CC BY
3УДК: 355.015
ТEPHOBAЯ Людмила Олеговна,
доктор исторических наук, профессор, профессор кафедры социологии и управления, Московский автомобильно-дорожный государственный технический университет (МАДИ), ludmilaternovaya@yandex.ru
TERN O VA Y A Lyudmila Olegovna,
Doctor of Historical Sciences, Professor,
Department of Sociology and Management, Moscow Automobile and Road Construction State Technical University (MADI), ludmilaternovaya@yandex.ru
СОВРЕМЕННОЕ ЗАПАДНОЕ СОЦИАЛЬНОЕ ГОСУДАРСТВО: от пацифизма к милитаризму
MODERN WESTERN WELFARE STATE: from pacifism to militarism
Аннотация
Представлен путь социальных государств, появившихся после Второй мировой войны, от преимущественно пацифистского курса к милитаризму, отразившийся в их политике и массовом сознании. Раскрыты особенности проявления в этих государствах настроений «гражданского милитаризма». Показана эффективность стратегии и тактики «непрямых действий» в превращении «гражданского милитаризма» в паттерн социального бытия. Проанализированы такие показательные процессы по милитаризации социальных государств, которые связаны с характером существующей армии, призывом женщин на военную службу и отказом от нейтрального статуса ранее придерживающихся политики нейтралитета Швеции и Финляндии. Объяснена связь милитаризации с внешними и внутренними социальными конфликтами. Сделан вывод о необходимости изменений установок и практик современных пацифистских организаций и движений, которые сейчас ушли на периферию социальной реальности, а должны превратиться в мощные антивоенные движения, которыми они были в годы холодной войны.
Abstract
The article presents the path of the social states that emerged after the Second World War, from a predominantly pacifist course to militarism, which was reflected in their policies and mass consciousness. The features of the manifestation of «civil militarism» sentiments in these states are revealed. The effectiveness of the strategy and tactics of «indirect actions» in transforming «civil militarism» into a pattern of social existence is shown. Such indicative processes for the militarization of social states are analyzed, which are associated with the nature of the existing army, the conscription of women for military service and the abandonment of the neutral status of Sweden and Finland, which previously adhered to the policy of neutrality. The connection between militarization and external and internal social conflicts is explained. It is concluded that it is necessary to change the attitudes and practices of modern pacifist organizations and movements, which have now moved to the periphery of social reality, and should turn into powerful anti-war movements, which they were during the Cold War.
Keywords: sociology of war and peace, welfare state, neutrality, civil society, militarization, civilian militarism, army.
сп см о
«N
Ключевые слова: социология войны и мира, социальное государство, нейтралитет, гражданское общество, милитаризация, гражданский милитаризм, армия.
< СО
О ■=1
ш ^
U U
и
о ^
о
S
=г о
U
U
о о
m
-О
Q
LQ
I
и
cd <
си <
и о
—I
О и О to
< и
о и
Введение: антимилитаристские импульсы создания социальных государств
В современном мире отрицательное отношение к войне служит выражением гуманизма. При этом нельзя отрицать того, что войны в истории человечества играли не только разрушительную, но и созидательную роль. Например, важным следствием войн было возникновение государств. «Без войны, - подчеркивал русский и советский военачальник, военный теоретик, публицист и педагог, военный географ и востоковед Андрей Евгеньевич (1865-1937), - не было бы этих огромных государственных организаций и без войны не было бы конца для тех из них, которые, изжив свою культурную и миротворящую миссию, делались ненужным и вредным балластом в общекультурном росте народов» [15, с. 119].
В некотором смысле и такая модель государства, как социальное, оказалось продуктом Второй мировой войны. Рождение социального государства во многом совпало с периодом взлета антивоенного общественного движения, одной из идеологических основ которого являлся пацифизм (от лат. pacificus -миротворческий, от pax - мир и facio - делаю). Разработанный в 1958 г. британским художником и дизайнером Джеральдом Холтомом для национального марша Комитета прямых действий против атомной войны «пацифик» (англ. pacific - мирный, миролюбивый, примирительный») - отличительный знак сторонников разоружения, антивоенного и антиядерного движений стал одним из самых узнаваемых символов прошлого столетия.
Слабые попытки преодоления морального табу на воинственность
Несмотря на то, что идея социального государства к моменту своего воплощения насчитывала почти столетие, именно разрушения военного времени одновременно с
физическим пространством расчистили также ментальное и управленческое пространство для создания в западных зонах оккупации социального государства. Это и было провозглашено в ст. 20 Конституции Федеративной Республики Германия (ФРГ), принятой в 1949 г., в которой было зафиксировано положение о демократическом и социальном федеральном государстве. Один из архитекторов «немецкого экономического чуда» (нем. Wirtschaftswundei) Людвиг Эрхард (1897-1977) высказывался о том, что в таком государстве устраняются многие возводимые ранее преграды во взаимодействии власти и граждан [24]. Эрхард даже озаглавил один из разделов своей книги «Благосостояние для всех» (нем. Wohlstand fbr Alle) словами «Против политики письменного стола».
И в Западной Германии, и в других социальных государств, которые так себя обозначали в послевоенное время, милитаристские проявления находились или под прямым запретом, или пребывали в ностальгическом состоянии у очень незначительной части населения. Это определялось в первую очередь живой памятью о колоссальных жертвах Второй мировой войны и установившимся в обществе моральным табу на любое проявление воинственности. Безусловно, миролюбивые внутренний и внешнеполитический курсы способствовали процветанию социальных государств. Однако полностью милитаристские проекты из их жизни исключены не были, хотя и отодвигались на периферию социального строительства. Косвенным свидетельством такого отношения можно считать размер взносов западных социальных государств в бюджет Североатлантического альянса (англ. North Atlantic Treaty Organization, NATO; фр. Organisation du trat de l'Atlantique nord, OTAN), появившегося в 1949 г. Но лишь в 2006 г. министрами обороны стран НАТО было согласовано руководящее указание о
m сч о гм
X <
m
о
CI ш
с; и и
и
о с; О S
=г о и
и
о
X О
m
-О
х
с; с; Q
L0
X и
О£ <
СИ <
и о
—I
О и О iл
< и
О и
выделении 2% ВВП для инвестиций в оборону. В 2013 г. более 2% тратили на оборону только Соединенные Штаты Америки, Великобритания, Греция и Эстония. В 2014 г. все страны-члены Альянса обязались довести военные расходы до этой нормы. На саммите НАТО в Вильнюсе в июле 2023 г. показатель в 2% ВВП был установлен как минимальный размер расходов на оборону.
Милитаризм не был искоренен из общественного сознания даже в тех социальных государствах Запада, которые не входили в НАТО, а провозглашали нейтралитет. Что касается представителей истеблишмента, то они часто видели возможности повышения управленческой эффективности в обращении к ценностям так называемой «военной метафизики», под которой понималось военное измерение и решение насущных политических и социально-экономических задач [10, с. 143]. Когда речь шла о рядовых гражданах, то и на них влияние «военной метафизики» можно было охарактеризовать как проявление стратегии «непрямых действий» [6].
Эти действия могли заключаться в историческом воспитании, где войны рисовались как лучшая часть славного прошлого, а полководцы представлялись национальными героями. Популяризировались детские игрушки в форме разных видов вооружений. Подогревался интерес общества к акциям, получившим наименование « игрушечного милитаризма»: разводам караула, военным парадам, смотрам, которые выходили за пределы плацов. Часто массовые празднества предварялись шествиями красавиц-мажореток (фр. majorette - помощницы главного барабанщика, тамбурмажора). Даже стиль «милитари», распространившийся в конце 1960-х гг., когда вошло в самостоятельную жизнь первое послевоенное поколение, а старшие поколения стали забывать ужас Второй мировой, воспевал использование в одежде элементов военной униформы. С одной стороны, в этом можно было увидеть стремление хиппи перевернуть представление о войне путем нехитрых манипуляций с ее атрибутами в виде униформы, например, разрисовав ее пацифистскими символами. С другой стороны, то, что стиль милитари стал быстро
развиваться такими домами высокой моды, как Christian Dior, Celine, Louis Vuitton, он утрачивал дух бунтарства, превращаясь в то самое выражение респектабельности, которое полностью отвечало милитаристским настроениям.
Непрямое воздействие милитаризма на социально-политические перемены с национального на международный уровень. Уже в 1970-е гг. в модели международных отношений, предложенной либеральным французским философом, политологом, социологом и публицистом Раймоном Ароном (1905 - 1983), выделялись две символические фигуры -«солдат» и «дипломат», анализ действия которых позволял раскрыть все сложности мировой политики [25, с. 17].
В разной степени такие «непрямые действия» воздействовали на концептуальное оформление задачи обеспечения обороноспособности и национальной безопасности. Но еще больше они способствовали проникновению воинственного духа в сознание элит и практику таких социальных институтов, как школа, церковь, юношеские организации и др. [4, с. 165].
Все это исподволь подготавливало политическую систему социального государства и общественное сознание к их трансформации с учетом военных интересов [5, с. 376377]. Увеличивалось количество акторов военно-политических отношений. Одни из них были готовы заместить государственные институты в контроле сознания и активности граждан в вопросах отношения к военному воспитанию молодежи, воинской службе, поддержанию правопорядка и даже внешней политике. Несмотря на законодательные запреты во многих странах фактически легитимировался и, более того, поэтизировался институт наемничества [18, с. 114-122; 19, с. 166186]. Другие военно-политические акторы отражали не преимущественно национальные интересы, а выгоду от милитаризации экономики и общественной жизни глобалистских, транснациональных организаций, прежде всего, относящихся к военно-промышленному комплексу. По сути, то же индивидуальное наемничество поднималось в этой модели уровня организованных в виде частных военных компаний (ЧВК) структур. Первым таким
сп см о
(N
< CD
О ■=1
ш ^
U
и
и
о ^
о
S
=г о
U
и
о о
m
-О
Q
LQ
I
и
О£ <
СИ <
и о
—I
О и О i/i
< и
о и
опытом явилась созданная в 1967 г. полковником британской армии Дэвидом Стирлин-гом ЧВК Watchguard International.
В тех изменениях, которые затрагивали источники и субъекты процесса милитаризации социальных государств отчетливо проявлялось влияние глобальных информационных, постиндустриальных перемен. Российским философом, политологом, публицистом и общественным деятелем Александром Па-нариным (1940-2003) было высказано предположение, что из-за этих процессов ускорялось проникновение милитаристских настроений с государственного уровня, на котором они концентрированно выражаются профессиональными военнослужащими и связанными с ними социальными группами, на уровень гражданского общества [12].
Милитаристская перестройка массового сознания и феномен «гражданского милитаризма»
Неудивительно, что одним из наиболее заметных результатов окончания холодной войны стала милитаристская перестройка массового сознания. В условиях снижения страха, связанного с возможностью новой мировой войны, происходила не только трансформация геополитических доктрин государств, но и наблюдались изменения в поведенческих паттернах населения, среди которых усиленно формировался так называемый «гражданский милитаризм» [22, c. 86-91]. Все более заметной становилась разница между этой моделью и традиционным пониманием обязанности государства обеспечивать национальную безопасность и имеющиеся для этого институты. Германо-американский специалист по истории милитаризма Альфред Вагтс (1892-1986) объяснял это следующим образом: «Это различие носит фундаментальный, определяющий характер. Военный подход - это, прежде всего, стремление сконцентрировать людские и материальные ресурсы с тем, чтобы максимально эффективно решать конкретные задачи. Милитаризм же представляет собой совокупность обычаев, представлений и интересов, которые хоть и связаны с войнами и армиями, но неизменно претендуют на гораздо большее, чем
просто удовлетворение военных потребностей. Отказываясь от научного подхода, милитаризм опирается на подход кастовый и культовый, на власть и веру. Армия, устроенная так, что служит не целям подготовки к возможной войне, а интересам военных, является по своей сути милитаристской» [27, с. 13-15].
Также Вагтс указывал на то, что наиболее яркими носителями милитаристского мышления отнюдь не обязательно выступают военные. По его мнению, «гражданский милитаризм следует определить как безоговорочное принятие военных ценностей, манер, принципов и отношений. Приоритет отдается военным соображениям. Героическое обнаруживается преимущественно в военной службе и в военных действиях, в подготовке к которым и состоит главный интерес государства и на которые должны расходоваться главные ресурсы... Как и милитаристы в военной форме, милитаристы гражданские презирают гражданскую политику, парламентаризм, партии и т.п.» [27, с. 453].
Если перенести отношение гражданских милитаристов к выделенным Вагтсом социальным институтам, обязательным в социальном государстве, на сущность его устройства, то станет очевидным, что это презрение переходит и на него. Причем отрицание ценности социального государства затрагивает: во-первых, его идеологические основы, в которых закреплены антимилитаристские принципы; во-вторых, одновременно мировоззренческую базу и повседневные бытие самых широких слоев населения; в-третьих, политический режим или особенности государственного строя; в-четвертых, внешнеполитические ориентиры.
Объективной причиной, облегчающей проникновение идей «гражданского милитаризма» во все перечисленные выше области, выступает высокий уровень технологического развития социальных государств. Часто лидером научно-технического прогресса становятся предприятия военно-промышленного комплекса, откуда инновации проникают в другие сферы. Не менее любопытен факт влияния на политические концепции государств доктринальных установок, формулируемых военными стратегами. Также в связи с усложнением задач государственного управления
го сч о гм
X <
m
о
CI ш
с; и и
и
о с; О S
=г о и
и
о
X О
m
-О
х
с; с; Q
L0
X и
О£ <
СИ <
и о
—I
О и О iл
< и
О и
все более начинают цениться кадры, имеющие военное образование, а часто и опыт армейской службы. Приведем несколько примеров. Генералами были президенты США -Дуайт Эйзенхауэр (1890-1969), Франции -Шарль де Голль (1890-1970), Болгарии - Ру-мен Радев (р. 1963) и премьер министр Израиля - Ариэль Шарон (1928-2014). Президент Финляндии Мартти Аахтисаари (1937-2023) был полковником запаса. Также полковником запаса является нынешний премьер-министр этой страны Петтери Орпо (р. 1969). Президент Чешской Республики (2023 - настоящее время) генерал Петер Павел (р. 1961) проходил службу в Силах Организации Объединенных Наций (ООН) по охране (СООНО; также известные под французской аббревиатурой РОЯРИОМЦ), во время которой руководил военной операцией по спасению более 50 французских солдат.
Эти обстоятельства меняют ценностно-политический уклон социума. В обществе начинает акцентироваться представление, что для контроля над любой жизненно-важной территорией или отраслью требуется в первую очередь рассматривать их с геостратегических позиций, обязательно включающих военную компоненту [21, с. 229]. И хотя страна при этом не переходит в своем развитии на военные рельсы, сама грань между войной и «не войной» оказывается зыбкой. При неблагоприятных социально-экономических или политических обстоятельствах возможно наступление такого состояния, который полковник Русской Императорской армии, профессор военных наук, военный теоретик русского зарубежья Евгений Эдуардович Месснер (1891-1974) называет «полувойной» [9, с. 135].
Это состояние социума можно достаточно легко поддерживать за счет укоренения в массовом сознании образа врага [20, с. 164167]. Как правило, это не один образ, а сразу несколько. В качестве примера можно обратиться к искажениям общественного сознания современных европейских социальных государств, где одновременно определенными силами в общественном сознании подпитыва-ются мигратофобия, русофобия, иудофобия и еще несколько фобий. Любопытно, что подоб-
ные фобии становятся питательной почвой не только для информационной войны, но и для экономических, торговых, психологических и иных видов гибридных войн [13, с. 154-155; 17].
Поскольку, как уверяет французская поговорка, «на войне как на войне (фр. а la guerre comme а la guerre), то и среди мирного населения приобретает ценность мысль о значимости владения личным оружием. Например, в американском штате Техас с 1 сентября 2021 г. лицам, независимо от того, являются ли они резидентами или нерезидентами, не требуется разрешение на открытое или скрытое ношение пистолета. Ограничения касаются лишь возраста (необходимо достичь 21 года) и не быть ранее судимым за тяжкие преступления. Однако для милитаризации сознания вовсе не требуется оружие. Это заключение подтверждает феномен «войны без оружия», которую более активно в западных социальных странах ведут негосударственные акторы [7, с. 67]. Речь идет не только о новых формах когнитивной войны, хотя они становятся все более изощренными. Актуализируются исторически проверенные методы военного воспитания молодежи [16, с. 79-84]. Так, основанное в начале прошлого столетия скаутское движение сейчас объединяет более 38 миллионов членов в 217 странах [14, с. 17].
Легитимация « морального эквивалента войны»
Благодаря подобным активностям укрепляется тот феномен, который американский философ и психолог Уильям Джеймс (18421910) обозначил как «моральный эквивалент войны» [26, с. 463-468]. Он вобрал в себя комплекс действий, связанных с повышением мобилизационного напряжения общества. Сюда могут быть отнесены и компании в СМИ, и воинственные выступления наиболее ярких политиков, и судебные процессы. Поводом для всего этого может стать вовсе не реальная угроза, а экстраполированная на все государство точечная проблема, касающаяся угрозы криминала, распространения наркотиков, экологического риска и пр. Но любой такой факт может быть преподнесен гражданам так, как незамедлительно требующий коренного пере-
m сч о см
<
m О cl
ш ^
U U
и
о ^
о s =г о u
u
о
о ^
m .о
Q
LÛ
I
и
О£ <
СИ <
и о
—I
о и о 1/1
< и
о и
смотра и текущей политики, и повседневного бытия рядовых граждан. Например, осенью 2022 г. после прекращения поступления природного газа в Германию из России глава Минэкономики ФРГ Роберт Хабек рассказывал, как он сократил время пребывания в душе с целью экономии электроэнергии, премьер-министр земли Баден-Вюртемберг Винфрид Кречман рекомендовал реже принимать душ, заменив водную процедуру обтиранием мочалкой, а сенатор Гамбурга по вопросам окружающей среды Йенс Керстан делился опытом, как он ради экономии воды принимает душ с будильником.
Еще сильнее на мобилизацию общества работает фактор внешней угрозы, главной среди которых до недавнего времени была угроза терроризма. Именно она сработала после теракта 11 сентября 2001 г. в Вашингтоне и Нью-Йорке. Неслучайно экс-президент Соединенных Штатов и участник президентской гонки Дональд Трамп во время предвыборного митинга в Лаконии (штат Нью-Гэмпшир) в январе 2024 г. признал, что организация этой катастрофы была делом рук самих США, позволившим втянуть страну в войну на Ближнем Востоке. Независимо от того, правда это или нет, эффект трагедии 9.11 (как она пишется в американском формате, совпадая с номером телефона службы спасения 911), по мнению немецкого социолога и политического философа, автора концепций «рефлексивной модернизации» и «общества риска» Ульриха Бека (1944-2015) способен активизировать доминирование государственного авторитаризма. Эта управленческая модель отличается тем, что во внешней политике требуется приспосабливаться к потребностям мирового рынка, а внутри государства - продвигать управленческую парадигму милитаристского толка [1, с. 10-19]. Одна из целей такой парадигмы заключается в этатизации гражданского общества социального государства [2, с. 238].
Проявления этого процесса весьма многообразны, но их суть сводится к созданию внутри гражданского общества институтов, присущих до этого лишь государству. В частности, этатизируются парамилитарные организации, в своей деятельности все более соот-
ветствующих смыслам из области военной терминологии: «армия» (Армия спасения, англ. The Salvation Army), «корпус» (Гражданский корпус лингвистов запаса, англ. The National Language Service Corps, NLSC), «легион» (Американский легион, англ. The American Legion), «служба» и др. Так, участники правительственной программы США «Учись и служи Америке» (англ. Learn and Serve America, LSA), находящейся под руководством Корпорации национальных и общественных услуг (англ. Corporation For National and Community Service), свою миссию видит в предоставлении университетским студентам возможности участвовать в проектах военного обучения.
Самой благодатной социальной средой для создания структур такого плана являются ветераны боевых действий. Однако имеется опасность для государственного порядка, исходящая от ветеранских организаций, поскольку их опыт определяет и наличие у их руководства и рядовых участников более независимой от этатистских установок власти картины мира. Неудивительно, что многие бывшие американские военные и ветераны боевых действий зимой 2024 г. приняли решение оказать помощь Техасу в его противостоянии с правительственной позицией по защите границы от нелегальных мигрантов.
При всей значимости подобных добровольческих организаций и движений не они, а законодательно закрепленный порядок службы в армии и отношение граждан к этому порядку могут служить не только критерием глубины проникновения в общественное сознание «гражданского милитаризма», но и в целом видения обществом и государством задачи обеспечения национальной безопасности.
И здесь особенно показателен опыт такого очень эффективного социального государства, как Швейцария. Во-первых, это государство придерживается политики « вечного нейтралитета» на основании четырех международно-правовых актов: Акта Венского Конгресса от 8 (20) марта 1815 г.; Приложения к Акту Венского Конгресса № 90 от 8 (20) марта 1815 г.; Декларации держав о делах Гельветического Союза и Акта относительно признания и гарантии постоянного нейтралитета
го сч о гм
X <
m
о
CI ш
с; и и
и
о с; О S
=г о и
и
о
X О
m
-О
х
с; с; Q
L0
X и
си <
си <
и о
—I
о и о
Iл
< и
о и
Швейцарии и неприкосновенности ее территории. Во-вторых, у этой страны сложилась специфическая военная история, связанная в основном с деятельностью наемников, которая отразилась в представлениях о военной службе, ее национальных традициях и высоком социальном статусе военных. В-третьих, поэтизации армейской службы швейцарцев способствует то, что знаменитая гвардия Папы Римского формируется исключительно из граждан Швейцарии. Все эти обстоятельства укрепляли картину, все более контрастирующую с той, что складывалась в соседних со Швейцарией государствах, которые отказывались от призыва: Франции, сделавшей это в 1996 г., и Германии, перешедшей на профессиональную армию в 2011 г.
Парадоксом может показаться, что нейтральная Швейцария имеет регулярные вооруженные силы, сформированные по весьма редкому милиционному принципу. Военную службу должны проходить мужчины в возрасте от 19 до 31 года, признанные к ней годными. Имеется отсрочка для окончания обучения в старшей школе, но не для получения высшего образования. При этом, если молодой человек не выражает желания служить в регулярной армии, то он вправе подать прошение о направлении на гражданскую оборону, являющейся эквивалентом альтернативной службы, но в полтора раза длиннее военной и составляющей 390 дней. После прохождения службы в армии и перевода в резерв швейцарец получает право не только оставить боевое оружие, но и «на случай войны» хранить его дома. Швейцарская армия отличается высокой профессиональной обученностью и современной технической оснащенностью, на достижение чего из государственного бюджета выделяются немалые средства.
Будучи демократическим государством с практикой принятия важнейших решений на референдумах, Швейцария оказалась открытой для общественной дискуссии о смысле содержания призывной армии. В 1989 и 2001 г. проекты о переходе исключительно на контрактную военную службу выносились на всеобщее голосование. Но эти предложения не были поддержаны. В 2011 г. инициативная груп-
па выступала с проектом отмены закона о владении отслужившими гражданами огнестрельным оружием из-за самого высокого в Европе процента самоубийств из такого оружия. Но и этот проект поддержали только около 40% проголосовавших.
В 2013 г. пацифистская организация «Группа за Швейцарию без армии» (нем. Gruppe fbr eine Schweiz ohne Armee, GSoA; фр. Groupe pour une Suisse sans armiïie, GSsA; итал. Gruppo per una Svizzera senza Esercito, GSsE) вновь выдвинула инициативу перехода к добровольным или профессиональным вооруженным силам. Основу этой организации составляли социалисты, «зеленые» и феминистки. Но ни политические партии, ни парламент, ни правительство не поддержали это предложение. Не нашло оно отклика и у граждан: против отмены призыва на воинскую службу проголосовало 73% швейцарцев, пришедших к избирательным урнам [3]. Одним из главных аргументов сторонников регулярной призывной армии стали моральные основания, объясняющие именно такую службу как школу патриотического воспитания. При этом власти Швейцарии прекрасно понимают необходимость перемен, постепенно сокращая численность армии [23].
Моральные причины способствуют тому, чтобы сделать гражданскую службу обязательной для всех граждан Швейцарии (вне зависимости от пола), а также для некоторых категорий проживающих в стране иностранцев. Такое предложение, подкрепленное более чем ста тысячами подписей, в октябре 2023 г. подала в Федеральную канцелярию ассоциация «По поддержке гражданского участия» (нем. Zur Federung des Milizengagements). Судьба этой инициативы может решиться на общегосударственном швейцарском референдуме в 2026 г.
Логику, близкую к той, что проявили граждане Швейцарии, на референдумах выступившие за сохранение призывной армии, продемонстрировали и австрийцы. В Австрии референдум по призыву был проведен в январе 2013 г. Особенностью волеизъявления было то, оно не являлось юридически обязывающим. Поэтому по участию граждан в плебисците и по тому, как к нему отнеслись ве-
сп см о
(N
< CD
О ■=1
ш ^
U
и
и
о ^
о
S
=г о
U
и
о о
m
-О
Q
LQ
I
и
О£ <
СИ <
и о
—I
О и О i/i
< и
о и
дущие политические партии государства, можно было судить не только об отношении к армии, но и в целом, о понимании ими сути гражданского долга. Еще до начала референдума все политические силы Австрии заявили о готовности выполнить принятое на нем решение. Во время голосования почти 60% принявших в нем участие (при явке 52,4%) высказались за сохранение призывной армии. Вместе с тем, в период подготовки к референдуму и после него в стране звучали голоса, в частности со стороны Австрийской народной партии, в пользу того, чтобы всеобщая воинская обязанность была реформирована таким образом, чтобы призывники могли лучше использовать свое время.
И на швейцарском, и на австрийском референдумах поднимался вопрос о воинской обязанности, которая касалось только мужчин. Но нельзя не отметить тенденцию роста интереса к службе в армии со стороны женщин. Наиболее известна практика обязательной срочной службы для женщин в Израиле, где нет гендерных различий в призыве граждан, достигших 18 лет и не старше 28 лет. Однако женщины служат на один год меньше, чем мужчины - два года. Также они могут быть освобождены от призыва в случае замужества, беременности, наличия детей или по причинам вероисповедания. Хотя в израильской армии женщины служат во всех родах войск, в основном они заняты в службе связи, обслуживании электронной аппаратуры, сборке парашютов, на инструкторских, канцелярских и административных должностях.
Военная служба популярна у скандинавских девушек. Норвегия в 2014 г. ввела обязательную службу как для мужчин, так и для женщин с 18 лет. В 2017 г. за своей соседкой в этом вопросе последовала Швеция, тогда же восстановившая отмененный в 2002 г. обязательный призыв. В армии Финляндии женщинам было разрешено служить еще в 1995 г., но только по их желанию. И такое же положение существует у большинства социальных государств, в которых у женщин имеется право, но не обязанность службы в армии. Многие женщины этим правом активно пользуются.
Решение о распространении на женщин практики обязательного призыва можно и нужно рассматривать не столько в ключе милитаризации социума, сколько в ракурсе борьбы за их права. Неслучайно в Норвегии эта идея продвижения гендерного равновесия доведена до того, что военнослужащие независимо от пола проживают в общих казармах.
Но в отличие от неоднозначности выбора женщинами военной службы для определения степени милитаризации общества в вопросе об отказе от статуса нейтрального государства ранее придерживающимися его Швецией и Финляндией, все ясно и прямолинейно [8]. Прежде всего, в исторической памяти властей и общества этих стран померкли те события, которые послужили причиной избрания курса нейтралитета. У Швеции, где он действовал с начала XIX столетия, этот выбор вытекал из потери статуса великой европейской державы. Финляндия вынужденно перешла к нейтралитету по итогам Второй мировой войны. Фактически нейтралитет этих стран был прерван 1 января 1995 г., когда они стали членами Европейского союза (ЕС). Но это была лишь формальная точка на той линии движения к полному отказу от нейтралитета, которая возникла задолго до даты вхождения в ЕС. Эти настроения резко усилились после распада Советского Союза. Милитаризации способствовали далеко не только активность НАТО в расширении Альянса, но и тот процесс, который касается тенденции «секьюритизации» (англ. securitization от англ. security - безопасность) подавляющего большинства аспектов общественной жизни. Хотя эта идея обеспечения наибольшей безопасности в том виде, в котором ее породили в конце 1980-х гг. представители Копенгагенской школы, исходила из чувства страха, она в силу своей психологической доступности очень быстро была воспринята в политической, социально-экономической и культурной областях в аспекте защищенности от опасности. Упрощенное понимание «секьюритизации» позволяло вернуться к разграничению мира на «своих» и «чужих», следствием чего становится милитаризация общественного сознания.
го сч о гм
X <
00 о
CI ш
с; и и
и
о с; О S
=г о и
и
Милитаристкий путь в конфликтный тупик
При этом такой тип милитаризации загоняет гражданское общество и власти социальных государств в порочный круг невозможности эффективного разрешения плодящихся в них конфликтов. В прошлом распространению пацифистских настроений способствовало отсутствие конфликтов на собственных территориях государств. И тогда милитаризм не был действенным для вовлечения во внешние конфликты. Но ответом на такие действия были массовые антивоенные акции, например антивьетнамские протесты конца 1960-х гг. в США. В наши дни, когда угрозой государственной устойчивости стали внутренние конфликты, то у властей возникла иллюзия, что их можно разрешить, милитаризуя социальное бытие. Хотя таким образом, увеличивая военные части государственного бюджета за счет сокращения его социальной ком-
поненты, создаются дополнительные источники социального напряжения.
Опасность такого курса понимают некоторые западные политики. Так, на состоявшийся в январе 2024 г. в Берлине съезде новой политической партии «Альянс Сары Ва-генкнехт за разум и справедливость» (нем. BSW- Fbr Vernunft und Gerechtigkeit e.V.) была принята программа, в которой содержится требование прекращения милитаризации страны [11]. Для реализации этого требования необходимого много добиться. Причем перемены должны затронуть не только ту сторону дихотомии «милитаризм - пацифизм», которая касается воинственной стороны общественного сознания и социальной практики. Изменений ждут и миролюбивые установки пацифистских организаций. Этим идеям важно наполниться конструктивным содержанием, которое в полной мере отвечает смыслам социального государства.
о
X О
m .о х
с; с; Q
LO
X и
си <
си
—i
<
и о
—I
о и о 1/1
< и
о и
ЛИТЕРАТУРА
1. Бек У. Политическая динамика в глобальном обществе риска // Международная экономика и международные отношения. 2002. № 5. С. 10-19.
2. БоузД.Либертарианство: история, принципы, политика / под ред. А.В. Куряева; пер. с англ.: М. Кислов, А. Куряев. Челябинск: Cato Institute : Социум, 2004. 391 с.
3. Гаврилов Ю., Фещенко В. Швейцарцы провели референдум за сохранение воинской повинности // Российская газета. 2013. 23 сентября.
4. Крашенинникова В.Ю. Америка - Россия: холодная война культур. Как американские ценности преломляют видение России. М.: Европа, 2007. 388 с.
5. Лаптева М.П. Инструментализация военного опыта в СССР в межвоенный период // Человек и война - война как явление культуры / Челяб. гос. ун-т, Ассоц. исследователей рос. о-ва XX в.; [под редкол.: И.В. Нарского О.Ю. Никоновой]. М.: АИРО-ХХ, 2001. С. 376-398.
6. Лиддел-ГардтБ.-Х. Стратегия непрямых действий / [пер. с англ. Б. Червякова, И. Козлова, С. Любимова]. М.: Астрель; Владимир: ВКТ, 2012. 508 с.
7. Лисичкин В.А., ШелепинЛ.А. Третья мировая (информационно-психологическая) война. М.: Эксмо: Алгоритм, 2003. 444 с.
8. Лукьянов Ф.А. Швеция и Финляндия - пример государств, которые принципиально придерживались нейтралитета. Теперь переосмысления не избежать // Российская газета. 2023. 4 апреля.
9. Месснер Е.Э. Всемирная мятежевойна. М.: Жуковский : Кучково поле, 2004. 511 с.
10. Миллс Р. Властвующая элита / перевод с англ. Е.И. Розенталь [и др.]; предисл. В.Е. Мотылева, [с. 5-21]; ред. Л.Я. Розовский. М.: Изд-во иностр. лит., 1959. 543 с.
11. Никифоров О. Немецкая партия «маленьких людей» с большими амбициями // Независимая газета. 2024. 29 января.
12. Панарин А.С. Агенты Глобализма [Электронный ресурс]. - URL:http://www.patriotica.ru/books/panar_agents/.
13. Панарин И.Н. Информационная война и дипломатия. М.: Городец, 2004. 526 с.
14. Помелов В.В. Скаутское движение: история и сегодняшний день // Вестник гуманитарного образования. 2015. № 3. С. 12-18.
15. Снесарев А.Е. Философия войны. М.: Ломоносовъ, 2013. 2B3 с.
16. Терновая Л.О. Вклад всеобщего военного обучения в формирование мобилизационной культуры II Безопасность Евразии. 2015. № 2. С. 79-B4.
£3 17. ТерноваяЛ.О. Война и мир в гибридном измерении: Монография. М.: ИНФРА-М, 2021. 367 с.
1B. Терновая Л.О. Наемничество в условиях гибридных войн: история и современность II Этносоциум и межнациональная культура. 2016. № 6(96). С. 114-122.
19. Терновая Л.О. Наемничество как элемент «гибридный войн» II «Гибридные войны» в хаотизирующемся мире XXI века I под редакцией П.А. Цыганкова. М.: Издательство Московского университета, 2015. С. 166-1B6.
20. Терновая Л.О. Образ « врага» в «век тревоги» II Молодежь России перед лицом глобальных вызовов на ¡J рубеже веков ( Как противостоять агрессивному экстремизму, ксенофобии и насилию среди молодежи). Материалы международной конференции 1B-19 ноября 2000 г. Москва, Россия. М.: «Социум», 2001. С.164-167.
21. Требин М.П. Войны XXI века. М.: АСТ; Минск: Харвест, 2005. 602 с.
22. Цыбаков Д.Л. Гражданский милитаризм и его проявления в современном политическом процессе II
ш
Известия высших учебных заведений. Поволжский регион. Общественные науки. 2009. № 1 (9). С. B6-91. Q 23. Швейцария проголосует по гражданской службе для всех II Швейцария Деловая 26I10I2023 [Электрон-
§ ный ресурс]. - URL:https:IIbusiness-swiss.chI2023I10Ishveicarija-progolosuet-grazhdanskoi-sluzhbe-dlja-vseh.
24. ЭрхардЛ. Благосостояние для всех: [пер. с нем.] I Акад. нар. хоз-ва при Правительстве Рос. Федера-8 ции. М.: Дело, 2001. 332 с.
25. Aron R. Paix et guerre entre les nations. Paris: Calmann-Levy, 19B4. 793 p.
26. James W. The Moral Equivalent of War. McClure's Magazine, 1910, no. 35, pp. 463-46B.
27. Vagts A. A history of militarism: civilian and military. New York: Meridian Books, 1959. 542 p.
REFERENCES
о
1. Bek U. Politicheskaya dinamika v global'nom obshchestve riska. Mezhdunarodnaya ekonomika i mezhdunarodnye otnosheniya, 2002, no. 5, pp. 10 - 19.
2. BouzD. Libertarianstvo: istoriya, principy, politika I pod red. A.V. Kuryaeva; Per. s angl.: M. Kislov, A. Kuryaev. Chelyabinsk: Cato Institute : Socium, 2004. 391 p.
3. Gavrilov Yu., Feshchenko. Shvejcarcy proveli referendum za sohranenie voinskoj povinnosti. Rossijskayagazeta, 2013, 23 sentyabrya.
4. Krasheninnikova V.Yu. Amerika - Rossiya: holodnaya vojna kul'tur. Kak amerikanskie cennosti prelomlyayut videnie Rossii. M.: Evropa, 2007. 3BB p.
5. Lapteva M.P. Instrumentalizaciya voennogo opyta v SSSR v mezhvoennyj period II Chelovek i vojna - vojna kak yavlenie kul'tury I Chelyab. gos. un-t, Assoc. issledovatelej ros. o-va XX v.; [Pod redkol.: I.V. Narskogo
СИ
O.Yu. Nikonovoj]. M.: AIRO-HKH, 2001. Pp. 376-39B.
6. Liddel-Gardt B.-H. Strategiya nepryamyh dejstvij I [per. s angl. B. Chervyakova, I. Kozlova, S. Lyubimova]. M.: Astrel'; Vladimir: VKT, 2012. 50B p.
7. Lisichkin V.A., Shelepin L.A. Tret'ya mirovaya (informacionno-psihologicheskaya) vojna. M.: Eksmo : Algoritm, 2003. 444 p.
B. Luk'yanov F.A. Shveciya i Finlyandiya - primer gosudarstv, kotorye principial'no priderzhivalis' nejtraliteta. Teper' pereosmysleniya ne izbezhat'. Rossijskaya gazeta, 2023, 4 aprelya.
9. Messner E.E. Vsemirnaya myatezhevojna. M.: Zhukovskij: Kuchkovo pole, 2004. 511 p.
10. Mills R. Vlastvuyushchaya elita I perevod s angl. E.I. Rozental' [i dr.]; predisl. V.E. Motyleva, [pp. 5-21]; Red. L.Ya. Rozovskij. M.: Izd-vo inostr. lit., 1959. 543 p.
Q 11. Nikiforov O. Nemeckaya partiya «malen'kih lyudej» s bol'shimi ambiciyami. Nezavisimaya gazeta, 2024, 29
yanvarya.
12. Panarin A.S. Agenty Globalizma [Elektronnyj resurs]. - URL:http:IIwww.patriotica.ruIbooksIpanar_agentsI. Щ 13. Panarin I.N. Informacionnaya vojna i diplomatiya. M.: Gorodec, 2004. 526 p.
14. Pomelov V.V. Skautskoe dvizhenie: istoriya i segodnyashnij den'. Vestnik gumanitarnogo obrazovaniya, g 2015, no. 3, pp. 12-1B.
15. SnesarevA.E. Filosofiya vojny. M.: Lomonosov», 2013. 2B3 p.
16. Ternovaya L.O. Vklad vseobshchego voennogo obucheniya v formirovanie mobilizacionnoj kul'tury. Bezopasnost' Evrazii, 2015, no. 2, pp. 79-B4.
го сч о гм
X <
m
о
CI ш
с; и и
и
о с; О S
=г о и
и
о
X О
m
-О
х
17.
18.
19.
20.
21.
22.
23.
24.
25.
26. 27.
Ternovaya L.O. Vojna i mir v gibridnom izmerenii: Monografiya. M.: INFRA-M, 2021. 367 p.
Ternovaya L.O. Naemnichestvo v usloviyah gibridnyh vojn: istoriya i sovremennost'. Etnosocium i
mezhnacional'naya kul'tura, 2016, no. 6(96), pp. 114-122.
Ternovaya L.O. Naemnichestvo kak element «gibridnyj vojn» // «Gibridnye vojny» v haotiziruyushchemsya mire XXI veka / Pod redakciej P.A. Cygankova. M.: Izdatel'stvo Moskovskogo universiteta, 2015. Pp. 166-186. Ternovaya L.O. Obraz «vraga» v «vek trevogi» // Molodezh' Rossii pered licom global'nyh vyzovov na rubezhe vekov (Kak protivostoyat' agressivnomu ekstremizmu, ksenofobii i nasiliyu sredi molodezhi). Materialy mezhdunarodnoj konferencii 18-19 noyabrya 2000 g. Moskva, Rossiya. M.: «Socium», 2001. Pp. 164-167. Trebin M.P. Vojny HKHI veka. M.: AST; Minsk: Harvest, 2005. 602 p.
CybakovD.L. Grazhdanskij militarizm i ego proyavleniya v sovremennom politicheskom processe. Izvestiya vysshih uchebnyh zavedenij. Povolzhskij region. Obshchestvennye nauki, 2009, no. 1(9), pp. 86-91. Shvejcariya progolosuet po grazhdanskoj sluzhbe dlya vsekh // SHvejcariya Delovaya 26/10/2023 [Elektronnyj resurs]. - URL:https://business-swiss.ch/2023/10/shveicarija-progolosuet-grazhdanskoi-sluzhbe-dlja-vseh. ErhardL. Blagosostoyanie dlya vsekh: [per. s nem.] / Akad. nar. hoz-va pri Pravitel'stve Ros. Federacii. M.: Delo, 2001. 332 p.
Aron R. Paix et guerre entre les nations. Paris: Calmann-Levy, 1984. 793 p.
James W. The Moral Equivalent of War. McClure's Magazine, 1910, no. 35, pp. 463-468.
Vagts A. A history of militarism: civilian and military. New York: Meridian Books, 1959. 542 p.
Статья поступила в редакцию 03.12.23; Принята к публикации 27.12.23. Авторы прочитали и одобрили окончательный вариант рукописи.
The article was submitted 03.12.23; accepted for publication 27.12.23. The authors read and approved the final version of the manuscript.
c; Q
LO
X и
cd <
си <
U
о
—I
о и о 1/1
< и
о и
