CC BY
87
© Башмачников В. Ф., 2008
БАШМАЧНИКОВ Владимир Фёдорович
Доктор экономических наук, профессор, почетный президент
Ассоциация крестьянских (фермерских) хозяйств и сельскохозяйственных кооперативов России
107139, РФ, г. Москва, Орликов пер., 3 Контактный телефон: (495) 174-82-00 e-mail: аккопатаН.ги
Современной России крестьяне, как и прежде, нужны!
Ключевые слова: латифундистский и крестьянский варианты ведения сельского хозяйства, «прусско-советская» система ведения сельского хозяйства; периоды оживления крестьянского варианта в XX веке. Противоречие интересов. Необходимость стратегической программы долгосрочного (20-30 лет) развития и реформирования сельского хозяйства.
Аннотация. В историческом аспекте рассматриваются системы ведения сельского хозяйства в России. Обосновывается необходимость целенаправленного формирования благоприятных политических, экономических и моральных условий для существенного ускорения качественного и количественного развития крестьянских, в том числе фермерско-кооперативных, форм ведения сельского хозяйства.
В далеком 1963 г. в «Комсомольской правде», имевшей тогда имидж прогрессивной газеты, была опубликована небольшая редакционная статья с нестандартным заголовком: «Нужен ли селу крестьянин?» В ней кратко говорилось об очередном обострении в стране продовольственной проблемы, а в качестве одной из основных причин этого называлась утрата работниками сельхозпредприятий качеств извечно присущих крестьянам, - трудолюбия, сопряженного с хозяйскими заботливостью и ответственностью. По мнению сотрудников газеты, в стране, пережившей сплошную коллективизацию, актуальной становилась задача возрождения у современных селян былых крестьянских качеств.
В результате публикации этой статьи на страницах «Комсомолки», других газет, на трибунах научных конференций развернулись горячие дискуссии. Единомыслия не было. Но большинство мнений было на стороне авторов проблемной статьи - «Да, крестьянин селу нужен. Сельскохозяйственный наемный „рабочий“, скроенный по фабрично-заводскому варианту, его адекватно не заменяет». С такой позицией тогда соглашались многие практики, ученые, аграрные политики.
С того времени прошло без малого полвека. За этот период многое свершилось вокруг и внутри сельского хозяйства. Но, видимо чего-то существенного не произошло, чего-то важного не было сделано, потому что вновь на конференциях, круглых столах, на предвыборных встречах зазвучал тот же вопрос. И как тогда, напрямую или косвенно, следуют положительные ответы. Риторика на крестьянскую тему в очередной раз стала модной. Много говорится о важности возрождения российской деревни, возрастающей заботе государства о многострадальном российском крестьянстве и т. д. Но в нынешнем словесном потоке мы слышим много легковесного, не соответствующего глубине проблемы. Крестьянами стали называть всех, кто живет на селе. Более того, даже сельскохозяйственные олигархи, живущие в Москве, тоже стали называть себя «крестьянами» и обещать поднять зарплату своим наемным «крестьянам».
Преобладание абстрактных рассуждений о «крестьянах-селянах» порождает сегодня серьезное сомнение в том, что на этот раз за положительным ответом на вопрос о необходимости крестьянства на селе последуют адекватные государственные
решения, которые что-то изменят в хозяйстве и жизненном укладе российского села, и что начнутся, наконец, реальные процессы возрождения и укрепления подлинного крестьянства на пользу всего населения России.
К чему я все это?
Начну издалека. К началу XX века в мире четко выделялись два варианта ведения сельского хозяйства. Один из них - латифундистский (помещичий или фабрично-заводской). Его характерными чертами были:
• концентрация земли и других ресурсов во владении и распоряжении ограниченного количества хозяев-организаторов сельхозпроизводства, в частности помещиков;
• низведение роли низовых (рядовых) сельскохозяйственных работников, крепостных крестьян, батраков и т. п. до простого исполнения заданий хозяина-организато-ра, лишение их прав на распределение и самостоятельное использование выращенной сельхозпродукции, а также полученных доходов (кроме той части, которую хозяин-организатор считал возможным выдавать в качестве вознаграждения за произведенную работу);
• централизованное, авторитарное управление всеми технологическими и трудовыми процессами (от имени хозяина) управляющими, бригадирами и другими начальниками.
В конце XIX века этот вариант во многих странах был представлен в основном более или менее крупными хозяйствами (сельхозпредприятиями) помещиков. Наиболее рельефно суть этого варианта ведения сельского хозяйства проявилась в Восточной Пруссии (Германия). Поэтому В.И. Ульянов, до революционных своих «увлечений» серьезно изучая аграрные отношения в разных странах, называл этот вариант прусским.
Другой вариант ведения сельского хозяйства крестьянский. Ему были присущи следующие характерные черты:
• земля, продуктивный скот, оборудование, все средства производства, необходимые для работы на земле, принадлежали основным работникам отрасли - «рядовым» крестьянам;
• управление производственными и трудовыми процессами осуществлялось на уровне первичного хозяйства - непосредственно крестьянином-хозяином, который ни от кого не ждал команд, а мог лишь пользоваться консультациями. Крестьянин сочетал здесь функции хозяина, управляющего и рядового работника;
• крестьянское хозяйство включалось в деятельность крупных аграрных производственно-экономических промышленных и продовольственных систем, взаимодействовало с рыночными структурами, с предприятиями агросервиса, с исполнительными органами государственной власти не на основе административного подчинения, а на основе экономических договоров - письменных или устных.
В конце XIX века крестьянский вариант ведения сельского хозяйства наиболее рельефно проявился в Соединенных Штатах Америки. Там свободные крестьяне-хозяева назывались фермерами (потому что каждый имел свою собственную ферму). В статье В. И. Ульянова этот вариант тогда получил определение американский.
Весь XX век в мире шло соревнование этих двух вариантов развития сельского хозяйства - прусского и американского. В результате эволюции сельской экономики, благодаря ее ускорению продуманными аграрными реформами, в подавляющем большинстве стран утвердился как основополагающий - американский, т. е. крестьянско-фермерский вариант. В основании таких национальных агропродовольственных систем, т. е. в самом сельском хозяйстве или в производстве сельскохозяйственного сырья, находятся относительно самостоятельные частные крестьянские хозяйства, хозяевами которых являются отдельные семьи. Рядом с ними или вокруг них развились различные агросервисные структуры (кооперативные или коммерческие), в том числе крупномасштабные, с большим числом наемного персонала и управляемые по
фабрично-заводским принципам. Взаимодействие крестьянских хозяйств с такими предприятиями агробизнеса осуществляется в партнерских контрактных, договорных формах. Прусский, т. е. латифундистский, вариант ведения собственно сельского хозяйства (т. е. сырьевого блока аграрно-продовольственного бизнеса) за рубежом в ходе столетней трансформации не исчез полностью. Но он сохранился лишь как эпизоды и составляет в разных странах менее 10% (по количеству обрабатываемой земли и валовому сельхозпроизводству). Преобладание в мире крестьянско-фермерского варианта ведения сельского хозяйства над латифундистским (фабрично-заводским) вариантом обеспечило в XX веке ускоренный рост мировых объемов продовольствия и помогло опровергнуть известный постулат философа-экономиста Томаса Мальтуса об отставании темпов роста производства продовольствия от темпов роста численности населения планеты.
В России соревнование латифундистского и крестьянского ведения сельского хозяйства на протяжении всего XX века проходило иначе, чем за рубежом. Латифундистский вариант оставался все сто лет доминирующим. Правда, несколько раз за столетие, когда недостаток отечественного продовольствия приводил к опасному социальному напряжению, происходил всплеск крестьянского варианта - быстро распространялись формы ведения сельского хозяйства, основанные на принципах крестьянствования. Каждый раз это приводило к снижению остроты продовольственной проблемы в стране. Но каждый раз это «окрестьянивание» было кратковременным и под воздействием госорганов сменялось новым наступлением «латифундизма».
Первое в прошедшем столетии оживление крестьянского варианта пришлось на период 1906-1914 гг. Сельское хозяйство России встретило XX век глубоко ослабленным. Помещичьи сельхозпредприятия с неэффективным управлением и крестьянские хозяйства, придавленные общинными регламентами, не могли производить продовольствия столько, чтобы прокормить народ. Революция 1905 г. во многом была обусловлена этой причиной. Царское правительство ускорило проведение аграрной реформы, которую история связала с именем выдающегося государственного деятеля Петра Аркадьевича Столыпина. Суть реформы широко и хорошо известна: создать экономические, организационные и моральные условия для увеличения числа крепких, эффективно работающих крестьянских хозяйств, способных прокормить Россию. Экономические результаты реформы были более чем положительными. Россия в короткие сроки превратилась в экспортера сельхозпродукции, особенно зерна.
Но реформирование Столыпина было очень кратковременным. Помешали убийство непреклонного реформатора, Первая мировая война и, наконец, пролетарская революция. После этого началось беспрецедентное не только в России, но и в мире наступление на крестьянский вариант ведения сельского хозяйства. Политика «военного коммунизма» низвела крестьян до положения бесправных батраков всеобщего государственного «сельхозпредприятия». То была крайняя, абсурдная форма латифундизма. Продовольственный крах не заставил себя долго ждать. Правительству большевиков пришлось тогда пойти на аграрную реформу (НЭП) - предоставить экономические условия для развития крестьянских хозяйств. И реформа удалась! Произошло второе за столетие оживление крестьянского варианта сельского хозяйствования. Получился хороший социально-экономический результат - страна наелась, крестьянство успокоилось, в России наступила политическая стабильность...
Но второе оживление крестьянских форм ведения сельского хозяйства было кратковременным. Большевистская власть снова повела крупномасштабное наступление на крестьянство, на своего «заклятого» классового врага, предпочитающего частную собственность идеалам социальной революции. Жестоко выкорчевывая деревенские корни, в том числе генетические, дабы не допустить возрождения свободного самостоятельного крестьянства, власть огнем и мечом по всей стране ввела «прусский», латифун-
дистский, вариант ведения сельского производства, замаскированный демагогической социалистической фразеологией. Этот колхозно-совхозный вариант латифундизма имел еще более выраженные фабрично-заводские черты. В сельхозпредприятиях создавались крупные подразделения - отделения и бригады, в которых применялись так называемые индустриальные методы организации работ с характерной оплатой труда за выполненные объемы работ.
Малые элементы крестьянской системы оставались только вне социалистических предприятий - в секторе личных подсобных хозяйств, которые имели не самостоятельное, а подчиненно-необходимое значение - служили для поддержания работоспособности действующей колхозно-совхозной рабочей силы. Но даже этот вспомогательный для крестьянства вариант власть продолжала притеснять. Многие на селе еще хорошо помнят жестокое сталинское налогообложение каждой яблони, каждого плодового кустика, каждой пчелосемьи, а также хрущевское ограничение поголовья коров в крестьянских подворьях. Уничтожались сотни тысяч малых деревень, традиционных крестьянских поселений. Зато укреплялись совхозные «центральные усадьбы» и возводились «агрогорода».
Эта латифундистская «прусско-советская» система ведения сельского хозяйства окончательно оформилась к концу пятидесятых годов прошлого века. К тому времени размеры сельхозпредприятий по количеству наемных работников почти сравнялись со средними размерами промышленных предприятий, и для управления ими, а также для жесткого перевоспитания «неблагонадежных частников» партийно-государственная власть дважды направляла в деревню крупные отряды коммунистов из состава руководителей промышленных предприятий так называемых «тридцатитысячников» и «двадцатипятитысячников». Задуманная конструкторами социализма модель агро-индустриальных предприятий была «внедрена». Но она не привела к продовольственному изобилию. Напротив, в городах вновь обнаружился дефицит хлеба и мяса, других продовольственных продуктов.
Вот тогда-то и появилась в «Комсомольской правде» статья «Нужен ли селу крестьянин?» Тогда в стране нашлось немало людей, которые увидели корень продовольственной проблемы в монополизме крупномасштабных форм организации сельскохозяйственного производства, которые начисто лишают непосредственных пахарей и животноводов даже видимости хозяйских прав. Реакция практиков сельхозпроиз-водства на продовольственные трудности выразилась в создании опыта так называемой «звеньевой организации труда с оплатой труда в зависимости от урожая». Такие хозрасчетные звенья были по многим признакам «крестьянской» формой организации труда. Это были крестьянские микроартели с добровольным подбором состава. Они наделялись определенным самоуправлением в вопросах организации работ и рационального использования закрепленных за ними ресурсов. Многие прогрессивные ученые экономисты-аграрники оценили этот опыт как начало возрождения крестьянских форм ведения сельского хозяйства, как способ ослабления монополизма «прусско-советского» латифундизма. Несмотря на то, что создание самоуправляемых звеньев с оплатой по конечным результатам труда не соответствовало партийным аграрносоциалистическим постулатам, все-таки нашлись руководители, которые обеспечили «политический зонтик» крестьянским новообразованиям (например, член политбюро Фёдор Давыдович Кулаков и др.). В результате звеньевая организация труда стала быстро распространяться. То было третье за прошедшие сто лет оживление крестьянских методов ведения сельского хозяйства. Пусть колхозно-совхозные звенья еще не были подлинными крестьянскими хозяйствами, но они обладали, хотя и не четко выраженными, но чертами и признаками, присущими этим хозяйствам. Они уже в то время продемонстрировали достаточно высокую эффективность.
Но и третье оживление крестьянских форм и методов работы, даже при их частичности, вызвало очередное наступление форм и методов ведения сельского хозяйства,
основанных на централизованном командовании и на лишении хозяйских прав рядовых пахарей и животноводов. На этот раз наступление антикрестьянства началось с партийно-государственного насаждения так называемого «ипатовского» метода конвейерного проведения полевых работ крупными механизированными отрядами, разрушающими производственные границы не только хозрасчетных звеньев, но и крупных бригад и отделений. Появился даже опыт создания межхозяйственных предприятий по использованию техники. В этих случаях летучие механизированные отряды взрывали границы крупных колхозов и совхозов, лишая директоров и председателей того подобия хозяйских прав, которыми их наделяло государство, - собственник земли. Кульминация этого наступления латифундизма наступила в годы реализации «Продовольственной Программы». Ее генеральное направление состояло в развитии крупномасштабных организационных форм - агрофирм, районных агропромышленных объединений (РАПО), а также в строительстве крупных и даже гигантских животноводческих комплексов. Деньги на сельское хозяйство в эти годы тратились беспрецедентно большие. Но дорогостоящий «советско-прусский» латифундизм не ослабил, а наоборот, обострил продовольственную проблему. Страна стала закупать за рубежом во второй половине 1980-х годов по 15-18 млн т зерна в год.
В условиях приближения экономической, а вслед за ней и политической катастрофы партийно-государственное руководство Советского Союза вынуждено было пойти на нарушение монополизма фабрично-заводских («прусских») форм ведения сельского хозяйства и официально снять запрет с крестьянских форм. Был провозглашен принцип многоукладности экономики. С этого началось четвертое за текущее столетие оживление крестьянских форм ведения сельского хозяйства. Были приняты Закон «О земельной реформе», «Земельный Кодекс», разрешающий существование частной собственности на землю, Закон «О крестьянском (фермерском) хозяйстве». Верховный Совет РСФСР в Законе «О бюджете» предусмотрел для поддержки крупных фермерских хозяйств солидную сумму - более одного миллиарда в долларовом эквиваленте. Начался быстрый рост количества крестьянских (фермерских) хозяйств. Особенно этот рост ускорился после провала большевистского путча и образования нового государства - Российская Федерация и после отмены всех форм государственной защиты колхозно-совхозной формы ведения сельского хозяйства. За несколько лет общее количество крупных фермерских хозяйств достигло 280 тыс. Одновременно воспользовались снятием всяческих ограничений и стали разрастаться личные подсобные хозяйства жителей сел и деревень. Лишенные приоритетной государственной поддержки латифундистские формы (крупные сельхозпредприятия) стали неумолимо терять доминирующую роль в продовольственном обеспечении, сокращать площади посева, вырезать животных. Крестьянский сектор сельского хозяйства уже к середине 1990-х годов, т. е. за пять лет своего становления (четвертого в XX веке), стал производить более половины отечественного продовольствия. Без преувеличения можно утверждать, что в девяностые годы прошлого века - годы системного кризиса российской экономики -в стране не последовало голода и Россия сохранила свою государственность благодаря именно этому четвертому оживлению крестьянских форм сельского хозяйства.
Но четвертое оживление было так же, как и все предыдущие, кратковременным. Как и раньше, успехи частного сектора крестьянства вызвали организованное наступление латифундизма. На этот раз антикрестьянство уже не рядилось в социалистические формы. В бой за землю против крестьян вступил крупный городской капитал. Олигархи пролоббировали многостороннюю, в том числе экономическую, поддержку государства в свою пользу. Начиная с 2000 г. власть стала усиленно реализовывать курс на всемерное развитие крупных индустриальных форм ведения сельского хозяйства - агрокомплексов, агрофирм, агрохолдингов. Высшие аграрные чиновники стали оценивать крестьянские формы как останки сельскохозяйственных древностей. Эко-
номическая государственная поддержка крестьянских (фермерских) хозяйств была полностью свернута, а деньги переадресованы латифундистам. Даже Земельный Кодекс был выправлен в их пользу. Но новая атака латифундистов, несмотря на новый предпринимательский камуфляж, как и прежние атаки, не привела к улучшению состояния производства отечественного продовольствия в стране. В секторе крупных сель-хозорганизаций - этих потомков «прусских» (русских) крупногабаритных помещичьих хозяйств - продолжали сокращаться посевные площади и поголовье скота. Россия попала в продовольственную зависимость от зарубежья. Дело дошло до серьезного повышения цен на продовольственные товары из-за недостатка продуктов питания, что привело к взрыву инфляции.
И вот российские государственные мужи после десятилетнего перерыва вынуждены озаботиться очередным, пятым по счету, оживлением крестьянских форм ведения сельского хозяйства. В приоритетный Национальный проект «Развитие АПК» был включен раздел «стимулирование развития малых (читай - крестьянских) форм ведения сельского хозяйства». Соответствующие разделы включены и в Федеральный Закон «О развитии сельского хозяйства», и в Государственную программу развития сельского хозяйства и продовольственных рынков до 2012 г. Уже сегодня, после двух лет реализации Нацпроекта «Развитие АПК», видно, что крестьянские хозяйства, как всегда, оказались самыми отзывчими на улучшение экономических условий развития -ускорили прирост посевных площадей и поголовья скота.
Но тревожит душу мою и мозг предположение, что это пятое оживление крестьянских форм и методов хозяйствования опять будет недолговечным. Ведь при всей своей крестьянской риторике агрополитики и чиновники вновь предусмотрели в Государственной программе приоритетную поддержку крупномасштабных форм. По оценке ученых ВИАПИ, по этой программе господдержка в расчете на рубль валовой продукции для сельхозорганизаций будет в пять-шесть раз больше, чем для малых крестьянских форм. Исторический танец «шаг вперед» (к крестьянскому, «американскому» варианту ведения сельского хозяйства) и «два шага назад» (к латифундистскому «прусскому» варианту хозяйствования на земле) продолжается!
В приведенном историческом экскурсе я попытался за калейдоскопом событий, фактов, решений и действий рассмотреть некую тенденцию развития сельского хозяйства России. Сама собой нарисовалась схема, которая позволяет сформулировать следующие оценочные суждения.
1. На отрезках времени с выраженной государственной защитой и поддержкой латифундистского (некрестьянского) варианта ведения сельского хозяйства в России обострялась продовольственная проблема.
2. В отрезки времени с оживлением крестьянского варианта ведения сельского хозяйства острота продовольственной проблемы ослаблялась.
3. Всякий раз заметные успехи крестьянских форм хозяйствования как бы провоцировали поворот государственной политики от крестьянских форм к новой усиленной поддержке латифундистских, некрестьянских, форм развития сельского хозяйства.
4. Историческая синусоида в развитии крестьянских форм ведения сельского хозяйства с кратковременными приливами и длительными отливами при доминировании «прусского» латифундизма (практически изжитого в большинстве стран мира) стала одной из основных причин исторического отставания российского сельского хозяйства от мирового уровня.
Очевидно, что российское сельское хозяйство давно попало и никак не может выбраться из заколдованного круга. Но выбираться из него необходимо, иначе Россия окажется в опасной продовольственной зависимости от других, не всегда дружеских, стран и от алчных международных гигантских агропродовольственных компаний; российский бюджет будет кормить иностранных фермеров; в стране участятся обострения
продовольственной проблемы и прыжки цен на продтовары. Как следствие всего этого неизбежен рост социального напряжения и политической нестабильности.
Чтобы разорвать сложившийся порочный круг, важно понять корневые причины регулярно повторяющихся, внешне выглядящих абсурдными, решений российского правительства о преимущественной государственной поддержке латифундистских форм ведения сельского хозяйства, показывающих лишь частные положительные примеры, но не обеспечивающие эффективность в широком масштабе. Сами агрополитики в различные эпохи и отрезки времени объясняли свою предрасположенность к крупномасштабным формам (помещичьим хозяйствам, колхозам и совхозам, акционерным предприятиям, агрофирмам и агрохолдингам) и свое пренебрежение к крестьянским формам по-разному. Одни акцент делали на идеологию. По их мнению, крестьяне, будучи хорошими тружениками, но остающиеся «хозяйчиками», тормозят развитие страны от капитализма к социализму. Другие свято верили в постулат марксистской политэкономии о бесспорном и повсеместном преимуществе концентрации и специализации производства и централизации управления, обеспечивающих ускорение технического прогресса. Третьи, признавая эффективность зарубежного фермерства, этой концентрированной крестьянской формы ведения сельского хозяйства, были убеждены, что в России для него нет необходимых условий. Они считали, что жесткий для сельского хозяйства климат в России предопределяет централизованные методы управления, обеспечивающие широкий маневр техническими и финансовыми ресурсами. Кроме того, по их мнению, в стране не хватает активных крестьян, способных самостоятельно хозяйствовать в тяжелых климатических условиях и готовых переносить все тяготы рискованного самостоятельного агробизнеса.
Сегодня многие из называвшихся ранее причин либо отпали, либо потеряли свое определяющее значение. В России больше нет государственной стратегической задачи строительства социалистического общества, в котором все социальные слои населения нивелированы под рабочий класс. Сторонники развития малого и среднего бизнеса опровергли в теории и на практике постулат о бесспорных преимуществах крупного бизнеса. Сегодня утверждается другая формула - эффективность размера производства зависит от обстоятельств места и времени. А прогресс сегодня проявляется не только и не столько в увеличении габаритов и мощности сельхозмашин, сколько в совершенствовании биотехнологий.
Что касается особых российских климатических, экономических, демографически-кадровых и других условий, то и здесь не все сегодня так актуально и действенно, как раньше. Современные сельскохозяйственные технологии позволяют крестьянину приспосабливаться к жестким климатическим условиям и получать более гарантированные положительные результаты.
Сложнее дело обстоит с недостатком активных крестьян, желающих и способных самостоятельно вести фермерский бизнес. Действительно, сегодня нет очередей на регистрацию крупных фермерских хозяйств из созревших для этого крестьян. Но и этот аргумент не является фатальным для перспектив крестьянско-фермерских форм хозяйствования в России. Дело в том, что нехватку кандидатов в фермеры обусловили совсем не генетические особенности российских крестьян. Этому изрядно поспособствовали вчерашние и сегодняшние агрополитики - сторонники латифундизма. Именно анти-крестьянская агрополитика Российского государства, проводимая практически все последние сто лет, привела к вымыванию миллионов крестьян - личностей - из российского села. И сегодняшнее увлечение властей созданием агрофирм, агрохолдингов и крупнейших животноводческих комплексов продолжает раскрестьянивать деревню. Превращение крестьян в наемных работников агрокомплексов и агрофирм лишает их глубоких крестьянских корней и создает предпосылки для продолжения миграции активных молодых селян в города, обладающие для них многими соблазнами. Но в России уже есть
опыт. Факты, пусть не очень частые, которые показывают, что при создании благоприятных условий для развития малого сельского бизнеса исход оставшихся активных людей, в том числе молодых, из села в город притормаживается и останавливается! Эти факты позволяют оптимистически надеяться на то, что при изменении госагрополитики за сравнительно короткий исторический срок (25-30 лет) из оставшейся и нарождающейся молодежи может вырасти достаточное количество достойных крестьян-хозяев.
Об одной, главной, на мой взгляд, причине своей приверженности к крупномасштабным латифундистским формам ведения сельского хозяйства, российские чиновники всех времен и эпох всегда умалчивали. Эта причина - их классовая, или корпоративная, заинтересованность в сохранении и гегемонии таких форм. Она имеет много составляющих. Это и удобство работы (меньший объем канцелярской и бухгалтерской деятельности по сравнению с крестьянским вариантом). Это и возможность получения дополнительных доходов за счет взяток, «откатов» и подношений. За сто лет подмечено, что хозяева и руководители крупного агробизнеса легче делятся с чиновниками частью средств государственной поддержки, чем фермеры и другие мелкие хозяева и хозяйчики.
Возможно, неприязнь российского чиновничества к крестьянским формам сель-хозпроизводства объясняется также боязнью этой гигантски разросшейся части российского общества социально-политических последствий превращения миллионов бесправных сельских людей в самодостаточных крестьян - хозяев и политически активных граждан. Эти последствия - глубокая демократизация общества и ослабление бюрократии. О том, что такое, в принципе, возможно, говорит опыт многих стран, в которых латифундистский «прусский» вариант ведения сельского хозяйства в результате послевоенных последовательных аграрных реформ был почти полностью заменен крестьянско-фермерским вариантом (Япония, Турция, Бразилия, Италия). В этих странах существенно продвинулись вперед демократизация общества и разбюрокра-чивание агропродовольственной сферы. Реальное развитие крестьянско-фермерского варианта и превращение его в доминирующий вариант в России может также ускорить процесс значительного ослабления власти чиновников-аграрников. Естественно, этот класс не может и не желает поддерживать своего «могильщика». Возможно, данное рассуждение кому-то покажется излишне политизированным, но думаю, что люди, знающие нашу новейшую аграрную историю, согласятся с тем, что все государственные начинания, направленные на оживление крестьянских форм, затухали и тонули в глубине российского бюрократизма.
Именно всесильный «махровый российский бюрократизм» все сто лет стоял на охране «российско-прусского» латифундизма. Он и сегодня, получая поддержку со стороны крупного капитала, возжелавшего оседлать сельское хозяйство, гасит энергию верховной власти, направленную на реализацию Нацпроекта «Развитие АПК» в части стимулирования развития малых форм ведения сельского хозяйства.
К каким только ухищрениям не прибегают многие сегодняшние агрочиновники, чтобы доказать, что черное - это белое, что сельхозорганизации «в ответ на заботу партии и правительства» вновь повышают свою эффективность. В ход идет проверенный в годы социализма метод приписок урожайности и продуктивности. Реанимируется опыт создания организационно-технических подпорок для сельхозорганизации в виде межхозяйственных предприятий по проведению механизированных работ, только уже не в виде машинно-тракторных станций, а в форме модных потребительских кооперативов. Сегодня, в свете данного вывода, становится понятным существо часто звучащих рассуждений о сохранении или поиске особого, «российского», пути в развитии сельского хозяйства. Эта особенность и состоит в сохранении латифундизма как экономической базы российского бюрократизма.
Противоречие интересов. С одной стороны, российское общество заинтересовано в политической и социальной стабильности, в динамичном развитии отечественного
сельского хозяйства, способного производить необходимое количество и качество продовольствия по приемлемым ценам. Поэтому, одной стороны, в интересах общества широкое распространение и развитие тех форм ведения сельского хозяйства, которые реально обеспечивают его динамическое развитие, а это прежде всего крестьянские, в том числе фермерские, формы, основанные на развитых рыночных отношениях и законодательно защищенной частной собственности на землю. С другой стороны, российская бюрократия заинтересована в упрочении латифундистских (некрестьянских) форм организации сельхозпроизводства, которые не способны полноценно отвечать на запросы российского общества, но гарантируют незыблемость бюрократического сытого всевластия.
В связи с данным противоречием перед высшим руководством страны стоит дилемма. Либо не трогать всевластный бюрократизм с его любимыми кормушками и привязанностью к латифундизму, но тогда неизбежна постоянная головная боль по поводу продовольствия, цен, инфляции и агрессивной оппозиции. Либо «крепко поприжать» бюрократизм и тем самым снять административно-бюрократические препятствия на пути серьезного развития крестьянских форм ведения сельского хозяйства. И тогда серьезных головных болей будет меньше.
Россия уже стояла перед такой дилеммой в начале XX века. Тогда был выбран первый вариант ее разрешения. В стране расцвел махровый партийно-государственный бюрократизм. Под него в качестве фундамента был подведен колхозно-совхозный строй, а демократическая помеха - «фермерско-кулацкое крестьянство» - было физически уничтожено. Чем это закончилось для решения проблемы продовольственного производства, мы уже знаем и повторяться не будем.
История подсказывает: сегодня нужно идти к разрешению дилеммы по второму направлению - последовательно доводить до конца начатую административную реформу, избавиться от засилия необоснованно разбухшего бюрократического аппарата в стране и параллельно целенаправленно формировать благоприятные политические, экономические, моральные условия для существенного ускорения в развитии (количественном и качественном) крестьянских, в том числе фермерско-кооперативных, форм ведения сельского хозяйства.
Для начала движения в данном направлении, на мой взгляд, необходимо следующее.
Во-первых, нужна Верховная Воля к развитию такого движения. Ведь она сегодня столь же актуальна, как 150 лет назад была актуальной Верховная Воля Императора России Александра Второго.
Во-вторых, нужна взвешенная долгосрочная концепция ускоренного и даже приоритетного развития крестьянских форм ведения сельского хозяйства, предусматривающая вместо односторонней и неполноценной кредитной поддержки крестьянских фермерских хозяйств, личного подсобного хозяйства и кооперативов создание широкого комплекса благоприятных условий для их развития, включая вопросы законодательно защищенного владения землей; контроля за ценовой политикой монополистов производства энергоносителей; кредитно-финансовой поддержки; облегчения доступа на рынки ресурсов и продовольствия; информационно-консультационного обеспечения и др.
По моему мнению, такая концепция должна стать частью идеологической платформы одной из основных политических партий, чтобы она не была связана с именем того или иного госчиновника, а являлась политической силой, добивающейся реализации своей идеологии.
В-третьих, в соответствии с принятой концепцией необходима стратегическая программа долгосрочного развития, рассчитанная на 20-30 лет (а не на 2-4 года!). Именно такой срок испрашивал у Судьбы Петр Столыпин, приступая к реализации аграрной реформы. Именно в такие сроки в XX веке удалось перевести национальное сельское
хозяйство из латифундистского варианта в крестьянско-фермерский вариант в Японии, Бразилии и Турции, которые по темпам развития отрасли обошли традиционные фермерские страны Европы и Америки. Столь длительный срок нужен не только потому, что предполагается большой объем работ, но в основном потому, что новые крестьянско-хозяйственные образования должны укорениться в крестьянском потомстве, в наследниках. До сих пор оживление крестьянских форм было кратковременным (5-6 лет), и поэтому крестьянство просто не успевало глубоко пустить корни хозяйской наследственности.
В-четвертых, до принятия концепции и программы-стратегии крайне важно подкорректировать действующие Нацпроект и Государственную программу развития сельского хозяйства. Необходимо в них добавить системности: в частности, включить раздел по организации крестьянского землевладения, предусматривающий меры его защиты от наступающего латифундизма; усилить и разнообразить господдержку формирования кооперативной инфраструктуры для всестороннего, в том числе консалтингового, обслуживания крестьянских хозяйств.
В-пятых, в условиях продолжающегося уменьшения поголовья продуктивного животноводства, особенно коров, в латифундистском секторе сельхозорганизаций крайне важной становится разработка и реализация специальной госпрограммы развития крестьянских форм в животноводстве.
Ныне есть достаточно оснований для утверждения, что если названного минимума не будет сделано, то неизбежны дальнейший исход активных молодых селян в города и запустение все большего количества деревень. Неизбежен дальнейший рост продовольственной зависимости страны от импорта, с сопутствующим этому клубком социально-политических противоречий. Данное утверждение, конечно, еще не есть всесторонний и математически научно обоснованный прогноз. Его невозможно сделать одному человеку в одной статье. Но это и не предсказание астролога, и уж, конечно, не плод больного воображения. Данное суждение базируется на анализе тенденции, проявившейся за достаточно продолжительный период в новой и новейшей истории нашей страны - за сто лет.
«А история, - как говорили древние, - наставница жизни». Грех в нее не вглядываться и с ней не советоваться.
