CC BY
91
СОВРЕМЕННЫЕ ПОДХОДЫ К ИССЛЕДОВАНИЮ ЛИЧНОСТИ ЧЕРЕЗ НАРРАТИВНЫЕ ТЕКСТЫ
А.С. Обухов, Е.Е. Чурилова
Аннотация. Нарративная психология - относительно новая область человекозна-ния, выстраиваемая по принципу междисциплинарного подхода к изучению личности через текст, порождаемой ею. В статье анализируются современные подходы изучения нарратива в гуманитарных науках, показывается актуальность привлечения нарративных текстов для психологии на современном этапе. Определены основные принципы и направления психологических исследований личности во взаимосвязи с историческими и социокультурными условиями его жизни, проводимые с привлечением нарративных текстов.
Ключевые слова: нарратив, повествование, жизненный путь, языковая личность, человек и мир.
Summary. Narrative psychology is new demesne of anthropology based on interdisciplinary study of personality through the text. There can be found analysis of modern approaches to study of narratives in the humanities, also the author shows actuality of engaging narratives for psychology in nowadays. The author identifies core principles and directions of psychological researches of personality in taken in conjunction with historical and sociocul-tural living conditions engaging narratives.
Keywords: narratives, narration, lifespan, lingual personality, person and world.
Термин «нарратив» (в переводе с тия не столько существует «объектив-
английского — «рассказ», «повес- но», сколько возникает в контексте
твование») прочно вошел в научную рассказа о событии и связан с лич-
лексику западных лингвистов, лите- ностной интерпретацией. Роль изуче-
ратурных и кинокритиков, социоло- ния нарратива в исторической науке
гов, а в последние годы и психологов. выросла в ХХ веке и стала чуть ли не
Нарратив (лат. narrare — языковый ключевой для данной науки. При этом
акт, то есть вербальное изложение) историческая наука стала все больше
— рассказывание историй, пересказ, обращаться к психологическому зна-
несобственно-прямое говорение; в нию, а психология к историческому.
психотерапии — рассказы пациентов В середине ХХ века сформировалась
о личной истории [1]. Термин «нарра- историческая психология, в ближе к
тив» заимствован из историографии, концу выделилась отдельно нарратив-
а именно из концепции «нарративной ная психология.
истории» А. Дж. Тойнби [2], согласно В 1970-1980-х годах группа амери-
которой смысл исторического собы- канских ученых (Дж.С. Брунер [3], Т.Р.
331
332
Сарбин [4], Б. Шейфер [5]) обратилась к изучению нарратива как организующего принципа человеческой жизни. Они считали, что повествовательная форма — и устная, и письменная — составляет психологическую, лингвистическую, культурологическую и философскую основу стремлений людей прийти к соглашению с природой и условиями существования, что в свою очередь стало исходной точкой интереса к нарративу. Каждая известная нам культура была культурой, накапливающей и передающей собственные опыт и системы смыслов посредством повествований, запечатлевая их в мифах, легендах, сказках, эпосе, драмах и трагедиях, романах, историях, рассказах, воплощая в шутках, анекдотах, мемориальных речах, извинениях, объяснениях и т.д. С 1969 года применяется термин «нарратология». Во многом такой акцент был сделан благодаря развитию социальной мысли в европейской науке, обращенной к познанию природы человека (работы Р. Барта [6], П. Рикера [7] и др.).
В середине XX века М.М. Бахти-ным8 был проведен анализ диалогических отношений «Я — Другой» в словесном творчестве в аспекте обсуждения речевых жанров. В нарративе в виде «авторассказа» лингвистически закреплена «социально сконструированная» личность (Б. Слугоский, Дж. Гинзбург) [9]. Кроме того, нарратив всегда может быть рассказан по-иному — в зависимости от личности самого рассказчика, от его субъективного отношения к описываемому событию, от ситуации повествования и адресата, от степени осмысления произошедшего и т.д.
Познавательная функция наррати-ва непосредственно зафиксирована в этимологии слова. Термин «нарратив»
связан с латинским словом ^агш, то есть «знающий», «эксперт», «осведомленный в чем-либо», восходящим, в свою очередь, к индоевропейскому корню ^о — «знать». Х. Миллер обращает внимание на то, что слово «нар-рация», означающее «дать устный или письменный отчет о чем-то, рассказать историю» — относится к группе слов, которая включает в себя такие термины, как «когнитивный», «гнозис», «диагноз», «гномон», «физиогномия», «норма», «нормальный» (от латинского «норма», что означало измерительную линейку). Х. Миллер замечает, что рассказывая, человек не только прослеживает последовательность событий, но и интерпретирует ее: «(г)наррация — это гнозис, рассказывание тем, кто знает. Но это также и диагнозис, акт идентификации или интерпретирования посредством дискриминирующего чтения знаков» [10].
В социологии нарратив понимается как разговор о последовательных событиях. Обсуждаемые факты в данном разговоре могут быть богаты деталями и отражать не столько объективность событий, а скорее, особенности восприятия мира самим рассказчиком. Присутствие рассказчика и ситуации повествования в нарративе во многом определяет его содержание. В текст повествования вплетается контекст: позиция рассказчика, конкретная ситуация рассказывания, присутствие слушателя, целый комплекс социальных, исторических, политических условий. Таким образом, нарратив отражает, во-первых, индивидуально-личностные особенности рассказчика, во-вторых, ситуативные моменты разворачивания повествования, и, в-третьих, социокультурные реалии порождения и бытования текста.
Нарратив — специфическая форма дискурса, то есть текст, связанный с совокупностью социальных, культурных, психологических факторов, взятый в событийном аспекте. Нарратив — это речь, рассматриваемая как целенаправленное социальное действие, как компонент, участвующий во взаимодействии людей и в их когнитивных процессах. В нарративе также заложена составляющая самопрезентации личности другому через повествовательные формы о событиях, к которым рассказчик или причастен сам, или хочет выразить свое отношение.
В психологии одним из ключевых вопросов остается вопрос о методах познания личности. Существующие диагностические методики личности, так или иначе, фиксируют лишь определенные психические проявления личности. Но, как известно, сумма проявлений в этом случае не есть выражение целого. Личность — феномен историко-культурный, но выражающийся в авторской позиции по отношению к чему-либо, выражаемой как в особом чувстве личности, так и в поступке по отношению к другому. Личность одновременно социальное и уникальное в нас. Становление личности — это жизненный путь человека в конкретных историко-культурных и социальных условиях [11]. Таким образом, более адекватные методы познания личности находятся в русле феноменологического подхода, позволяющего познать феномен личности в ее уникальности и типичности в конкретике жизненных условий.
Нарратив, репрезентирующий индивидуальное самоописание жизненного пути человека в конкретных культурно определенных формах текста, позволяет лучше понять собственного
человека в общих рамках «человек и мир». Нарративный подход к изучению автобиографических текстов позволяет выстраивать понимание жизненного пути личности как осмысленное целое, существующее для других в форме завершённой (или рассказанной как завершённой) истории, текста/рассказа/легенды о себе, индивидуальной «мифологии». Сущность этого подхода заключается «в признании за культурными артефактами статуса повествовательных структур, понимании их как завершённых организованных текстов разных уровней и содер-жания»12. При этом каждая культура имеет определенные «канонические» формы выражения нарратива, закрепленные в устойчивых видах текстов, присутствующих в дискурсах и коммуникациях. Нарратив неразрывно связан с культурно устойчивыми формами бытования текста, присвоенными человеком и выражаемых в таком феномене, как языковая личность.
Представители постмодернистской философии Р. Барт, Ж. Деррида, Ж.Ф. Лиотар, М. Фуко трактуют языковое сознание личности как «способность человека описать себя и свой жизненный опыт в виде связного повествования, выстроенного по законам жанровой организации художественного текста. При этом выявились две тесно связанные друг с другом проблемы: языкового характера личности и нарративного модуса человеческой жизни как специфической для человеческого сознания модели оформления жизненного опыта» [13].
Активное изучение нарратива привело к формированию большого количества его разнообразных теорий. Основываясь на точке зрения Х. Миллера, можно выделить несколько наибо-
333
334
лее значимых теорий в области нарратологии:
1 — теория русских формалистов В.Я. Проппа [14], Б.В. Томашевского [15], В.Б. Шкловского [16] — которые еще в первой половине XX века выдвинули принципы структурного текста в рамках нарративного подхода (они предлагали изучать интерпретационные, а не информационные возможности текста при анализе сюжета);
2 — диалогическая теория наррати-ва, у истоков которой стоял М.М. Бахтин [17], изучая диалогические отношения «Я-Другой» в словесном творчестве (то есть диалогическое понимание межчеловеческих отношений «Я» и «Другого», которое находит свое отражение в текстуальных формах);
3 — структуралистская теория К. Леви-Строса [18], который применил принципы лингвистики к анализу социальных отношений, сделав «лингвистическую аналогию» важнейшим инструментом антропологического анализа социального поведения; также он впервые провел структурный анализ нарратива, то есть образу читателя в идеале должны быть присущи такие характеристики, как бесстатусность, бесполость, непринадлежность к классу, свобода от этничности и культурных установок, — он просто «функция самого текста;
4 — герменевтические и феноменологические теории (П. Рикер [19], Р. Ингарден [20]), согласно которым нар-ратив есть «синтез гетерогенностей», в котором разные моменты мира человека — «цели, средства, взаимодействия, результаты» — взяты вместе и гармонизированы; подобно метафоре нарратив есть «семантическая инновация», в которой что-то новое вносится в мир посредством языка. Так, для П.
Рикера нарративная структура отделена от реального мира, не описывает его, а принадлежит исключительно историческому тексту и способствует созданию другой некой реальности;
5 — семиотические и тропологичес-кие теории (А.Ж. Греймас [21], Ж. Же-нетт [22]) согласно которым такие последовательности человеческой жизни как манипуляция, действие и санкция должны быть соединены в «каноническую нарративную схему», которая применима не только к большинству рассказов, но и к поиску человеком смысла жизни (А.Ж. Грейймас); нарратив здесь понимается как представление события или же последовательности событий, реальных или же вымышленных при помощи языка, и в частности, при помощи письменного языка (Ж. Женетт);
6 — историко-социологические теории (Ф. Джеймисон [23]) в рамках которых акцентируется внимание, что рассмотрение любого текста (в широком смысле «текстов» культуры) необходимо проводить в его исторической перспективе, что является необходимым условием его адекватного понимания. В рамках этой теории отмечается, что история, конечно же, не есть текст, но она доступна нам только в текстуальной форме; история подвергается предварительной «текстуализации» или «нарративизации» — и это единственный путь доступа к ней. Нарративная процедура «творит реальность», одновременно утверждая ее относительность и свою «независимость» от сотворенного смысла;
7 — теории читательского восприятия (В. Айзер, Х.Р. Яусс [24]), согласно которым повествование играет роль линзы, сквозь которую по видимости несвязанные и независимые
компоненты существования рассматриваются как связанные части целого;
8 — постструктуралистские и де-конструктивистские теории (Ж. Де-ррида, П.де Манн [25]), в рамках которых обсуждается особенность западной логоцентрической культурной традиции, согласно которой ключевая задача культуры — найти или навязать смысл всем явлениям, подвергающимся рефлексии. В русле этих подходов настаивается, что существует лишь реальность нарратива, а доказательство автономности нарратива от прошлого строится на утверждении, что прошлое присутствует в тексте в терминах це-лостностей, несвойственных вещам или аспектам, которые ему принадлежат.
Каждая из этих теорий изучает повествовательные тексты (нарративы), исследует их природу, формы и функционирование, общие черты, присущие всем возможным типам наррати-вов, равно как и критерии, позволяющие отличать последние между собой, а также систему правил, в соответствии с которыми нарративы создаются и развиваются. Аналитическими компонентами нарратологии являются сюжет, точка зрения, время, персонаж, действующие лица, повествовательная роль.
В психологии с середины 1980-х годов стали появляться тенденции к переосмыслению методов, предмета, теоретических оснований научного познания, которые получили название нарративного (или интерпретативного) подхода. При этом образовались такие направления как социальный конструк-ционизм (К. Герген, Дж. Шоттер, Р.Харре и др.) [26], направленный на рефлексию культурного контекста порождения концепций, конструктов и
научного знания (как психологического, так и любого другого) в целом; а также нарративная психология (Т. Сар-бин, Дж. Брунер, Д. Макадамс, Г. Хер-манс и др.) [27] — область исследований, в определенной мере родственная социальному конструкционизму и культурно-исторической концепции Л. С. Выготского. «Нарративный подход получил широкое распространение в 1990-е годы в работах, посвященных изучению феномена «Я» и идентичности в психологии, социологии, антропологии. Принципиальным положением нарративного подхода к исследованию «Я» и идентичности (а также в нарративной практике), является рассмотрение «Я» как продукта совместного со-конструирования в сообществе. Основой нарративного исследования часто становятся дискурсы (как формы социальной практики, выраженные в языке), преломляющиеся в конкретных историях человеческой идентичности (жизненных историях — life-story) или я-нарративах (self-narrative)» [28].
В рамках нарративной психологии выстраиваются подходы к изучению личности через текст, отражающие как индивидуальные особенности жизненного пути конкретного человека в контексте конкретных социокультурных условий, так и общие закономерности порождения и бытования личностного повествования. Так, современные немецкие психологи, сторонники нарративного подхода, Г. Люциус-Хоэн и А. Депперман [29] выделяют понятия «рассказывающее «Я» («Я» рассказчика в продолжении всего рассказа) и «рассказывавшее «Я» (прошедшее «Я» рассказчика истории).
Основной признак рассказа — его двоякая (двойственная) временная перспектива. Рассказ о личной жизни
335
336
означает, что прошлый опыт актуализируется (воспроизводится) и проецируется в виде истории. В повествовании рассказчик приписывает опыту все основные перспективы познания в моменты переживаний. В конце концов, он знает по контексту рассказа, как закончилась история; знает, что при этом еще не были важны сами поступки (действия) в последовательности (в череде) событий. Одновременно он вспоминает, как чувствовал себя во время события, какие временные перспективы и перспективы самого события открывались: что он при этом скрашивал, как интерпретировал и почему он вел себя определенным образом.
Двойственная временная перспектива подразумевает «раздвоение личности» («раздвоение «я»): «рассказывающее «Я» актуальной ситуации рассказа становится «прошлым, прошедшим «Я»; «рассказывавший «Я» выступает в качестве «деятеля, действовавшего лица». Он восстанавливает в своем рассказе актуальные для того времени ориентационные действия (действия помогающие при ориентации в ситуации, при адаптации к возникающим условиям), которые могут делать неприемлемым весь ход событий и его личное участие (рассказчика) в этом. В качестве «рассказывающего «Я» выступает рассказчик происшедшего события как изменения перспективы переживания, но сегодня его тогдашнее состояние сознания является чистым (светлым) и перспективным (далеко идущим), как это и было всегда. Это знание (познание) определяет выбор описываемых (рассказываемых) элементов происшествия — того, что относится к событию; и поэтому должно воспроизводиться в рассказе и делать сам рассказ понятным до конца [30].
Личность как единый и целостный феномен в контексте жизненного пути в мире репрезентируется и структурируется в событийных рядах с помощью автобиографического нарратива — системы автобиографических воспоминаний, закрепленных в устойчивых речевых формах или письменных текстах, выступающих средством саморепрезентации человека и представляющую собой осмысленные биографические истории его жизненных переживаний. «На уровне отдельного субъекта жизнь как единый, целостный и уникальный феномен конституируется как автобиографический нарратив, в котором уже произошедшие события жизни связываются в упорядоченную последовательность при помощи сюжетов» [31]. Осмысление отрезков жизненного пути возможно лишь тогда, когда они уже прожиты и осмыслены, то есть от-рефлексированы в текстовых выражениях с определением в них смысла. Осмысление собственного жизненного пути так или иначе связано с соотнесением себя, своей жизни с культурной нормой, эталонов, идеалом, прототипом и т.п. Осмысление себя и своего жизненного пути в нарративе — это «встраивание» единичного субъекта в систему существующих на данном этапе взаимоотношений в системе «человек — мир» [32].
Ключевая единица анализа автобиографического нарратива — событие, то есть отрефлексированное, сохранившееся в памяти и наделённое «насыщенным описанием» (Г. Райл и К. Гирц [33]) действие или случай, имеющий социально значимый характер. В самом понятии «событие» заложен ключевой его смысл — совместное бытие. Любое событие имеет пространственную и временную организацию в
жизни субъекта. Большая часть событий имеет социально-нормативный характер (родился, пошёл в школу, поступил в университет, начало работать, женился и т.п.), однако те жизненные ситуации, которые выпадают за нормативные, также становятся значимыми по принципу особенности.
В любом случае, человек, находящийся в определенных социокультурных условиях, для осмысления собственной жизни пользуется теми культурными средствами осмысления собственной жизни, которые существуют в данной культуре и которые он присвоил. Нарративные тексты имеют свои правила построения выстраивания. Они специфичны для каждого конкретного культурно определенного жанра нарративного текста и имеют социальные и культурные особенности. При этом существует ряд общих закономерностей построения нарративных текстов. К таким закономерностям немецкий социолог Ф. Шюце [34] относит следующие правила или требования, позволяющие рассказчику сделать свое повествование связным и понятным для слушателя: 1 — целостность и законченность; 2 — сгущение; 3 — детализация. Данные правила являются имплицитными, заложенные в самих культурных формах порождения нар-ратива. Рассказчик может не отдавать себе отчет, что он действует в соответствии с данными правилами. Также внутренний порядок рассказа является относительно автономным, то есть его структура не сводима к обстоятельствам, в которых он продуцируется.
В автобиографическом нарративе события жизни связываются в упорядоченную последовательность при помощи сюжета. Культурные традиции, закрепленные в конкретных локаль-
ных социальных общностях, к которым принадлежит человек, предоставляют ему определенный запас сюжетов для организации осмысления и описания событий собственной жизни в контексте автобиографической, родовой или общечеловеческой истории.
Ю.М. Лотман рассматривает сюжет как мощное средство осмысления жизни: «Создавая сюжетные тексты, человек научился различать сюжеты в жизни и, таким образом, истолковывать себе эту жизнь» [35]. Посредством рассказывания истории своей жизни, выстраиваемой в сюжетах событий, человек конструируем себя в качестве части мира.
Традиция исследования нарративных текстов в нашей науке присутствует давно, особенно в литературоведении [36], фольклористике [37] и истории [38], но также и в психологии. Так, Н.А. Рыбников [39] изучал особенности детской речи, детских интересов, детского творчества. Проблематика исследования автобиографических текстов отражена в издававшихся в 1920-е годы журналах (например, в «Вопросах воспитания»). Л.С. Выготский изучал литературное творчество в школьном возрасте и его влияние на личностное развитие ребенка [40]. В.С. Мухина исследовала особенности развития личности и «самости» человека, отраженных в дневниках и личностных рефлексиях [41], изучала развитие личности на ранних этапах онтогенеза посредством дневниковых записей [42], а также выявляла особенности трансформации личности преступников в условиях пожизненного заключения через их письменные рефлексии в письмах [43]. В последние годы нарративный подход развивается в исследованиях автобиографической
337
338
памяти, проводимых В.В. Нурковой [44].
Обобщая проанализированные современные подходы к исследованию личности через нарративные тексты, выделим базовые принципы построения исследования с использованием анализа нарративных текстов в изучении личности в русле социокультурной психологии: 1 — принцип сравнительного анализа; 2 — учет социокультурного и исторического контекста порождения текста; 3 — учет социального и культурного статуса автора нарратива; 4 — учет жанра и культурно устойчивых форм порождения нарративного текста и построения повествовательного сюжета; 5 — применение структурного и функционального анализа в интерпретации текстов.
Приведем примеры некоторых направлений эмпирических исследований личности посредством нарративных текстов, проводимых под руководством А.С. Обухова:
1 — для понимания соотношения в личности социальной сущности и уникальной индивидуальности необходимо использование сравнительного принципа при анализе нарративных текстов (это возможно, например, при сопоставлении нарративных текстов одного жанра разных людей — как принадлежащих к одному социокультурному кругу, так и различающихся по определенным социальным и культурным позициям [45]);
2 — для понимания особенностей внутреннего плана развития личности, репрезентированного в нарративных текстах, важно иметь возможность рассмотрения динамики развития самих текстов в процессе жизненного пути личности, хотя бы на определенных этапах онтогенеза (например, рассмот-
рение репрезентации внутреннего плана развития личности, проведенного на материале личных дневников девушек с подросткового по юношеский возраст [46]);
3 — для выявления феноменологических особенностей особых форм культурной деятельности, свойственных локальным социальным общностям важно анализировать весь массив нарративных текстов, отражающих конкретику бытования деятельности человека в рамках определенной социальной общности (например, для анализа психологических функций и развивающего потенциала особого типа игровой деятельности в фантазийные страны-утопии анализировались все тексты, порожденные в ходе игры и закрепившие определенные аспекты данной игровой деятельности, разворачиваемой в конкретном сообществе детей [47]);
4 — для выявления особенностей самосознания личности в контексте этнокультурных традиций фиксируются бытующие в конкретных этнокультурных локальных традициях нарративные тексты (письменные и устные), анализируется их вариативность, жанровые и смысловые особенности, соотношения «мы» и «я» высказываний и т.п. [48]);
5 — для выявления возрастных, социокультурных, гендерных и индивидуальных особенностей автобиографического сознания и памяти, в том числе в соотнесении с родовой и исторической памятью [49];
6 — для изучения изменений особенностей репрезентации личности с появлением новых или трансформацией существующих культурных средств порождения и бытования текстов проводится функциональный, структурный и
социокультурный анализ конкретных форм бытования нарративных текстов (интимные дневники спонтанного ведения [50], блоги в «Живом Журнале» и другие формы Интернет-дневников [51], девичьи альбомы [52], мемуары [53], воспоминаниях о значимом другом [54], дневники наблюдений матерей за развитие собственного ребенка [55], автобиографические воспоминания о поддержке и наказании собственного детского любопытства [56], смехо-вые жанры нарративов [57], литературное творчество подростков [58] и др.);
7 — для изучения особенностей рефлексивного сознания, языковой личности, социальной идентичности, самопрезентации личности, особенностей понимания личностно значимых переживаний и т.д. используется специально организованные формы порождения, фиксации и интерпретации нарративов [59].
Таким образом, привлечение нарративных текстов для исследования личности в контексте исторических и социокультурных условий — перспективное направления развития современного гуманитарного знания, раскрывающие природу сложных феноменов проявления природы человека в этом мире.
ЛИТЕРАТУРА
1. Шаповал С.А. Нарратив // Общая психология. Словарь ЬИр://з1оуагьуа^ех. ги/^с1/рзусЫех2/агие1е/Р82/рз2-0393.Мт?1ех1=паггаге&з1раг3=1.1
2. Тойнби А. Дж. Постижение истории. — М.: Айрис-Пресс, 2008. — 640 с.
3. Брунер Дж.С. Психология познания. — М.: Прогресс, 1977. — 417 с.
4. Сарбин Т.Р. Нарратив как базовая метафора для психологии / / Постнеклас-сическая психология. — 2004. — № 1. — С. 6-28.
5. Ярская-Смирнова Е.Р. Нарративный анализ в социологии // Социологический журнал. - 1997. - №3. - С. 38-61.
6. Барт Р. Фрагменты речи влюбленного. — М.: Ad Marginem, 1999. - 432 с.
7. Рикер П. Время и рассказ. Т. 1. Интрига и исторический рассказ. — М.: Университетская книга, 2000. — С. 187.
8. Ярская-Смирнова Е.Р. Нарративный анализ в социологии // Социологический журнал. — 1997. — №3. — С. 38-61.
9. См.: Ильин И.П. Постмодернизм от истоков до конца столетия: эволюция научного мифа. — М.: Интрада, 1998. — С. 20-25.
10. Цит. по: Александрова А.Л. Нарративная терапия: социально-педагогический аспект.// Актуальные проблемы воспитания и образования: Выпуск 5. Сборник научных статей / Под ред. М. Д. Горячева. — Самара: Самарский университет, 2005. — С. 3-12.
11. Мухина В.С. Личность: Мифы и Реальность (Альтернативный взгляд. Системный подход. Инновационные аспекты). — Екатеринбург: ИнтелФлай,
2007. — 1072 с.
12. Сапогова Е.Е. «Римейки жизни»: конструирование автобиографического нарратива // Известия ТулГУ. Серия «Психология» / Под ред. Е. Е. Сапого-вой. — Вып. 5. — В 2 ч. — Ч. I. — С. 200- 339 228.
13. Ильин И.П. Постмодернизм от истоков до конца столетия: эволюция научного мифа. — М.: Интрада, 1998. — С. 125.
14. Пропп В.Я. Морфология сказки. — Л.: Academia, 1928. — 149 с.
15. Томашевский Б.В. Теория литературы. Поэтика. — М.: Аспект Пресс, 1996. — 334 с.
16. Шкловский В.Б. О теории прозы. — М.: Советский писатель, 1983. — 383 с.
17. Бахтин М.М. Проблема речевых жанров / / Бахтин М.М. Собр. соч. — М.: Русские словари, 1996. — Т. 5: Работы 1940—1960 гг. — С. 159—206.
18. Леви-Строс К. Структурная антропология. — М.: Академический проект,
2008. — 560 с.
340
19. Рикер П. Время и рассказ. Т. 1. Интрига и исторический рассказ. — М.: Университетская книга, 2000. — 314 с.
20. Ингарден Р. Очерки по философии литературы / Пер. с польск. А. Ермилова, Б. Федорова; Под ред. А. Якушевича. — Благовещенск: БГК им. И. А. Бодуэна Де Куртенэ, 1999. — 184 с.
21. Греймас А.Ж. Структурная семантика. Поиск метода. — М.: Академический проект, 2004. — 368 с.
22. Женетт Ж. Повествовательный дискурс // Женетт Ж. Фигуры. В 2-х томах. Т. 2. — М.: Изд-во им. Сабашниковых, 1998. — С. 60.
23. Джеймисон Ф. Постмодернизм, или логика культуры позднего капитализма // Философия эпохи постмодерна. — Минск: Красико-принт, 1996. — С. 121, 133.
24. Современная литературная теория: Антология / Сост., пер., прим. Кабановой И.В. — М.: Наука, 2004. — 344 с.
25. Там же.
26. Постнеклассическая психология. Социальный конструкционизм и нарративный подход: Научно-практический журнал. — 2007. — №1 (3). — С. 7-10.
27. Там же.
28. Барский Ф.И. Нарративный подход в психологии и социальных науках: Тезисы доклада // http://virtualcoglab.cs. msu.su/projects/thesis.html
29. Lucius-Hoene G. & Deppermann A. Rekonstruktion narrativer Identität / / VS VERLAG fur SOZIALWISSENSCHAFTEN, 2004. — Р. 27.
30. Ibid. — Р. 24—25.
31. Сапогова Е.Е. «Римейки жизни»: конструирование автобиографического нарратива. // Известия ТулГУ. Серия «Психология» / Под ред. Е.Е. Сапого-вой. — Вып. 5. — В 2 ч. — Ч. I. — С. 200228.
32. Рубинштейн С.Л. Бытие и сознание. Человек и мир. — СПб.: Питер, 2003. — 512 с.
33. Сапогова Е.Е. «Римейки жизни»: конструирование автобиографического нарратива. // Известия ТулГУ. Серия «Психология» / Под ред. Е.Е. Сапого-
вой. — Вып. 5. — В 2 ч. — Ч. I. — С. 200228.
34. Журавлев В.Ф. Нарративное интервью в биографических исследованиях // Социология. — 1993. — № 3-4. — С. 34-43.
35. ЛотманЮ.М. Семиосфера. — СПб.: Искусство—СПБ, 2000. — С. 67-72.
36. Например: Егоров О.Г. Русский литературный дневник XIX века: история и теория жанра. — М.: Флинта; Наука, 2003. — 280 с.; Колядич Т.М. Воспоминания писателей: проблема поэтики жанра. — М.: Мегатрон, 1998. — 276 с.; Михеев М.Ю. Дневник как эго-текст (Россия, XIX—XX). — М.: Водолей, 2007.
— 250 с.; Михеев М. Ю. Фактографическая проза или пред-текст // Человек.
— 2004. — №3. — С. 132—143; и др.
37. Например: Борисов С.Б. Рукописный девичий рассказ. — 2-е изд., испр. — М.: ОГИ, 2004. — 510 с.; Разумова И.А. Время в семейном историческом наррати-ве // Фольклор и постфольклор: структура, типология, семиотика. Режим доступа: www.ruthenia.ru/folklore/ razumova6.htm; Утехин И. Очерки коммунального быта. — М.: ОГИ, 2000. — 248 с.; Штырков С.А. Предания об иноземном нашествии: крестьянский нарратив и мифология ландшафта (на материалах северо-восточной Новгород-чины) // Фольклор и постфольклор: структура, типология, семиотика. Режим доступа: http://www.ruthenia.ru/ folklore/shtyrkov1.htm; Ясон Г. Модели и категории эпического нарратива // Фольклор и постфольклор: структура, типология, семиотика. Режим доступа: http://www.ruthenia.ru/folklore/ jason2.htm; и др.
38. Например: Безрогов В.Г., Кошелева О.Е., Мещеркина Е.Ю., Нуркова В.В. Педагогическая антропология: феномен детства в воспоминания. — М.: Изд-во УРАО, 2001. — 192 с.; Кошелева О.Е. «Свое детство» в Древней Руси и в России эпохи Просвещения (XVI-XVIII вв.): Учебное пособие по педагогической антропологии и истории детства. — М.: УРАО, 2000. — 320 с.; Какорея. Из истории детства в России и других странах:
Сб. статей и материалов. Сост. Г.В. Ма-каревич. — М.; Тверь: Научная книга, 2008. — 382 с.; и др.
39. Рыбников Н.А. Детские дневники как материал по детской психологии. — М., 1946; Рыбников Н.А. Юношеские дневники и их изучение // Психология. Т. 1, вып. 2. — 1928; и др.
40. Выготский Л.С. Воображение и творчество в детском возрасте. — СПб.: СОЮЗ, 1997. — 96 с.
41. Мухина В.С. Личность: Мифы и Реальность (Альтернативный взгляд. Системный подход. Инновационные аспекты).
— Екатеринбург: Интелфлай, 2007. — 1072 с.; Мухина В.С., Хвостов А.А. Возрастная психология: Детство, отрочество, юность: Хрестоматия. — М.: Изд. центр «Академия», 1999. — 624 с.
42. Мухина В.С. Таинство детства: В 2 т. 3-е изд. — Екатеринбург: У-Фактория, 2005.
— Т. 1. — 504 с.; Т. 2 — 448 с.
43. Мухина В.С. Отчужденные: Абсолют отчуждения. — М.: Прометей, 2009. — 704 с.
44. Нуркова В.В. Свершенное продолжается: психология автобиографической памяти личности — М.: Изд-во Университета РАО, 2000. — 315 с.
45. Мельник И. Автобиографический текст как материал для психологического исследования жизненного пути личности // Исследовательская работа школьников. — 2006. — №1. — С. 193-208; Сергеева М.О. Особенности автобиографических воспоминаний о значимых жизненных событиях у трех поколений семей города Москвы и Владимира // Сборник докладов IV Межвузовской конференции молодых ученых по результатам исследований в области психологии, педагогики, социокультурной антропологии / Ред.-сост. А.С. Обухов. — М.: Издательский отдел Центра исследовательских технологий REDU, 2009. — С. 82—85.
46. Чуртлова Е.Е. Изменение психологических функций личных дневников с подросткового по юношеский возраст // Сборник докладов III Межвузовской конференции молодых ученых по результа-
там исследований в области психологии, педагогики, социокультурной антропологии / Ред.-сост. А.С. Обухов. — М.: Издательский отдел Центра развития исследовательской деятельности учащихся REDU, 2008. — С. 217—221; Чурилова Е.Е. Отражение самосознания в текстах личных дневников современных подростков и юношей // Психология — наука будущего: Материалы II международной конференции молодых ученых, 30—31 октября 2008 года, Москва / Под ред. А.Л. Журавлева, Е.А. Сергиенко, А.С. Обухова. — М.: Изд-во «Институт психологии РАН», 2008. — С. 494-497.
47. Обухов А.С., Мартынова М.В. Фантазийные миры игрового пространства детей мегаполиса: страна К.К.Р. Антона Кротова и его друзей // Какорея. Из истории детства в России и других странах: Сб. статей и материалов. Сост. Г.В. Макаревич. — М.; Тверь: Научная книга, 2008. — С. 231—245; Обухов А.С. Фантазийные игры в страны-утопии как пространство саморазвития личности ребенка // «Психология и современное российское образование» (Москва, 8—12 декабря 2008 г.): Материалы IV Всероссийского съезда психологов образования. — М.: ООО «Федерация психологов образования России», 2008. — Направление I, II. — С. 136—137.
48. Обухов А.С. Психология личности в контексте реалий традиционной культуры. Монография. — М.: Прометей МПГУ, 2005. — 320 с. и др.
49. Мироненко Я.А.. Взаимосвязь автобиографических воспоминаний с представлениями о собственном будущем у студентов // Сборник докладов III Межвузовской конференции молодых ученых по результатам исследований в области психологии, педагогики, социокультурной антропологии / Ред.-сост. А.С. Обухов. — М.: Издательский отдел Центра развития исследовательской деятельности учащихся REDU, 2008. — С. 224—228; Манакова Т.Г. Осмысление жизненного пути в конктек-сте истории народа разными поколениями // Сборник докладов III Меж-
341
342
вузовской конференции молодых ученых по результатам исследований в области психологии, педагогики, социокультурной антропологии / Ред.-сост. А.С. Обухов. — М.: Издательский отдел Центра развития исследовательской деятельности учащихся REDU, 2008. — С. 18—21; Манакова Т.Г. Психологические особенности осмысления жизненного пути личности в контексте истории народа // Психология — наука будущего: Материалы II международной конференции молодых ученых, 30—31 октября 2008 года, Москва / Под ред. А.Л. Журавлева, Е.А. Серги-енко, А.С. Обухова. — М.: Изд-во «Институт психологии РАН», 2008. — С. 258—260; и др.
50. Чурилова Е.Е. Особенности отражения историко-социальной ситуации в личных дневниках девушек подросткового и юношеского возрастов поколения конца XX — начала XXI вв. // Сборник докладов IV Межвузовской конференции молодых ученых по результатам исследований в области психологии, педагогики, социокультурной антропологии / Ред.-сост. А.С. Обухов. — М.: Издательский отдел Центра исследовательских технологий REDU, 2009. — С. 215—219.
51. Манакова Т.Г. Использование культурно заданных текстовых форм осмысления жизненного пути студентами (на примере дневников и Интернет-ресурсов) // Сборник докладов II Межвузовской конференции молодых ученых по результатам исследований в области психологии, педагогики, социокультурной антропологии / Ред.-сост. А.С. Обухов. — М.: Прометей МПГУ, 2007. — С. 245—248; Михайлова М.Д. «Живой Журнал» как виртуальный нарратив: социокультурные и психологические функции // Сборник докладов II Межвузовской конференции молодых ученых по результатам исследований в области психологии, педагогики, социокультурной антропологии / Ред.-сост. А.С. Обухов. — М.: Прометей МПГУ, 2007. — С. 102—105.
52. Орлова Ю. Девичий альбом — его структура, особенности бытования и психологическое значение // Сборник исследовательских работ 2000 года. — М.: Лицея №1553 «Лицей на Донской», 2000. — С. 55—67.
53. Мельник И. Автобиографический текст как материал для психологического исследования жизненного пути личности // Исследовательская работа школьников. — 2006. — №1. — С. 193-208.
54. Обухов А.С. Отражение в судьбе // Академик Александр Михайлович Обухов: жизнь в науке / Сост. А.С. Обухов. Под ред. Г.С. Голицына. — М.: Изд. дом «Ноосфера» 2001. — С. 6—8.
55. Обухов А.С. Вера Федоровна Шмидт — автор «Дневника матери» (биографическая справка) // Развитие личности. — 2002. — №3. — С. 190-193; Шмидт В.Ф. Дневник матери // Развитие личности. — 2002. № 3. С. 194—214.; № 4. С. 174-183; 2003. № 1. С. 229-240; № 2. С. 156-170; № 3. С. 195-210; №4. С. 211216.
56. Обухов А.С. Социокультурные детерминанты развития и торможения самостоятельной исследовательской активности// Исследовательская деятельность учащихся: Научно-методический сборник в двух томах / Под общей редакцией А.С. Обухова. Т. 1: Теория и методика. — М.: Общероссийское общественное движение творческих педагогов «Исследователь», 2007. — С. 157— 165.
57. Обухов А.С. Смех и личность // Развитие личности. 1998. №3—4. С. 83—101; Обухов А.С. Современное состояние смехового мира в русской традиционной культуре // Развитие личности. 1999. №2. С. 140-157; Болховитинова Г.Ю., Обухов А.С. «Фри герлицы под виндом...» Образ А.С. Пушкина и его творчества в школьном фольклоре // Пушкинский альманах. М.: Народное образование, 1999. С. 250—256.
58. Обухов А.С. Альманах как среда воспитания и развития личности (Принципы организации литературно-художественного творчества подростков в обра-
зовательном учреждении). — М.: ДНТ-ТМ, 2000. — 26 с.; Обухов А.С. «Четвертной» как реальность культуры (школьный литературно-художественный альманах) // Народное образование. — 2000. — №1. — С. 125—127.
59. Аристов С.О. Этнические особенности индивидуальной и социальной идентичности у подростков народов Северного Кавказа // Сборник докладов III Межвузовской конференции молодых ученых по результатам исследований в области психологии, педагогики, социокультурной антропологии / Ред.-сост. А.С. Обухов. — М.: Издательский отдел Центра развития исследовательской деятельности учащихся REDU, 2008. — С. 53—56; Дмитриева Е.А. Особенности изменений субъективного образа профессии и себя в профессии у студентов-психологов в процессе обучения в вузе // Сборник докладов III Межвузовской конференции молодых ученых по результатам исследований в области психологии, педагогики, социокультурной антропологии / Ред.-сост. А.С. Обухов. — М.: Издательский отдел Центра развития исследовательской деятельности учащихся REDU, 2008. — С. 249—253; Должикова А.А. Субъективно значимые смыслы участия во Всероссийских юношеских чтениях исследовательских работ им. В.И. Вернадского для учащихся // Исследовательская работа школьников. — 2007. — № 2. — С. 165—166; Еремян Ж.А. Особенности взаимосвязи языковой личности и рефлексивных способностей старших подростков // Сборник докладов II Межвузовской конференции молодых ученых по результатам исследований в области психологии, педагогики, социокультурной антропологии / Ред.-сост. А.С. Обухов. — М.: Прометей МПГУ, 2007. — С. 160—163; Калинина Н.И. Тендерные особенности представлений об отцовстве в обыденном сознании молодежи // Сборник докладов IV Межвузовской конференции молодых ученых по результатам исследований в области психологии, педагогики, социокультур-
ной антропологии / Ред.-сост. А.С. Обухов. — М.: Издательский отдел Центра исследовательских технологий REDU, 2009. — С. 103—106; Киричек О.Я. Психологические особенности региональной идентичности личности в обособленных территориях России // Сборник докладов III Межвузовской конференции молодых ученых по результатам исследований в области психологии, педагогики, социокультурной антропологии / Ред.-сост. А.С. Обухов. — М.: Издательский отдел Центра развития исследовательской деятельности учащихся REDU, 2008. — С. 57—59; Косинова А.В. Особенности переживания одиночества на разных возрастных этапах // Психология — наука будущего: Материалы II международной конференции молодых ученых, 30—31 октября 2008 года, Москва / Под ред. А.Л. Журавлева, Е.А. Сергиенко, А.С. Обухова. — М.: Изд-во «Институт психологии РАН»,
2008. — С. 203—206; Косинова А.В. Особенности субъективного ощущения одиночества в зависимости от направленности личности в юношеском возрасте // Сборник докладов IV Межвузовской конференции молодых ученых по результатам исследований в области психологии, педагогики, социокультурной антропологии / Ред.-сост. А.С. Обухов. — М.: Издательский отдел Центра исследовательских технологий REDU,
2009. — С. 219—221; Тренина Н.В. Психологические и социокультурные особенности самопрезентации современных психологов и педагогов // Сборник докладов IV Межвузовской конференции молодых ученых по результатам исследований в области психологии, педагогики, социокультурной антропологии / Ред.-сост. А.С. Обухов. — М.: Издательский отдел Центра исследовательских технологий REDU, 2009. — С. 271—273; и др. ■
343
