CC BY
16
УДК 343.288
СОВРЕМЕННЫЕ И ДОРЕВОЛЮЦИОННЫЕ АСПЕКТЫ УСЛОВНО-ДОСРОЧНОГО ОСВОБОЖДЕНИЯ ОСУЖДЕННЫХ (НА ПРИМЕРЕ РЕСПУБЛИКИ БУРЯТИЯ И ЗАБАЙКАЛЬСКОГО КРАЯ)
А.П. Скиба, О.А. Малыгина, А.Н. Мяханова
На основе широкого круга архивных материалов и статистических данных представлен исторический и современный опыт применения условно-досрочного освобождения в Республике Бурятия и Забайкальском крае. Интерес к этой теме вызван отсутствием в УК РФ достаточно четких критериев его применения. Описывается история регулирования и применения условно-досрочного освобождения в Сибири, в частности в Забайкалье в дореволюционный период на основе анализа официальных документов и личной переписки военных губернаторов Забайкальской области во второй половине XIX - начале XX вв. Имеющиеся архивные и статистические данные помогли показать историю становления института условно-досрочного освобождения и осветить актуальные вопросы современного определения критериев исправления осужденного и целесообразности его условно-досрочного освобождения.
Ключевые слова: условно-досрочное освобождение, исправление осужденных, отбывание наказания, Забайкалье, ссыльнопоселенцы.
Условно-досрочное освобождение от отбывания наказания является одним из наиболее применяемых видов освобождения от наказания. В то же время далеко не все аспекты условно-досрочного освобождения урегулированы действующим уголовным, уголовно-исполнительным и уголовно-процессуальным законодательством России: условия данного вида освобождения определены расплывчато. В частности, этот вид освобождения основан только на исправлении осужденного и не направлен на предупреждение совершения новых преступлений; не указан орган, осуществляющий контроль за поведением лиц, освобожденных из исправительных учреждений и пр. Это порождает неединообразную практику его применения и соответствующие дискуссии в юридической литературе [1, с. 82-91; 2, с. 14-17; 3, с. 57-63]. Пленум Верховного Суда РФ в своем постановлении от 21.07.2009 № 8 «О судебной практике условно-досрочного освобождения от отбывания наказания, замены неотбытой части наказания более мягким видом наказания» разрешил только некоторые проблемные вопросы.
Вместе с тем количество отбывающих наказание в местах лишения свободы в Российской Федерации сократилось примерно вдвое с 1 092 000 чел. в 2000 г. до 575 686 чел. к 1 октября 2018 г. [4], а за десятилетний период с 2008 по 2018 гг. было условно-досрочно освобождено 860 347 лиц [5]. Более того, до 2009 г. применение условно-досрочного освобождения было массовым, а количество удовлетворяемых ходатайств об условно-досрочном освобождении от отбывания наказания в некоторых регионах достигало 90% [6].
В то же время уровень криминологического рецидива условно-досрочно освобожденных (около 35%) практически сопоставим с уровнем рецидива среди тех, кто освобождается по отбытию срока наказания [7], что указывает на недостижение цели исправления осужденных и предупреждения совершения ими новых преступлений при применении условно-досрочного освобождения. В этом случае отсутствие четких критериев применения условно-досрочного освобождения и его четкой привязки к достижению целей уголовно-исполнительного законодательства (ст. 1 УИК РФ) вряд ли можно считать обоснованным.
В результате проведенного выборочного изучения 479 постановлений районных судов Республики Бурятия за 2018 год установлено, что из них удовлетворено 348 (72,7 %) ходатайств об условно-досрочном освобождении от отбывания наказания. В большинстве случаев суды удовлетворяют ходатайства об условно-досрочном освобождении от отбывания наказания при наличии поощрений 332 (95,4 %), отсутствии взысканий 228 (65,5 %), работе в исправительной колонии 275 (79 %), положительном решении администрации учреждения об условно-досрочном освобождении от отбывания наказания 348 (100 %) и аналогичном мнении прокурора 321 (92,24 %). Таким образом, суды, решая вопрос о целесообразности условно-досрочного освобождения осужденного, чаще всего соглашаются с мнением администрации исправительного учреждения.
Вместе с тем в результате анализа выявлено более ста постановлений районных судов Республики Бурятия за 2018 год, в которых ходатайство об условно-досрочном освобождении от отбывания наказания не было удовлетворено. При этом в 46 случаях администрация исправительного учреждения поддерживала ходатайство об условно-досрочном освобождении от отбывания наказания, а прокурор заявил противоположное мнение. Выявлено также постановление, в котором суд отказался удовлетворить ходатайство об условно-досрочном освобождении от отбывания наказания за два взыскания, несмотря на то, что администрация учреждения и прокурор поддержали ходатайство, осужденный положительно характеризовался, имел 28 поощрений за добросовестное отношение к труду, был переведен на облегченные условия отбывания наказания, продолжил обучение [8] (хотя в данном случае имеется противоречие такому выводу администрации учреждения при наличии двух непогашенных и не снятых взысканий - прим. авт.).
В последнее время стал проявляться определенный уклон в сторону учета интересов потерпевшего, чему способствовали, помимо прочего, изменения в ст. 79 УК РФ и ст. 399 УПК РФ. В связи с появлением в УК РФ новых критериев, в том числе в виде полного или частичного возмещения причиненного ущерба или иным образом заглаживания вреда, причиненного в результате преступления, суды стали в большей степени отказывать в удовлетворении соответствующих ходатайств осужденных, в частности, из-за непринятия мер к погашению иска.
Одной из серьезных проблем является и отсутствие указания в УК РФ специализированного государственного органа, осуществляющего контроль за поведением лиц, условно-досрочно освобожденных. Поэтому в условиях бесконтрольности эти лица нередко совершают новые преступления. Представляется, что в настоящее время приобретает особую значимость опыт развития в отечественном законодательстве этого вида освобождения от наказания.
Обращение к истории правового института условно-досрочного освобождения в России позволяет утверждать, что он берет свое начало с XIX в., в период обсуждения прогрессивной системы исполнения уголовных наказаний, попыток классификации правонарушителей и т.п. Возникновение же пенитенциарной науки в Европе имело место во второй половине XVIII -начала XIX вв., когда разрабатывалась основа функционирования пенитенциарных систем, предполагавшая искоренение приводящих к преступлению негативных привычек путем привлечения к труду и получения образования, нравственного воздействия на личность вплоть до досрочного освобождения от наказания за примерное поведение и отношение к труду.
Рассмотрим ряд выше обозначенных вопросов на примере Забайкальской области Российской империи (ныне территория Республики Бурятия и Забайкальского края).
Становление системы исполнения наказаний в Сибири относится к XVII в. Регион для этой цели был избран не случайно. Большая территориальная и информационная оторванность от губернских центров, отсутствие развитой системы транспортных коммуникаций, суровый климат должны были способствовать созданию необходимого, по мнению имперских властей, режима отбывания наказания, исключающего возможность побега осужденных.
Однако уже во второй половине XIX в. встал остро вопрос о необходимости реформирования системы исполнения наказаний и самих пенитенциарных учреждений [9]. К числу наиболее злободневных проблем относились: переполнение пенитенциарных учреждений; отсутствие работы для заключенных; неудовлетворительное состояние пенитенциарных помещений, большинству из которых требовался либо капитальный ремонт, либо коренная перепланировка и перестройка; несовершенство законодательства, которое приводило к неразберихе при регулировании условий содержания заключенных; многочисленные нарушения режима отбывания наказания как со стороны заключенных, так и со стороны сотрудников учреждения [10, с. 17].
В результате в 1909 г. был принят Закон об условно-досрочном освобождении [11, с. 30]. Согласно ст. 2 этого Закона, условно-досрочное освобождение могло быть предоставлено заключенным, если их хорошее поведение во время заключения дает основания полагать, что при освобождении они будут вести добропорядочный образ жизни. Кроме того, в ст. 11 Закона об условно-досрочном освобождении было закреплено, что при условно-досрочном освобождении начальник места заключения предлагал
заключенному дать письменное обязательство о соблюдении им постпенитенциарных условий, а также указании места будущего жительства, а, например, в ст. ст. 15, 20 - возможность постпенитенциарного контроля за его поведением. Очевидно, что законодатель того времени стремился к тому, чтобы ориентироваться на исправление осужденных и предупреждение совершения ими повторных преступлений.
Началу процесса административных преобразований, которым система исполнения наказания в Забайкалье подверглась в середине XIX в., послужило образование в 1851 г. областного управления и появление новой административной и военной должности - военного губернатора, в руках которого сосредоточилась вся управленческая власть. Это потребовало включения надзора за каторжниками в обязанности военного губернатора, и, следовательно, законодательного пересмотра всей организации исполнения наказаний в регионе. В 1859 г. последовало Высочайшее повеление о переходе забайкальских каторжных тюрем в ведение военного губернатора [12, с. 20]. Должность военного губернатора Забайкальской области просуществовала с 1851 до апреля 1917 г. На протяжении всего этого периода предметом постоянного внимания забайкальской администрации была участь осужденных и их семей. Так, будучи первым лицом в области, военный губернатор являлся вице-председателем Забайкальского областного попечительного комитета о тюрьмах, а жены губернаторов традиционно возглавляли дамские попечительные отделения о тюрьмах [13, с. 13; 14, с. 19, 21; 15, с. 23, 25; 16, с. 21, 22, 24; 17, с. 21, 24].
Такая деятельность забайкальской администрации была не случайна, так как они осознавали участь семей, следовавших за заключенным в Забайкалье.
В отчетах практически всех военных губернаторов содержатся просьбы об открытии приютов для детей ссыльнокаторжных, больниц и богаделен для больных и дряхлых ссыльных. В частности, военный губернатор Н.П. Дитмар в сентябре 1871 г. пытался устроить приют для таких детей на Нерчинской каторге. Он обратился к директору Департамента полиции Министерства внутренних дел П.П. Косаговскому с этой просьбой. При этом он подробно описал причины, побудившие его обратиться к последнему, и назвал точную сумму, необходимую для организации приюта. «В Нерчинских заводах находится значительное число детей ссыльнокаторжных, которые за смертью их родителей, или их побегами, или, наконец, во время содержания в Тюремном заключении, лишены крова и пропитания, - писал губернатор, - и, кроме того, они, вращаясь в среде ссыльнокаторжных, увлекаются безнравственными примерами, впадают в разврат, которому особенно девочки предаются с ранних лет ... без особого надзора и приюта можно ожидать от них будущих преступников, для предупреждения же этого необходимо на Карийском заводе устроить приют, по крайней мере, на 90 детей обоего пола, но между тем на первоначальное устройство и ежегодное содержание, нет никаких средств» [18]. Однако эта идея не осуществилась.
При строительстве Амурской железной дороги впервые встречается упоминания не о помиловании, являвшемся обычной практикой для дореволюционной России, а о досрочном освобождении осужденных с учётом их прилежной работы. Так, военный губернатор Забайкальской области В.И. Косов пишет: «Часть Амурской железной дороги, этой в высшей степени важной линии, имеющей целью соединить непрерывным рельсовым путем, проходящим при этом исключительно в пределах России, проходит по Забайкальской области. Неблагоприятные почвенные условия и другие разного рода причины вызвали сильнейшее затруднение в привлечении на дорогу рабочих. Спешность постройки побудила привлечь на это дело рабочую силу в лице арестантов, в особенности каторжных, которые по роду наказания обречены на тяжкий труд; ввиду же особо тяжелых условий работ для каторжных были представлены не только возможность заработать деньги, но и льготы в срок отбывания наказания» [19, с. 7-8]. Эта практика будет использоваться на протяжении всего периода постройки Амурской железной дороги.
Законодательное введение института условно-досрочного освобождения позволяло разгружать пенитенциарные учреждения. Так, уже в 1910 г. условно-досрочно были освобождены 12353 осужденных, в 1911 г. - 14040, 1912 г. -11544 осужденных [20, с. 288].
Дальнейшее развитие института условно-досрочного освобождения связано с принятием в 1915 г. Общей тюремной инструкции, где, в частности, указывалось, что «лишение свободы, препятствуя продолжению их преступной деятельности, преследует цель не только наказания, но и исправления, искоренения дурных наклонностей и привычек, а также подготовки к честной трудовой жизни на свободе». В этом акте определялись задачи тюремного персонала, раскрывалось содержание работы по нравственному исправлению заключенных. Персонал должен был «внушать заключенным правильное понятие об общих гражданских обязанностях, требующих преданности отечеству и подчинения существующим законам и властям».
Изменение условий и порядка отбывания наказания заключенным в зависимости от их отношения к соблюдению режима признавалось одним из наиболее важных стимулов, способствующих их исправлению. В законодательство, регламентирующее организацию тюремного быта, были введены понятия испытуемых и исправляющихся отрядов. При отбывании наказания в виде содержания в исправительных арестантских отделениях заключенные, зарекомендовавшие себя в течение двухлетнего пребывания хорошим поведением, показавшие прилежание в труде, могли быть причислены к особому отряду исправляющихся.
По мнению Н.М. Ядринцева, сибирский край выполнял тюремную повинность по содержанию преступников за целое государство, и вся тяжесть системы падала на одну часть населения империи - по преимуществу на сибирское крестьянство. Кроме постоянной угрозы рецидива преступности и распространения на сибирские села нравов уголовной среды, местное
население страдало и материально: на него ложилась вся повинность за ссыльных, поэтому сельские общества были против приписки к ним ссыльнопоселенцев [21, с. 215-216].
На практике условно-досрочное освобождение могло быть представлено заключенным в том случае, если их положительное поведение во время заключения дает достаточные основания полагать, что по освобождении из заключения они будут вести добропорядочный образ жизни. Досрочно освобожденный передавался на весь оставшийся неотбытым срок лишения свободы под наблюдение и на попечение местного общества патроната или местного Комитета или Отделения Общества Попечительного о Тюрьмах.
Условность досрочного освобождения заключалась в возможности его отмены, «если досрочно освобожденный в течение срока условного освобождения совершит какое-либо преступное деяние, за которое будет осужден приговором суда, или будет установлено его порочное поведение, могущее угрожать личной или общественной безопасности или порядку (как-то: пьянство, распутство, тунеядство, праздношатание, общение с порочными людьми и т. п.)». При возвращении досрочно освобожденного в место заключения, время, проведенное им на свободе, в срок наказания не засчитывалось [22, с. 2].
Таким образом, можно сказать, что суровые условия в местах отбывания наказания, их переполненность, отсутствие разделения и классификации преступников и т.п. привело к введению в России института условно-досрочного освобождения. Его применение на практике способствовало решению вопроса об экономии государственных средств на содержание мест лишения свободы, позволяло разгрузить пенитенциарные учреждения, которые превращались в места распространения традиций криминальной субкультуры и способствовали росту рецидивной преступности. Кроме того, при обсуждении возможной реанимации ссылки как вида уголовного наказания [23, с. 151-164; 24, с. 17-21] следует учитывать недостатки ее применения в дореволюционный период: отсутствие работы у таких осужденных, возложение на население обязанности по их содержанию и т.д.
Исторический опыт применения условно-досрочного освобождения свидетельствует о том, что само по себе освобождение лица не гарантирует ни исправления осужденного, ни предупреждения совершения новых преступлений. Ввиду этого очевидна необходимость не только четкого определения критериев досрочного освобождения осужденных, но и постпенитенциарного контроля за их поведением.
Список литературы
1. Ефремова И.А. Материальное основание условно-досрочного освобождения от наказания // Всероссийский криминологический журнал. 2018. Т. 12. № 1. С. 82-91.
2. Кашуба Ю.А., Скиба А.П. Институт условно-досрочного освобождения: новый взгляд // Человек: преступление и наказание. 2011. № 1. С. 14-17.
3. Эрхитуева Т.И., Щербаков Г.В., Мяханова А.Н., Дондокова М.Ю. Значение условного осуждения и условно-досрочного освобождения для достижения целей наказания // Человек: преступление и наказание. 2018. Т. 26. № 1. С. 57-63.
4. Официальный сайт Федеральной службы исполнения наказаний России. URL: fsin.su (дата обращения: 20.09.2019).
5. Официальный сайт Судебного департамента при Верховном Суде РФ. URL: www.cdep.ru (дата обращения: 20.09.2019).
6. Официальный сайт Управления Судебного департамента в Республике Бурятия. URL: usd.bur.sudrf.ru (дата обращения: 20.09.2019).
7. Постановление Совета Федерации Федерального собрания РФ№33-СФ от 17.02.2010. URL: http://pnp.ru/newspaper/20100219/2150.html (дата обращения: 20.09.2019).
8. Архивы Верховного суда Республики Бурятия, районных судов Октябрьского, Железнодорожного, Советского и Мухоршибирского районов Республики Бурятия.
9. Кальмина Л. В., Малыгина О.А. «Блюститель неприкосновенности»: институт военного губернатора Забайкальской области / Под. ред. К. Б.-М. Митупова. Улан-Удэ: Издательство Бурятского госуниверситета, 2016. 184 с.
10. Симатов А. А. Тюремная реформа в России (1860-90-е гг.) // А.А. Симатов: автореф. дис. ... канд. ист. наук. Иркутск, 1998. 22 с.
11. Александровский Ю.В. Закон об условном досрочном освобождении. СПб., издание библиотеки «Новое законодательство», 1910.
12. Волочаева А.В. Нерчинская уголовная каторга во второй половине XIX в.: автореф. дис. .канд. ист. наук. Улан-Удэ, 2009. 20 с.
13. Памятная книжка Забайкальской области на 1871 г. Иркутск, 1871.
14. Памятная книжка Забайкальской области на 1891 г. Чита, 1891.
15. Памятная книжка Забайкальской области на 1892 г. Нерчинск, 1892.
16. Памятная книжка Забайкальской области на 1900 г.Чита, 1900. Ч.1.
17. Памятная книжка Забайкальской области на 1898 г. Чита, 1898. Ч.1.
18. РГИА. Ф. 1286. Оп. 32. Д. 691. Л. 1 - 1об., 7, 10.
19. Всеподданнейший отчет о состоянии Забайкальской области за 1910 г. НСБ РГИА КПЗ № 21.
20. Упоров И.В. Пенитенциарная политика России в XVIII-XX вв.: историко-правовой анализ тенденций развития. СПб.: Издательство «Юридический центр Пресс», 2004. 610 с.
21. Ядринцев Н.М. Сибирь как колония: К юбилею трехсотлетия: Соврем. положение Сибири. Ее нужды и потребности. Ее прошлое и будущее. СПб., 1882. Т. XII.
22. Всеподданнейший отчет о состоянии Забайкальской области за 1910 г. НСБ РГИА КПЗ № 21.
23. Aleksandr A. Krymov, Alexey V. Rodionov, Andrey P. Skiba. Exile on penal servitude in the Russian Empire in the XIX century: some aspects of applying // Codrul Cosminului. 2017. no 1. P. 151-164.
24. Скиба А.П., Родионов А.В. О реанимации ссылки как уголовного наказания: правовые и экономические аспекты // Уголовно-исполнительное право. 2016. № 4. С. 17-21.
Скиба Андрей Петрович, д-р юрид. наук, доц., начальник кафедры уголовно-исполнительного права, apskiha a mail.ru, Россия, Рязань, Академия ФСИНРоссии,
Малыгина Ольга Анатольевна, канд. ист. наук, старший научный сотрудник, kirienko-oamail.ru, Россия, Улан-Удэ, Институт Внутренней Азии Бурятского государственного университета,
Мяханова Александра Николаевна, судья в отставке, доц. кафедры, alex27-m@mail.ru, Россия, Улан-Удэ, Бурятский государственный университет
MODERN AND PRE-REVOLUTIONARY ASPECTS OF PAROLE OF CONVICTS (ON THE EXAMPLE OF THE REPUBLIC OF BURYATIA AND THE TRANS-BAIKAL REGION)
A.P. Skiha, O.A. Malygina, A.N. Myakhanova
On the basis of a wide range of archival materials and statistical data, the historical and modern experience of the use of parole in the Republic of Buryatia and the TRANS-Baikal territory is presented. Interest in this topic is caused hy the lack of sufficiently clear criteria for its application in the criminal code. The article describes the history of regulation and application of parole in Siberia, in particular in Transbaikalia in the pre-revolutionary period, based on the analysis of official documents and personal correspondence of military governors of the Transbaikal region in the second half of the XIX-early XX centuries. The available archival and statistical data helped to show the history of the formation of the Institute of parole and highlight the topical issues of the modern definition of the criteria for correction of the convicted person and the feasibility of his parole.
Key words: parole, correction of convicts, serving a sentence, Transbaikal region, exiles.
Skiba Andrey Petrovich, doctor of legal Sciences, associate Professor, head of Department, apskihaamail.ru, Russia, Ryazan, Academy of the Federal penitentiary service of Russia
Malygina Olga AnatoVevna, candidate of historical Sciences, senior researcher, kirienko-o@mail.ru, Russia, Ulan-Ude, Institute of Inner Asia, Buryat state University
Myakhanova Alexandra Nikolaevna, a retired judge, associate Professor of Department, alex27-m@mail.ru, Russia, Ulan-Ude, Buryat state University
