CC BY
64
Наметкин Д.В., Маринин С.А. Правовые основы производства судебных экспертиз, выявления и доказывания преступлений, совершаемых в сфере игорного бизнеса...
3. Российская газета. 2010. 9 апреля.
4. СЗ РФ. 2011. № 30, ч. 1, ст. 4598.
5. См.: Субанова Н.В. Правовое регулирование в сфере организации и проведения азартных игр: история и современность // Законность. 2011. № 12. С. 49—54.
6. Иванова О. Лас-вегасы кривых зеркал // Щит и Меч. 2012. № 22 (1326). С. 3.
7. См. КостинП.В. Исследование электронных средств, используемых для осуществления незаконного игорного бизнеса: учебное пособие. — Н. Новгород, 2011. С. 4.
C.B. Петров
Петров Сергей Валентинович — заместитель начальника кафедры уголовного и уголовно-исполнительного права Нижегородской академии МВД России, кандидат юридических наук, доцент
E-mail: psv005@mail.ru
Современное состояние законодательного обеспечения борьбы с деятельностью преступных сообществ (преступных организаций)
В настоящей статье исследуется качественное состояние правового инструментария, направленного на обеспечение эффективной уголовно-правовой охраны общественных отношений от деятельности организованных преступных формирований. Определяются проблемы квалификации преступлений, совершенных в соучастии, и предлагаются возможные пути их решения.
The quality condition of legal instruments aimed at ensuring effective criminal-law protection of community relations from the activities of organized criminal groups are analyzed in the article. The problems of definition of crimes committed in complicity are defined and the ways to solve it are suggested.
Анализ научных публикаций, содержанием которых является критический анализ современного состояния законодательного обеспечения борьбы с деятельностью преступных сообществ (преступных организаций), свидетельствует об имеющихся значительных недостатках, обусловленных как содержательным несовершенством соответствующих нормативных положений, так и проблемами структурного характера1. Указанное обстоятельство обусловливает необходимость комплексного подхода к оптимизации правового инструментария, посредством которого обеспечивается уголовно-правовая охрана общественных отношений от проявлений наиболее развитых форм организованной преступной деятельности. Структурные дефекты, выраженные в несогласованности отдельных положений нормативных предписаний, возможно исключить посредством технической доработки, тогда как решение проблем содержательного характера требуют более детального предварительного анализа. Указанное обстоятельство является следствием того, что содержательные дефекты правового инструментария, как правило, обусловливают необходимость совершенствования не конкретных нормативных предписаний, изложенных в рамках отдельной нормы, а комплексной оптимизации отраслевых институтов. Причем положительный результат может быть обеспечен при условии определения дефектов в базовых институцио-
нальных элементах, требующих исключения в первую очередь.
Типичным примером может служить институт соучастия в уголовном праве. В частности, технико-юридическое совершенство статьи 210 УК РФ, закрепляющей признаки состава преступления, выраженного в организации и участии в деятельности преступного сообщества (преступной организации), в любом случае не обеспечит возможности эффективной уголовно-правовой охраны общественных отношений от соответствующих криминальных посягательств, если не будет обеспечена согласованность положений статьи 35 УК РФ, определяющей нормативные признаки отдельных форм совместной преступной деятельности и являющейся правовой основой института соучастия.
Критический анализ судебной практики по уголовным делам, рассмотренным в судах надзорных инстанций, по квалификации криминальных посягательств, содержащих признаки статьи 210 УК РФ, свидетельствует о том, что превалирующей причиной правоприменительных ошибок является отсутствие детальной регламентации специфических признаков, характерных для той или иной формы соучастия. Указанное обстоятельство допускает возможность субъективного толкования юридически значимых терминов и, как следствие, влечет отсутствие единой практики правоприменения.
Проблемы понятийного аппарата, посредством которого конструируется правовой инстру-
ментарий, обеспечивающий уголовно-правовую охрану общественных отношений от проявлений организованной преступности, давно находятся в фокусе внимания представителей научной общественности2. Однако до настоящего времени отсутствие значимых результатов в борьбе с указанным криминальным явлением в значительной мере является следствием низкого уровня технико-юридической конструкции положений статьи 35 УК РФ, выраженного в слабой проработанности признаков уголовно-правовых дефиниций, определяющих содержательное наполнение конкретных форм соучастия в совместной преступной деятельности3.
Позицию теоретиков в полной мере разделяют и сотрудники правоохранительных органов, по мнению которых несовершенство нормативных формулировок, являющихся базовой основой уголовноправовых институтов, в частности, и изложенных в статье 35 УК РФ, является главной причиной того, что следственные работники зачастую руководствуются собственными соображениями в части применения норм уголовного закона, в том числе статьи 210 УК РФ, вследствие чего ими нередко допускаются ошибки при оценке собранных доказательств и установлении признаков описанного в указанной норме состава преступления.
Содержанием проблемы является то обстоятельство, что законодательные формулировки, определяющие понятия конкретных форм соучастия, характеризуются логической несогласованностью, выраженной в том, что конструктивные признаки одной формы одновременно являются и признаками других, установленных законом форм совместной преступной деятельности. В частности, определение организованной группы, закрепленное в части 3 статьи 35 УК РФ, является базовым для статьи 210 УК РФ. Следовательно, исходя из положений закона, необходимо в первую очередь выявлять в деятельности преступного формирования признаки организованной преступной группы, а затем устанавливать наличие специальных признаков, характеризующих преступное сообщество (преступную организацию). Изменения, внесенные в часть 4 статьи 35 УК РФ, не обеспечивают необходимой детализации формальных признаков преступного сообщества (преступной организации). Более того, целесообразность установления новых элементов, посредством которых законодатель определяет указанную форму соучастия, сама по себе вызывает серьезные критические замечания.
В частности, техническая замена признака сплоченности на признак структурированности, осуществленная законодателем в части 4 статьи 35 УК РФ4, не устранила основание проблем правоприменения, которые обусловлены использованием оценочных категорий при формулировании юридически значимых понятий. Данное обстоятельство, в свою очередь, предопределяет отсутствие эффективной практики применения статьи 210 УК РФ в
перспективе. Об этом свидетельствует анализ соответствующей категории уголовных дел, в рамках которых установление признаков преступного сообщества (преступной организации) происходило через признак сплоченности организованной группы. Отсутствие детальной нормативной регламентации указанного признака обусловило различные подходы к уяснению его содержательного наполнения при квалификации аналогичных деяний различными субъектами правоприменения. В этих условиях, в целях избежать отмены приговоров в рамках надзорного производства, суды первой инстанции, как правило, старались по возможности исключить применение статьи 210 УК РФ к субъектам соответствующих общественно опасных деяний.
Определение конструктивного признака преступного сообщества (преступной организации) как «структурированная организованная группа» обусловливает необходимость установления степени организованности преступного формирования, достаточной для признания его преступным сообществом (преступной организацией), или совокупности критериев, позволяющей считать организованную группу структурированной.
Формулирование юридически значимых терминов с помощью тождественных или близких по лексическому значению понятий является дефектом реализации законотворческой техники, обусловливающим интерпретационные ошибки, о чем в полной мере свидетельствует применение признака структурированности при определении преступного сообщества (преступной организации). Буквальное лексическое толкование понятия «структурированность» определяет последнее как синоним понятия «организованность». Указанный факт свидетельствует о том, что признаки структурированности и организованности являются характерными для всех форм организованной преступной деятельности. Более того, учитывая то, что в соответствии с содержанием статьи 210 УК РФ само по себе создание преступного сообщества (преступной организации) является уголовно наказуемым деянием, возможны случаи, когда вновь созданное преступное сообщество, участники которого не успели совершить ни одного преступления, может быть менее структурированным, чем организованная преступная группа, отдельные члены или подразделения которой имеют узкую специализацию и согласованно действуют в целях достижения общего преступного результата.
Вышеизложенное очевидно свидетельствует о том, что структурированность является имманентным признаком всей организованной преступности и не зависит от иных элементов, в том числе характерных для преступных сообществ (преступных организаций). Следовательно, указанный признак не может являться критерием отграничения наиболее развитых форм совместной преступной деятельности.
Серьезные критические замечания вызывает и формулировка второго специфического признака
Вестник Нижегородской академии МВД России, 2013, № 21
1П1
Петров С.В. Современное состояние законодательного обеспечения борьбы с деятельностью преступных сообществ (преступных организаций)
Петров С.В. Современное состояние законодательного обеспечения борьбы с деятельностью преступных сообществ (преступных организаций)
преступного сообщества (преступной организации), определяемого законодателем как цель совершения тяжких и особо тяжких преступлений для получения прямо или косвенно финансовой или иной материальной выгоды.
Характерным признаком организованных преступных формирований, независимо от их качественных характеристик, является вариативность преступной деятельности. Об этом свидетельствует тот факт, что деятельность последних может быть направлена на совершение любых категорий преступных деяний, в том числе, характеризуемых высокой степенью общественной опасности, причем, как правило, для получения тех самых прямых или косвенных финансовых или иных материальных выгод. Следовательно, применение указанного признака в качестве критерия отграничения организованной группы от преступного сообщества (преступной организации), невозможно.
Установление специальной цели создания преступного сообщества (преступной организации) как конструктивного признака вызывает критические замечания не только по вышеуказанной причине. Преступное сообщество (преступная организация) является отражением качества преступной организованности, которое нецелесообразно ограничивать направленностью на совершение тяжких и особо тяжких преступлений. Например, одним из наиболее распространенных направлений деятельности организованных преступных формирований, характеризующихся высокой устойчивостью и структурированностью, в последнее время является вовлечение в занятие проституцией — преступление, не относящееся к тяжким. Однако по указанному признаку создание такого формирования не может быть признано уголовно наказуемым деянием. Изложенное свидетельствует об очевидной неэффективности практики определения преступных сообществ (преступных организаций) через общественную опасность предполагаемых преступлений, так как подобный подход исключает возможность эффективной уголовно-правовой охраны целого ряда объектов, посягательства на которые не только возможны со стороны преступных сообществ (преступных организаций), но и нацелены на них в настоящее время5. В этой связи следует согласиться с мнением авторов, придерживающихся позиции о необходимости распространения всех легальных форм соучастия в равной степени на все преступления вне зависимости от их тяжести6.
Резюмируя изложенное, необходимо констатировать тот факт, что в настоящее время качественный уровень законодательного обеспечения борьбы с деятельностью преступных сообществ (преступных организаций) требует принятия срочных мер по оптимизации правового инструментария, посредством которого государство противостоит наиболее развитым формам совместной преступной деятельности. Однако изменение нормативных положений не может быть осуществлено в краткосрочной перспективе. В этой связи оптимальным способом совершенствования практики применения норм уголовного законодательства, регламентирующих деятельность организованных преступных групп, является доработка и корректировка действующего постановления Пленума Верховного Суда РФ от 10 июня 2010 года № 12 «О судебной практике рассмотрения уголовных дел об организации преступного сообщества (преступной организации) или участии в нем (ней)»7, что позволит обеспечить адекватную реакцию правоохранительных органов на соответствующие криминальные посягательства и даст время на решение базовых проблем, обусловленных ненадлежащим качеством технико-юридического конструирования института соучастия в целом и статьи 210 УК РФ в частности.
Примечания
1. См., например: Мондохонов А.Н. Противодействие организованной преступности // Законность. 2012. № 6.; Королев А.С. Некоторые вопросы объективной стороны состава преступления, предусмотренного ст. 210 УК РФ // Российский следователь. 2011. № 10.
2. См.: Карпец И.И. Преступность: иллюзии и реальность. М., 1992. С. 268.
3. См.: Агапов П. Критерии разграничения организованной группы и преступного сообщества. // Законность. 2007. № 5. С. 23.
4. О внесении изменений в Уголовный кодекс Российской Федерации и в статью 100 УПК Российской Федерации: федеральный закон от 16 октября 2009 года № 245-ФЗ // СЗ РФ. 2009. № 45, ст. 5263.
5. См.: Кочетко И.В. Уголовный закон и организованная преступность: декларация борьбы или реальное противодействие // Криминологические и уголовно-правовые проблемы борьбы с организованной преступностью. Ярославль, 2004. С. 76.
6. См.: Ермакова Т.Н. Некоторые проблемные вопросы разграничения форм соучастия // Российский следователь. 2007. № 14; Козлов А.П. Соучастие: традиции и реальность. СПб., 2001. С. 289.
7. Российская газета. 2010. 17 июня.
