентификации. И дело не в том, будто общества как такового не существует, будто не существует большого числа людей, одинаково заинтересованных в определенном исходе данной совокупности социальных взаимоотношений. Дело в том, что общество слишком многочислено, слишком рассеяно и разобщено, слишком запутано. Кроме того, в
1 Макферсон К.Б. Жизнь и времена либеральной демократии, с. 150.
2 Там же, с. 148.
3 Там же, с. 155.
обществе существует слишком много группировок, вследствие чего всякая совместная деятельность, характеризующаяся серьезными и долговременными побочными последствиями, оказывается непомерно разнообразной; виды деятельности пересекаются между собой, порождая новые группы со своими узкими интересами; и мало ли что может связать все части такого общества в единое целое»1.
Ясно представляя суть очерченной проблемы, связанной со структурированностью современного общества, приобретающего в модели непосредственной демократии роль субъекта процесса принятия решений, Д. Дьюи указал на выход из, казалось бы, «порочного круга» (по К.Б. Макферсону) через определение компетенций политического участия народа. В его представлении народовластие заключается в привлечении граждан к формированию политической стратегии, а эксперты (по Д. Дьюи) должны публично «демонстрировать свои особые знания и умения не на ниве формирования и осуществления политических стратегий, а в области обнаружения и популяризации тех фактов, от знания которых зависит любая политика. Эти люди являются техническими экспертами, специалистами в том смысле, в каком используют этот термин, говоря об особой подготовленности представителей науки и искусства. Нет никакой необходимости в том, чтобы знаниями и умениями, требующимися для осуществления соответствующих исследований, обладали многие из них; достаточно, чтобы эти многие были в состоянии судить о том, какое значение имеет добытое другими знание для общества в целом»2.
Воплощение предложенной теоретической модели Д. Дьюи, во-первых, не противоречит общественной практике, все более требующей привлечения большинства населения к решению основополагающих проблем. Примером, подтверждающим справедливость сказанного, может служить греческий референдум (июль 2015 год) относительно политики кредиторов. Несмотря на кажущееся расхождение его результатов с последующими событиями именно благодаря плебисциту удалось привести общество хотя и к относительному, но все же единству по главному вопросу (не формулируемому в бюллетенях голосования) принадлежности
1 Дьюи Д. Общество и его проблемы, с. 101.
2 Там же, с. 152.
к Европейскому союзу. Во-вторых, реализация теоретического «проекта» Д. Дьюи позволила бы избежать противоречий, связанных с некомпетентностью населения в конкретных вопросах, о которой говорит К.Б. Макферсон: «От обычного гражданина нельзя ждать, что он будет давать ответы на такие вопросы, которые связаны с прямыми директивами и требуют специальных «технических» знаний1. В-третьих, следование теоретическим положениям Д. Дьюи в выработке демократической перспективы дает основание для преодоления «разности» предпочтений, которые «почти обязательно появятся» «в ситуации, подобной нашему нынешнему обществу»2. Обращение к повестке, затрагивающей интересы всего общества, а не групп, корпораций, классов, неизбежно инициирует становление и развитие гражданского сообщества, составляющего основу демократического порядка. Например, в случае с Россией началом, генерирующим общественное единство, может стать идеологическое целеполагание, отсутствие которого усугубляет и без того беспрецедентный социальный разлом.
Исходя из понимания длительности явления нового облика демократии, постепенно наполняемого инструментами непосредственного участия граждан в принятии политических решений, многие мыслители предлагают «гибридные проекты», сочетающие элементы плебисцитарной и представительской систем. Так, К.Б. Макферсон считает «самой простой моделью, заслуживающей того, чтобы назвать ее демократией участия» «парламентскую или парламентско-президентскую систему управления советского типа», пирамидальную систему «с прямой демократией в основании и делегированной демократией на каждом более высоком уровне. Таким образом, все начинается с прямой демократии на уровне определенной территории или фабрики -действительная дискуссия лицом к лицу и принятие решений консенсусом или большинством, а затем идет избрание делегатов, которые будут составлять совет на следующем, более емком уровне - скажем, на уровне городского района, небольшого городка или иного населенного пункта. Делегаты будут в достаточной степени проинструктированы избирателями и им подотчетны, чтобы принимать вполне
1 Макферсон К.Б. Жизнь и времена либеральной демократии, с. 144-145.
2 Там же, с. 145.
демократические решения на уровне совета. И так все должно быть вплоть до верхнего уровня, которым будет национальный совет для рассмотрения вопросов, соответствующих их компетенции. На любом уровне принятия окончательных решений, который выше самого нижнего, проблемы без сомнения должны формулироваться комитетом соответствующего совета. Таким образом, на каком бы уровне не происходило решение вопроса, оно будет производиться небольшим комитетом совета этого уровня»1.
Егоров В.Г., Маммадов М.М. оглы. Современные теории демократии: возрастание роли процедурного подхода. В данной статье осуществляется теоретический анализ понятия «демократия», различных подходов и концепций, прежде всего, классической теории демократии, затронута тема демократического транзита в России и постсоветских государствах.
Ключевые слова: демократия, народовластие, плюралистическая демократия, демократический транзит, полиархия, плебисцит, мониторинговая демократия.
Egorov V.G., Mammadov M.M. Democracy: an anthology of topical problems. This article deals with a theoretical analysis of the concept of «democracy», different approaches and concepts, especially the classical theory of democracy, which was influenced by the ideas of liberalism and the theme of democratic transition in Russia and the former Soviet states is touched upon.
Key words: democracy, people power, pluralist democracy, democratic transition, polyarchy, plebiscite, monitoring democracy, post-democracy, procedural democracy
1 Макферсон К.Б. Жизнь и времена либеральной демократии, с. 163, 170.
